Писатель, переводчик, публицист Герольд Бельгер рассказал о национальной идее, силе подражательства и, конечно, о казахском языке.
Знаменитый переводчик ответил на вопросы журналистов.
– Не из-за отсутствия ли национальной идеи нас болтает из стороны в сторону?
– Одно время я отчаянно искал национальную идею. В чем ее суть? Чтобы объединить народ, сберечь. Я думал и пришел к выводу, что наша национальная идея – это казахский язык. Сейчас, честно говоря, в этом весьма сомневаюсь, язык национальной идеей стать не смог.
Теперь говорят, что это – единство. Согласен, единство в любой стране важно и нужно, но какое может быть единство, если власть сама по себе – наверху, а народ – сам по себе, и между ними огромный ров. Мы живем без национальной идеи, смотрим то на американцев, то на россиян, то на китайцев – не знаем, к кому приладиться.
Наша беда – это нехватка самостоятельности, уверенности, что называется, “темир казык” (то есть стержень). Подражательность – это ведь от комплекса неполноценности.
Я патриот Казахстана – с семи лет рос в казахском ауле, весь пронизан казахским духом и желаю стране процветания, но я вижу все больше недостатков. То ли позитива нет, то ли я настроен слишком скептически.
– Каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает, разве не так?
– Поневоле соглашусь – каждый имеет то, что заслуживает. Но, зная Казахстан и казахов с 1941 года, я прихожу к выводу, что народ у нас заметно вырос.
Поневоле соглашусь – каждый имеет то, что заслуживает. Но, зная Казахстан и казахов с 1941 года, я прихожу к выводу, что народ у нас заметно вырос
В смысле национального сознания, понимания, рассуждения, восприятия мировоззрения, и он сейчас верхами все больше недоволен. Эта разница между властью и народом все больше. Представляете, за двадцать лет нашей независимости у нас было 12 министров образования!
Настоящее образование – это когда человек нравственно образован, окультурен, а не когда у него мешок денег и 2–3 диплома.
– Не могу не узнать ваше мнение о ситуации, сложившейся вокруг казахского языка…
– Я много об этом писал, пишу, и мне, честно говоря, уже надоело. Я сам – горячий сторонник казахского языка. Вырос в казахском ауле, говорю, пишу по-казахски, перевожу, поэтому для меня это близко, кровно.
Казахи в какой-то степени виноваты, что допустили такое. Дело с казахским языком обстоит швах, и все это понимают. Деньги отпускаются немалые, но добрая половина разворовывается.
Когда дело доходит до акша – никто не думает о языке, патриотизме, каждый думает о своем кармане. В 80-х я ратовал за два государственных языка, тогда я только выразил свое мнение в печати, потом мне целый год звонили, угрожали, говорили: вторую ногу твою сломаем, голову оторвем.
Потому что сами казахи охотнее разговаривают на русском языке. И пишущих на нем все больше и больше. Вчера мне один казах, врач по профессии, принес толстый том своей поэзии, все написано по-русски
Но с возрастом все больше и больше отношусь скептически к проблемам образования, языка, культуры, медицины. Все это в загоне, иногда там наверху “трещат”, ведут зажигательные, пропагандистские речи, но это все впустую, несерьезно.
Потому что сами казахи охотнее разговаривают на русском языке. И пишущих на нем все больше и больше. Вчера мне один казах, врач по профессии, принес толстый том своей поэзии, все написано по-русски.
Это меня не удивляет. Мне прислали роман Кристы Вольф, каждая вторая фраза – английские словечки. Если бы проснулся вдруг Гёте и стал читать современную немецкую литературу, он бы ее не понял, она слишком американизирована.
– Все-таки как мы должны называться – казахи или казахстанцы?
– Когда меня хотят назвать казахстанцем, я не возражаю, географически так оно и есть. Но если хотят, чтобы я писал национальность “казахстанец”, хоть убей меня, не соглашусь. Я родился немцем, горжусь, что я Герольд – это мощное звучное имя (с нем. – глашатай, вестник, трибун) дала мне мама.
С матерью в больнице была одна еврейка. Она хотела сына назвать Герольдом, но родила дочь и уговорила мою мать назвать меня Герольдом. Я за то, чтобы казах остался казахом, кореец – корейцем.
Вот, скажем, в Германии сейчас кого только нет. Я несколько раз выступал по этому поводу, меня даже обозвали расистом. В ЦК (Центральный Комитет партии) страшно удивились, мол, знаем Бельгера как интернационалиста, а он вдруг поехал в Германию и стал расистом!
Потому что я возмущался, что слишком все открыто, там кого только нет, а немцев не видно, немецкой речи мало слышно. Я культивирую в себе немца, читаю постоянно немецкую литературу, общаюсь с тамошними немцами – сейчас похвастаюсь: мне вчера прислали книгу “Стихи о любви” с графикой.
Или вот у меня есть Томас Манн, там 1500 фотографий, это для меня отдохновение, когда мне уже совсем дурно и от казахов, и от немцев, от русских – я читаю литературу или Библию.
– Что нужно делать, чтобы дружба между народами в Казахстане оставалась нашим достоянием?
– Я постоянно подчеркиваю, что казахи в военные и послевоенные годы были значительно лучше в человеческом смысле. Это были люди широкой, как казахская степь, души, искренние, сердечные, немного наивные, милые и очень добрые. Сейчас пошли расчетливые, денежные. Личные интересы вышли на первый план.
О русских я не говорю, так как плохо знал их всегда. Мне кажется, наша дружба раньше шла на максимальное сближение. А сейчас идет разъединение, каждый хочет быть лучше, чем он есть.
У нас пошли какие-то жузовые разобщения, мне звонят и спрашивают, из какого я жуза. В том краю, где я вырос, были атыгайцы – “брось, у тебя нос не годится для атыгайца”, нет, ты лучше будь каракесеком!
Я все время переключаюсь с языка на язык, я же переводчик, а это, говорят, вредно для здоровья. Пожил в Подмосковье и то, что я там увидел, меня сильно обескуражило – какие там леса, природа, а живут люди бедно, кроме пьянства и нищеты – ничего нет. Думаешь, Господи, ну дай эту землю узбеку – он из нее конфетку сделает!
Источник: Караван, Марина ХЕГАЙ
Читать полностью: http://news.nur.kz/291748.html
