«Появилось очень много портретов казахских ханов, султанов, биев и батыров, которые тиражируются в научно-популярных изданиях и учебных пособиях по истории Казахстана, на календарях, открытках и плакатах. Интересно, однако, что один и тот же костюм или один и тот же тип костюма фигурирует на степной правящей элите разных веков. Чем можно объяснить такую унификацию и чрезмерный консерватизм?»
— Поверить в реальность того, что и в XV, и в XVI, и в XVII, и в XVIII, и в ХIХ веках чингизиды носили костюмы одинаковых покроев, цветов и орнаментов, — такая же иллюзия, как если бы княгиня Ярославна времен Киевской Руси и Екатерина Вторая, жившая в конце ХVIII века, были одеты в один и тот же костюм, — утверждает кандидат исторических наук Ирина Ерофеева.
В иллюстрациях, книгах и на плакатах в основном тиражируются костюмы, которые мало соответствуют тем реальным историческим описаниям, которые есть в архивах. Попросту говоря, постоянно фигурирующие однообразные кафтаны и шапки, отороченные мехами самых разных животных, в которых чаще всего изображается казахская правящая элита, — это «изобретение» современных художников, а главное, показатель того, что история костюмов разных социальных групп казахов изучена очень слабо.
Вот, к примеру, такой эпизод. В некоторых учебных пособиях по истории Казахстана приводится такой факт: когда простой кочевник встречал в степи хана или султана, он сходил с коня, становился на правое колено и делал поклон. Хан или султан в таких случаях в знак ответного приветствия клал свою правую руку на правое плечо простого кочевника. У внимательного читателя, естественно, возникнет вопрос: а как же простой кочевник из толпы людей, повстречавшихся ему на пути, узнавал чингизида? Так вот, в XVIII и в начале XIX веков исключительным, можно сказать монопольным, знаковым символом казахской правящей знати был мех черно-бурой лисицы, которым оторачивались их конусообразные шапки непременно белого или красного цвета.
Знакомясь с документальными источниками XVIII-XIX веков, мы, историки, встречаем очень интересные сведения о казахской одежде. Это, во-первых, разнообразие носимых чапанов — их фасонов, цветов, элементов декора и орнамента. Важно также и то, что, в отличие от одежды простых степняков, одеяния казахской знати, как и всех привилегированных сословий других народов Евразии, отличались определенным космополитизмом, то есть набором разных стилей и образцов. Кроме того, одежда казахской знати от одежды простых степняков отличалась более утонченным изящным орнаментом. Большей частью он был выполнен в древовидной многовариантной форме. То, что на чапанах, которые в настоящее время продаются в магазинах, орнамент представлен в укрупненных громоздких размерах, — это результат влияния театральных костюмов, которые шились так, чтобы зритель на большом расстоянии мог различать элементы орнамента, но в дальнейшем это получило не совсем вдумчивое воплощение в художественных изобретениях, в печатной продукции и массовом тиражировании национальной одежды. На то, что казахский орнамент был более богатым и разнообразным, указывают и те головные уборы казахских султанов первой половины ХIХ века, которые сохранились в Российском этнографическом музее, и отдельные рисунки, сделанные в XVIII-XIX веках.
Большую роль в символике одежды играл и цвет. Из документальных источников известно, что те чапаны, которые выполняли функцию парадной одежды у представителей правящей элиты, шились из бархата или кармазинного сукна в основном различных оттенков красного цвета — пурпурного, алого, терракотового, малинового. Так одевались ханы и султаны на протяжении почти всего XVIII века, но уже к концу века этот тип одежды стал вытесняться парчовыми одеждами более усложненных фасонов и иных цветов. Это, с одной стороны, свидетельствует об эволюции знаковых элементов одежды, с другой — о том, что простой кочевник не имел ни материальных возможностей приобретать такую одежду, ни тем более права появляться в ней на людях, поскольку это было атрибутом правящей элиты.
— А есть ли упоминание о каких-нибудь других видах верхней одежды казахов в письменных источниках ХVIII-XIX веков?
— Кроме традиционных казахских конусообразных шапок, представители казахской знати (особенно та ее часть, которая имела более тесные связи с традиционной мусульманской элитой Центральной Азии) носили белую или красную чалму. Капитан российской службы Дмитрий Гладышев во время посещения Хивы, где хан Абулхаир ровно неделю пробыл ханом, описывает последнего сидящим на троне в красной чалме. На цветном рисунке капитана П. Яковлева, на котором он во время путешествия в 1820 году в Бухару изобразил хана Арынгазы (кстати, это единственный акварельный портрет во всей исторической иконографии казахских ханов), последний запечатлен в красной конусообразной шапке, поверх которой надета белая чалма. Это тоже имело большую символику в культурах Центральной Азии: белая чалма характерна именно для сословия кожа, а хан Арынгазы происходил по женской линии из клановой группы сайид-кожа, которая имела большой авторитет не только в казахской степи, но и в других странах Центральной Азии.
Сохранился ряд письменных описаний многих нарядов хана Жангира, который, будучи большим щеголем, любил и умел одеваться красиво и изысканно. Современники описывают его то в изумрудно-зеленом, то в фиолетовом, то в алом чапанах, то в камзоле, то в форме офицера русской армии. Вместе с тем казахские султаны и кожа часто носили яркие и пестрые средневековые халаты из шелка и других материй. То есть одежда казахской правящей верхушки, в том числе ее парадные наряды, вопреки тому, какими мы видим их на портретах, выполненных современными художниками, была совсем не однотипной. К тому же следует упомянуть, что многие среднеазиатские правители и российские монархи дарили казахской знати роскошные халаты, сшитые по специальному образцу сообразно индивидуальным чертам того или иного казахского правителя. То же самое касалось и предметов вооружения — они тоже были персонифицированными: если одни сабли инкрустировались бриллиантами, то другие — золотом, серебром, отличались друг от друга стилем оформления и так далее.
К сожалению, попыток избежать стереотипа и передать через одежду и аксессуары индивидуальные черты личности того или иного правителя среди наших художников пока не наблюдается. Насколько же это важно, можно проследить на примере разных изображений портрета Николая Первого, сына императора Александра Первого. В тот период, когда он демонстрировал попытку сформировать в России идеологию, в основе которой лежали бы три столпа — православие, самодержавие и народность, — он появлялся в свете в русской народной косоворотке, что и было запечатлено его современниками в литературной и художественной формах.
Насколько исключительное значение придавали знаковым элементам декора и одежды казахские правители, можно увидеть через переписку ханов Нуралы, Ералы и Абылая с царским правительством. Первые неоднократно пеняли разным оренбургским чиновникам, что им прислали не совсем того качества или оттенка мех для оторачивания шапки, или же они оскорблялись, когда мало сведущий в этих тонкостях царский чиновник, не учитывая их ханского достоинства, вместо меха черно-бурой лисицы посылал, допустим, мех рыжей лисицы или песца.
Вообще, следует отметить, что эпистолярное наследие казахской правящей элиты дает исключительно богатый материал о символических дарах, которые использовались в традиционных международных контактах правителей казахских ханств с государствами и народами Центральной Азии.
Сейчас, кстати, символом Казахстана выбран снежный барс. Интересно, что престижный статус этого животного имеет большую традицию в истории казахской государственности. Казахские ханы неоднократно дарили правителям других государств живых барсов, что являлось знаком их особого почтения и уважения к этим монархам. В частности, хан Абулхаир в 1740 году послал снежного барса в качестве почетного дара иранскому шаху Надиру.
Такое же знаковое значение на уровне укрепления международных связей Казахстана с сопредельными государствами имела и барсовая шкура. В частности, в 60 годах XVIII века в качестве своего особого почтения и престижно значимого дара влиятельнейший султан Среднего Жуза Абулфейз послал ее российскому императору.
Кроме одежды, большую семантическую нагрузку несли ювелирные украшения казахов. В оформлении научных и научно-популярных изданий, а также в современном декоративно-художественном искусстве, ковровых изделиях и прочем тиражируются сейчас в основном одни и те же виды орнаментов. В то же время ювелирные украшения и оттиски печатей правителей степи говорят о том, что набор орнаментов был гораздо более широким и разнообразным. Но они, как и другие символы, еще мало изучены нашими художниками и мастерами-декораторами.
Знакомясь с письменными источниками прошлых веков, по очертаниям перстней-печатей можно узнать и сословие, к которому принадлежал хозяин печати. Так, каплевидная форма была характерна для правящей элиты, святое сословие — кожа — носило перстни-печати круглой формы, старшины и батыры — овальные, грушевидные и квадратные.
Мне сейчас представляется, что многие наши традиции, в том числе и государственная символика, может быть, более органично вплетались бы в ткань современной культурной жизни, если бы велись глубокие специальные исследования тех памятников, которые существовали у казахов на протяжении многих столетий. Причем если бы это делалось не просто путем довольно произвольного эклектического соединения каких-то декоративных элементов, взятых у разных народов и из разных эпох, а посредством системного охвата того огромного культурно-исторического наследия казахов-кочевников, которое большей частью еще не поднято, но в то же время вполне доступно для изучения. Это, на мой взгляд, нужно для развития и совершенствования наших геральдических традиций, в частности для обогащения их внутреннего содержания. Ведь, как известно, современный российский герб с двуглавым орлом в свое время возник не на пустом месте. Историк Соболева, которая занимается исследованием российской геральдики, обнаружила большое количество средневековых печатей и монет, где уже были разные варианты прообраза двуглавого орла. Он, как выяснилось, менял в разные периоды и «выражение лица», и форму клюва, и своих голов.
То же самое можно сказать и о нашей геральдике. Ее ранние прообразы следует искать в нумизматическом материале Южного Казахстана средних веков, произведениях декоративно-орнаментального искусства и казахской сфрагистике, то есть именных печатях степных правителей той эпохи и нового времени. Там можно обнаружить часто повторяющиеся знаки или образы, свидетельствующие о наличии определенной семантической традиции передачи социально-культурного своеобразия Казахстана в целом и его отдельных регионов. На основе таких повторяющихся в веках знаковых изображений, свидетельствующих как о существовании определенных системообразующих традиций национальной культуры, так и о специфической традиции их образного отображения посредством определенных знаков на материальных предметах, как известно, постепенно рождаются и развиваются геральдические символы той или иной страны, области, города, местности.
Источник: vk.com/history_kz
