ПЛАН

 

 

 

 

Введение

 

 

 

ГЛАВА 1. Обстановка перед заключением мира

1.2. Парижская конференция (18 января—28 июня 1919 г.)

1.3.Гонка вооружений. Вопрос о разоружении в Лиге наций

1.4. Международная конференция по разоружению

 

ГЛАВА 2. Резкое усиление военной угрозы в европе.

Англо- франко-советские переговоры

2.1. Английские предложения Советскому Союзу

 

ГЛАВА 3. Расхождение в позициях Англии и Франции по вопросу о союзе с СССР

3.1. Новые предложения о заключении тройственного

       союза и гарантии государ­ства» Центральной и Восточной

       Европы

• Военные переговоры между СССР, Англией и Францией

       в августе 1939 г

3.3  Советско-германский пакт о ненападении

 

 

 

Заключение

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

 

 

 

Введение

 

Актуальность темы данной работы связана,  прежде всего, с тем, что одной из отличительных черт в международных отношениях двадцатого столетия являются стремление современного мирового сообщества ликвидировать очаги напряженности, военные конфликты решить спорные вопросы путем переговоров, в которых посредниками выступают межправительственные международные организации. Тема создание Лиги наций после первой мировой войны безусловна актуально ещё потому, что многие проблемы, которые решались почти 90 лет назад по сей день не решены приемниками этой организации.

Международные организации как феномен возникли недавно, хотя их фундамент был заложен в древние века. Однако сами организации не появлялись до ХIХ века, когда они начали формироваться среди политических структур власти. В этот период происходило становление и образование государств. Возрастала потребность международного общения, что привело к созданию постоянно действующих межгосударственных структур. Одними из первых примеров таких организаций являются Всемирный телеграфный союз (1865 г.), Всемирный почтовый союз, созданный в 1874 г., и еще раньше, в 1815 г., была образована Центральная комиссия навигации по Рейну.

Актуальность темы данной работы также обусловлена огромной важностью процессов происходящих в  странах Азии, Европы и Америки. Как подчеркивает президент нашей страны Н. А. Назарбаев: « Весь исторический опыт развития человеческой цивилизации свидетельствует, что изначальным из всех необходимых условий, в рамках которых осуществляется поступательный и устойчивый рост государства, является безопасность его нации и сохранение государственности. Мало завоевать свободу и независимость, их надо отстоять и закрепить, передать нашим потомкам. Это является первым стратегическим приоритетом развития Казахстана до 2030 года. Приоритетность безопасности очевидна: если страна не сохранит ее, у нас попросту не будет возможности говорить о планах устойчивого развития. Ретроспективный взгляд на зарождение и развитие государства наших предков наглядно подтверждает гот факт, что они вели исторически трудную и жестокую борьбу во имя потомков для сохранения своей государственности»[1]. Справедливость этих слов нашего президента очевидна. И это мы можем увидеть на примере независимого развития стран Азии и Африки.

Биполярный мир уходит в прошлое. Складывающейся многополюсной  международной структуре присуща, однако, опасность возникновения  региональных конфликтных ситуаций, подобных той, которая сложилась в Европе 1930-х гг. В самой Европе контуры международных гарантий,  способных  заменить устаревшие  способы   обеспечения  безопасности,  еще   не определились. Эти обстоятельства позволяют по-новому взглянуть  на  опыт  европейской  дипломатии,  в том  числе середины 1930-х гг.

Выявляемые при этом закономерности, помимо важного значения в современное время  в теоретическом плане работа, имеет несомненную практическую значимость, служит дополнительным аргументом в пользу необходимости дальнейшего углубления и изучения темы.

Практика свидетельствует, что в обществах, социально и политически структурированных, с развитыми демократическими традициями и публичной политикой, к которым относится большая часть стран Западной и Центральной Европы, превалирующее влияние на политическое действие оказывают, как правило, общенародные и социальные групповые интересы и только потом — партийные и личные. Организация, ставшая предшественником ООН — Лига Наций. Эта организация была создана после первой мировой войны по инициативе стран — участников Антанты. Целью ее создания было развитие международного сотрудничества и предотвращение мировых трагедий, таких, как первая мировая. У истоков создания организации были главы двух ведущих мировых держав — премьер министр Англии и президент США Вудро Вильсон. Предложения о необходимости создания такой международной организации были высказаны и поддержаны ими еще во время боевых действий. А в 1919 году, во время Парижской мирной конференции в Версале, был подписан Устав Лиги Наций.

Долгое время Лига Наций считалась в Советском Союзе «организацией капиталистических стран», с которой «пролетарское государство» не должно иметь ничего общего. Но в 1933 году к власти в Германии пришел Гитлер. Германия, а заодно с ней и Япония, вышли из состава Лиги Наций, отказавшись выполнять решения, принимаемые этой международной организацией. Попытки советского руководства договориться с Германией натолкнулись на решительный отказ, и это заставило задуматься о поиске иных партнеров. Поиск привел Советский Союз в Лигу Наций, куда в ноябре 1934 года он был принят. Советский нарком Литвинов много и ярко выступал в Лиге с речами, осуждавшими фашизм и защищавшими мир. Так продолжалось до 1939 года, когда Советский Союз сговорился все-таки с Германией и приступил к дележу Европы. А чуть позднее, когда Советский Союз напал на Финляндию и Генеральная Ассамблея Лиги Наций в Женеве осудила советскую агрессию, СССР просто-напросто вышел из Лиги.

Менее 22 месяцев — короткий исторический отре­зок — отделяет 1 сентября 1939 г. от начала Великой Отечественной войны советского народа. Но это один из наиболее сложных периодов истории СССР после Вели­кой Октябрьской социалистической революции. Исклю­чая момент заключения Брест-Литовского мира в 1918 г., пожалуй, трудно найти другое время, когда международ­ные условия налагали бы такую небывалую ответствен­ность на советскую внешнюю политику. Отсюда и масш­таб задач, которые приходилось решать советской дип­ломатии. «Действуя в исключительно сложных условиях, в обстановке постоянной угрозы нападения извне и ан­тисоветских провокаций, особенно после захвата фашиз­мом власти в Германии, наша страна проявляла желез­ную выдержку и принципиальность, сочетала твердость в защите своих государственных интересов и дела мира с гибкостью и реализмом.»[2].

Изучение непосредственной предыстории Великой Отечественной войны позволяет не только лучше и пол­нее выявить всю меру величия подвига советского народа. Это содействует пониманию того огромного влияния, которое имела и имеет победа над фашистскими агрессо­рами на весь ход послевоенного развития. Эта победа, в достижении которой решающую роль сыграл СССР, упрочила положение Советского государства, усилила его международное влияние и авторитет. В результате разгрома самых реакционных сил империализма созда­лись благоприятные условия для дальнейшего ускорения мирового революционного процесса. В ряде стран Евро­пы и Азии произошли народно-демократические и социа­листические революции. Образовалась мировая социали­стическая система. Разгром гитлеровской Германии и ее сателлитов, а также милитаристской Японии дал мощ­ный толчок национально-освободительной борьбе наро­дов колониальных и зависимых стран. Это движение в обстановке серьезного ослабления капиталистической си­стемы и быстрого развития СССР и других социалисти­ческих стран, при активной поддержке международного коммунистического движения ликвидировало колониаль­ную систему империализма.

Рост могущества СССР, социалистического содруже­ства, дальнейшее развитие мирового революционного процесса, углубление общего кризиса капитализма — все это коренным образом изменило соотношение сил на международной арене в пользу социализма, в пользу сил, борющихся за мир, свободу и независимость.

Данная монография — попытка комплексного иссле­дования международных условий, общей концепции и конкретных установок, характера, форм и методов борь­бы советской дипломатии за обеспечение безопасности и улучшение внешних условий для социалистического строительства, и укрепление обороноспособности СССР с 1 сентября 1939 г. по 22 июня 1941 г. С этой целью рас­сматриваются отношения СССР с теми государствами, политика которых в наибольшей степени затрагивала международные интересы нашего государства: с импе­риалистическими  державами—Германией,  Англией, Францией (до ее капитуляции), США, Японией, Итали­ей; со странами—соседями СССР—Финляндией, Поль­шей (до ее разгрома), Румынией, Болгарией, Венгрией, Турцией, Афганистаном, Ираном, а также с Югославией и с Китаем.

Основное внимание уделяется следующим вопросам:

• политика СССР в отношении англо-французской коалиции.
• отношении германо-фашистской группировки, прежде всего принципиальная линия Советского Союза в отношениях с гитлеровской Германией—борьба за улучшение внешних связей с подготовкой к предстоявшему решаю­щему столкновению с германским фашизмом, многопла­новый отпор провокационным действиям германской ди­пломатии;
• борьба СССР за безопасность на западе и северо-западе Европы в условиях возрастания германо-фашистской угрозы и антисоветской политики англо-французской коалиции и США;
• борьба СССР за безопасность на юге, противодей­ствие антисоветской деятельности обеих империалисти­ческих группировок;
• борьба СССР за безопасность и ослабление угро­зы японского милитаризма на Дальнем Востоке и оказа­ние поддержки Китаю в борьбе против японской агрес­сии.

В документах КПСС и Советского правительства, вы­ступлениях руководителей государства ясно оп­ределены основные принципы и задачи внешней полити­ки СССР рассматриваемого периода, борьбы советской дипломатии за их решение, направления и содержание се практической деятельности. Они исследованы в ряде фундаментальных советских изданий, появившихся в 70-80 годы. Вопросы внешней политики СССР в по­следние предвоенные годы являются объектом при­стального внимания  исторической науки, разрабатываются ведущими  историками.

Широкую известность получили труды П. А. Жилина, Е. М. Жукова, И. Н. Земскова, Н. Н. Иноземцева, М. С. Капицы, А. Л. Нарочницкого, С. Л. Тихвинского, И. Г. Трухановского, В. М. Хвостова, Н. Н. Яковлева. Большой вклад в разработку проблем истории второй мировой войны вносят работы В. Я. Аварина, С. Л. Ага-ева, В. И. Антюхиной-Московченко, В. А. Анфилова, А. А. Ахтамзяна, Т. Бартсньева, 10. Комиссарова, Л. А. Безыменского, Ю. В. Борисова, Ф. Д. Волкова, В. И. Дашичена, А. М. Дубинского, Л. И. Зубока, Л. Н. Иванова, В. Л. Исраэляна, И. А. Кирилина, И. К. Коблякова, В. С. Коваля, Н. И. Костюнина, 10. Л. Кузнеца, В. М. Кулиша, Л. Н. Кутакова, Н. И. Ле­бедева, В. А. Матвеева, Н. Н. Молчанова, И. Д. Овсяно­го, М. И. Панкрашовой, Л. В. Поздеевой, Д. М. Проэктора, Г. М. Ратиани, Г. И. Реутова, О. А. Ржешевского, Г. Л. Розанова, А. М. Самсонова, Г. Н. Севостьянова, В. А. Секистова, В. Я. Сиполса, Б. С. Тельпуховского, Г. С. Филатова, В. Т. Фомина, В. К. Фураева, А. А. Шевякова и др.

Комплексное исследование советской внешней поли­тики в начальный период второй мировой войны стано­вится возможным только при опоре на произведения советской исторической науки. Вместе с тем ре­шение этой задачи требует введения в научный оборот новых материалов и документов.

Научной базой данной работы являются глав­ным образом документальные материалы Архива внешней политики СССР МИД СССР и опубликованные докумен­тальные источники на русском и иностранных языках. Широко использованы документы и материалы, касаю­щиеся дипломатических контактов советских государст­венных деятелей, ответственных работников Наркомата иностранных дел СССР, Наркомата внешней торговли СССР, а также документы двусторонних отношений СССР с Германией, Англией, США, Францией, Италией, Японией, Финляндией, Турцией, Румынией, Болгарией, Ираном, Афганистаном, Швецией, Норвегией и другими государствами.

Необходимо показать, как много делалось совет­ской внешней политикой и ее дипломатической службой для того, чтобы встретить фашистскую агрессию в условиях, выгодных для СССР, масштабы и характер тех многочисленных испытаний, через которые прошла советская дипломатия и международных отношениях того периода, противодействуя антисоветской дея­тельности для обеих империалистических группиро­вок, а также других государств.

Актуальность работы определяется, в частности, тем обстоятельством, что проблематика Казахстанской внешней политики

Исследование внешней политики СССР в начальный период второй мировой войны имеет важное научное и политическое значение, тем более в современных услови­ях, когда существует Евразийский союз, все миролюбивые страны и общественно-по­литические силы планеты прилагают настойчивые усилия для того, чтобы ведущей тенденцией в отношениях меж­ду государствами оставалась разрядка международной напряженности. Уроки 1939—1941 гг. помогают лучше понять опасные последствия такой политики, быть бдительными к про­искам агрессивных экстремистских террористических сил, еще больше осознать всемирно-историческое значение последовательного проведения Казахстаном  курса на мир и разоружение. «Если брать широко, главное, что удалось сделать, так это разорвать трагический цикл: мировая война — корот­кая мирная передышка—снова мировая война»[3].

Вышеизложенное определило цель исследования — дать оценку работы международных организаций,  выявить их специфику и факторы, оказывающие влияние по международной безопасности, осуществить анализ путей и методов работы Лиги наций и выработкой многосторонних договоров по международной безопасности. 

В этой связи в работе поставлены  следующие основные задачи:

• исследовать процесс становления международной организации стремящейся ограничить гонку вооружения и сохранить мир, Структура международной организации включала в себя ряд взаимосвязанных функциональных уровней. Выс­шим уровнем, на котором определялись основные страте­гические и тактические планы Лиги наций, были ежегод­ные заседания Совета и Ассамблеи. Политические деятели, дипломаты, советники и т. д. имели временные полномочия в Организации и представляли непосредственные интере­сы государств-членов. Исполнение принимаемых на выс­шем уровне решений возлагалось на аппарат соответст­вующим образом укомплектованной международной граж­данской службы, члены которой располагали постоянным статусом, руководствуясь в своей деятельности специфи­ческими методами Лиги наций. Помимо этих двух операциональных уровней, Органи­зация располагала особым аппаратом, целью которого была разработка идеологических концепций. Они были призва­ны придать силу моральной санкции политическим акциям Лиги наций, воздействовать на мировое общественное мнение в плане утверждения положительного отношения к идеалам Организации. Разумеется, работа идеологиче­ского аппарата соответствовала объективным политическим запросам высшего уровня Организации. Однако, участвуя в деятельности Лиги наций, идеологический орган должен был оставаться внешне автономным, как бы функциональ­но свободным от непосредственного воздействия политики.
• показать эволюцию подходов к формированию многосторонних переговоров по международной безопасности. Американский проект предусматривал создание Лиги Наций и ее главных органов. В отличие от английской схемы членство в Лиги не ограничивалось только крупными державами. Устанавливался принцип взаимных гарантий территориальной целостности и политической независимости всех членов Лиги. В то же время допускалась возможность пересмотра существующих государственных образований и их границ, если три четверти делегаций Лиги признают их не соответствующими изменившимся национальным условиям и принципам самоопределения наций.
• проанализировать тенденции различных стран по участию в различных конференциях. Устав Лиги подписали 45 государств. Страны германского блока не были допущены в нее.

Хронологические рамки работы охватывают небольшой период.  Жизнь Лиги Наций оказалась короткой. Первое собрание государств-членов состоялось в 1920 году; затем 19 лет Лига Наций выкарабкивалась из политических дрязг, а уже в 1939 году состоялось ее последнее собрание. Но полностью Лига Наций прекратила свое существование только 28 апреля 1946 года, почти через десять лет с момента ее последнего собрания.

В работе была использована широкая источниковая база. Историческая документация Лиги наций по вопросам разоружения и международной безопасности предлагает историку обширнейшее поле деятельности, о чем свиде­тельствует большое число публикаций на эту и поныне актуальную тему. Поэтому нет необходимости излагать существо многочисленных столкновений и даже важней событии в истории рассмотрения этой проблемы. До­статочно обратиться к некоторым известным советским публикациям.

План  коллективной безопасности,  известный   как  план «восточное   Локарно»,   многократно   изучался   историками различных направлений.  Наибольшее вникание  проявили к нему советские  исследователи.   Осмысленно  судьбы   «восточного Локарно» мешает, однако, пустившее глубокие корни предвзятое объяснение обстоятельств,  приведших к  его неудаче.  В ранг главного препятствия  на  пути  к  европейской  безопасности отечественной  историографией   била  возведена,   наряду  с политикой   Германии    и   Польши,    позиция   руководства Великобритании. Ему  приписывалось стремление  не  допустить заключения Восточного пакта и Франко-советского гарантийного договора.  

Публицистические выступления крупнейших деятелей мировой культуры и науки после первой мировой войны свидетельствуют о том, что они разделяли надежды масс на то, что мировая бойня и ее ужасы были не только искуплением, но и гарантией мира в будущем. Поэтому к декларациям политиков о мирном урегулиро­вании, особенно в связи с созданием специальной органи­зации в целях поддержания мира, очень многие деятели пауки и культуры отнеслись с известным доверием, раз­деляя общественные иллюзии измученных войной народ­ных масс.

Несмотря на всю сложность обстановки в  Европе,  сталинская  советская дипломатия продолжала исходить в своей политике из возможности объединения усилий держав в борьбе за моральную легализацию  большевизма и его продвижения вглубь Европы — в противовес угрозы фашистской агрессии.  Советское правительство  настойчиво  искало  средства обеспечения коллективной безопасности против Германии.

В сентябре 1934 г.  Советский Союз принял приглашение  30  государств  вступить в Лигу наций.  После выхода из Лиги наций Германии и Японии у Сталина появились определенные возможности использовать Лигу в качестве орудия распространения большевизма с одной стороны, для защиты в случае нападения извне при постоянной пропаганде идей  мира  и «разоблачения» «провокаторов» войны с другой стороны.

В официальном же заявлении советского представителя М.М.Литвинова подчеркивалось, что СССР вступил в Лигу наций с единственной  целью и  единственным  обещанием всемирно сотрудничать с другими народами в деле сохранения неделимого мира.  «Я знаю,- сказал Литвинов,- что Лига наций не имеет в своем распоряжении средств полного упразднения войн. Я убежден, однако,  и в том,  что при твердой воле и дружном сотрудничестве  всех  ее  членов  весьма многое может быть сделано и в каждый данный момент для максимального уменьшения шансов войны. Но это является  достаточно почетной и благородной задачей, осуществление которой принесет неисчисляемые блага человечеству»[4].

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 1. Обстановка перед заключением мира

 

Перемирие между Антантой и германским блоком было заключено на 36 дней. Пять раз в течение этого времени Германия просила о заклю­чении хотя бы прелиминарного мира. Антанта не соглашалась. «Ждем Вильсона»,_ гласил ее неофициальный ответ. Дело, однако, было не только в Вильсоне, — американский президент не торопился и прибыл в Париж только 13 декабря 1918 г. По­бедители не успели еще договориться об условиях мира.

Союз между странами-победительницами был заключен по принципу: «вместе бить, врозь идти». После войны пути союз­ников расходились все дальше и дальше. Этим и намеревалась воспользоваться Германия.

Условия мира, который навязывали Германии, были крайне тяжелыми. Но это вовсе не означало, что империалистическая Германия была, чуть ли не кроткой овечкой, безропотно под­ставлявшей шею под нож. На доле это был раненый хищник, с рычанием зализывавший рапы и зорко следивший за своими врагами.

В декабре 1918 г. германскому верховному командованию удалось отвести армию за Рейн. Почти вся она избежала пле­на. Правда, армия была уже не прежней: она была деморали­зована, измотана, быстро поддавалась влиянию революции. Тем не менее, сохранялась возможность пугать победителей тем, что армия сохранена и в случае нужды продолжит сопротивление. Часть войск стягивалась к Берлину, где поднимались волны революции. С ведома, а чаще и по прямому указанию верхов­ного командования Германия покрывалась сетью различных добровольческих военизированных формирований, из которых вышли в последствии кадры фашистской партии. Тут были «отряды добровольцев» Росбаха, Лютцова, Эппа, бригада Эрхардта, «Балтийская оборона» и т. д. Все эти организации готовились для подавления революции в Германии. Подготов­ляя разгром демократических сил в стране, германские импе­риалисты в то же время спекулировали перед победителями тем, что революция может переброситься и в страны Антанты. Но дело было не только в угрозах.

Поскольку союзники никак не могли закончить предвари­тельных переговоров, перемирие дважды продлевалось. А тем временем в Германии ширилась революция. Эрцбергеру в Бер­лине пришлось ехать на вокзал окольным путем, так как в районе станции шли уличные бои. 14 января 1919 г. в Касселе правительственная делегация встретилась с германским верхов­ным командованием. Немецкие генералы готовы были впустить войска Антанты в Берлин, если там победит пролетарская ре­волюция. «Если они, вопреки всему, — писал Гофман о гер­манских революционных силах, — захватят власть, Берлин займет Антанта. Эти перспективы не очень отрадны, но все же — некоторая страховка»[5].

Во время переговоров о продлении перемирия Фош потре­бовал в качестве штрафа за недоставленные локомотивы и ва­гоны присылки 58 тыс. сельскохозяйственных машин. Был вы­двинут и ряд других пунктов. На ответ немцам давалось 24 часа.

Эрцбергер просил увеличить срок; он возражал против всех пунктов. Маршал оставался неумолим. Тогда Эрцбергер снова прибег к испытанному средству: стал пугать союзников угро­зой революции и предлагать свои услуги для борьбы с больше­визмом. Из Германии тем временем поступили сведения, что армия вошла в Берлин и начала зверскую расправу с револю­ционными рабочими. Как только Эрцбергер получил сообще­ние об убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург, он по­спешил к Фошу. «Я отправился в 11 часов к маршалу Фошу на вокзал, — писал Эрцбергер, — где сообщил противникам только что полученное известие об убийстве Либкнехта и Розы Люксембург. Это сообщение произвело на всех присутствую­щих глубокое впечатление. Я тотчас заявил, что выдача сель­скохозяйственного материала до 1 марта 1919 г. невыполнима; она разрушила бы немецкое сельское хозяйство и сделала бы невозможной будущую жатву»[6].

Фош, настаивавший первоначально на том, чтобы 50% ма­шин было доставлено немедленно, сбавил две трети этого коли­чества и согласился назначить конечным сроком выдачи 1 мая, и то лишь «в принципе». Так германская дипломатия обме­няла кровь Либкнехта на машины.

16 января перемирие было продлено опять на один месяц.

Условия перемирия в известной мере предопределяли и условия мира. Эти условия в основном были подготовлены дав­но. Они подвергались только постоянным коррективам в связи с изменениями в соотношении сил.

Французские империалисты мечтали о расчленении Герма­нии, стремясь ослабить опасного конкурента.

Об этом убедительно свидетельствует тайное соглашение, заключенное Францией с царской Россией в феврале 1917 г. Россия соглашалась на французский план установления гра­ниц с Германией при условии, если Франция удовлетворит стремление царя получить Константинополь и проливы и при­знает за Россией полную свободу в установлении ее западных границ.: По этому тайному соглашению Франция получала Эльзас-Лотарингию и весь углепромышленный бассейн долины реки Саар.

В свое время опубликование Советским правительством этого секретного соглашения вызвало переполох во всем мире. Английский министр иностранных дел Бальфур, 19 декабря 1917 г. раздраженно заявил в палате общин: «Мы никогда не давали своего согласия на это дело… Никогда мы не желали этого, никогда не покровительствовали этой идее»[7].

Французская пресса с хорошо оплаченным возмущением писала, что все это «выдумки». Но граница по Рейну всегда в том или ином виде оставалась требованием французов. На ней настаивали, прежде всего, французские гене­ралы. Всю Англию обошло интервью маршала Фоша, данное им корреспонденту «Тайме» 19 апреля 1919 г. Ударяя каран­дашом по карте французско-германской границы, Фош гово­рил: «Здесь нет никаких естественных преград вдоль всей гра­ницы. Неужели здесь мы должны будем удерживать немцев, если они снова нападут на нас? Нет! Здесь! Здесь! Здесь!»[8]

Выполнение программы Франции выпало на долю человека, который как-то сказал, что «20 миллионов немцев являются излишними». Это был Клемансо. За долгие годы политической борьбы он приобрел огромный опыт. «Сокрушитель мини­стерств», «тигр» — таковы были клички Клемансо, которому удалось ловкими маневрами опрокинуть несколько министер­ских кабинетов.

Позиция французской дипломатии на конференции была довольно сильной: за ее спиной стояла огромная континенталь­ная армия; маршал Фош диктовал Германии условия переми­рия и многого уже добился.

Английскую делегацию в Версале возглавлял Ллойд Джордж. Морское превосходство Англии определяло ее пози­цию на конференции. Германия как морская держава переста­ла существовать. Правда, флот ее не был разбит в бою, но значительная его часть стоила и английской гавани Скапа-Флоу. Колонии Германии и больший части перешли и Англии. В ее же руках находились Месопотамия, Аравия и Палестина, от­нятые английской армией у Турции. Превосходство Англии подкреплялось союзом с Японией. Опираясь на Японию, Англия рассчитывала противостоять США. С другой стороны, для борьбы с возросшими претензиями Франции ей можно было опираться на те же США, которые, исходя из своих интересов, не хотели гегемонии Франции в Европе. Проникновение Фран­ции на Балканы Англия рассчитывала нейтрализовать, под­держав против Франции Италию и, с другой стороны, органи­зовав балканские страны против Франции.

Положение Америки в кругу мировых держав резко изме­нилось в конце войны. Из страны-должника США преврати­лись в страну-кредитора, которой Европа задолжала свыше 10 млрд. долл. К концу войны США сосредоточивали у себя около 40% мировых запасов золота. В 1919 г. общая сумма долгосрочных американских капиталовложений за границей, частных и государственных, достигала 13 млрд. долл.[9]

Тогдашних руководителей Америки пугало морское могу­щество Англии. «Уничтожение германского военного флота, — признавал Бекер, написавший книгу о Вильсоне, — давало бри­танцам беспримерный в истории перевес над всеми держава­ми… Морское могущество Англии увеличилось еще в большей степени благодаря союзу между Британией и Японией, третьей великой державой мира»[10].

В целях ослабления Англии и Японии США добивались расторжения англо-японского союза. Весьма важное значение (Вильсон придавал тому, чтобы не допустить полного разгрома Германии. В этом вопросе США и Англия были вполне соли­дарны.

В позиции США были сильные стороны. Формально мир­ный договор строился на основе «14 пунктов» Вильсона,— по крайней мере, обе враждующие коалиции официально об этом заявили. Американскому президенту усиленно создавали славу «миротворца».

Вильсон в общем, умело и успешно использовал сильные по­зиции США, несмотря на то, что встретил в лице Клемансо и Ллойд Джорджа весьма опытных дипломатических соперников. К числу успехов США следует отнести, в первую очередь, за­ключение перемирия на основе «14 пунктов», включение Устава Лиги наций в мирный договор, отказ Италии в ее притязаниях. Но у американской дипломатии были и уязвимые места. Преж­де всего, Вильсон не имел большинства в конгрессе: на послед­них президентских выборах в ноябре 1918 г. демократическая партия, лидером которой он был, потерпела поражение, поэто­му ему приходилось все время оглядываться на оппозицию.

Противоречия между странами не могли не прорваться наружу в ходе мирной конференции. Это было ясно для всех. Не случайно Бальфур опасался: «По-видимому, мирная кон­ференция превратится в несколько беспокойное и бурное пред­приятие»[11].

 

• парижская мирная конференция (18 . 01.-28.06 1919 г.)

 

Конференция, которой предстояло предъявить мирный договор Германии, открывалась 18 января в Париже, в зале мини­стерства иностранных дел Франции, на набережной Кэ д’0рсэ.

Открывая конференцию, президент Франции Пуанкаре в большой речи потребовал санкций против виновников войны и гарантий против новой агрессии. Он сразу же выдвинул про­грамму расчленения Германии. Но другие делегаты больших стран не поддержали французской позиции. Вильсон настой­чиво рекомендовал рассмотреть сначала вопрос о Лиге наций. Другие участники Совета десяти колебались. Они боялись, что принятие Устава Лиги наций может затруднить последующее решение территориальных и финансовых проблем, осуществле­ние грабительских планов победителей. Так до пленума и не решили вопроса о Лиге наций.

Пленум мирной конференции избрал Клемансо председате­лем, а Лансинга, Ллойд Джорджа, Орландо и Сайондзи — вице-председателями конференции.

Отделавшись на время от вопроса о Лиге наций, участники конференции решили перейти к другим проблемам. «Восточ­ный и колониальный вопросы менее сложны»,— уверял Ллойд Джордж, предлагая обсудить судьбу колоний, отнятых у Гер­мании, а одновременно с ними и турецких владений. Все со­глашались с тем, что колонии не должны быть возвращены Германии. Но что с ними делать? Этот вопрос вызвал разно­гласия. Каждая из крупных стран немедленно предъявила своп давно обдуманные претензии. Франция требовала раздела Того и Камеруна. Япония надеялась закрепить за собой захвачен­ные ранее Германией Шаньдунский полуостров и острова в Тихом океане. Италия также заговорила о своих колониаль­ных интересах. Французы намекнули, что договоры, заключен­ные во время войны, уже разрешили ряд вопросов. Все поняли, что между странами существуют тайные сделки.

При таком обороте дела Лига наций отодвигалась на вто­рой план. Между тем Вильсона это не устраивало.

Уступить в вопросе о Лиге наций означало для Вильсона потерять свой престиж. Но, разумеется, главное было не в этом, Лига наций, считал он, могла бы стать рычагом господства Соединенных Штатов в Европе, да и во всем мире. Поэтому Вильсон вновь заставил конференцию обратиться к вопросу о Лиге наций. «Мир скажет, что великие державы сперва поде­лили беззащитные части света, а потом создали союз наро­дов»[12], — лицемерно сокрушался Вильсон.

Президент настаивал на том, чтобы вопрос о германских колониях и занятой союзниками турецкой территории был разрешен в рамках Лиги наций. Он предложил поручить опеку над этими территориями «передовым нациям», желающим и способным по своему опыту и географическому положению взять на себя такую ответственность; осуществлять эту опеку Вильсон предлагал на основе мандатов Лиги наций. Все участ­ники Совета десяти выступили против принципа мандатов. Ллойд Джордж выдвинул требование английских доминионов — считать территории, занятые ими во время войны, завоеван­ными и входящими в состав соответствующих доминионов. Вильсон возражал.

Тогда англичане и французы потребовали: в случае приня­тия принципа мандатов немедленно распределить их между странами. США не уступили и в этом вопросе.

Начались переговоры между отдельными участниками Со­вета десяти. Заседания проходили в напряженной атмосфере. Между Вильсоном и другими членами совета возникали не­прерывные пререкания. «Казалось, — записал Хазу в своем дневнике 30 января 1919 г., — что все пошло прахом… Прези­дент был зол, Ллойд Джордж был зол, и Клемансо тоже был зол. Впервые президент утратил самообладание при перегово­рах с ними…» ²

Пошли слухи, что Вильсоя покидает конференцию. Конференция только началась и уже дала трещину. Угроза отъезда Вильсона встревожила всех. Совещание, казалось, за­шло и тупик, но тут Ллойд Джордж нашелся: он доказывал, что Лига наций, признана интегральной частью мирного договора; выработка отдельных положений Устава не изменит этого факта; значит можно, не ожидая окончательной выработки Устава приступить к распределению манда­тов. Но Вильсон вновь возражал: раз колонии будут поделены, то Лига наций останется формальным инструментом; надо  предварительно утвердить Устав Лиги наций.

Никто не может знать, когда закончится эта сложная процедура выработки Устава Лиги наций, — возражал Ллойд  Джордж.

Вильсон ответил, что на окончание работы комиссии потре­буется всего десять дней. Англичанам пришлось уступить.

 

1.2. Проблема безопасности и разоружения в 20-е годы

 

Начиная с I сессии Ассамблеи Лиги наций в борьбу за создание организации интеллектуального сотрудничества как специального органа Лиги включились политики и ди­пломаты многих стран. Англо-французские противоречия стали значительным препятствием для позитивного реше­ния вопроса.

Причины англо-французских разногласий в вопросах духовного сотрудничества большинство иссле­дователей относили к области психологии. Некоторые из них усматривали главную причину в том, что «интеллект не был сильной стороной англичан», а стремление фран­цузов к созданию «Лиги умов» расценивалось Великобри­танией как проявление «французского высокомерия».

Франция явно рассчитывала на приоритет в области ин­теллектуальной жизни. Ряд государств Европы, особенно Бельгия, будучи союзниками Франции, оказывали ей в этом поддержку. Поэтому на заседании I сессии Ассамб­леи румынский, бельгийский и итальянский делегаты по­ставили вопрос о необходимости создания организации ин­теллектуального труда наподобие МОТ. 13 декабря вопрос был передан на рассмотрение 2-го комитета.

I сессия Ассамблеи одобрила доклад Лафонтена и реко­мендовала Совету Лиги наций рассмотреть вопрос о соз­дании Комитета интеллектуального сотрудничества в рамках Технической службы Организации.

В период II сессии Ассамблеи вопросы, связанные с созданием «Лиги умов», рассматривались в специально созданном комитете. Основой дискуссии послужил док­лад Л. Буржуа 2 сентября 1921 г. в Совете Лиги, а также Меморандум генерального секретаря о деятельности в об­ласти образования. В ходе дискуссии комитет одобрил доклад и английского общественного деятеля — филолога-античника Гилберта Мюррея, с которым он выступил на II сессии Ассамблеи Лиги наций. Мюррей рассматривал интеллектуальное сотрудничество не просто как помощь в организации интеллигенции. Он ставил вопрос об усиле­нии общественного мнения в пользу Лиги наций, об идеоло­гической роли создаваемого международного органа. «Ко­митет,— говорил он,— осознает огромное значение органи­зации интеллектуальной деятельности; он понимает, что будущее Лиги наций зависит от формирования универсаль­ного сознания, которое может быть создано, если ученые, мыслители и писатели всех стран будут поддерживать близкий контакт между собой и распространять из страны в страну идеи, способствующие миру между народами»[13].

По словам Мюррея, Ассамблея в тот период без долж­ного внимания отнеслась к идее интеллектуального сотруд­ничества. Тем не менее, на II сессии Ассамблеи Лиги наций, 21 сентября 1921 г., была принята резолюция по докладу Л. Буржуа, которая положила начало деятельно­сти Международной организации интеллектуального со­трудничества как специализированного органа в рамках Лиги наций. В резолюции предусматривалось создание ко­митета в составе 12 человек, назначенных Советом Лиги, и отмечался его совещательный характер. В качестве пер­вой задачи выдвигалась подготовка доклада «О мероприя­тиях, предпринимаемых Лигой наций в целях стимулиро­вания роста обмена между нациями в области научной ин­формации и методов образования»[14].

В 20-е годы Комитет интеллектуального сотрудниче­ства придерживался французской ориентации, что нашло отражение, в частности, и в назначении его председателем известного французского философа Анри Бергсона. В 1926 г. состав этого комитета возрос до 15 членов, в 1930 г.—до 17, а в 1939 г.до 19. Он привлекал к своей работе видных писателей, ученых и политиков, таких, как Рабиндранат Тагор, Джон Голсуорси, Зигмунд Фрейд, То­мас Манн, Поль Валери, Олдос Хаксли, Эдуард Эррио, Ни­колае Титулеску и др.

Первые послевоенные планы в области безопасности и разоружения, разработанные в Постоянной консультатив­ной комиссии по вопросам военных, морских и воздушных вооружений, созданной по решению Совета Лиги 19 мая 1920 г., а затем во Временной смешанной комиссии по сокращению вооружений, сформированной Советом 25 фев­раля 1921 г., отражали в целом политику Франции, обусловленную поисками усиления гарантий безопасности при помощи Международной организации и региональных пактов[15].  Разоружение должно осуществиться, как писал Ж. Поль-Бопкур, «не ранее, чем будет создана обоюдная взаимопомощь, не ранее, чем будет осуществлена Коллек­тивная безопасность, не ранее, чем Лига наций будет располагать достаточной силой, чтобы заставить уважать ее решения»[16].

«Договор о взаимной помощи»[17], разработанный в 1921—1923 гг. Временной смешанной комиссией по сокра­щению вооружений, отразил французскую позицию. В проекте Договора, где устанавливались общие обязательства участников, признавалось право на региональные допол­нительные соглашения «в целях взаимной защиты», что ставило под сомнение «всеобщность» договора. Был при­нят французский тезис (ст. 12), согласно которому разору­жение должно осуществляться лишь на основе «предста­вительных гарантий безопасности», а уровень вооружений ставился в зависимость от решения каждого государства. Таким образом, несмотря на то, что в проекте Договора «наступательная война» объявлялась «преступлением», он означал не гарантию общей безопасности от войны и не разоружение, а прежде всего гарантию неприкосновенно­сти системы, установленной Версалем, право заключать военные региональные союзы, поддерживать произвольный уровень вооружений. Проект договора отвечал интересам Франции и ее союзников, так как был направлен на «уза­конение» военных региональных союзов, на консолидацию которых рассчитывала французская дипломатия.

Проект договора, направленный в 1923 г. в соответст­вии с резолюцией IV Ассамблеи на рассмотрение прави­тельств, в том числе и государств — нечленов Лиги (СССР, США, Германии), был, однако, одобрен лишь Францией, Бельгией, Польшей и с некоторыми оговорками Чехосло­вакией. Великобритания, Италия, Скандинавские страны отвергли его. В британской ноте Совету Лиги от 5 июня 1924 г., в частности, указывалось, что «дополнительные договоры между отдельными государствами способствовали бы образованию соперничающих групп, результатом чего стало бы повое появление системы альянсов и нонтраль-янсов»[18].

СССР, США, Германия также отвергли проект догово­ра. Советское правительство заявило, что отказывается «содействовать планам, осуществление которых могло бы служить орудием в руках некоторых государств или неко­торых групп государств для удовлетворения их собствен­ных интересов или агрессивных замыслов»[19].

Попытка Франции использовать Лигу наций для уси­ления своей безопасности и внешнеполитических интере­сов в результате противодействия других стран окончилась неудачей.

Следующий дипломатический маневр относится к 1924 г., когда новое правительство радикал-социалистов во Франции и лейбористское правительство Англии, про­возгласив начало эры пацифизма, объявили исходным пунктом своей внешней политики усиление авторитета Лиги и соблюдение ее Устава. Каждый из лидеров обоих государств обвинял своих предшественников в неискренно­сти и в использовании устаревших методов внешней поли­тики, которые-де привели к первой мировой войне. В ин­тервью газете «Ле Котидьен» 27 января 1924 г. британ­ский премьер Р. Макдональд говорил: «Лига — это путь к безопасности. Мы сделаем все возможное, чтобы усилить ее и чтобы другие правительства разделили это наше убе­ждение». В письме к социалистической партии 2 июня 1924 г. французский премьер Э. Эррио писал: «Мы верим, что не может быть действительного мира до тех пор, пока Франция не укрепит Лигу и такие международные инсти­туты, как Палату Международного суда в Гааге и Между­народную организацию труда»[20].

На англо-французских переговорах в июне 1924 г. Эррио предложил заключить в рамках Лиги наций англо­французский гарантийный договор. Однако Макдональд считал более целесообразным искать решение в широком региональном договоре на основе Лиги наций[21].

Парижская «Эко де Пари» писала в этой связи 30 июня 1924 г.: «…чтобы не затеряться во мгле, Лига наций долж­на будет одобрить оформляющиеся под ее эгидой оборони­тельные группировки, в результате чего Франция обретет… традиционные гарантии своей независимости. Однако английские пацифисты разбивают паши намерения. Они заявляют, что все отдельные союзы… приведут Европу к 1914 г.»

Франция тем не менее, надеялась с помощью Лиги на­ций вовлечь Англию в договор, который бы усилил внеш­неполитические позиции Франции и «укрепил» Органи­зацию.

Одним из первых плодов «укрепления» Лиги стал Про­токол о мирном разрешении международных споров, изве­стный впоследствии как Женевский протокол, и утвержден­ный V сессией Ассамблеи 20 октября 1924 г трехдневные прения, предшествовавшие его принятию, отразили глубо­кие противоречия империалистических держав, односто­ронность их подхода к проблеме безопасности и разоруже­ния, что обусловило его нереальность. Макдональд рассматривал проблему с позиций традиционного английского арбитража и присоединения Германии к Лиге. Э. Эррио называл позицию Макдональда «туманной»[22]«.

«Нельзя, чтобы арбитраж,— говорил глава французско­го правительства,— превратился в западню… Арбитраж… это справедливость, лишенная страстей… Но нельзя, чтобы справедливость была лишена силы… Для нас, французов… арбитраж, безопасность, разоружение взаимно связаны…» Раскрывая позицию Франции, Эррио пояснял: «Учитывая провал пактов ограниченной безопасности, я ставлю себе целью создание пакта всеобщей безопасности. Протокол даёт возможность даже какому-либо одному государству, подвергшемуся несправедливому нападению, рассчитывать на мобилизацию сил всех других государств, входящих в Лигу наций»[23].

В основе Женевского протокола лежала известная французская триада — арбитраж, безопасность, разоруже­ние,— отразившая французскую точку зрения. Хотя протокол вновь подтвердил, что «наступательная война… явля­ется межгосударственным преступлением», однако понятия «нападающая сторона» и «оборонительная война» были сформулированы чрезвычайно туманно; обязательства, на­лагаемые на государства в случае агрессии, были расплыв­чаты. Система санкций в отношении нарушителя протоко­ла (ст. 11—15) пронизана оговорками, сокращение вооружения неопределенно. Процедура арбитража оставалась решающей. Женевский протокол мог вступить в силу лишь в случае достижения соглашения о сокращении вооруже­ний на специальной конференции. Конференция, назна­ченная на 15 июня 1925 г., должна была открыться при ус­ловии ратификации протокола большинством постоянных членов Совета Лиги и десятью другими членами Ассамб­леи. В противном случае протокол автоматически объяв­лялся аннулированным (ст. 21).

Таким образом, Женевский протокол предусматривал не только сохранение территориального статус-кво в Европе, но и возможность Франции рассчитывать на английскую помощь в случае германо-французского конфликта.

В число 17 государств, подписавших протокол, первы­ми были Франция, Бельгия, Чехословакия, Югославия, Польша, Латвия, Эстония, Финляндия, Испания. Судьба протокола зависела теперь от позиций Великобритании, на которую ориентировались также Италия и Япония. Между тем английские правящие круги, рассматривая поддержку протокола лейбористским правительством как своего рода плату Франции за одобрение ею «плана Дауэса», не имели намерений укреплять ее позиции, а тем более брать на себя обязательства по гарантии французской безопасности.

После падения в октябре 1924 г. правительства Макдо­нальда новый консервативный кабинет С. Болдуина отри­цательно отнесся к протоколу. На мартовском заседании Совета Лиги и Ассамблеи в 1925 г. О. Чемберлен подверг протокол уничтожающей критике. Английские политики выступили против принципа обязательности арбитража, санкций и региональных соглашений. Чемберлен от имени Великобритании, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки и Индии отверг протокол[24].

Разъясняя английскую точку зрения, консерватор Л. Эмери писал: «…протокол, имеющий целью принятие срочных мер против агрессии в любом месте, поставил бы паши вооруженные силы, и даже их использование в мир­ное время в распоряжение генерального штаба Лиги на­ций. Это вполне соответствовало французской концепции задач Лиги наций и французским военным планам проти­водействия возможному возрождению германской опасно­сти. Но это серьезно стеснило бы нашу свободу при выполнении своих обязательств по отношению к странам, раз­бросанным по всему миру, и встретило бы решительное сопротивление начальников штабов»[25]. Действительно, ос­новная идея Женевского протокола, вновь выдвигавшая известную французскую концепцию об усилении военной мощи Лиги наций[26], противоречила традиционной поли­тике Англии в отношении Организации.

Протокол был отвергнут. Как отмечала Ж. Табуи, же­невские вечера в зеленом салоне отеля «Де Берг», где раз­мещалась французская делегация, остались более в памяти, чем Женевский протокол. «Коктейль „Лига наций», напи­ток „Протокол» и оранжад „Арбитраж», изготовленные ловкими руками бармена итальянца Бертрамо, остались одним из немногих материальных последствий принятого с  помпой Женевского протокола»[27].

К середине 20-х годов становилось все более очевидным, что «нормотворческая» деятельность Лиги наций в вопро­сах безопасности и разоружения оказалась безуспешной. Более того, она превращалась в ширму, за которой шел по­стоянный рост вооружений государств—членов Лиги на­ций. «Системы безопасности», разрабатываемые буржуаз­ными политиками, были рассчитаны на относительную бе­зопасность для одной группы стран в ущерб безопасности других. Иными словами, они преследовали определенные национальные или групповые цели, ни в коей мере не обес­печивая условий всеобщего мира. Тезис безопасности в то время объективно был направлен против разоружения. Империалистические державы, наращивая вооружения, стремились не только сохранить достигнутый уровень, но и расширить свое господство в этой области, что противоре­чило коренным интересам народа.

С конца 1925 г. Организация вступила в пяти­летний период бесплодных дискуссий, заседаний бесчис­ленных комитетов и подкомитетов, воплотившихся в рабо­тах Подготовительной комиссии по организации конферен­ции по сокращению и ограничению вооружений.

Авторитет Лиги наций был поколеблен даже в глазах самых искренних ее сторонников. Постоянный представитель Франции в Лиге А. де Жувенель в письме министру иностранных дел Бриану от 24 июля 1927 г. отмечал, что Франция предпочитает ре­шать спорные вопросы вне пределов Лиги и игнорирует ее. Ассамблея Лиги наций, осознавая бесперспектив­ность комиссии, под давлением Франции в 1927 г. приняла решение создать Комитет по арбитражу и безопасности для разработки предложений по максимальным гарантиям бе­зопасности, надеясь ограничиться наиболее низким уров­нем ограничения вооружений.

 

1.3. Гонка вооружений. Вопрос о разоружении в Лиге наций

 

Усиление военной опасности приводило к гонке вооружений. Военные  расходы отдельных государств по сравнению с их бюджетными ассигнованиями накануне первой мировой войны возросли не менее чем в два-три раза.

По данным Лиги наций, в 1928 г. численность войск после войны не только не уменьшилась, но значительно увеличи­лась.  В меморандуме советской делегации, представленном 30 ноября 1927 г. в Лигу наций, было отмечено, что страны-победительницы и нейтральные государства увеличили после первой мировой войны свои армии на 1180 тысяч человек.

В одном только 1929 г. Европа израсходовала на вооруже­ние 524 миллиона фунтов стерлингов. Стоимость вооружений стран всего мира достигла в этом году 890 миллионов фунтов стерлингов.

Высокий уровень развития производительных сил совре­менного капитализма сказывался и в военном деле. Подготовка новой войны вела к быстрому росту технической оснащён­ности империалистических армий. Моторизация, механизация и химизация военного дела после первой мировой войны до­стигли значительных успехов. Возрастали из года в год вложения в военную промышленность. Большинство внешних займов империалистических государств предназначалось для вооруже­ния малых государств. В частности Франция предоставляла займы на вооружение армий Румынии, Польши, Югославии и Чехословакии.

Одним из мотивов увеличения вооружений Франции и её союзников было спешное перевооружение армии в Германии, не желавшей считаться с ограничениями Версальского договора. Гонка вооружений во всём мире вызывала беспокойство самых широких масс. Дипломатия  стран старалась замаскировать военные мероприятия своих правительств при помощи широко­вещательных дискуссий о разоружении и про­паганды пацифизма.

Организующим центром пацифизма являлась Лига наций с проповедью «мира», «запрещением» войны, требованием разоружения.

Ещё 6-я сессия Лиги наций 25 сентября 1925 г. вынесла резолюцию о подготовке конференции по сокращению и огра­ничению вооружений. В течение двух лет различные комиссии и подкомиссии Лиги наций обсуждали этот вопрос. К участию в подготовительной комиссии, а затем и на конференции по разоружению было решено пригласить и не членов Лиги — США и Советский Союз.

Французский проект, представленный комиссии, содержал требование создания «в интересах мира» интернациональной армии. Французские правящие круги хотели, чтобы подобная армия могла быть использована против Германии и СССР. Английский проект содержал план сокращения авиации и под­водного флота.

Развернувшаяся дискуссия между представителем Англии лордом Сесилем и делегатом Франции Полем Бонкуром косну­лась вопросов разоружения и гарантий безопасности, а также так называемого «военного потенциала». Французский делегат требовал учета не только вооружений, но и всех экономических ресурсов, которые могут быть использованы каждой страной во время войны. Лорд Сесиль возражал, настаивая лишь на ограничении вооружений, а не всех хозяйственных ресурсов страны. В результате дискуссии Поль Бонкур предложил передать все проекты в редакционную комиссию, с тем чтобы она нашла «такую формулу, с которой все могли бы согла­ситься».

Проект Международной конвенции по разоружению был разработан подготовительной комиссией и обсуждался лишь в первом чтении. Он состоял из нескольких разделов со множе­ством статей, параграфов, пунктов и примечаний. Отдельные статьи его были представлены в двух и даже трёх вариантах. В проекте не было никаких конкретных цифр. Каждому госу­дарству предоставлялось право определить свой уровень воо­ружений в зависимости от безопасности страны, от её между­народных обязательств и географического положения. Всё это давало возможность свести вопрос о разоружении к беско­нечным спорам и фактическому саботажу разоружения.

Церемония подписания пакта Коллега была проведена 27 августа 1928 г. в Париже с участием представителей Англии, Бельгии, Германии, Италии, Польши, Франции, Чехослова­кии и Японии. В первой статье пакта договаривающиеся сто­роны заявляли, что они «исключают обращение к войне для урегулирования международных споров и отказываются от таковой в своих взаимных отношениях». Вторая статья гла­сила, что при урегулировании или разрешении всех могущих возникнуть между сторонами споров или конфликтов должны всегда применяться только мирные средства. Наконец, третья статья устанавливала, что пакт открыт для присоединения всех других государств: сообщения о таком присоединении будут приниматься правительством США.

26 сентября 1928 г. Лига наций приняла Генеральный акт по арбитражу для мирного урегулирования конфликтов. Этот договор предусматривал судебную и арбитражную процедуру рассмотрения и урегулирования конфликтов между участни­ками пакта Келлога.

Однако, невзирая на все недостатки пакта Келлога, со­ветское правительство 6 сентября 1928 г. официально за­явило о своём согласии подписать его. В ноте указывалось, что этот пакт «объективно налагает известные обязательства на державы перед общественным мнением и даёт советскому правительству новую возможность поставить перед всеми участ­никами пакта важнейший для дела мира вопрос — вопрос о разоружении, разрешение которого является единственной гарантией предотвращения войны». Московский протокол (9 февраля 1929 г.) 24 июля 1929 г. он вошёл в силу.

 

1.4. МЕЖДУНАРОДНые КОНФЕРЕНЦИЯ ПО РАЗОРУЖЕНИЮ.

 

К весне  1934 г. продолжавшиеся около двух лет переговоры западных   держав   о   европейской   урегулировании   путем пересмотра Версальского  режима зашли в тупик. Угроза миру в Европе со стороны Германии возросла. Одновременно завершался процесс  переосмысления   внешнеполитических   задач   СССР. Толчком к  повороту в  европейской дипломатии  явился  отказ Французского правительства  17  апреля  1934  г. продолжать переговоры о легализации перевооружения Германии. Франция сделала выбор в пользу  сближения с Советским Союзом и Италией для укрепления  безопасности.

На исходе весны 1934г., после долгого и неровного обсуждения, представители СССР и Франции пришли к важным договоренностям. На  встрече в Ментоне 18 мая руководители внешнеполитических ведомств    Л.Барту и Н.Н.Литвинов согласились с целесообразностью оформить оборонительный союз двух стран в виде гарантийного договора к  региональному пакту взаимопомощи с участием  Германии,  СССР,  Польши  и Чехословакии.

Действительно, гарантийный  пакт задумывался Французскими и советскими  дипломатами  как  трехстороннее  соглашение  с участием Германии. К  отчетливым  проявлениям  этих  тенденций  можно отнести принятое в мае 1934 г. решение кабинета 6 приоритете ассигнований на  авиацию перед военно-морскими, установление военных контактов  между Лондоном  и Москвой.

Неспособность  выдвинуть   собственный  план  европейской стабилизации   наряду    с   отмеченными    обстоятельствами определила  позицию   Англии  на  переговорах  о восточном Локарно с  Французскими  руководителями,  последующие  шаги Лондона.

Переговоры открылись 9 июля в британской столице. Спор на  переговорах возник лишь по вопросу о вооружениях Германии в случае ее согласия с планом восточного Локарно. Традиционное  различие   подходов   Англии   и   Франции   к соотношению  мер   безопасности  и  выравнивания  вооружений государств  свелось   к  тактическим  расхождениям.  Министр иностранных дел  Франции согласился с тем, что осуществление «восточного  Локарно»  должно  повлиять  на  разоруженческие переговоры, но  стремился уклониться  от четкого определения их взаимосвязи.  О равноправии Германии  в  вооружениях  окончательная  Формула коммюнике упоминала,  а редакции  заявления пяти держав от 11 декабря 1932 г.

Благодаря поддержке  Лондоном плана  «восточного Локарно* германское руководство  было поставлено в трудное положение. Впервые все  великие  (и  некоторые  малые  —  Чехословакия, Румыния) державы  Европы объединились,  а требовании изменить внешнюю  политику  рейха,  в  стремлении  добиться  от  него действенных гарантий  миролюбия. 

Существовала   и    другая,   не   менее   проблематичная возможность  осуществления  плена  безопасности  —  принудить Польшу дать  согласие на участие в нем независимо от решения Германии.  Основные   причины    сопротивления Варшавы проекту восточного Локарно  заключались  опасениях утратить роль главного союзника  Франции и  превратиться, а передовой отряд Франко-русской  коалиции, потерять свободу внешнеполитического   маневра.   Существовало и глубокое недоверие  к политике  Москвы. Давление Гитлера  на  поляков и удалось склонить их на свою сторону.

Рост агрессивности фашистских держав в 1935 — начале 1936 г., выразившийся в нападении Италии на Эфиопию, в усилившемся давлении Германии на Австрию и в оккупации ею Рейнской зоны, усилил беспокойство малых государств Юго-Восточной Европы, в том числе и Турции, за свою безопасность. К началу 1936 г. произошли значительные изменения в отношении западных держав к вопросу ремилитаризации черноморских проливов. После подписания договора о взаимо­помощи с СССР в мае 1935 г. Франция, заинтересованная в поддержке советского флота, сняла свои возражения против замены Лозаннской конвенции новой, более приемлемой для черноморских государств[28].

Изменилась и точка зрения правительства Англии: уже в конце 1935 г. Англия пересмотрела свою позицию в вопросе о проливах и приняла решение не оказывать сопротивления ту­рецкому требованию об их ремилитаризации. Наиболее важ­ной причиной изменения английской позиции явилось наруше­ние равновесия в Средиземном море после агрессии Италии против Эфиопии. Для укрепления своего стратегического поло­жения в этом районе Англия нуждалась в новых союзниках. Поэтому содействие Турции в созыве конференции открывало» для Англии новые возможности усиления своих позиций в этой стране. Кроме того, поддержав турецкое требование, правитель­ство Англии рассчитывало «отделить» Турцию от СССР.

Английское правительство, используя страх, турок перед возможной итальянской агрессией, добилось присоединения Турции к джентльменскому соглашению о взаимной помощи в случае нападения Италии на британский флот в Средиземном море. Этим Англия не только заручилась поддержкой Турции против Италии, но и положила начало во­влечению Турции в орбиту английской внешней политики. С этого времени англо-турецкие отношения вступили в новую фазу — сближения, а затем союза[29].

В ходе парламентских дебатов по вопросам внешней политики Великобритании в июне 1936 г. представители лейбористской оппозиции критиковали нерешительную политику консер­вативного правительства Болдуина в отношении Италии в пе­риод итало-эфиопской войны, призывали защитить интересы Британской империи, сохранить ее целостность, обезопасить имперские коммуникации в Средиземноморье.

Правительство Франции в официальном ответе от 23 апреля выразило мнение, что текст турецкой ноты «обращает внима­ние не только на демилитаризацию, но и на положения, касаю­щиеся прохода военных кораблей через проливы». Союзники Турции по Балканской Антанте—Греция и Югославия отнес­лись к турецкому предложению о ремилитаризации проливов благожелательно.

21 апреля Греция дала официальный ответ Турции, в кото­ром выражала согласие на переговоры об изменении статута проливов при условии одновременной ремилитаризации остро­вов Лемнос и Самофракия.

Положительный ответ на турецкую ноту был дан и прави­тельством Югославии, хотя оно не подписало Лозаннскую кон­венцию 1923 г. Правительство Стоядиновича взамен своей под­держки рассчитывало на помощь Турции в случае итальянской агрессии против Югославии.

На сессии Балканской Антанты в Белграде с 4 по 6 мая 1936 г. Югославия, Греция и Румыния поддержали предложе­ние Турции при условии, что в случае нападения на одного из участников пакта государства, не входящего в него, будет со­звана конференция Балканской Антанты, которая решит, какие меры должны быть приняты в отношении Дарданелл.

30 апреля генеральный секретарь турецкого МИД Нуман Менеменджиоглу прибыл в Москву. 5 мая он был принят нар­комом М. М. Литвиновым. Ему было обещано содействие, и Менеменджиоглу констатировал «полное согласие» между СССР и Турцией «по вопросу, который составляет предмет его мис­сии». Однако, по мнению болгарского посланника Антонова, тот факт, что Нуман Менеменджиоглу намеревался из Москвы направиться в Берлин, показывал, что Турция стремилась про­демонстрировать свою «самостоятельную политику»[30].

Таким образом, длительная дипломатическая подготовка позволила Турции получить согласие почти всех заинтересован­ных стран на созыв конференции. Уже 16—17 июня в Лондоне и Париже стало известно содержание нового проекта конвен­ции, выработанного Турцией. Проект предусматривал отмену статей о демилитаризации проливов, ликвидацию Комиссии проливов и сохранение свободы торгового мореплавания, регу­лирование прохода военных судов.

Конференция по пересмотру режима проливов открылась в швейцарском городе Монтрё 22 июня 1936 г. Главная борьба на ней развернулась между делегациями Советского Союза и Англии. Центральным вопросом, вокруг которого велись острые споры, был вопрос о свободном проходе через Босфор и Дарданеллы военных судов черноморских стран и о введении огра­ничений для допуска в Черное море военных кораблей нечер­номорских стран. Советская делегация во главе с М. М. Лит­виновым стремилась выполнить следующие задачи: «обеспечить мир в Черном море», «предоставить Советскому Союзу права переброски советских судов через проливы, включение догово­ра о проливах в рамки статута Лиги наций»[31]. При этом деле­гация СССР умело использовала заинтересованность Франции, стран Малой и Балканской Антант в сохранении территориаль­ного статус-кво в Европе.

Противоположные цели ставила перед собой делегация Ве­ликобритании, правительство которой пыталось путем сговора с фашистскими державами направить их агрессию на Восток, против СССР. Правительство Англии в то же время стремилось закрыть доступ Германии на Ближний Восток и в Африку. Ис­ходя из этих целей, британская дипломатия хотела путем сбли­жения с Турцией укрепить свои позиции в Средиземном и Чер­ном морях, торпедировать советско-французский договор о вза­имопомощи и полностью вовлечь Францию в фарватер своей политики попустительства фашистской агрессии. Английское правительство считало, что новая конвенция о проливах не должна препятствовать агрессии фашистских держав против Советского Союза.

Поддержку советской делегации оказал и руководитель румынской делегации Н. Титулеску. В Монтрё Титулеску стремился защитить интересы Румынии и других черноморских госу­дарств.

Позиция Японии на конференции в Монтрё была наиболее близка британской. Япония была заинтересована в максималь­ном ограничении выхода из Черного моря советского Черномор­ского флота, так как это помешало бы переброске военно-мор­ских сил СССР из Черного моря на Дальний Восток.

Конференция в Монтрё начала свою работу с выступления глав делегаций. Представители Румынии, Греции и Югославии поддержали требования «дружественной и союзной» им Тур­ции, заявив, что в ее безопасности они заинтересованы так же, как в своей собственной. Английская делегация оказала заку­лисное давление на турецкую, греческую, болгарскую и юго­славскую делегации с целью поддержки ими британской точки зрения и противодействия усилиям советской дипломатии.

В своей речи глава румынской делегации Титулеску под­черкнул, что если для Турции проливы являются сердцем, то для Румынии они служат легкими, которыми она дышит.

Лит­винов подчеркнул, что вопрос о пересмотре Лозаннской конвен­ции должен быть разрешен «с удовлетворением справедливых требований Турции, с соблюдением интересов всех черномор­ских держав, а также интересов укрепления и обеспечения мира в бассейне Черного моря, содействуя тем самым укреплению всеобщего мира»[32].

Глава британской делегации лорд Стэнхоуп 22 июня заявил о согласии Англии на ремилитаризацию проливов «при условии принятия конференцией приемлемого для Англии режима про­хода судов»[33]. В дальнейшем английские представители настаи­вали на признании Черного моря открытым международным морем и возражали против введения ограничений на вход в проливы военных кораблей нечерноморских государств.

23 июня началось обсуждение турецкого проекта новой кон­венции. В своем выступлении М. М. Литвинов выразил удов­летворение тем, что в турецком проекте приняты во внимание интересы не только Турции, но и других черноморских стран. Литвинов указал на особый характер проливов Босфор и Дарданеллы, ведущих в закрытое Черное море. Советское прави­тельство настаивало лишь на том, чтобы путем ограничения прохода через проливы военных кораблей нечерноморских госу­дарств была бы обеспечена безопасность черноморских стран. СССР требовал, чтобы его суда, построенные на черноморских верфях, имели бы возможность следовать в другие порты, а корабли, спущенные со стапелей на верфях других морей, могли быть переведены в Черное море. В интересах черноморских стран М. М. Литвинов внес поправку к турецкому проекту, что ограничения, предусмотренные этой статьей, касаются только судов нечерноморских государств и не должны препятствовать выходу советского Черноморского флота в Средиземное море. Советский делегат предложил также новую редакцию статьи 7. В ней говорилось, что «запреты во время войны не могут слу­жить препятствием ни для прохода военных судов во испол­нение обязательств о помощи, вытекающих из Устава Лиги наций или из соглашений, заключенных в рамках Устава, ни для прохода через проливы военных судов того государства, которому оказывается помощь»[34].

Английская дипломатия резко выступила против советских предложений. На заседаниях 23 и 24 июня представитель Англии лорд Стэнхоуп упорно настаивал на том, чтобы ограничения, применяемые при входе в проливы военных кораблей нечерноморских стран, идущих из Средиземного моря в Черное, применялись также и к военным судам черноморских стран, следующих в Средиземное море. Стэнхоуп пытался обосно­вать введение английского флота в Черное море необходи­мостью проведения «операций полицейского характера», манев­ров, «показа британского флага»[35].

К концу июня конференция из-за антисоветской позиции Англии, Японии, поддержанной Турцией, фактически зашла в тупик. 5 июля 1936 г. заместитель наркома иностранных дел Б. С. Стомоняков заявил турецкому послу в Москве Апайдыну, что позиция Турции по вопросу о проливах «вызывает много горечи и недовольства в общественных и правительственных кругах» СССР. После своего разговора с Б. С. Стомоняковым Апайдын телеграфировал Арасу в Монтрё с просьбой отка­заться от ограничения тоннажа советских военных кораблей.

6 июля 1936 г. английская делегация выдвинула свой собст­венный проект конвенции, который существенно ущемлял инте­ресы черноморских стран, в том числе Турции, и был направлен против советских усилий по обеспечению коллективной безопасности в бассейне Черного моря. По совету Англии турецкие представители сняли свой проект конвенции, который, хотя и не полностью, но учитывал интересы черноморских государств и был поддержан Советским Союзом. В результате закулисных переговоров с английской делегацией Турция обязалась высту­пить против советских предложений.

Таким образом, английский проект, признавая Черное море «открытым международным морем», полностью игнорировал интересы черноморских государств. Он создавал благоприят­ные условия для агрессии против СССР военно-морских сил не только Англии, но и фашистских держав—Германии и Италии.

Делегация СССР решительно выступила против антисовет­ских целей английского проекта. В центр внимания конферен­ции она выдвигала проблему создания коллективной безопас­ности и повышения реального значения пактов взаимопомощи с Францией, Чехословакией. 9 июля советская делегация внес­ла важное дополнение к английскому проекту, предусматривав­шее, что конвенция ни в чем не должна ограничивать возмож­ное применение мер, предусмотренных пактом Лиги наций по отношению к агрессору, не должна «помешать проходу через проливы военных судов, которые выполняют обязательства о взаимной помощи, взятые или могущие быть взятыми на себя в будущем государствами… в силу соглашений, дополняющих пакт Лиги наций»[36]. Дополнение, внесенное СССР, было под­держано не только делегациями Франции и Румынии, но и Югославии и Греции. При этом, если раньше Поль-Бонкур старался примирить точки зрения Англии и СССР, то к середи­не июля он выступил полностью на стороне советской делега­ции. 9 июля он заявил, что всецело стоит на стороне СССР и подчеркнул, что принятие советской поправки к статье 23 является непременным условием подписания Францией новой конвенции о проливах.

Противодействие большинства участников конференции за­ставило английскую делегацию пойти на некоторые уступки. Англия согласилась на свободный проход через проливы во время войны судов тех государств, которые будут связаны договором о взаимной помощи с Турцией, но отказалась рас­пространить конвенцию на советско-французский пакт о взаимо­помощи.

Одной из главных причин, заставивших Англию пойти на уступ­ки, было подписание в наиболее критический период перегово­ров в Монтрё германо-австрийского соглашения от 11 июля 1936 г.[37]  В донесении Гитлеру от 16 июля 1936 г. Германский посол в Вене фон Папен писал, что с заключением соглашения с Австрией «главенство в европейской политике вырвано из рук французов и англичан и перешло к Германии». В руко­водящих кругах Наркоминдела СССР считали, что с подписа­нием соглашения 11 июля «Германия получила возможность произвести неофициальный аншлюс Австрии». Заместитель наркома И. Н. Крестинский полагал, что «экономическое и военно-политическое продвижение Германии на Балканы… сей­час может происходить беспрепятственно через Австрию».

Правительство Англии, заинтересованное в том, чтобы преградить путь Германии в ближневосточный регион и Восточное Средиземноморье, было вынуждено пойти на уступки советской делегации в Монтрё.

Таким образом, благодаря твердой и последовательной пози­ции Советского правительства английское и турецкое прави­тельства были вынуждены принять во внимание интересы СССР, что открывало путь для успешного завершения конференции в Монтрё. 20 июля 1936 г. участники конференции подписали конвенцию о режиме проливов, заменившую прежнюю Лозанн­скую конвенцию. Новая конвенция полностью удовлетворяла требование Турции о восстановлении ее прав в зоне проливов.

В руководящих кругах СССР новая конвенция была расце­нена как значительный шаг вперед в деле обеспечения европей­ского мира.  В конце 30-х годов Англия и ее союзники занимали по отношению к СССР открыто враждебную позицию. Несмотря на провал мюнхенского соглашения и вынужденное вступление в войну с Германией, политика англо-французского блока и поддерживавших его соединенных штатов Америки носила резко антисоветский характер.

Это проявилось и во время польских событий в сентябре 1939 г., и в различных происках на Балканах, Ближнем и Дальнем Востоке, в активной помощи реакционным правительством Финляндии и прибалтийских стран, в исключении СССР из Лиги наций за финскую войну и во многих других антисоветских действиях.

1 сентября 1939 года немецкие войска напали на Польшу. Великобритания и Франция объявили Германии войну, а вслед за ними страны, входившие в состав Британской империи: Австралия, Новая Зеландия, Южно-Африканский Союз, Канада. США и Италия пока не воевали, но было очевидно, что начало всеобщей войны — вопрос времени.  В международных отношениях образовался сложный узел противоречий: страны демократии (Англия, Франция, США) – СССР – страны фашистского блока (Германия, Италия, Япония).

Советское руководство не могло не знать, что мюнхенский договор – не последний внешнеполитический шаг западных держав. Оно было осведомлено о глобальных планах Гитлера. Поэтому наряду с политикой Англии и Франции сталинизм стал одной из основных причин, по которой Советский Союз не был готов к соглашению с этими странами о совместных действиях против фашизма.

Однако Германия лишь скрывала их подлинные намерения. Задачи германской дипломатии заключались в том, чтобы в глубокой тайне, но со всей возможной решительностью «сколачивать союз против Англии». Столь же близорукой, как и британская, оказалась политика   Франции.

Правительство США, шедшее на уступки внутренней реакции и старавшееся создать видимость «невмешательства» в европейские дела, фактически придерживалось политики попустительства агрессивным намерениям Германии. Правящие круги в США рассчитывали на то, что США лишь выиграют от столкновения других стран, а агрессивный курс Германии и ее союзников поможет сдерживанию коммунизма в Европе и Азии.

17 апреля 1939 года советское правительство предложило западным державам заключить тройственный договор о взаимной помощи, основанный на равенстве обязательств, и военную конвекцию. При этом предусматривалось оказание помощи государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями, в случае агрессии против них. Англия, однако, не собиралась заключать договор о взаимопомощи  и пыталась заручиться односторонними обязательствами СССР, Польше и Румынии. Летом 1939 г. СССР предложил Англии и Франции военную конвенцию, предусматривающую совместные действия вооруженных сил трех государств в случае агрессии. Правящие круги Англии и Франции не откликнулись на это предложение. Над СССР нависла угроза внешнеполитической изоляции.

Прийти к соглашению с западными державами СССР не удалось. Виноваты в этом обе стороны. Но виновность западных держав, особенно Англии, значительно больше, чем Советского Союза. У советской стороны не хватило выдержки, она проявила поспешность, переоценила степень враждебности западных держав к СССР и возможности их сговора с гитлеровской Германией. У западных держав не было искреннего желания идти на сближение с СССР, что можно объяснить, по — видимому, разными причинами, в том числе и опасения возможного предательства, и антигуманная внутренняя политика сталинского руководства, противоречащая его заверениям на мировой арене, и недооценка его силы как возможного союзника в борьбе против фашистского блока, и глубокая неприязнь к стране иной социально — экономической формации. Переговоры с СССР западные державы вели прежде всего для того, чтобы оказывать давление на Германию, заставить ее пойти им на уступки, они пытались навязать Советскому Союзу собственные условия, пренебрегали его интересами. После оккупации Германией Чехословакии Советский Союз  расстался с последними иллюзиями насчет эффективности политики коллективной безопасности;

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. 2. Резкое усиление военной угрозы в европе. Англо-франко-советские переговоры.

 

В марте 1939 г. Германия, используя благоприятную обстановку и Европе, приступила к захвату оставшейся части Че­хословакии. Немецко-фашистской агентурой был организован сепаратистский путч в Братиславе, в результате которого воз­ник конфликт между Чехией и Словакией.

В ночь на 15 марта немецкие войска иступили на террито­рию Чехословакии. Они натолкнулись и ряде мест на сопротивление чешских воинских частей, которые в тяжелых условиях проявили мужество и героизм в борьбе против фашистских захватчиков. Однако сопротивление чехов было дезорганизо­вано и сломлено в результате предательской политики чеш­ских лидеров — президента Гаха и министра иностранных дел Хвалковского, которые в это время прибыли в Берлин и начали переговоры с Гитлером. В беседе с фашистским фюрером Гаха сам выразил сомнение в необходимости существования Чехо­словакии в качестве самостоятельного государства. В ответ на это Гитлер заявил, что он дал приказ германским войскам о вторжении в Чехословакию и включении ее в состав герман­ского рейха. Он потребовал, чтобы Гаха гарантировал, что вторжение будет проходить беспрепятственно. Когда Гаха по­пытался возразить, Гитлер стал угрожать ему тем, что герман­ская военная машина готова немедленно уничтожить Чехосло­вакию. Гаха и Хвалковский, совершив акт национального предательства, приняли ультиматум Германии, обязались раз­оружить чехословацкую армию и передать оружие и военное снаряжение гитлеровцам. Они также подписали договор, в ко­тором заявляли, что передают судьбу чехословацкого народа и страны в руки «фюрера». Германия присоединяла к себе Чехию и Моравию в каче­стве протектората, а в Словакии было создано марионеточное правительство, полностью зависящее от воли Берлина.

Хотя договор 1921 г. уже не соответствовал новым условиям, сложившимся в Европе в связи с реальной угрозой агрессии со стороны Германии и Италии.

Французское министерство иностранных дел передало 12 мая польскому послу протокол о взаимопомощи «в случае, если одна из сторон окажет вооруженное сопротивление прямой или косвенной угрозе». Однако в протоколе содержалась ого­ворка, что обязательства Франции и Англии должны совпа­дать. Польские правители потребовали, чтобы при подписании протокола в него было включено дополнительное положение о том, что «Данциг представляет жизненный интерес для Польши»[38].

Боннэ сразу же обратился в Лондон. Здесь заявили, что Англия не брала на себя таких обязательств и не собирается их брать.

В середине мая в Париж приехал польский военный ми­нистр Каспржицкий. В ходе бесед с ним выяснилось, что польско-германская граница не укреплена. Польский министр самодовольно заявил: «У нас нет укреплений, так как мы собираемся, вести маневренную войну и вторгнуться в Германию с самого начала военных действий»[39].

Переговоры Гамелена с Каспржицким закончились 17 мая заключением военного соглашения, в котором указывалось:

«С того момента, когда главные германские усилия будут направлены против Польши, Франция развернет наступа­тельные действия против Германии своими основными силами (начиная с 15-го дня после начала общей мобилизации во Франции)»[40].

Обязательства Франции, как видим, содержали ряд огово­рок, дававших ей возможность оттягивать срок вооруженного выступления на помощь Польше. Но и эти условия оказались неприемлемыми для французского министерства иностран­ных дел.

После вмешательства Боннэ Гамелен в письменной форме сообщил польскому министру, что военная конвенция вступит в силу только после заключения нового политического согла­шения.

Между тем Англия тормозила дальнейшие переговоры с Польшей о заключении соглашения. Не торопилась и Франция. В начале июня правительство Чемберлена заявило, что надо подождать завершения переговоров с СССР, а потом вырабо­тать окончательный текст англо-польского договора.

 

2.1. Английские предложения Советскому Союзу

 

18 марта 1939 г. английский посол в Москве Сиидс в беседе с народным комис­саром иностранных дел СССР М. М. Лит­виновым заявил по поручению своего пра­вительства, что имеются серьезные осно­вания опасаться насилия над Румынией[41], и спросил, какова будет в случае агрессии против Румынии позиция Советского Союза. Когда ему с советской стороны был задан встречный вопрос о том, а какой будет при таких обстоятельствах пози­ция Англии, Сиидс уклонился от ответа, заметив, что географи­чески Румыния ближе к Советскому Союзу, чем к Англии, намекая тем самым, что именно Советский Союз в первую очередь должен принять на себя обязательства в отношении защиты Румынии. Таким образом, английское правительство стремилось подтолкнуть СССР к односторонней дипломатиче­ской акции против Германии, которая повела бы к резкому ухудшению советско-германских отношений.

В тот же день Советское правительство предложило Вели­кобритании немедленно созвать конференцию представителей Англии, Франции, СССР, Турции, Польши и Румынии, как наиболее заинтересованных государств в предотвращении агрессии. По мнению Советского правительства, такое совеща­ние дало бы наибольшие возможности для выяснения действи­тельного положения и определения позиций всех его участни­ков. С психологической точки зрения такую конференцию, по мнению Советского правительства, лучше всего было бы созвать в Бухаресте. Однако оно готово было согласиться на лю­бой пункт, который будет признан удобным всеми участниками совещания. Реализация советского предложения способствовала бы сплочению держав, которым угрожала опасность агрессии. Созыв конференции шести мог бы облегчить принятие реальных мер против агрессии и активизировать борьбу народов за коллективную безопасность в Европе.

21 марта английское правительство ответило, что оно счи­тает созыв конференции преждевременным. Понимая, что по­добное объяснение совершенно неубедительно, Галифакс в бе­седе с советским послом в Великобритании выдвинул и другие аргументы. Он заявил, что «английское правительство не могло бы сейчас найти достаточно ответственного человека для по­сылки на такую конференцию», а также что «рискованно созы­вать конференцию, не зная, чем она кончится», на что совет­ский посол возразил Галифаксу, сказав, «что если СССР, Анг­лия и Франция будут единодушны, то конференция не может кончиться неудачно»[42].

Однако удачный исход конференции не входил в расчеты английского правительства, и именно поэтому оно и не при­няло советского предложения.

21 марта Сиидс вручил народному комиссару проект декла­рации, которую английское правительство предполагало под­писать совместно с СССР, Францией и Польшей. Проект гласил: «Мы, нижеподписавшиеся… заявляем, что, поскольку мир и безопасность в Европе являются делом общих интересов и забот и поскольку европейский мир и безопасность могут быть затронуты любыми действиями, составляющими угрозу политической независимости любого государства, наши соот­ветственные правительства настоящим обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть принимаемы для общего сопротивления таким действиям».

Советское правительство дало Англии немедленный ответ, 23 марта полпред СССР в Великобритании сообщил в Фориноффис, что, хотя Советское правительство находит данную дек­ларацию недостаточно эффективной, оно тем не менее согласно подписать ее. Кроме того, СССР выдвинул встречное предло­жение, которое сводилось к тому, чтобы декларация была под­писана не второстепенными лицами, а премьер-министрами и министрами иностранных дел четырех держав с целью усилить ее влияние на международные отношения в Европе. Советской стороной было предложено также, чтобы балканские, прибалтий­ские и скандинавские государства были «приглашены присо­единиться к декларации после ее опубликования»[43] и тем самым фронт государств, выступавших против агрессии, расширился бы. Создавалась реальная возможность подписания декларации, которая хотя сама по себе и не могла предотвратить агрессию, но открывала путь к переговорам и достижению важных согла­шений.

Французские правящие круги считали, что советское пред­ложение может быть принято. Генеральный секретарь МИД Франции Леже заявил 24 марта, что Франция одобряет пред­ложение о созыве совещания для подписания декларации.

Тогда в Лондоне стали бить отбой. 1 апреля 1939 г. английское правительство заявило, что оно считает вопрос о декларации… отпавшим, и в точение двух недель не возвращалось к вопросу о переговорах, потеряв, ка­залось, интерес к ним.

Англия, Франция и Польша были связаны обязательствами, правда, не выраженными еще в виде соглашения о взаимной помощи друг другу, в случае нападения Германии на одну из договаривающихся сторон. СССР имел пакт о взаимной по­мощи только с Францией. Но военная конвенция между двумя странами не была заключена, и СССР едва ли мог надеяться на конкретную помощь с ее стороны. Таким образом, СССР должен был прийти на помощь государствам, в то же время, не рассчитывая на их поддержку в случае немецко-фашистской агрессии. Такие действия могли лишь содействовать нападе­нию Германии на советскую территорию, ибо гитлеровцы зна­ли, что если бы они, например, напали на Польшу, то им ока­зали бы отпор четыре державы — СССР, Англия, Франция и Польша, а, напав на СССР через Прибалтику, они встретили бы отпор лишь со стороны Советского Союза.

Предложение, сделанное Советскому Союзу французским прави­тельством, шло значительно дальше и предусматривало на основе взаимности, что СССР предоставит Франции немедленную помощь и поддержку, если она окажется в состоянии воины с Германией вслед­ствие своей помощи Польше или Румынии, и соответственно Франция при аналогичных обстоятельствах окажет Советскому Союзу немедлен­ную помощь и поддержку.

Во-вторых, английское предложение фактически оставляло за западными державами право определять, какая помощь и в каких формах может быть истребована от СССР. Создавалось парадоксальное положение: тяжесть отпора агрессору должна была лечь на плечи СССР в силу его географического положе­ния, а вопрос о фактическом отпоре агрессору и сроке начала такого отпора предоставлялось решать Англии и Франции.

В-третьих, предложение Англии не предусматривало за­ключения военной конвенции, которая зафиксировала бы раз­меры и условия вооруженной помощи, а без этого всякое со­глашение было бы малоэффективным.

В-четвертых, предложение Англии ни в коей мере не могло служить реальным средством предотвращения мировой войны. Таким средством могло явиться лишь объединение сил главных европейских держав — Англии, Франции и СССР — для реши­тельной борьбы с агрессией. Только твердая уверенность агрес­сора в том, что эти три государства противопоставили бы ему всю свою преобладающую военную мощь, могла побудить его отказаться от развязывания войны. Гарантии же двум государ­ствам при отказе в помощи другим, в частности прибалтийским, имели цель не предотвращение войны, а стремление направить удар агрессора в сторону прибалтийских государств и СССР.

Тем не менее, стремясь использовать малейшую возможность для заключения соглашения, Советское правительство без про­медления дало ответ на английское предложение. Советская позиция сводилась к следующему:

1. Три государства заключают между собой соглашения сроком на 5—10 лет о взаимной помощи друг другу, включая военную помощь в случае агрессии в Европе против другой до­говаривающейся стороны.
2. Англия, Франция и СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.

По мнению Советского правительства, политическое согла­шение должно было быть подписано одновременно с военной конвенцией[44].

Советское правительство считало, что Англия, Франция и СССР должны взять обязательство после открытия военных действий не вступать в какие бы то ни было переговоры, не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего согласия всех трех держав.

Советские предложения устраняли недостатки, которые имелись в английском проекте, и создавали возможность за­ключения настоящего эффективного союза с целью предотвра­щения войны. Их отличала полная взаимность обязательств всех участников соглашения. Предложенный СССР проект соглашения отвечал интересам всех  трех договариваю­щихся держав. Он предусматривал обуздание гитлеров­ской агрессии вне зависимости от того, в каком направлении она будет предпринята.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. Расхождение в позициях Англии и Франции по вопросу о союзе с СССР

 

Исход тройственных переговоров зависел как от Англии, так и от Франции. Ранее уже отмечалось, по каким причинам Анг­лия начала переговоры с СССР. Следует добавить, что эти действия в немалой степени были предприняты Англией под нажимом из Парижа. Известный английский политический деятель И. Маклеод, хо­рошо знавший Чемберлена, пишет, что «Чемберлен не хотел начинать переговоры с Советами. Он начал их под сильным давлением французского правительства»[45].

Французское правительство формально уже было связано заключенным с СССР в 1935 г. договором о взаимной помощи, направленным против агрессии гитлеровской Германии. В силу своего географического положения Франция, значительно боль­ше чем Англия опасавшаяся нашествия гитлеровских полчищ, искала себе союзников, которые могли ей помочь в схватке с се смертельным врагом — германским милитаризмом. Многие французские деятели понимали, что единственно надежным союзником Франции является СССР. Полпред СССР в Париже Я. 3. Суриц так оценивал позицию Франции весной 1939 г.:

«Даладье при всех своих недостатках (а их у него очень много)… все-таки легче, чем Чемберлен, пошел бы навстречу нашим контрпредложениям… Вот сейчас, например, француз­ское правительство настаивает перед британским, чтобы оно приняло за основу наши предложения о тройственном пакте взаимопомощи, сделанные 17 апреля… Вся беда в том, что Франция в наши дни не имеет самостоятельной внешней по­литики, все зависит от Лондона»[46].

Английский ответ от 8 мая в несколько видоизмененной форме повторял предыдущее английское предложение. Англия настаивала на том, чтобы СССР одобрил одностороннюю декла­рацию 6 помощи Англии и Франции в случае вовлечения их в военные действия при исполнении принятых ими на себя обя­зательств в отношении Польши и Румынии. Английский проект не предусматривал никакой помощи Советскому Союзу, если бы последний оказался вовлеченным в военные действия при исполнении взятых на себя обязательств по гарантированию государств Восточной Европы. «Известия» в статье «К между­народному положению» так характеризовали положение, в ко­торое бы попал СССР, если бы он принял английский проект:

«Не имея пакта о взаимопомощи ни с Англией и Францией, ни с Польшей, СССР обязывается оказать помощь всем этим трем государствам, не получая от них никакой помощи, при­чем в случае агрессии, направленной прямо против СССР, по­следний вынужден обходиться только лишь своими собствен­ными силами»[47].

 

3.1. Новые предложения о заключении тройственного союза и гарантии государ­ства» Центральной и Восточной Европы

 

Советское правительство внимательно рас­смотрело английские предложения и 14 мая дало им развернутую оценку. В своем заявлении оно обращало внимание на то, что английские предложения не основаны на принципе взаимности, а там, где нет взаимности, не может быть, естественно, и настоящего сотруд­ничества. Далее констатировалось, что английские предложения ставят СССР в неравноправное положение, так как не преду­сматривают обязательства Англии и Франции о гарантировании СССР в случае прямого нападения на него со стороны агрес­сора. Английское правительство распространяло гарантии во­сточноевропейских государств, граничащих с СССР, лишь на Польшу и Румынию, ввиду чего северо-западные границы со стороны Финляндии, Эстонии и Латвии оставались неприкры­тыми, В советском заявлении подчеркивалось, что эти обстоя­тельства «могут послужить провоцирующим моментом для направления агрессии в сторону Советского Союза»[48]. Англичане и французы были поставлены перед выбором: пли пакт о взаимопомощи или крах переговоров.

22 мая министр иностранных дел Великобритании предста­вил правительству меморандум об англо-советских переговорах, где излагалась позиция сторон, рассматривался французский план, а также преимущества и отрицательные моменты заклю­чения тройственного пакта для Англии. По мнению Фориноффиса, пакт о взаимопомощи трех стран — ив этом авторы меморандума видели «главное неудобство» пакта — будет озна­чать, что правительство его величества окончательно откажется от всех надежд добиться урегулирования с Германией. Таким образом, Фориноффис продолжал считать главной целью внеш­ней политики Англии урегулирование отношений с Германией, а переговорам с Москвой отводилась подчиненная роль — они ни в коем случае не должны были мешать достижению сговора с Германией. К числу негативных последствий заключения пакта авторы меморандума относили и то, что пакт мог бы от­рицательно повлиять на англо-японские отношения.

В меморандуме, между прочим, говорилось: «Желательно заключить какое-либо соглашение с СССР о том, что Советский Союз придет к нам на помощь, если мы будем атакованы с Востока, не только для того, чтобы заставить Германию воевать на два фронта, но также, вероятно, и потому (и это является самым существенным)… что если война начнется, то следует постараться втянуть в нее Советский Союз…»[49]

Английская дипломатия ставила своей задачей втянуть в войну СССР, а самой фактически остаться в стороне, т. е. спро­воцировать советско-германское столкновение. Это была все та же мюнхенская политика, проводившаяся в новых условиях.

Англо-французский проект соглашения не предусматривал заключения военной конвенции, хотя только военной соглаше­ние могло сделать его действительно полезным для всех его участников. Опыт франко-советского договора о взаимной по­мощи 1935 г., не подкрепленного, как известно, по вине фран­цузского правительства такой конвенцией, служил лучшим до­казательством этого. Вместо заключения военной конвенции англо-французский проект предусматривал «согласование мето­дов» взаимной помощи и консультации сторон, причем пред­полагалось, что сначала будут обсуждены «метод и объем та­кой консультации», а уже потом проводиться консультация по существу. Как показал опыт второй мировой войны, когда многие государства Европы были захвачены Гитлером в тече­ние нескольких недель, предлагаемые многостепенные кон­сультации имели бы весьма малое значение.

Кроме того, англо-французский проект обходил вопрос об обязанностях Польши и Румынии в отношении СССР. Он не предусматривал пропуска советских войск через их территории.

Для того чтобы поставить переговоры о соглашении на практическую почву, Со­ветское правительство 2 июня 1939 г. вру­чило английскому и французскому послам в Москве конкретный проект соглашения.

Он предусматривал, что стороны обязуются оказывать друг другу помощь, если одно из договаривающихся государств будет втянуто в военные действия с европейской державой в ре­зультате: 1) агрессии со стороны этой державы против любого из договаривающихся государств, 2) агрессии со стороны евро­пейской державы против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, 3) в результате помощи, оказанной одним из трех этих государств европейскому государству, которое попросило эту помощь, чтобы противодей­ствовать нарушению его нейтралитета[50].

15 июня английское и французское правительства напра­вили Советскому правительству свои замечания и поправки к советскому проекту пакта. Ознакомление с этими замечаниями не оставляло сомнений в том, что ни в Лондоне, ни в Париже не хотели связывать себя обязательствами об оказании помощи Советскому Союзу, если он будет втянут в войну с гитлеров­ской Германией в связи с нападением последней на соседние с СССР прибалтийские страны и Финляндию. В то же время западные державы добивались того, чтобы Советский Союз не­медленно оказал помощь Польше, Румынии, Бельгии, Греции и Турции в случае нападения агрессора на какую-либо из этих стран и вовлечения в войну Англии и Франции. Вместо кон­кретных обязательств об оказании помощи СССР английское и французское правительства всего лишь изъявляли готовность консультироваться с ним по атому вопросу. Английское и фран­цузское правительства отказывались подписать с СССР воен­ную конвенцию, ссылаясь на трудности ее заключения. В анг­лийских замечаниях говорилось: правительство «сомневается, чтобы оказалось возможным в сравнительно короткий срок прийти к конкретному военному соглашению, которое охваты­вало бы все возможные обстоятельства. Оно озабочено тем, чтобы заключить соглашение с Советским правительством без дальнейших промедлений, и с ужасом думает о том, как отра­зилась бы на положении в Европе отсрочка вступления в силу такого договора до заключения военного соглашения» ².

 

3.2. Военные переговоры между СССР, Англией и Францией в августе 1939 г.

 

Август 1939 г. проходил в нарастающей тревоге: тень войны быстро надвигалась на Европу. Почти ежедневно газеты сообщали о различных инцидентах, провоцировавшихся гитлеровцами в Данциге Берлин вел безудержную антипольскую кампанию, фашистски газеты под огромными заголовками помещали бесчисленные фальшивки о польских «зверствах» в отношении немцев проживавших в Польше. Каждый день можно было ожидать взрыва.

Не объявляя открыто, Германия фактически полным ходом вела мобилизацию и, по подсчетам французского  посольства в Берлине, к середине августа должна была иметь под ружьем около 2 млн. человек. Спешно заканчивалась уборка урожая, для ускорения которой на полях работали школьники. На во­сток тянулись эшелоны с войсками — германские войска концентрировались в районах Силезии и Восточной Пруссии. Фран­цузская разведка сообщала об активизации гитлеровцев на западных границах; с французской стороны граница находи­лась под усиленным наблюдением.

В середине августа Черчилль в сопровождении начальника французского генерального штаба Гамелена посетил француз­ские укрепления на южном участке границы с Германией. Французские часовые сидели, скрючившись в окопах наблюда­тельных пунктов, глубокие подземные казематы «линии Мажино» загружались боеприпасами. Противоположный берег Рейна казался безлюдным, мосты были разведены или замини­рованы. У аппаратов круглосуточно дежурили французские офицеры, готовые взорвать их по первому сигналу. Высказы­вались опасения, что гитлеровцы могут обойти «линию Мажино» с юга, на проходах к Базелю устанавливались тяжелые орудия.

Во французских деловых кругах царило беспокойство. Французские буржуа были озабочены — они боялись войны, боялись поражения, так как знали, что Франция была плохо подготовлена в военном отношении. Боялись они и победы, ибо крах фашистской Германии означал бы крушение позиций реакции в Европе, укрепление демократических прогрессивных сил. В памяти вставало лето 1936 г., занятие заводов француз­скими рабочими. Воспоминание заслоняло угрозу, нависшую со стороны фашистского рейха: все что угодно, только не Народ­ный фронт! В глубине души буржуа надеялись на новый Мюн­хен за счет Польши. Много было и откровенных пораженцев. «Гитлер восстановит порядок в доме. Что в том, если француз­ская территория будет оккупирована вермахтом, если мы будем навсегда избавлены от кошмара занятия заводов», — считали многие финансисты и промышленные магнаты.

Такова была обстановка, в которой 12 августа в Москве по предложению Советского правительства начались переговоры между военными миссиями СССР, Англии и Франции.

Англо-франко-советские военные переговоры являлись од­ним из наиболее важных международных событий кануна второй мировой войны. Тогда еще не поздно было остановить агрессора и предотвратить войну.

Советский Союз придавал большое значение подготовке переговоров и назначению достаточно авторитетных и полно­мочных делегаций, которые могли бы со знанием дела обсу­дить вопросы военного сотрудничества и принять соответствую­щие решения.

В случае нападения агрессоров на Англию и Францию СССР должен был выставить 70% от тех вооруженных сил, которые бы выставили Англия и Франция против главного врага ~ Германии. В этом случае предусматривалось обяза­тельное участие в войне Польши, которая должна была бы со­средоточить на своих западных границах 40—45 дивизий.

В случае нападения агрессора на Польшу и Румынию эти страны должны были выставить на фронт все свои силы, а СССР столько вооруженных сил, сколько Англия и Франция непосредственно против Германии. Разумеется, участие в войне СССР могло быть осуществлено при этом, как подчерки­вал Б. М. Шапошников, только тогда, когда Франция и Англия договорятся с Польшей и по возможности с Литвой, а также с Румынией о пропуске наших войск, ибо для советских войск не имелось другого пути войти в соприкосновение с противни­ком и, таким образом, принять участие в войне.

Главным вопросом переговоров был вопрос о проходе со­ветских войск через территорию Польши, поскольку СССР не имел общих границ с Германией.

Правительства Англии и Франции ожидали, что Советское правительство поставит указанный вопрос, и готовились к от­вету. Это видно из того, что в инструкциях, данных английской делегации, ей предписывалось руководствоваться тем, что Польша, может быть, будет готова принять помощь русскими воздушными силами и материалами, но не желает вступления советских войск на польскую территорию.

Английское правительство оказывало серьезное давление на генерала Думенка, советуя ему не ставить вопроса о про­пуске советских войск через Польшу, т. е. прямо ориентиро­вали его на срыв переговоров. П. Рейно, известный француз­ский политический деятель, являвшийся в 1939 г. министром финансов, в книге «В центре схватки» пишет, что Чемберлен рекомендовал Думенку избежать обсуждения вопроса о про­пуске советских войск через Польшу.

17 августа председательствующий К. Е. Ворошилов заявил, что «дальнейший ход наших заседаний сейчас целиком зави­сит от получения советской военной миссией ответов на ее во­просы военным миссиям Англии и Франции… Если за сего­дняшний и завтрашний день не будет получено ответа от пра­вительств Англии и Франции, нам, к сожалению, придется пре­рвать на некоторое время наши заседания в ожидании этого ответа»[51].

По предложению адмирала Дракса следующее заседание было назначено на 21 августа. Когда 21 августа открылось очередное заседание, председательствующий Драке сказал, что следовало бы еще раз отложить заседание на 3—4 дня. Глава советской военной миссии заявил: «…очевидно, нет практиче­ской необходимости собираться до того, как будут получены ответы английской и французской миссиями от своих прави­тельств…»

Руководители советской делегации вынуждены были кон­статировать, что совещание прекращает свою работу «на более или менее продолжительный период времени»[52].

В середине августа французское правительство поставило перед польским правительством вопрос о проходе через территорию Польши Красной Армии, по последнее категорически отказалось дать спое согласие. Бесспорно, что польское реак­ционное правительство поело ответственность за политику, ко­торая привела Польшу к катастрофе. Но еще большая ответ­ственность падала на правительства Англии и Франции, кото­рые не стремились повлиять на Польшу, с тем, чтобы она приняла советское предложение.

Известный английский политический деятель Ллойд Джордж предлагал поставить условием предоставления помощи Польше ее согласие принять помощь СССР. Но это предложе­ние было отвергнуто английским правительством, представитель которого заявил, что договор с Польшей будет заключен вне зависимости от предполагаемого договора с СССР.

Не может быть двух мнений о том, что польские правящие круги, зависимые от Англии и Франции, прислушались бы к советам из Лондона. Это признавали и сами английские и фран­цузские политические деятели. Председатель совета министров Франции Даладье заявлял, что Англия и Франция имели сред­ства воздействовать на польское правительство в вопросе о «пе­редвижении русских войск через Польшу»[53].

Английский министр иностранных дел Галифакс в беседе с министром иностранных дел Румынии Гафенку признавал, что «он не оказывал никакого давления на Польшу с целью по­будить ее к взаимопониманию с Советским Союзом…»[54]

Английский историк профессор Немир в книге «Дипломати­ческая прелюдия» пишет, что англо-французские предложения, не предусматривавшие право прохода советских войск через польскую территорию, были выработаны Англией вместе с Польшей.

20 августа французский посол в Москве запросил у своего правительства разрешения «дать окончательный принципиаль­ный ответ русской делегации с целью продвинуть вперед воен­ные переговоры»[55]. 21 августа польское правительство еще раз подтвердило свою отрицательную позицию в отношении про­хода советских войск. Тем не менее, на следующий день из Па­рижа было дано указание генералу Думенку заявить, что Франция согласна на проход советских войск через польскую территорию в случае войны с Германией.

22 августа вечером Думенк встретился с главой советской делегации и сообщил о наличии у него документа французского правительства, являющегося ответом на запрос СССР. Уже в начале беседы выяснилось, однако, что никаким документом французская миссия не располагает. Советский представитель спросил далее Думенка об отношении польского и румынского правительств к проходу советских войск, информированы ли они о переговорах или ответ получен Думенком непосредствен­но от французского правительства, без предварительной ин­формации Румынии и Польши. Генерал Думенк, прекрасно зная, что указанный ответ дан Францией вопреки ответам Польши и Румынии с целью затянуть переговоры и сорвать заключение советско-германского договора (о предстоящем заключении которого уже было объявлено в печати), заявил, что «он не знает, какие переговоры имели место между двумя правительствами».

Лишь 23 августа, после сообщения о прибытии в Москву Риббентропа польское правительство выразило согласие, но не на проход советских войск, а всего лишь на то, чтобы изучить вопрос о советской военной помощи. Но и это согласие было обусловлено рядом оговорок. «Польское правительство, — гово­рилось в заявлении Бека 23 августа, — согласно, чтобы генерал Думенк сделал следующее заявление: «Мы уверены ныне, что в случае совместных действий против немецкой агрессии сотрудничество между Польшей и СССР, технические условия которого еще следует определить, не исключено (или воз­можно)»»[56].

Предпринятая Францией и Англией в двадцатых числах августа попытка показать, что отношение Польши к сотруд­ничеству с СССР изменилось и стало якобы положительным, имела целью не разрешить трудности в переговорах, а сорвать предстоящее заключение договора о ненападении между СССР и Германией. Если бы Советское правительство не раз­глядело этой провокации и согласилось подписать договор, то оно вынуждено было бы вступить в войну, не имея факти­чески права прохода своих войск через территорию Польши. Германия, расправившись с Польшей, тогда же, в сентябре 1939 г., встретилась бы с советскими войсками, а Англия и Франция остались бы в стороне.

Одновременно с военными переговорами в Москве Англия активизировала свои попытки добиться соглашения с Германией, переговоры с которой велись параллельно англо-франко-советским переговорам.

 

 

 

3.3. Советско-германский пакт о ненападении.

 

Перед Советским Союзом встала дилемма: либо оказаться перед объединенным бло­ком Германии, Италии, Японии, Англии и Франции, который, несомненно, в скором времени развязал бы войну против СССР, и таким образом столкнуться один на один с антисоветской коалицией всех крупнейших империалистических держав, либо принять пред­ложение Германии, сделанное ею СССР, и заключить с ней договор о ненападении и таким образом получить хотя бы временную передышку, сорвать планы английских, француз­ских и американских империалистов по образованию единого антисоветского фронта вместе с фашистской Германией и Ита­лией. Иного выхода не было.

Многие английские и французские политические, и воен­ные деятели, участники переговоров в Москве, оценивая со­бытия, признавали, что СССР хотел заключить союз с Анг­лией и Францией и что соглашение его с Германией было вынужденным шагом Советского правительства.

30 мая 1939 г. статс-секретарь МИД Германии Вейцзекер заявил советскому поверенному в делах в Германии Г. А. Аста­хову, что имеется возможность улучшить советско-германские отношения, если СССР не будет идти по пути «окружения» Германии вместе с Англией и Францией. Он не скрывал, что Германия готовится к войне с СССР. Советское правительство ответило, что решение вопроса об отношениях Германии с СССР зависит в первую очередь от самой Германии, т. е. дало понять немецкому правительству, что оно не откажется от коллективной безопасности и переговоров с Англией и Францией и что улучшение отношений между двумя стра­нами возможно лишь при изменении политики Германии в отношении СССР. 3 августа 1939 г. Риббентроп в беседе с Астаховым заявил, что между СССР и Германией нет нераз­решимых вопросов на «протяжении всего пространства от Черного до Балтийского моря», и предложил подписать советско-германский протокол. Все еще рассчитывая на воз­можность добиться успеха в переговорах военных миссий, Советское правительство в то время отвергло предложение Германии. Лишь в ответ на телеграмму германского прави­тельства от 20 августа 1939 г. Советский Союз дал согласие принять в Москве министра иностранных дел Германии. О том, что события развивались именно так, свидетельствуют не только опубликованные в СССР материалы, но и американ­ские материалы об опросе гитлеровских политиков и дипло­матов. Они подтверждают, что еще в начале августа 1939 г. Гитлер сомневался в возможности заключения договора о нена­падении с СССР. Вейцзекер в своих мемуарах отмечал, что до начала августа 1939 г. Гитлер опасался, что он получит в Москве отказ.

Эти сведения полностью подтверждают свидетельства советских документов о том, что СССР отклонил в начале августа предложение, сделанное Германией, о заключении договора о ненападении. Советский Союз исключительно ло­яльно относился к трехсторонним переговорам, честно их вел и искренне хотел достижения соглашения» и лишь политика Англии и Франции вынудила его пойти на заключение согла­шения с Германией.

Конечно, Советское правительство, идя на этот вынужден­ный шаг, прекрасно понимало, что рано или поздно германские фашисты нападут на СССР. Но даже временное продление мира было очень важным для Советского Союза, принимая во внимание крайне тяжелую обстановку, сложившуюся летом 1939 г., когда война началась бы при самых неблагоприятных для СССР обстоятельствах.

Основное содержание советско-германского пакта, подпи­санного 23 августа 1939 г., сводилось к следующему:

1. Обе договаривающиеся стороны обязуются воздержи­ваться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг Друга как отдельно, так и совместно с другими державами.
2. В случае, если одна из договаривающихся сторон ока­жется объектом военных действий со стороны третьей дер­жавы, другая договаривающаяся сторона не будет поддержи­вать ни в какой форме эту державу.
3. Ни одна из договаривающихся сторон не будет участво­вать ни в какой группировке держав, которая прямо или кос­венно направлена против другой стороны.
4. В случае возникновения споров или конфликтов между договаривающимися сторонами по вопросам того или другого рода обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путем, в порядке дружественного обмена мнениями или, в нужных случаях, путем создания комиссии по урегулированию конфликтов.

Советско-германский пакт о ненападении заключался на срок в десять лет. Заключение советско-германского пакта сорвало планы провокаторов войны втянуть СССР в вооруженный конфликт с Германией в крайне невыгодной для Советского Союза обстановке, в условиях его полной изоляции. Заключая пакт, Советское правительство не только действовало в интересах советского народа, но и выполняло свой интернациональный долг перед международным пролетариатом, охраняя безопас­ность страны социализма. Подписывая договор с Германией, Советский Союз получил дополнительный, более чем на пол­тора года, период подготовки страны к обороне. Заключение советско-германского пакта явилось серьезным ударом по мюнхенской политике правящих кругов Англии, Франции, США и расстроило складывавшийся антисоветский империа­листический фронт западных держав.

 

 

 

Заключение

 

Лига наций, первая всемирная организация, в цели которой входило сохранение мира и развитие международного сотрудничества. Формально была основана 10 января 1920 и прекратила существование 18 апреля 1946 с образованием ООН. В Лиге наций нашли свое практическое выражение идеи и проекты, предлагавшиеся начиная с 17 в. вплоть до Первой мировой войны. Из 65 крупных государств, существовавших на планете в 1920, все, за исключением США и Саудовской Аравии (образованной в 1932), в тот или иной период состояли членами Лиги.

Основными целями Лиги было сохранение мира и улучшение условий человеческой жизни. К числу мер, применяемых для сохранения мира, относились сокращение и ограничение вооружений; обязательства государств – членов Лиги выступать против любой агрессии; взаимные соглашения по арбитражу, юридическому урегулированию или осуществлению специальных расследований Совета; соглашения членов Лиги о взаимных действиях в применении экономических и военных санкций. В дополнение к этим основным условиям был принят целый ряд различных положений, например о регистрации договоров и защите меньшинств.

Несмотря на то, что Лиге удалось урегулировать – в той или иной степени успешно – более сорока политических конфликтов, ее усилия по разрешению основных противоречий путем использования параграфа 16 Устава Лиги о коллективной безопасности привели к ее ослаблению и прекращению деятельности. Неудачная попытка Лиги применить в 1931 эффективные санкции против Японии, напавшей на Маньчжурию, еще более серьезная неспособность воздействовать на события в ходе итальянской агрессии против Эфиопии ясно продемонстрировали потенциальным агрессорам слабость механизма применения силовых решений в мирном урегулировании.

Неудачи Лиги в решении политических проблем часто заслоняют ее достижения в социальной и гуманитарной области, преуменьшают значение ее деятельности в сфере международной экономической политики и финансового регулирования, международных сообщений и системы транзита, в улучшении системы здравоохранения во многих странах мира, научного сотрудничества, кодификации международного права, подготовки конференций по разоружению и других социальных и гуманитарных областях. К успехам следует отнести установление контроля за распространением опиума и работорговлей (в основном женщинами). Кроме того, были достигнуты значительные успехи в защите прав и интересов молодежи. Лига была тесно связана со своим юридическим органом – Постоянной палатой международного правосудия, имевшей собственную структуру и принимавшей самостоятельные решения. Кроме того, Лига тесно сотрудничала со многими международными организациями, которые не имели с ней официальных или исторически сложившихся связей.

Исключение СССР из членов Лиги в 1939 привело к тому, что в ее составе осталась лишь одна великая держава – Великобритания. В критические дни, предшествовавшие сентябрю 1939, ни одна из стран не прибегла к помощи Лиги; к январю 1940 Лига прекратила свою деятельность по урегулированию политических вопросов. На последней сессии Ассамблеи 18 апреля 1946 было принято решение о передаче имущества и материальных ценностей Лиги Организации, Объединенных Наций, а ее социальные и экономические функции были объединены с деятельностью Экономического и Социального Совета.

Предыстория второй мировой войны свидетельствует о главном: с войной надо бороться еще тогда, когда она не началась. Разобщенность и слабость антивоенных сил на Западе позволили гитлеровцам развязать войну. Это очень важный урок, призывающий все прогрессив­ные силы планеты к бдительности, сплочению, к актив­ной борьбе против войны.

Международная обстановка наших дней кардиналь­но отличается от довоенной. Никто не в состоя­нии ни перечеркнуть завоевания Советского Союза, ни остано­вить продвижения вперед прогрессивных сил. Уже  пять десятилетий народы Европы живут в мирных услови­ях. Исторические сдвиги в расстановке и соотношений социальных сил, появление и совершенствование в про­цессе научно-технической революции качественно новых видов оружия массового уничтожения — все это обус­ловило принципиально новую постановку проблемы вой­ны и мира, позволило мировому сообществу сделать вывод о возможности и объективной необходимости предотвращения новой ми­ровой войны.

Нисколько не утратили своей значимости и другие уроки международных отношений и внешней политики СССР периода 1939—1941 гг. Как сказал в своем выступлении на открытии международной конференции «XXI век навстречу миру, свободному от ядерного оружия» 29 августа 2001 года Н.А.Назарбаев:

«Прежде всего, это настоятельная необходимость по­следовательного и своевременного противодействия со стороны всех государств, заинтересованных в сохране­нии мира, любым проявлениям агрессивной политики, которые чреваты в наши дни многократно большей опасностью, чем те, которые привели ко второй мировой войне. В не меньшей степени это относится к необходи­мости участия масс в решении внешнеполитических во­просов, причем не после начала войны, а в качестве ак­тивных и сознательных борцов за ее предотвращение.

Четыре десятилетия огромные ядерные арсеналы были основ­ными аргументами в глобальном противостоянии двух сверхдер­жав. В то время достижение ядерной безопасности увязыва­лось, главным образом, с процес­сом увеличения ядерного потен­циала.

Вот уже 10 лет как мир пере­стал быть блоковым. Но пробле­ма ядерной безопасности не ре­шилась сама собой даже после уничтожения значительной части ядерного арсенала распавшейся сверхдержавы.

К сожалению, на рубеже ты­сячелетий наша планета не стала более безопасной, ни в обычном, ни в ядерном контексте.

А сама ядерная угроза пере­росла своё прежнее двухмерное измерение и, подобно поражен­ному радиацией организму, стала быстро мутировать, приобретая новые и новые формы.

Сегодня нам важно уяснить, почему фундаментальные сдвиги последнего десятилетия, снизив ядерную угрозу в плане глобаль­ного ядерного конфликта, в то же время способствовали возникно­вению новых измерений «ядер­ной реальности»»[57].

Еще один серьезный урок, вытекающий из событий сорокалетней давности,— пагубность раскола в рядах миролюбивых сил, важность их сплочения в великом деле борьбы за мир, несмотря на существующие меж­ду ними различия в подходе к другим вопросам.

Наконец, в наши дни, как и накануне Великой Оте­чественной войны, первостепенной важности фактором успешной борьбы за предотвращение войны является миролюбивая внешняя политика Казахстана, в которой органически сочетаются защита его государственных, интересов с гуманистичес­кой заботой об интересах всего человечества.

«Сохранение мира как раньше, так и сейчас остается главной внешнеполитической целью  го­сударства. Республика Казахстан, учитывая уроки второй ми­ровой войны, не жалеет усилий в борьбе за то, чтобы не повторилась трагедия прошлого. Казахстан полон реши­мости сделать все, чтобы навсегда исключить войны из жизни человечества.

В целом в сегодняшних усло­виях Казахстан, как независимое государство, считает, что важ­нейшим аспектом обеспечения международной   безопасности, том числе и в ядерной сфере, должны стать расширение и ук­репление доверия.

Именно  принцип доверия должен придти на смену господ­ствующему до сих пор в кон­фликтных регионах принципу военного сдерживания.

Доктрина Доверия имеет свои четкие и ясные механизмы реа­лизации. Это транспарентность военной политики, сокращение вооруженных сил в районе гра­ницы, создание демилитаризо­ванных зон, взаимные консуль­тации по вопросам обеспечения безопасности, совместные воен­ные учения и т. д.

Там, где больше общения, больше и доверия. Там, где есть доверие, нет места противостоя­нию. Это простая, но очень цен­ная истина»[58].

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

 Назарбаев Н. А. Казахстан 2030, Алматы, 1997.

 Назарбаев Н.А «Эпицентр мира» Алматы 2001.

1. ИЗВЕСТИЯ 30 августа 2001 г.
2. «Правда». М., 1980.
3. СССР в борьбе против фашистской агрессии. 1933—1945. М., 1976.
4. Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4.
5. Торез М. . Сын народа. М., 1960.
6. Социалистические революции 1940 г. в Литве, Латвии и Эстонии. Восстановление Советской власти. М. 1978.
7. Громыко А. А. Во имя торжества ленинской внешней поли­тики. М., 1978
8. Клаузевиц А. Анатомия войны. М., 1997.
9. История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3.
10. Сиполс В. Я. Тайная дипломатия. Буржуазная Латвия в анти­советских планах империалистических держав. 1919—1940 гг. Рига, 1968.
11. Севостьянов П.П. Перед великим испытанием . М., 1981.
12. Яковлев Н.Н. Год 1939-й: взгляд 40 лет спустя.-Вопросы истории, 1979, № 8.
13. Овсяный И.Д. Тайна в которой война рождалась. М., 1975.
14. Зародов К.Н. Социализм, мир, революция М.,1977.
15. Жуков Е.М. Происхождение второй мировой войны № 1.
16. Василевский А. Дело всей жизни. М., 1978.
17. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М.,1978.
18. Гречко А.А. Вооруженные силы Советского государства. М,, 1974.
19. История дипломатии т. 4 М.1975.
20. Жилин П.А. Проблемы военной истории . М., 1973.
21. Украина и Молдавия: Справочник-путеводитель. М. – Лейпциг, 1987
22. Украинская ССР. Энциклопедический справочник. Киев, 1987
23. Географическая энциклопедия Украины (на укр. яз.), тт. 1–3. Киев, 1989–1993
24. История Украинской ССР. Хронологический справочник. Киев, 1990
25. Михайловская Е. Украина. Политические партии и организации. М., 1992
26. Украина: вектор перемен. М., 1994
27. Субтельный О. Украина. История. Киев, 1994
28. Михальченко Н., Андрущенко В. Украина. 1991–1995. Киев, 1995
29. Социально-экономическая география Украины. Львов, 1995
30. Украина и Россия: общества и государства. М., 1997
31. Актуальные проблемы деятельности международных организаций: Теория и практика. Отв.ред. Г.И.Морозов. М.: Международные отношения, 1982.
32. Бакланов А.Г., Викторов А.В. Европа и современный мир. М.1982.
33. Барановский В.Г. Европейское сообщество в системе международных отношений. М.: Международные отношения, 1986.
34. Барановский В.Г. Западная Европа. М.: Международные отношения, 1988.
35. Барановский В.Г. Политическая интеграция в Западной ЕвропеМ.: Наука, 1983.
36. Борисов К.Г. Международные организации. М., 1967.
37. Внешняя политика СССР, т. 4 М.,1961
38. Государства НАТО и военные конфликты: военно-исторический очерк. М., 1987.
39. Дипломатия империализма в международных экономических ор. М., 1989.
40. Дурденевский В.Н., Крылов С.Б. Организация Объединенных Наций: Сб.документов, относящихся к созданию и деятельности. М., 1956.
41. Зайцева О.Г. Международные организации: принятие решений. М.: Наука, 1989.
42. Илюхина Р.М. Лига Наций. М.: Наука, 1982.
43. Ломагин Н.А. Международные организацииСПб: Изд-во СПГУ, 1999.
44. Международные организации системы ООН: Справочник, М., 1990.
45. Нешатаева Т.Н. Международные организации и право: новые тенденции в международно-правовом регулировании. М., 1998.
46. Хохлышева О.О. Проблемы войны и мира в ХХ веке. Хрестоматия. Т.4. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского университета, 2000.
47. Хохлышева О.О. Мир данности и иллюзии миротворчества. Ниж Новг, 1996.
48. Хохлышева О.О. Практикум по истории международных отношений. В 3-х частях. Нижний Новгород, 1999.
49. Хохлышева О.О. Разоружение, безопасность миротворчество: глобальный масштаб. М./Нижний Новгород, 2000.
50. Хайцман В. М. СССР и проблемы разоружения: М., 1959 с. 113—131.
51. Paul-Boncoar J. Entre deux guerres Souvenirs sur la 3-е Republi-quo.
52. Сб. документов по международной политике и межд. праву. М., 1937.
53. Хайцман В. М. СССР и проблемы разоружения:. М., 1959
54. История дипломатии, т. 3, М., 1980.
55. Никонова С. В. Германия и Англия от Локарно до Лозанны. М., 1976.
56. Эррио Э. Из прошлого: Между двумя войнами, 1914—1936. М., 1958 .
57. Чемпалов И: Н. Поли­тика великих держав…, М., 1986.
58. Попов В. И. Конференция в Монтрё 1936 г.
59. Миллер А. Ф. Очерки новейшей истории Турции, М., 1978.
60. Внешняя политика СССР: Сб. документов. М.,1946, т.4
61. Taylor, Paul International Organization in the Modern World. N.Y.: Pinter, 1993.
62. Weiss, Thomas G., David P.Forsythe amd Roger A.Coate. Press, 1994.
63. Gwllim D. Intellectual Cooperation between the Two Wars L 1943
64. Records of the First Assembly. Plenary Meetings. Geneva, 1920.
65. Paul-Boncoar J. Entre deux guerres Souvenirs sur la 3-е Republi-quo. 1987.

 

 

 

[1] Назарбаев Н. А. Казахстан 2030, Алматы, 1997.

 

[2] Громыко А. А. Во имя торжества ленинской внешней поли­тики. Избранные речи и статьи. М., 1978, с. 584.

 

[3] «Правда». М., 1980, с. 3.

 

[4] Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях: В 3-х ч. М., 1929, ч. 3, вып. 1. док. № 152, с. 303.

 

[5]  М. Гофман. Записки и дневники, стр. 262.

[6]  М. Эрцбергер. Германия и Антанта. М. — Пг., 1923, стр. 325.

[7] С. Бекер. Вудро Вильсон. Мировая война. Версаль-. скии мир. М. 1923, стр. 91.

[8]  Д. Ллойд Джордж. Европейский хаос. М.—Л., 1924, стр. 35.

 

[9] «Советская Россия и капиталистический мир в 1917—1923 гг.». М., 1957, стр. 131.

[10] С. Бекер. Вудро Вильсон. Мировая война. Версальский мир, стр. 396.

 

[11] С. Бекер. Вудро Вильсон. Мировая война. Версаль­ский ми;), ct|). i22.

 

[12] С. Беккер . Вудро Вильсон. Мировая война. Версальский мир. Стр 228.

[13] Kelchner W. H. Latin American Relations with the League of Na­tions. Boston, 1930, p. 13.

[14] Records of the Second Assembly, p. 111.

[15] Хайцман В. М. СССР и проблемы разоружения: . М., 1959 с. 113—131.

[16] Paul-Boncoar J. Entre deux guerres Souvenirs sur la 3-е Republi-quo. T. 1—3. P., 194

[17] Сборник документов по международной политике и международ­ному праву. М., 1937,

[18] Иванов Л. Н. Лига наций, с. 103.

[19] Международная политика новейшего времени в договорах: М., 1929,  № 152, с. 303.

[20] Walters F. P. Op. cit., p. 264.

[21] Никонова С. В. Германия и Англия от Локарно до Лозанны. М., с. 25—26.

[22] Эррио Э. Из прошлого: Между двумя войнами, 1914—1936. М., 1958, с. 25-27.

[23] Paal-Boncoar J. Op. cit., / р. 151—152

[24] Сборник документов…, вып. 11. с. 21.

[25] Эмери Л. Моя политическая жизнь. М., 1960, с. 141.

[26] Duroselle J. В. Ор. cit, p. 77

[27] Табуи Ж. Двадцать лет дипломатической борьбы . М., 1960 г. с. 55.

[28] Попов В. И. Конференция в Монтрё 1936 г., с. 49.

[29] Живкова Л. Англо-турските отношения, с. 64—66

[30] Чемпалов И: Н. Поли­тика великих держав…, с. 110

[31] Известия, 1936, 21 июля.

[32] Попов В. И. Конференция в Монтрё 1936 г., с. 51.

[33] Миллер А. Ф. Очерки новейшей истории Турции, с. 178.

[34] Внешняя политика СССР: Сб. документов. М., 1946,   т.4, с. 142—143.

[35] Попов В. И. Конференция в Монтрё 1936 г., с. 53.

[36] Внешняя политика СССР, т. 4, с. 144—146.

[37] Миллер А. Ф. Очерки новейшей истории Турции, с. 180.

 

[38] G. Bonnet. De Washington au Quai d’Orsay, p. 151.

[39] Ibid., p. 191.

[40] General Gamelin. Servir, Le prologue du drame (1930—1939), vol. II. Paris, 1946, p. 421.

[41] «Известия», 22 марта 1939 г.

[42] И. М. Майский. Кто помогал Гитлеру, стр. 97.

[43] DBFP, Third series, vol. IV, № 490, р. 471.

 

[44] «История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941—1945», т. I, стр. 165.

[45] Maclcod. Novillo Chnmberlnln. London, 1901, р. 273.

[46] Майский И. М. Кто помогал Гитлеру, стр. 111—112.

[47] «Известия», 11 мая 1939 г.

[48] «История Полиной Отечественной войны СоветскогоСоюза, 1941-1945», т. I, стр.166

[49] Ibid., p. 646.

[50] АВП СССР, ф. 06, он. 1-а, п. 32, д. 16, л. 33-34; д. 10, л. 1-4.

 

[51] «Международная жизнь», 1959, № 3, стр. 153.

[52] «Международная жизнь», 1959, № 3, стр. 156, 158.

[53] «Annexe au procs-verbal», t. I, 1951, p. 48.

[54] G. Gafenco. Last Daye of Europe, p. 117.

[55] G. Bonnet. De Washington au Quai d’Orsay, p. 284

[56] G. Bonnet. Defense de la Paix, Fin d’une Europe. Geneve, 1948, p. 290.

 

[57] ИЗВЕСТИЯ 30 августа 2001 г.

[58].Назарбаев Н.А «Эпицентр мира» Алматы 2001. стр. 31