Курсовая работа: Взаимосвязь экономического мышления и сознания

ПЛАН

 

ВВЕДЕНИЕ

 

 

ГЛАВА 1. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ: ДИАЛЕКТИКА ВЗАИМОСВЯЗИ

1.1 Понятие экономического сознания и экономического мышления

1.2 Трансформация экономического сознания и экономического мышления на постсоветском пространстве

 

ГЛАВА 2. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА КАК СПОСОБ ВЗАИМОСВЯЗИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

2.1 Концепция культуры как социальной памяти

2.2 Экономическая культура как способ взаимодействия экономического сознания

 

 

ЗАКЛючЕНИе

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗоваННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Актуальность рассматриваемой нами темы обусловлена становлением рыночных отношений в Казахстане. В условиях рынка каждый человек должен чувствовать и осознавать происходящие вокруг него процессы.

Экономическое сознание как вид общественного сознания подчиняется общим закономерностям развития его структуры. Оно имеет в науке, идеологии и общественной психологии свои компоненты, которые могут выделяться в относительно самостоятельные духовные образования. Это означает, что правомерен вопрос о выделении сфер экономического сознания: экономической науки, экономической идеологии и экономической психологии.

Будучи неотъемлемой стороной экономической жизни, экономическое сознание отражает прежде всего экономические отношения, «участвует» в их реализации в качестве атрибута субъективного фактора социально-экономического развития: материализуется в деятельности трудящихся, воплощается в экономической политике, методах организации производства, обмена, потребления и т. п. Оно непосредственно связано с экономическими интересами, в которых проявляются производственно-экономические отношения. Экономическое сознание, таким образом, органически вплетено в общественные отношения, в хозяйственный механизм, связано с формами обмена, распределения и потребления, отражает совокупность процессов и явлений экономической действительности. Сказанное имеет важное значение для понимания и качественно-количественного анализа, во-первых, характера обусловленности экономического сознания экономическими отношениями и формами их практической реализации; во-вторых, его места в экономической практике; в-третьих, его роли в преобразующей деятельности.

Цель данной работы заключается в раскрытии взаимосвязи между экономическим сознанием и экономическим мышлением.

В целях достижения поставленной цели. Ставлю перед собой следующие задачи:

• раскрытие понятия экономического сознания и экономического мышления
• описание трансформация экономического сознания и экономического мышления на постсоветском пространстве
• описание концепции культуры как социальной памяти
• описание экономической культуры как способа взаимодействия экономического сознания

В 90-х годах лишь около 8 % рабочих (против 45 % в 80-е годы) представляли себе хозяина как человека, принимающего важные хозяйственные решения. Для каждого пятого суть хозяйских полномочий заключалась в праве выбирать администрацию и контролировать ее деятельность. 30 % опрошенных рассматривали «хозяина производства» прежде всего как добросовестного труженика, честно выполняющего предписанные обязанности и соблюдающего трудовую дисциплину. У 40 % рабочих не сформировалось сколько-нибудь четких представлений о предмете исследования. Подобная типология рабочих по состоянию их экономического мышления фактически свидетельствует об их слабой готовности стать в условиях рыночной экономики предпринимателями, скорее они станут наемными рабочими или пополнят армию безработных.

Экономическое мышление — его непротиворечивость, положительный характер, последовательность и логичность — в значительной мере детерминируется состоянием экономического сознания в обществе. Но как отражение непосредственного практического опыта оно по своей сути эмпирично, впитывая в себя индивидуальный, коллективный и общественный опыт развития отечественной экономики. Тип собственности в ее реальном (а не декларативном) выражении, тип организации труда, реальная ситуация на предприятии и в регионе детерминируют присущий им тип ситуативного экономического мышления и экономического поведения.[1]

 

ГЛАВА 1. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ: ДИАЛЕКТИКА ВЗАИМОСВЯЗИ

 

1.1 Понятие экономического сознания и экономического мышления

 

Вопрос о правомерности выделения экономического сознания в относительно самостоятельный вид общественного сознания являлся до недавнего времени дискуссионным. Чаще всего отрицание его носило не более как умозрительно-декларативный характер по принципу: такого сознания нет, потому что его вообще быть не может. Если и приводились доводы, то они, как правило, не включали в себя сколько-нибудь развернутого методологического анализа. Между тем при обосновании экономического сознания, научном поиске критериев его выделения требуется, на наш взгляд, осуществить несколько методологических подходов, являющихся различными аспектами диалектического метода анализа общественных явлений. Прежде всего обратим внимание на онтологический, гносеологический и социологический подходы.

Онтологический подход позволяет выявить природу, происхождение экономического сознания, его субстанцию. Субстанцией экономического сознания, как, впрочем, и всего общественного сознания, является материально-предметная деятельность человека. Разновидностью материально-предметной деятельности, ее видом выступает производственная, экономическая деятельность. Эта деятельность и есть субстанционный фактор существования и развития экономического сознания. Следует, на наш взгляд, различать такие виды экономической деятельности, как материальная, управленческая, познавательная.

Гносеологический подход позволяет рассмотреть экономическое сознание через призму положений: общественное сознание отражает общественное бытие и общественное бытие определяет общественное сознание. Процесс отражения развивается как взаимодействие объекта и субъекта под воздействием общественной потребности. По выражению Ф. Энгельса, «экономическая потребность была и с течением времени все более становится пружиной прогресса в познании». Объект отражения экономического сознания — экономические отношения. Да, экономические отношения складываются, не проходя через сознание людей, но, сложившись, они начинают отражаться прямо и непосредственно прежде всего экономическим сознанием. Кроме отношений, складывающихся в процессе материальной деятельности, экономическое сознание отражает и отношения управленческие (как форму управленческой экономической деятельности), духовные (как форму познавательной деятельности), но это уже вторичные, третичные и вообще производные отношения.

Социологический подход обязывает основное внимание сосредоточить на социальном субъекте отражения, на носителе сознания, на его роли в процессе функционирования общественного сознания, когда происходит «превращение общественного сознания в общественную силу». Для решения проблемы о правомерности выделения экономического сознания следует ответить на вопрос: есть ли в обществе социальный субъект, обладающий необходимостью в экономических знаниях, идеях, в осмыслении и осознании экономических отношений? Объективные экономические потребности и экономические интересы различных социальных страт и слоев в целом обусловливают такую необходимость. Социальная роль экономического сознания как структурного компонента общественного сознания характеризуется тем, что «определенному сознанию соответствуют… определенные люди и определенные обстоятельства».

Экономическое сознание в традиционном толковании выступает как способ отражения экономических отношений, познания и сознательного использования социально-экономических законов. Оно представляет собой совокупность экономических знаний, взглядов социальных общностей, непосредственно отражающих экономическую действительность и выражающих свое отношение к различным явлениям экономической жизни общества в конкретный исторический момент времени.

Экономическая практика (как единство экономической деятельности и экономических отношений), ее структура могут рассматриваться в качестве одного из наиболее общих критериев формирования структуры экономического сознания. Основным критерием перехода знания в сознание является, по мнению российского философа В. Д. Попова, общественная потребность групп и слоев в экономических идеях, взглядах, теориях, выражающих экономические интересы социальных общностей и направленных на регулирование экономических отношений и экономической деятельности. Традиционно сущность экономического сознания связывается с систематизированными знаниями, основанными на научном познании и сознательном использовании социально-экономических законов.

Экономическое сознание как вид общественного сознания подчиняется общим закономерностям развития его структуры. Оно имеет в науке, идеологии и общественной психологии свои компоненты, которые могут выделяться в относительно самостоятельные духовные образования. Это означает, что правомерен вопрос о выделении сфер экономического сознания: экономической науки, экономической идеологии и экономической психологии.

Будучи неотъемлемой стороной экономической жизни, экономическое сознание отражает прежде всего экономические отношения, «участвует» в их реализации в качестве атрибута субъективного фактора социально-экономического развития: материализуется в деятельности трудящихся, воплощается в экономической политике, методах организации производства, обмена, потребления и т. п. Оно непосредственно связано с экономическими интересами, в которых проявляются производственно-экономические отношения. Экономическое сознание, таким образом, органически вплетено в общественные отношения, в хозяйственный механизм, связано с формами обмена, распределения и потребления, отражает совокупность процессов и явлений экономической действительности. Сказанное имеет важное значение для понимания и качественно-количественного анализа, во-первых, характера обусловленности экономического сознания экономическими отношениями и формами их практической реализации; во-вторых, его места в экономической практике; в-третьих, его роли в преобразующей деятельности.[2]

Традиционно, сущность экономического сознания связывается с систематизированными знаниями, основанными на научном познании и сознательном использовании социально-экономических законов. Вместе с тем довольно часто экономическое сознание разделяют на теоретическое и эмпирическое, которое называют экономическим мышлением. Теоретическое сознание получает выражение в системе экономических законов и категорий, являющейся результатом научного познания производственных отношений. Вместе с тем, по мнению автора, оно включает в себя взгляды и представления, порожденные практическим опытом людей, их участием в производственной деятельности, теми связями, в которые они вступают в своей повседневной хозяйственной жизни. Эти взгляды и представления, далеко не всегда совпадающие с научными выводами, и образуют эмпирический слой экономического мышления. Оно, как считает российский экономист Л. И. Абалкин, представлено тем, что принято называть обыденным сознанием. В своей повседневной практике люди и руководствуются, как правило, этим обыденным сознанием, которое непосредственно определяет принимаемые решения, действия, поступки. Таким образом, экономическое сознание и экономическое мышление представляются явлениями одного порядка, но разного уровня общности.

Анализируя данное явление, В. Д. Попов рассматривает экономическое мышление как процесс и результат познания экономических отношений в форме понятий, суждений, умозаключений. Последние входят, по его мнению, и в содержание экономического сознания. В этом смысле сознание — продукт мышления. С другой стороны, мышление осуществляется с помощью сознания, на основе достигнутого уровня сознания. В данном аспекте, считает В. Д. Попов, экономическое сознание играет роль первичного элемента по отношению к экономическому мышлению. Мышление же как процесс познания есть экономическое сознание в действии, в движении. Результат этого процесса выражается в формах мышления, которые затем переходят в содержание экономического сознания. Но поскольку данный процесс есть взаимодействие объекта и субъекта, то происходит непрерывный переход объективного в субъективное и наоборот. Результат мышления объективируется в понятиях, которые при переходе в сознание субъективируются.

С подобным подходом можно было бы согласиться, но здесь не улавливается принципиальная разница между анализируемыми явлениями — экономическим сознанием и экономическим мышлением. Играя разную роль в процессах познания, они наполняются практически одинаковым содержанием, во многом отождествляются, в чем-то накладываются друг на друга, в чем-то повторяют друг друга. Соотнести их сущности и адекватно отразить содержательную сторону каждого из понятий, описывающих анализируемые явления, практически, как показал наш собственный опыт, невозможно.

Итак, традиционно экономическое мышление включает в себя взгляды и представления, порожденные практическим опытом людей, их участием в экономической деятельности теми связями, в которые они вступают в повседневной жизни. Определяя экономическое мышление подобным образом, мы тем самым определяем сферу функционирования данного явления. Экономическое мышление питается уже не познанием действия и использования социально-экономических законов, а экономической практикой и представляет собой не просто явление другого, более низкого или более частного уровня и не просто результат развития экономического сознания. Оно представляет собой иную сущность, наполнено иным социально-экономическим содержанием.

Получается, что связь между понятиями, описывающими данные явления, гораздо более опосредованная н неоднозначная, чем это представляется традиционно. Наш собственный опыт десятилетних исследований (1982-1991 гг.) в этой области сопровождался стремлением выяснить, в чем же разница между этими понятиями, как их различать. Являются ли они продолжением друг друга, результатом друг друга или они принципиально различны? Если различны, то в чем? Такая задача связывается с проблемой операционализации этих понятий в конкретных социологических исследованиях. До сих пор такая проблема почти не решалась и оба понятия наполнялись практически одним и тем же содержанием и выражались практически в одних и тех же показателях.

Между тем уже из определений следует, что изучаемые явления связаны с принципиально разными уровнями познания: экономическое сознание — с познанием функционирования и развития социально-экономических законов, а экономическое мышление — с включенностью в социально-экономическую практику. Такой методологический подход позволяет рассматривать экономическое мышление как форму проявления экономического сознания в конкретной общественной ситуации; при этом косность и неразвитость экономического сознания обусловливает противоречивость развития экономического мышления индивидов и социальных групп. Оно воспринимает изменение экономических отношений преимущественно эмоционально (а не рационально) и успешно совмещает следование политике экономических реформ со сложившимися социальными стереотипами.

 

1.2 Трансформация экономического сознания и экономического мышления на постсоветском пространстве

 

Социологи, экономисты, психологи в конце 1980-х годов очень много говорили о перестройке экономического сознания, особенно не задумываясь, в какой мере это возможно (и возможно ли вообще) и каким образом это можно осуществить. Между тем рассмотрение экономического мышления как формы проявления экономического сознания в конкретной общественной ситуации позволяет традиционную проблему перестройки экономического сознания перевести в плоскость проблемы влияния изменений в экономическом мышлении на те или иные аспекты экономического сознания; выяснить, в какой мере эти изменения затрагивают глубинную сущность экономического сознания. Ведь в конкретном социологическом исследовании мы можем измерить не более чем уровень (состояние) экономического мышления и выяснить в социальных показателях степень его рациональности, определяемую эмоциональным и противоречивым восприятием изменений в укладе и образе жизни.

Неразвитое экономическое сознание обусловливает противоречивое, эмоциональное по своей природе экономическое мышление. И в свою очередь противоречивое экономическое мышление эмоционального характера практически не влияет на развитие (перестройку) экономического сознания. Последнее, представляя собой мощный пласт общественного сознания, формируется совсем иным, нежели экономическое мышление, знанием (познанием научных основ действия социально-экономических законов) и в нынешних условиях объективной основы для своей перестройки пока что не имеет.

В то же время противоречивое экономическое мышление не формирует и активного экономического поведения, не создает предпосылок для развития инициативы, творчества, деловитости, предприимчивости. Оно начало освобождаться от старых иллюзий, но не приобрело новые стимулы своего развития. Люди осознают свою истинную роль (или отсутствие таковой) в развитии экономических отношений, но их готовность к свободному и ответственному преодолению экономических трудностей выражена очень слабо. Например, люди готовы использовать (на словах) возможности, предоставляемые хозяйственным развитием, но менее 5% из них согласны идти на хозяйственный риск.[3]

Предлагаемый методологический подход дает возможность формировать теоретическую концепцию экономического сознания, исходя из анализа того, в какой мере оно отражает существующие экономические отношения и направлено на познание и сознательное использование социально-экономических законов. В значительной мере это обусловлено полнотой проявления экономических законов в обществе: чем эффективнее эти законы функционируют, тем активнее и восприимчивее экономическое сознание. Данный подход позволяет также объяснить противоречивость экономического мышления не из него самого, а из состояния экономического сознания, обусловившего эту противоречивость.

Экономическое сознание в нашем обществе сложилось в период, когда закон конкуренции был редуцирован до его частного проявления — закона социалистического соревнования, а действие остальных экономических законов деформировано и заменено декларированием этапов экономического развития. С углублением этого процесса экономическое сознание, как мы выяснили, становилось все более косным образованием, пассивно настроенным на восприятие тех или иных догматов и не испытывающим потребности изменяться.

Можно говорить о двух главных критериях, которые характеризуют состояние экономического сознания, а именно о его научности и об отражении в нем современных реалий — своеобразия новых, изменившихся условий развития общественного производства. Учет в экономическом сознании особенностей функционирования объективных экономических законов — непременное условие научного подхода к управлению общественным производством, исключающего недооценку объективных законов, субъективизм в действиях. Учет современных реальностей, качественно новых условий развития экономики и определение на этой основе линии практического поведения и способа действий -второй критерий развитости экономического сознания. Ориентация на качество, эффективность и интенсификацию должна пронизывать весь строй экономического сознания, определять сам образ мысли и поведения. Это важно и в проектировании новой техники, и в организации научно-исследовательской работы, и при оценке хозяйственной деятельности, и в выработке направлений творческого поиска резервов производства. Качество и эффективность должны стать своеобразной установкой, ориентиром, определяющим направленность мысли и позволяющим оценить достигнутое.

На протяжении длительного времени экономический рост в Казахстане происходил на несбалансированной основе. Хроническая нехватка ресурсов, дефицит товаров, перебои в снабжении явились естественным следствием закономерностей развития социалистического производства. Предпринимались и попытки теоретического обоснования такого положения, что получило, в частности, отражение в известной формуле о закономерном превышении спроса над предложением в условиях социализма. Подобный взгляд стал компонентом сложившегося экономического сознания, которое не могло оперировать категориями сбалансированности и пропорциональности, сбалансированного экономического роста. И до сих пор в качестве аксиомы принимается неизбежность дефицита и несбалансированность в экономике, что ведет к ужесточению централизованного распределения ресурсов, сохранению практики фондирования, ограничению прав предприятий в использовании хозрасчетных фондов и т. д. Между тем сбалансированность как динамичное соответствие объема и структуры производства объему и структуре общественных потребностей представляет собой оценку качественного состояния экономики.

Важной и неотъемлемой чертой развитого экономического сознания является умение мыслить системно, видеть все богатство взаимосвязей и противоречий общественной жизни, смотреть на происходящие процессы с позиций целостного развития экономики. Такой подход связан с преодолением ведомственности и местничества, абсолютизацией локальных процессов, когда на экономические процессы смотрят сквозь узкую щель интересов отрасли, региона или предприятия. Ограниченность кругозора ближайшими задачами и перспективами вызывает, как показывает опыт, немало негативных явлений. Так, форсированная добыча полезных ископаемых, давая сиюминутную выгоду, приводит обычно к потере огромных ресурсов, резко снижает коэффициент использования потенциальных запасов. Загрузка опытно-экспериментального производства выпуском массовой продукции (опять-таки в интересах выполнения текущих планов) подрывает сами основы научно-технического прогресса.

Интересы сиюминутной выгоды побуждали игнорировать экологические последствия принимаемых решений и практических действий, поскольку эти последствия обнаруживаются, как правило, в отдаленной перспективе. Именно поэтому стратегический тип экономического сознания, столь важный и необходимый в современных условиях, особенно нужен при решении проблем, прямо или косвенно затрагивающих среду обитания человека, всю сферу взаимодействия человека с природой.

С учетом проведенного анализа можно говорить о путях или направлениях развития экономического сознания. Первый из них связан с возрождением действия законов в их естественном проявлении и наиболее полном выполнении ими своих функций. Второй — с изменением структуры общественной практики (как единства экономической деятельности и экономических отношений) в ходе экономического реформирования. И третий — с овладением необходимым на данном этапе развития общества объемом и качеством знаний. Глубокие экономические знания расширяют кругозор и горизонт мышления, учат подходить к решению вопросов с государственных позиций, выявлять и приводить в действие резервы эффективности производства, стимулируют творческую активностью. Овладение такими знаниями становится предпосылкой квалифицированного, грамотного участия в управлении производством и реализации адекватной экономической политики.[4]

Разумеется, общественно необходимый объем экономических знаний весьма различен для разных категорий работников в зависимости от их места в общественном разделении труда и структуре управления. Чем выше положение работника в этой структуре, тем строже требования к объему и качеству его экономических знаний. Вместе с тем в ходе «превращения общественного сознания в общественную силу» с развитием процесса демократизации управления производством возрастает и необходимость повышения уровня коллективного и массового экономического сознания. Система экономического образования, создаваемая для этих целей, должна опираться на прочный фундамент уже имеющихся знаний.

Экономическое сознание, которому не пришлось познавать экономические законы в их классическом действии (как это происходит в условиях капиталистического хозяйства), не может адекватно осмысливать глубинные закономерности общественного развития. К числу таких кардинальных проблем, которые оно воспринимает упрощенно, с позиций усвоенных догм, относится и вопрос собственности во всей сложности и богатстве форм ее движения и экономической реализации. Так, утверждение общественной собственности на средства производства обычно рассматривается как необходимое и достаточное условие планомерной организации народного хозяйства и его высокой эффективности. Поэтому устранение кризисов и безработицы, высокие темпы экономического роста, создание неограниченных возможностей для научно-технического прогресса, ориентация на решение социальных задач определялись до недавнего времени как неизбежный результат господства социалистической собственности. И наоборот, любые коллизии в народном хозяйстве рассматривались как досадные недоразумения, вызванные внеэкономическими причинами, а самое большее — ошибками и просчетами в планировании.[5]

При сложившемся подходе (общественная собственность автоматически превращает каждого в ее хозяина) однозначно трактовалось и чувство хозяина как высшее проявление уровня экономического мышления у работников, занятых в народном хозяйстве. Предполагалось, что функции хозяев работники реализуют двояким образом. С одной стороны, работая с полной отдачей на рабочем месте, а с другой — участвуя в управлении производством. Участие это чаще всего понималось не в собственном смысле слова (как непосредственное участие в принятии решений), а как образно-расширительное (участие в любом виде общественной деятельности на предприятии). В качестве подтверждения тезиса о работнике — хозяине производства — приводились цифры, характеризующие перевыполнение норм выработки и рост участников социалистического соревнования.

О реальном же самочувствии работников как хозяев можно судить по данным наших исследований, проведенных в 1970-1980-х годах в различных городах республики. Из ответов рабочих видно, что они чувствуют себя хозяевами, влияющими на положение дел, в основном на рабочих местах, в пределах своих трудовых функций, но никак не на предприятии в целом. Более того, сравнивая результаты опросов 80-х и 90-х годов, мы видим, что идет стремительное уменьшение доли рабочих, которым свойственно хозяйское самочувствие вообще, а в особенности относительно всего предприятия. В экономическом мышлении рабочих произошло разрушение мифа о рабочем-хозяине и утрата искусственно привитого хозяйского чувства в условиях дезорганизации экономики республики в целом.

В 90-х годах лишь около 8 % рабочих (против 45 % в 80-е годы) представляли себе хозяина как человека, принимающего важные хозяйственные решения. Для каждого пятого суть хозяйских полномочий заключалась в праве выбирать администрацию и контролировать ее деятельность. 30 % опрошенных рассматривали «хозяина производства» прежде всего как добросовестного труженика, честно выполняющего предписанные обязанности и соблюдающего трудовую дисциплину. У 40 % рабочих не сформировалось сколько-нибудь четких представлений о предмете исследования. Подобная типология рабочих по состоянию их экономического мышления фактически свидетельствует об их слабой готовности стать в условиях рыночной экономики предпринимателями, скорее они станут наемными рабочими или пополнят армию безработных.

Экономическое мышление — его непротиворечивость, положительный характер, последовательность и логичность — в значительной мере детерминируется состоянием экономического сознания в обществе. Но как отражение непосредственного практического опыта оно по своей сути эмпирично, впитывая в себя индивидуальный, коллективный и общественный опыт развития отечественной экономики. Тип собственности в ее реальном (а не декларативном) выражении, тип организации труда, реальная ситуация на предприятии и в регионе детерминируют присущий им тип ситуативного экономического мышления и экономического поведения. Если организационно-экономические структуры перестраиваются медленно, если система управления утрачивает необходимую гибкость, то и потенциальные преимущества того или иного вида собственности не могут себя проявить с достаточной полнотой, формируя при этом ограниченный, безразлично-пассивный тип экономического мышления.[6]

Формирование современного экономического мышления неизбежно сопровождается преодолением сложившихся стереотипов. В этом процессе немало препятствий, и главное среди них — косная сила инерции. Сохранение старых, отживающих взглядов и представлений в изменившихся условиях экономического и социального развития во многом опирается на опыт прошлого. Но приверженность к стереотипам хозяйствования нельзя рассматривать лишь как возрастное свойство людей, что явно упрощает проблему. Суть в том, что подобные стереотипы опираются на хорошо отлаженные структуры управления и процедуры принятия решений. Социально-экономические трудности и потери, практически неизбежные при разрешении противоречий между требованиями изменившейся экономической ситуации и старыми взглядами, — цена, которую платит общество за живучесть стереотипов экономического мышления и поведения.

Опыт наших исследований показал, что экономическое мышление вовлекает в оборот не все экономические знания, а преимущественно те, которые непосредственно служат практике. Оно тесно связывается с экономическими интересами людей, складывается под влиянием объективных факторов экономического развития, состояния экономического сознания в обществе, участия трудящихся в экономических преобразованиях. Экономический образ мышления выхватывает из широкого круга возможностей лишь немногие, отбрасывая остальное. Он фиксирует внимание на том, как сделать выбор и каким этот выбор должен быть. С проблемой выбора связан акцент на индивиде (будь то социальное сообщество, промышленный или сельскохозяйственный коллектив, корпорация или что-то другое). Первичная характеристика экономического образа мышления — это калькуляция затрат и выгод, на которой основывается экономическое поведение. Индивиды преследуют свои собственные цели и интересы, приспосабливаются к поведению друг друга, хотя и соблюдают при этом особые «правила игры». Права собственности и другие правила игры определяют, какой выбор совершат индивиды, преследуя свои интересы.

Как утверждает американский экономист П. Хейне, экономический образ мышления имеет четыре взаимосвязанные особенности: люди выбирают; только индивиды выбирают; индивиды выбирают рационально; все общественные отношения можно трактовать как рыночные отношения. С позиций данного подхода экономическое поведение объясняется им как результат выбора. В ситуации, где у людей нет выбора, не представляется возможным объяснить и предсказать их поведение в рамках экономического образа мышления. Сделать выбор, считает П. Хейне, означает остановиться на наилучшем из имеющихся вариантов исходя из сравнительной оценки ожидаемых выгод и издержек. Дело в том, что в рамках данной концепции индивиды принимают только те действия, которые, по их мнению, принесут им наибольшую чистую пользу (т. е. пользу за вычетом затрат).

Названные условия создают определенный баланс действительных или воображаемых выгод и издержек, на которых основывается рациональный выбор индивида. Делая этот выбор, индивид предпринимает действие, которое принесет ему в соответствии с его ожиданиями наибольшую чистую пользу. При этом чем серьезнее экономические обоснования выбора, тем больше вероятность того, что он будет рациональным.

Социологический анализ экономического мышления как неотъемлемой стороны экономических отношений, а также атрибута основных функций трудящихся, выступающих субъектами экономической практики, позволяет осуществить его структурную операционализацию посредством ведущих доминант. Эти доминанты не исчерпывают всего содержания экономического мышления. Вместе с тем они выражают его сущностные черты, совокупность и меру развития которых определяет тип экономического мышления: активный или пассивный, современный или отсталый, новаторский или консервативный и т. д. Содержание доминант экономического мышления можно представить следующим образом:[7]

1. Отношение к труду как к необходимости и условию самореализации личности выражается в показателях развития субъективных побудителей и практических усилий, направленных на развитие способностей к труду, проявление в нем творческих потенций. Индикаторами этого отношения служат мотивы, стереотипы, установки повышения квалификации, а также факты экономического поведения, инспирированные этими побуждениями.
2. Отношение к различным формам собственности находит отражение в показателях ее субъективного восприятия и практического использования. Индикаторами здесь являются элементы мышления, характеризующие представления об эффективном использовании общественного богатства, факты рачительности или, напротив, бесхозяйственности в реальных действиях.
3. Отношение к управлению проявляется в показателях, свидетельствующих о позиции трудящихся к возможности влиять на решения в области организации производства, материального стимулирования и социального обеспечения, а также в показателях активности участия в управлении делами в коллективе, регионе, отрасли, обществе в целом. Индикаторами выступают суждение людей об эффективности и демократичности управления, о способности руководящих кадров решать насущные задачи, активность участия работников в практических формах управления.

По каждому из названных компонентов экономического мышления можно выявить уровень экономических знаний; характер социальной мотивации к действиям, способствующим или препятствующим экономическим преобразованиям; сдерживающее влияние социально-психологических стереотипов, направленность установок, на основе которых складывается тот или иной тип реального экономического поведения. В целом же эти доминанты экономического мышления, отражающие включенность его носителей в экономическую практику и их оснащенность экономическими знаниями, позволяют объяснить, что лежит в основе тех многочисленных выборов, которые в совокупности составляют такой феномен, как экономическое поведение человека.

 

ГЛАВА 2. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА КАК СПОСОБ ВЗАИМОСВЯЗИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

 

2.1 Концепция культуры как социальной памяти

 

Из множества трактовок культуры в мировой и отечественной литературе цели нашего анализа в первом приближении соответствует пониманиё культуры как социальной памяти общества — особого социального механизма, воспроизводящего эталоны поведения, проверенные опытом истории и соответствующие потребностям дальнейшего развития общества. Обобщая многие точки зрения, Я. Щепаньский пишет: «Существуют определенные идеи, передаваемые из поколения в поколение. С этими идеями связаны системы ценностей. Они, в свою очередь, определяют поведение и деятельность индивидов и групп, их способы мышления и восприятия. Весь этот комплекс называется культурой».[8]

В отечественной науке представление о культуре как социальной памяти общества было разработано российским социологом Ю. А. Левадой. Его главная идея состояла в трактовке культуры как особого рода языка (ценностей, знаний, норм, требований, санкций), освоение которого связывает новые поколения людей со всей предшествующей историей, позволяет новым поколениям овладевать опытом прошлых поколений и приумножать его. В связи с этим большое значение придается таким категориям, как «образец», «институционализация образцов поведения», соответствующие институты, порождающие определенный образ мышления и определенные образцы поведения.

Однако концепция культуры как социальной памяти, акцентируя роль культуры в обеспечении связи времен, преемственности поколений, не фиксирует культурного развития общества — обновления его ценностей и норм, на базе освобождения от одних ценностей и замены их другими, вытеснения устаревших ценностей новыми. Процесс обогащения и развития социальной памяти — неотъемлемый элемент общего воспроизводства культуры, который идет через постоянную переоценку ценностей.

Процессы сохранения и обновления культуры происходят противоречиво и порой дисфункционально. На одних этапах наблюдается уничтожение прежней культуры и ее носителей (как это случилось в отечественной истории в 1917 г.), разрыв связи поколений и попытка начать с нуля, полная и далеко не всегда оправданная переоценка ценностей. На других этапах (например, в переходный период) наблюдается замедленное обновление ценностей и норм, которые отвечали бы требованиям времени и новым потребностям общества, доминирование устаревших социальных стереотипов. Однако названные этапы имеют внутреннюю взаимосвязь. Разрыв связи времен и поколений, уничтожение культурных традиций и их носителей, во-первых, нарушает естественный процесс обновления (воспроизводства) культуры: во-вторых, искусственные заменители уничтоженных ценностей и традиций не могут развиваться естественным путем, консервируют те или иные элементы культуры (в частности, экономической) на протяжении жизни многих поколений. В конечном итоге изменение общественных отношений (возвращение экономики в лоно мирового хозяйства в ходе процессов ее реструктурирования) требует уже не обновления, а радикального изменения культурных ценностей, что неизмеримо труднее и длительное.[9]

Так, негативное отношение к проявлению различных форм конкуренции и предпринимательства свело на нет все типы активного экономического поведения и породило целый ряд ценностей и норм уравнительного характера. Это обусловило пассивное экономическое поведение — без творчества, без перспективы, без максимальной самореализации в избранном деле. За 70 лет выработалось определенное понимание нормативно-общезначимого, определенный образ мышления, отчужденный от экономической самостоятельности, основанный не на знаниях, а на вере во всесилие властных структур. Изменить его — дело жизни не одного поколения. Необходимость регулирования экономического поведения и положена в основу понимания феномена экономической культуры российскими социологами-экономистами Т. И. Заславской и Р. В. Рывкиной. Они рассматривают экономическую культуру как «совокупность социальных ценностей и норм, являющихся регуляторами экономического поведения и выполняющих роль социальной памяти экономического развития: способствующих (или мешающих) трансляции, отбору и обновлению ценностей, норм и потребностей, функционирующих в сфере экономики и ориентирующих ее субъектов на те или иные формы экономической активности».

Попробуем проанализировать это исходное (и пока что единственное в нашей литературе) определение экономической культуры с позиций нашего собственного опыта изучения культуры общественного производства и культуры труда. Авторы рассматривают экономическую культуру как некое образование (совокупность социальных ценностей и норм), которое имеется в наличии и призвано регулировать те или иные процессы. Таким образом, содержание экономической культуры в виде совокупности ценностей и норм вводится в рамки существующего экономического устройства общества и отражает это устройство. При этом упускаются из виду как моменты исторической преемственности этих ценностей (связь времен), Так и моменты их обновления в процессе постоянного воспроизводства культуры. Таким образом, вычленяя экономическую культуру как статический феномен и абстрагируясь от процесса ее развития, авторы впадают в логическое противоречие между первой и второй частями своего определения. Если экономическая культура выступает только как совокупность социальных ценностей и норм, то она не может выполнять роль регулятора, которая ей приписывается далее, и способствовать отбору и обновлению ценностей и норм, функционирующих в сфере экономики.

Разумеется, для анализа того или иного предмета необходимо мысленное вычленение его из бесконечного многообразия связей и отношений. Однако это лишь момент познания. Образование понятий поэтому предполагает воспроизводство всех связей и отношений и выявление среди них существенных — определение сущности, которая проявляется в живом взаимодействии и развитии. Что же касается данного определения, то оно охватывает совокупность ценностей и норм как результат человеческой деятельности. Ни сама деятельность, ни человек, ее осуществляющий, ни, следовательно, взаимодействие между людьми, в культуру, согласно данной формулировке, не включаются. Представленная как совокупность готовых форм и результатов — ценностей и нормативов, культура фактически понимается в качестве функционального образования той или иной социально-экономической системы, выполняющего по отношению к последней стабилизирующую роль. Получается, что развитие культуры хотя и признается авторами рассматриваемого определения, но лишь как привнесенное в нее извне. Самой же культуре присущи в данной трактовке лишь функционирование в рамках той или иной качественной определенности, характерными чертами которого выступают устойчивость и статичность.[10]

Классические определения культуры, основу которых составляет творческая деятельность человека и, следовательно, сам человек как субъект этой деятельности, нацеливают нас на понимание этого явления в единстве его процессуального развития и его результатов. Сфера культуры выступает при таком подходе как сфера развития личности, что, разумеется, не исключает предметных форм ее бытия. С одной стороны, творческая деятельность всегда носит предметный, преобразующий характер. С другой стороны, объективированные результаты творческой деятельности сами есть не что иное, как опредмеченная, воплощенная в этих результатах деятельность прошлых поколений, которая обретает то или иное социокультурное значение, лишь будучи включена в живую ткань общественных взаимосвязей — в процесс реальной человеческой деятельности. Вне этого процесса, т. е. вне развития, взятые сами по себе, результаты человеческой деятельности предстают лишь как функциональные формы, не раскрывающие исторического содержания культуры. Да и сам человек с его индивидуальными способностями, талантами, умениями — тоже продукт, результат человеческой общественной деятельности.

 

2.2 Экономическая культура как способ взаимодействия экономического сознания

 

Исходя из классического понимания культуры как двуединого процесса сохранения и воспроизводства культурных ценностей и используя «рациональное зерно» в определении Т. И. Заславской и Р. В. Рывкиной, мы определяем (в контексте нашего анализа) экономическую культуру как способ взаимодействия экономического сознания (как отражения экономических отношений и познания функционирования и развития экономических законов) и экономического мышления (как отражения включенности в экономическую деятельность), регулирующий участие индивидов и социальных групп в экономической деятельности и степень их самореализацш в тех или иных типах экономического поведения. Это означает формирование прошлым экономическим опытом определенного состояния экономического сознания (и экономического мышления как формы его проявления) общества, социального слоя, социальной группы, воплощающих это состояние в определенной экономической деятельности (экономическом поведении).

Чем совершеннее способ этого взаимодействия, тем эффективнее экономическая деятельность; чем рациональнее экономическое поведение, тем выше уровень экономической культуры. Таким образом, именно способ взаимосвязи экономического сознания и экономического мышления выступает естественным регулятором экономического поведения. Вспомним, что косное, пассивное, неразвитое экономическое сознание, не испытывающее в течение длительного времени потребности изменяться, обусловило противоречивое, эмоциональное (а не рациональное) экономическое мышление, совмещающее внешнее следование политике экономических реформ со сложившимися социальными стереотипами. Вследствие этого и экономическое поведение, и экономическая деятельность приобретают скорее эмоциональный, нежели рациональный характер и осуществляются порой в состоянии психологического стресса. Подобное экономическое мышление, в свою очередь, не способно существенно обогащать социальной практикой экономическое сознание. Негибкий, отягощенный социальными стереотипами, «неповоротливый» способ взаимодействия экономического сознания и экономического мышления в советской экономике пока что не порождает особых иллюзий относительно высокого уровня экономической культуры. Регулятивное воздействие столь несовершенного способа взаимосвязи и взаимного проникновения друг в друга экономического сознания и экономического мышления на экономическое поведение, экономическую деятельность в целом невелико и слабо обусловливает вариативность и гибкость этого поведения.

Каковы же основные особенности экономической культуры как механизма, регулирующего в конечном итоге экономическое поведение?

Во-первых, экономическая культура включает в себя только те ценности, потребности, предпочтения, которые возникают из нужд экономики и оказывают на нее значимое (положительное или отрицательное) влияние. Это и те социальные нормы, которые, возникая в обществе, обретают в экономической сфере свое специфическое значение (например, общая норма социальной справедливости как социального равенства для всех воплотилась в экономической сфере в уравнительный принцип оплаты по труду). Это и те социальные нормы, которые возникают из внутренних потребностей экономики. Так, экономика экстенсивного развития предполагает естественное планирование от достигнутого, «план любой ценой», «выводиловку», «уравниловку» и др.

Во-вторых, особенность экономической культуры определяется теми каналами, через которые она регулирует взаимосвязь (взаимодействие) экономического сознания и экономического мышления. Это, вероятно, и пластичность социальных стереотипов, и минимум шаблонов, затрудняющих эту связь и делающих ее консервативной, и многое другое. Чем содержательнее и активнее экономическое сознание, тем рациональнее и последовательнее, изобретательнеё и эвристичнее экономическое мышление, тем свободнее и профессиональнее экономическое поведение.

В-третьих, особенность экономической культуры видится в том, что в качестве регулятора связи экономического сознания и экономического мышления она в значительно большей степени, чем любая другая, ориентирована на управление экономическим поведением людей. Действительно, регулятивные ценности и нормы экономической культуры имеют организационную направленность — активизировать массы на те или иные действия, активизировать их экономическое поведение. Так, все серьезные повороты в политике сопровождались выдвижением соответствующих лозунгов экономического характера. Лозунг как момент культуры, направленный на то, чтобы выработать у людей социально-экономические стереотипы, тем сильнее мотивирует людей на решение выдвинутых задач, чем противоречивее и эмоциональнее их экономическое мышление, сформированное на вере в символы. Такими были лозунги «Учиться коммунизму» (в начале революции); «Учиться торговать» (в период НЭПа); «Техника в период реконструкции решает все» (на этапе индустриализации); «Чтобы работать по-новому, нужно начать думать по-новому» (в годы перестройки); «Приватизация» (в переходный период). Можно сказать, что экономическая культура ориентирована на управление экономическим поведением в той мере, в какой сформированы прошлым опытом экономического развития экономическое сознание и экономический образ мышления индивида, группы, общества.

Рассмотрение экономической культуры как способа взаимодействия между экономическим сознанием и экономическим мышлением предполагает суждения о регулятивных возможностях, заложенных в этом способе. Речь идет о возможностях регулирования взаимосвязи с целью сделать ее наиболее гибкой и чувствительной как в плане детерминации положительного экономического мышления, так и в плане насыщения экономического сознания реальным содержанием практики. Данные процессы осуществления прямой и обратной связи между рассматриваемыми явлениями в значительной мере зависят от полноты выполнения функций экономической культуры.

В первую очередь экономическая культура, как и культура в целом, выполняет роль социальной памяти, но не всей социальной памяти общества, а лишь того ее сегмента, который связан с историей экономических отношений. Мы можем говорить о трансляционной функции. Это передача из прошлого в настоящее, из настоящего в будущее социально-экономических ценностей, норм, потребностей, предпочтений, мотивов поведения. Из прошлого в современность транслируются нормы и ценности, составляющие содержание экономического сознания и экономического мышления как формы его проявления и экономического поведения как способа их взаимодействия.

Мы можем говорить о селекционной функции культуры, связанной с отбором из унаследованных ценностей и норм тех, которые необходимы (полезны) для решения задач последующих этапов развития общества. Экономическая культура отбирает (выбраковывает, сохраняет, накапливает) те ценности и нормы, которые необходимы для развития гибкого экономического поведения субъектов развития экономики. Однако идеологические установки могут модифицировать этот естественный процесс и даже приостановить его введением идеологических рамок и нормативов.

Мы можем говорить об инновационной функции экономической культуры, которая проявляется в обновлении социальных ценностей и норм путем выработки новых и заимствования прогрессивных ценностей из других культур. Полнота и качество выполнения этих функций определяет регулятивные возможности экономической культуры.

Так, трансляционная функция проявляется через такие характеристики, как степень автономности, степень декларативности и степень директивности компонентов культуры. Прежде всего это степень автономности (или зависимости от других видов культуры), которая свидетельствует о том, в какой мере на экономическую культуру влияют идеологическая, научная, нравственная, художественная культуры; какова сила и характер этого влияния; в какой мере оно способствует (или препятствует) развитию экономической культуры.

Степень декларативности (конструктивность) компонентов культуры говорит о соотношении в ней ценностей и норм, которые только провозглашаются, но не реализуются на практике. Декларативность (якобы выполнение функций) свидетельствует о том, развивается ли экономическая культура естественноисторическим образом или находится в режиме внешней регуляции, управления извне.[11]

Степень директивности (демократичности) характеризует зависимость экономической культуры от неких «надсистем», обладающих правом директировать (хотя степень этой зависимости может быть разной). Этот момент отражает специфические черты определенных культур прежде всего в системах с тоталитарным режимом власти, когда самоуправление отступает на второй план.

Селекционная функция экономической культуры проявляется через степень разнообразия (однообразия), интегрированности (дезинтегрированности), коллективизма (индивидуализма). Степень разнообразия (однообразия) характеризуется количеством образцов поведения, представляющих различные типы экономических отношений (например, основанных на государственной, кооперативной, личной и других формах собственности, на использовании внутренних и внешних рынков, на управлении «сверху» и самоуправлении, на хозрасчетных и административных рычагах управления и др.)- Степень разнообразия экономической культуры тем больше, чем шире диапазон таких отношений, а также чем существеннее различия между ними. Разнообразие рассматривается как свидетельство развитости и жизнеспособности экономической культуры: чем больше это разнообразие, тем богаче культура, тем более она способна к саморазвитию. Не случайно итальянский экономист, президент Римского клуба А. Печчеи включает культурное разнообразие в число условий выживания человечества: «Подобно тому, как биологический плюрализм и дифференциация способствуют стойкости природных систем, культурное и политическое разнообразие обогащает человеческую систему». Основа этого явления — богатство структуры — сопровождается богатством внутренних связей, а следовательно, повышает регулятивные возможности культуры.

Степень интегрированности (дезинтегрированности) проявляется в согласованности (или несогласованности) экономических норм и ценностей, стереотипов экономического поведения разных социальных групп. Согласование рассматриваемых компонентов повышает регулятивные потенции экономической культуры, позволяет стабилизировать ее состояние на том или ином этапе развития. Вместе с тем интегрированность не исключает разнообразия. Проблема состоит в том, как сделать экономическую культуру интегрированной при одновременном усилении ее разнообразия.

Что касается степени коллективизма (индивидуализма), то для поддержания стабильности социальной системы, ценности и нормы всеобщего характера должны органично увязываться с ценностями группового и индивидуального уровней. Если же ориентация экономических субъектов на ценности и нормы всеобщего характера слабы или отсутствуют, то стабильность нарушается, общественные отношения становятся неустойчивыми, экономика — мало управляемой. Можно предположить, что в ситуации, когда надгрупповые ценности не являются реальными ориентирами поведения, совершенствование внутригрупповых связей не может стимулировать развития общества и его экономики. Следовательно, регулятивные свойства культуры в данном аспекге во многом зависят от ориентации людей на экономические ценности более высокого плана, нежели ценности отдельных групп и слоев.[12]

Инновационная функция экономической культуры проявляется через такие характеристики, как степень инновационности (консерватизма); масштабы заимствования образцов новых технологий, форм организации экономических и управленческих отношений, моделей группового поведения на рынке товаров, труда и услуг; ценность экономической активности населения для властных структур; ценность экономической активности для самого населения.

Степень инновационности (консерватизма) проявляется через соотношение в экономической культуре новых ценностей, норм, образцов поведения (по сравнению с теми, которые устарели и не отражают актуальных потребностей общества). Регулятивные свойства культуры тем сильнее, чем динамичнее идет процесс ее обновления, и наоборот, консервация устаревших ценностей, норм, стимулов поведения свидетельствует о слабости ее регулятивных потенций и отрицательно влияет на общественное развитие.

Одна из важнейших характеристик полноты проявления инновационной функции — степень рациональности — соотношение норм, основанных на вполне осознанных целях и ценностях, и таких, которые основаны на привычке, укоренившихся традициях, обычаях, характерных для того или иного типа общественного устройства. Понятие «традиционное действие», находящееся, по М. Веберу, «на границе» того, что может быть названо «осмысленно» ориентированным, решительно противопоставляется им рациональному действию, определяемому рациональным осознанием его целей, средств и взаимосвязи между ними в каждом отдельном случае. Развитие экономической культуры в отечественном производстве повысило рациональность действий, но проблема соотношений рациональности и традиционализма продолжает оставаться актуальной.

Специфику проявления инновационной функции характеризуют масштабы заимствования. Оно может происходить в процессе миграции или диффузии культурных инноваций из одной культуры в другую или путем прямого заимствования. Для отечественной экономики термины «диффузия» и «миграция» не адекватны существу происходящих процессов, так как в ней доминируют не столько естественноисторические, сколько управляемые процессы. Здесь наиболее адекватным понятием является «заимствование».

Основным социальным противоречием, затрудняющим выполнение инновационной функции экономической культуры, является противоречие между приверженностью к существующим нормам (как социально-экономическим стандартам, образцам экономического поведения) и осознанием необходимости инновационной деятельности. Норма хранит существующее, а инновационная деятельность его изменяет. И то и другое происходит одновременно: только в их подвижном взаимодействии, постоянном смещении равновесия между ними в ту или иную сторону возможно сосуществование функционирования и развития.

В управляемой экономике выполнению инновационной функции культуры (а конкретно — введению того или иного новшества) может противостоять административное ограничение. Понятно, что борьба с таким ограничением может быть затяжной и изнурительной для новаторов и, в конце концов, зависит от волевого решения. И совсем другое дело, если источник консерватизма уходит в традиции экономического поведения. В этом случае конкретного и разового решения недостаточно, быстрые сдвиги маловероятны. Требуется эволюционное развитие как общей, так и экономической культуры. Недооценка традиционных действий может обходиться очень дорого. Об этом свидетельствуют, например, уроки создания крупного индустриального комплекса на юге Таджикистана, где расчет на быстрое включение в общественное производство женщин из сел не оправдался, ибо обычай прочно удерживал их в семье.

Итак, баланс — приверженность социально-экономическим нормам и осознание необходимости экономических инноваций — в зависимости от способа взаимодействия экономического сознания и экономического мышления может сдвигаться в ту или иную сторону. Если преобладает приверженность, это грозит застоем в социально-экономической мысли и соответственно в экономической деятельности. Он может выражаться в идеализации прошлого, его противопоставлении настоящему. Но в то же время устойчивость системы является важным фактором отсеивания нежизнеспособных инноваций, их испытания на перспективность. Поэтому было бы неверно создавать культ новизны, как и недооценивать позитивное значение уже существующего, признанного.

Доминирование в отечественной экономике управляемых процессов (в ущерб естественноисторическим) создало уникальную ситуацию, когда инновация зачастую внедрялась только административным решением без учета как социокультурных, так и социоэкономических факторов. Это порождало сугубо специфические особенности реализации инновационной функции в отечественной экономике. Прежде всего она ставилась в зависимости от уровня экономического сознания И экономического мышления представителей властных структур, управляющих экономикой, и от носителей консервативных стереотипов на местах. В массовых масштабах имели место методы: «кусочного внедрения», когда под видом освоения новшества принимался лишь один из его элементов, «вечного эксперимента», когда экономические нововведения проходили предварительную апробацию на отдельных объектах и этим дело кончалось, «отчетного внедрения», когда имело место принципиальное расхождение между номинальным освоением и фактическим использованием новшества; «параллельного внедрения», когда новшество сосуществует со старым. Например, во время крупномасштабного эксперимента 1984-1985 годов в пяти отраслях резко ограничивалось число директивных показателей, но ряд отмененных показателей фактически оставался и действовал по-старому.

Итак, каковы же причины сдвига баланса — приверженность к старому либо осознание нововведений — в сторону приверженности? Во-первых, это доминирование управления экономикой. Во-вторых, это малоэффективный способ взаимосвязи косного экономического сознания и противоречивого, эмоционального экономического мышления, не обладающий регулятивным воздействием на мотивацию достижений, в которых видится риск и непредвиденные трудности. В-третьих, это далеко не всегда оправданная установка — «проще купить за границей», в которой проявлялось и проявляется неверие в отечественную технику.

Так, 1960-е годы характеризовались технической политикой, нацеленной на копирование зарубежных образцов машин и оказавшейся (по мнению экспертов) стратегически недальновидной. Между тем в отечественных ЭВМ (семейства «Минск», «Урал» и др.), составлявших основу парка машин в 60-е и начале 70-х годов, были реализованы многие передовые по тем временам идеи; на их разработке выросли кадры отечественных конструкторов ЭВМ, способные и дальше творчески развивать отечественные линии машин с учетом особенностей производства и стиля использования техники. В 60-е годы советские конструкторы за счет использования более продуманных и эффективных алгоритмов при относительно скромных параметрах элементной базы решали те же задачи, что и американские ученые. Этот опыт, обогащенный принципиально новыми идеями и решениями, следовало бы, как считают эксперты, положить в основу создания отечественных ЭВМ нового поколения. Следует также учитывать, что быстрые темпы обновления мирового парка ЭВМ, взаимосвязанность системных и технологических вопросов делают метод копирования зарубежных прототипов бесперспективным и вызывают настоятельную необходимость пересмотра концепции развития вычислительной техники, преодоления консервативных стереотипов, формирования нового качества научно-технического мышления.[13]

Таким образом, можно сделать вывод, что степень инновационности отечественной экономической культуры и масштабы внедрения новшеств чрезвычайно низки. Эта низкая инновационность имеет две формы проявления: институциональную и личностную. Первая проявляется в монополизме ведомств на достижения науки и техники, слабой ориентации экономических организаций (производственных, снабженческих, торговых и др.) на внедрение передовых методов работы, на усвоение прогрессивного мирового опыта, в соответствующей переквалификации персонала. Вторая, личностная форма находит свое выражение в масштабах инновационного поведения (как экономического компонента) субъектов экономики, развитости их установок на разработку и внедрение новшеств. В этом случае низкая инновационность экономики отражает неразвитость ценностей, регулирующих преобразовательную деятельность в сфере экономики: ценности творчества, успеха, риска, нетривиальных достижений. Стимулы, способные питать такие ценности, оказались ослабленными (если не отсутствующими). Основная масса управленческих и инженерно-технических работников оказалась не ориентированной на внедрение технологических, а тем более социально-экономических новшеств.

 

ЗАКЛючЕНИе

 

Под конец хотелось бы привести несколько основных выводов, для того чтобы показать насколько мы смогли раскрыть данную тему.

Экономическое сознание в традиционном толковании выступает как способ отражения экономических отношений, познания и сознательного использования социально-экономических законов. Оно представляет собой совокупность экономических знаний, взглядов социальных общностей, непосредственно отражающих экономическую действительность и выражающих свое отношение к различным явлениям экономической жизни общества в конкретный исторический момент времени.

Итак, традиционно экономическое мышление включает в себя взгляды и представления, порожденные практическим опытом людей, их участием в экономической деятельности теми связями, в которые они вступают в повседневной жизни. Определяя экономическое мышление подобным образом, мы тем самым определяем сферу функционирования данного явления. Экономическое мышление питается уже не познанием действия и использования социально-экономических законов, а экономической практикой и представляет собой не просто явление другого, более низкого или более частного уровня и не просто результат развития экономического сознания. Оно представляет собой иную сущность, наполнено иным социально-экономическим содержанием.

В отечественной науке представление о культуре как социальной памяти общества было разработано российским социологом Ю. А. Левадой. Его главная идея состояла в трактовке культуры как особого рода языка (ценностей, знаний, норм, требований, санкций), освоение которого связывает новые поколения людей со всей предшествующей историей, позволяет новым поколениям овладевать опытом прошлых поколений и приумножать его. В связи с этим большое значение придается таким категориям, как «образец», «институционализация образцов поведения», соответствующие институты, порождающие определенный образ мышления и определенные образцы поведения.

Названные условия создают определенный баланс действительных или воображаемых выгод и издержек, на которых основывается рациональный выбор индивида. Делая этот выбор, индивид предпринимает действие, которое принесет ему в соответствии с его ожиданиями наибольшую чистую пользу. При этом чем серьезнее экономические обоснования выбора, тем больше вероятность того, что он будет рациональным.

Социологический анализ экономического мышления как неотъемлемой стороны экономических отношений, а также атрибута основных функций трудящихся, выступающих субъектами экономической практики, позволяет осуществить его структурную операционализацию посредством ведущих доминант. Эти доминанты не исчерпывают всего содержания экономического мышления. Вместе с тем они выражают его сущностные черты, совокупность и меру развития которых определяет тип экономического мышления: активный или пассивный, современный или отсталый, новаторский или консервативный и т. д. Степень инновационности (консерватизма) проявляется через соотношение в экономической культуре новых ценностей, норм, образцов поведения (по сравнению с теми, которые устарели и не отражают актуальных потребностей общества). Регулятивные свойства культуры тем сильнее, чем динамичнее идет процесс ее обновления, и наоборот, консервация устаревших ценностей, норм, стимулов поведения свидетельствует о слабости ее регулятивных потенций и отрицательно влияет на общественное развитие.

Мы можем говорить о селекционной функции культуры, связанной с отбором из унаследованных ценностей и норм тех, которые необходимы (полезны) для решения задач последующих этапов развития общества. Экономическая культура отбирает (выбраковывает, сохраняет, накапливает) те ценности и нормы, которые необходимы для развития гибкого экономического поведения субъектов развития экономики. Однако идеологические установки могут модифицировать этот естественный процесс и даже приостановить его введением идеологических рамок и нормативов.

Мы можем говорить об инновационной функции экономической культуры, которая проявляется в обновлении социальных ценностей и норм путем выработки новых и заимствования прогрессивных ценностей из других культур. Полнота и качество выполнения этих функций определяет регулятивные возможности экономической культуры.

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗоваННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания //Вебер М. Избранные произведения. М.,1991, с.345-415.
2. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма //Там же, с.44-272.
3. Смелзер Н.Дж. Социология экономической жизни //Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы. М.,1972. с.188-202.
4. Дюркгейм в работе 1909 г. «Социология и социальные науки»
5. Ковалевский М. М. Социология // Сочинения: В двух томах. Т. 1. СПб: Алетейя, 1997.
6. Кареев Н. И. Основы русской социологии. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1996.
7. Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и динамики. М., 1991. Разд. 1 Общество и хозяйство.
8. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993.
9. История теоретической социологии / Под ред. Ю. Н. Давыдова: В 5 т. Т. 1.М.: Наука, 1997.
10. Антология русской классической социологии / Под ред. Д. С. Климентьева, Л. Н. Панковой. М.: 1995.
11. Верховин В. И. Экономическая социология. М.: 1998.

 

 

[1] История теоретической социологии / Под ред. Ю. Н. Давыдова: В 5 т. Т. 1.М.: Наука, 1997

[2] Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и динамики. М., 1991. Разд..

[3] Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и динамики. М., 1991. Разд. 1 Общество и хозяйство.

[4] Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания //Вебер М. Избранные произведения. М.,1991, с.345-415.

 

[5] История теоретической социологии / Под ред. Ю. Н. Давыдова: В 5 т. Т. 1.М.: Наука, 1997.

[6] Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993.

[7] История теоретической социологии / Под ред. Ю. Н. Давыдова: В 5 т. Т. 1.М.: Наука, 1997

[8] Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993.

[9] Ковалевский М. М. Социология // Сочинения: В двух томах. Т. 1. СПб: Алетейя, 1997.

[10] Ковалевский М. М. Социология // Сочинения: В двух томах. Т. 1. СПб: Алетейя, 1997.

 

[11] Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993.

[12] Смелзер Н.Дж. Социология экономической жизни //Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы. М.,1972. с.188-202.

 

[13] Ковалевский М. М. Социология // Сочинения: В двух томах. Т. 1. СПб: Алетейя, 1997.