Он считает, что и взяткодатели, и сами чиновники, занимающиеся вымогательством, должны сидеть на скамье подсудимых, нести уголовное наказание.
— Нурмаханбет Молдалиевич, на днях на заседании Координационного Совета по обеспечению законности, правопорядка и борьбы с преступностью вы дали жесткую оценку по ряду позиций. Чем это вызвано?
— Давайте по порядку. В любом коррупционном деле участвуют две стороны – та, что дает взятку и та, что берет. Вина ложится на них обеих, но по сложившейся традиции, у нас к ответственности привлекается тот, кто взял, а тот, кто дает, чаще всего остается безнаказанным. Это не совсем правильная практика, она не способствует искоренению коррупции, поэтому неудивительно, что коррупция как была, так и остается у нас на одном из первых мест.
— Чаще всего человек не хочет давать взятку и рад бы не давать, но его к этому понуждают, вымогают и ему некуда деваться, он вынужден давать.
— Понимаю вас, но в данном случае я говорю не о фактах вымогательства, а о том, когда человек сам, добровольно дает взятку. При вымогательстве взяткодатель может быть освобожден от ответственности, но у нас сплошь и рядом взятку дают сами люди и таких подавляющее большинство, в этом и вся беда. Чтобы не быть голословным, приведу судебную статистику. Вот, пожалуйста.
В этом году были рассмотрены более ста дел по коррупционным преступлениям и из них только в девяти случаях установлено, что взяткодатель подвергался вымогательству, остальные давали мзду по собственной инициативе, никто их на это не толкал, не просил, не требовал. Почему, спрашивается, такие взяткодатели не привлекаются к ответственности по всей строгости, ведь без дающего не было бы и берущего? Оправдания, что они якобы добровольно сообщают о фактах вымогательства или даче взятки, зачастую не соответствуют истине. Но суть даже не в этом
— А в чем?
— Понимаете, одно дело, когда просят помочь по закону, что тоже недопустимо и совсем другое – когда чиновника просят совершить незаконные (!) действия и именно за это дают взятку. Что в основном, кстати, и происходит. Следовательно, такие люди для общества не менее опасны, чем служащие, которых они склоняют к совершению преступления.
В Алматы один человек через посредников передал в судебно-следственные органы внушительное количество долларов за то, чтобы они вынесли незаконное решение в пользу брата, обвиняемого в получении взятки. И что вы думаете? Когда виновный был приговорен к реальному лишению свободы, взяткодатель заявил, что все, кому он передавал взятки — мошенники. Конечно, их всех задержали, но почему остался в стороне сам главный организатор и заказчик коррупционного преступления, ведь именно он был заинтересован в этом. На мой взгляд, взяткодатели должны сидеть на одной скамье с теми, кого они пытались подкупить или подкупили.
К слову, в некоторых областях суды уже тоже стали придерживаться такой позиции, задаваясь тем же вопросом. Так, в Западном Казахстане суд, осудив взяткополучателя, одновременно вынес частное постановление в отношении двух лиц о привлечении их к ответственности за дачу взяток. Нами это постановление поддержано и один из них уже осужден.
Не наказывая «приносящего» — инициатора взяток — органы фактически поощряют искусственную эскалацию взяточничества. Ведь пока будут давать, будут и брать, и это будет конвейер, перемалывающий судьбы людей, ибо не каждый чиновник, не говоря уж о молодых специалистах, которых сейчас много в любом госоргане, может устоять перед соблазном, особенно если перед ним умелый провокатор. То есть не наказывать взяткодателя нельзя, их надо привлекать к ответственности по всей строгости закона, тогда у нас гораздо меньше будет берущих. Повторяю, в подавляющем большинстве люди сами дают взятки, а вымогателей-взяточников по статистике не так уж и много.
— А как наказывать? Есть ли для этого все рычаги и механизмы на законодательном уровне?
— На мой взгляд, не совсем. Понимаете, это как раз тот случай, когда инициатива должна быть наказуема, хоть с той, хоть с другой стороны. Поэтому несколько лет назад мы предлагали ввести уголовную ответственность за попытку подкупа, однако оно не было реализовано. Но этот вопрос еще не поздно рассмотреть, и это можно и нужно сделать в самое ближайшее время, не дожидаясь нового Уголовного кодекса. Сам факт предложения взятки должен считаться преступлением, это отрезвит многих, люди сто раз подумают, прежде чем пойти на это. Кроме того, думаю, целесообразно усилить наказание для взяткодателей, ужесточив санкции первых двух частей статьи 312 Уголовного кодекса…
— А как быть с получателями взяток?
— Аналогично. За вымогательство взятки, то есть уже за сам факт такого требования чиновник должен нести уголовное наказание. Это не наша прихоть, это общемировая практика и ее нужно внедрять в Казахстане, если мы хотим до минимума свести коррупцию.
— Бывают ли в надзорной практике какие-то казусные истории по коррупционным делам?
— Казусные не казусные, но бывают случаи, когда обычные общеуголовные и иные преступления относят к коррупционным, особенно когда должностные лица превышают свои полномочия, злоупотребляют ими, но при этом не преследуют цель получить какую-то выгоду.
К примеру, в Карагандинской области сотрудники полиции принудили человека оговорить себя в совершении краж. Это им нужно было для улучшения показателей раскрываемости. В Астане оперуполномоченный по звонку своих знакомых приехал в здание РУВД и в камере временного задержания избил гражданина, которого доставили сюда после драки. В Костанайской области сотрудник полиции после работы в служебной форме устроил разборки с обувным мастером, который отказался ремонтировать его обувь. Это рядовое хулиганство финансовые полицейские квалифицировали как превышение служебных полномочий, отнеся его к коррупции, а прокурор, не задумываясь, направил дело в суд.
Хочу отметить, в 2011 году за фальсификацию административных правонарушений с целью увеличения показателей в статью 348 УК была введена специальная норма, и виновные лица должны были привлекаться по этой статье, так как это не имеет отношения к коррупции. Но сотрудники финансовой полиции с попустительства отдельных прокуроров до сих пор необоснованно привлекают виновных сразу по двум коррупционным статьям (307 и 314 УК). Причина, как вы понимаете, одна: погоня за показателями. Поэтому сегодня в беседе с вами хотелось бы затронуть вопросы статистики, ведь мы отдаем под суд и судим не преступления, а конкретных лиц, а раз так, то именно данные о лицах мы должны брать за основу. Однако сотрудники правоохранительных органов озвучивают населению число преступлений, которые зачастую сами же искусственно завышают. В итоге создается искаженная картина, ибо между данными о преступлениях и лицах, их совершивших, очень большая разница.
— Какие из них более объективные?
— Разумеется, данные о лицах, совершивших преступление. Вот почему, на наш взгляд, данный вопрос требует детальной проработки и принятия решения, направленного не на узковедомственные, а общегосударственные интересы.
— Вы как-то говорили, что есть вопросы и по существующему перечню коррупционных преступлений. Что вы имели в виду?
— Видите ли… Вот почему контрабанда товаров, совершенная должностным лицом с использованием служебного положения (п. «а» ч. 3 ст. 209 УК) отнесена к коррупции, а та же контрабанда наркотиков или их сбыт, совершенные таким же должностным лицом с использованием служебного положения (ч. 2 ст. 250 и ч. 3 ст.259 УК, не отнесены? Ведь и то, и другое совершается из корыстных целей.
Допустим, в Костанайской области и в Алматы сотрудники по борьбе с наркобизнесом, включая их начальников, передавали наркотики для сбыта определенным лицам и за определенные систематические вознаграждения не принимали мер по пресечению ОПГ и сбыту героина. Это разве не коррупция? Поэтому нам нужно, на мой взгляд, отказаться от конкретного перечня коррупционных преступлений и определить лучше конкретные их признаки, наличие которых и будет означать, что это коррупционное преступление.
— Какие службы и подразделения внутри самих правоохранительных органов наиболее подвержены коррупционным преступлениям?
— Оперативники. К примеру, из 334 коррупционных преступлений, совершенных сотрудниками полиции в этом году, на следователей и дознавателей приходится 27, а на оперуполномоченных — более 60. Такая закономерность характерна и для других органов. Так, во всех пяти коррупционных преступлениях, совершенных в финансовой полиции, замешаны сотрудники оперативных подразделений. Также в списке работников таможенных органов, совершивших 33 преступления, нет ни одного дознавателя. О чем это говорит? О том, что в оперативных службах под прикрытием конспирации возникает немало соблазнов для коррупции. Зачастую следователи, получая от оперативников очередной материал, даже не знают, что послужило основанием для проверки, какие мероприятия, в том числе специальные, требующие санкции прокурора, были проведены и каковы их результаты. В Караганде оперуполномоченный УСБ ДВД при передаче следователю материала по заявлению лица о вымогательстве у него взяток инспектором дорожной полиции, не приобщил к ним данные специальных оперативно-розыскных мероприятий. Позже стало известно, что все эти документы якобы утеряны.
В Таразе сотрудниками Генеральной прокуратуры был обнаружен и освобожден незаконно задержанный гражданин. Однако в полиции никто — ни начальник, ни другие должностные лица — не смогли толком объяснить, кто, когда и для чего доставил задержанного в участок, ни в одном учетном журнале эти сведения не смогли найти. Вот так и создаются условия для коррупции.
— Нурмаханбет Молдалиевич, коли мы заговорили о коррупции, то можете ответить на такой вопрос. Только в этом году выявлены сотни фактов хищений и злоупотреблений при строительстве жилья, школ, больниц и прочих социальных объектов, но лица, осуществлявшие здесь технический надзор, практически бездействуют. Возбуждаются ли уголовные дела на таких специалистов-руководителей?
— Нет. У нас нет ни одного уголовного дела, возбужденного в отношении лиц, осуществлявших технический надзор на объектах строительства и ремонта за попустительство фактам хищений и злоупотреблений со стороны подрядчиков и заказчиков. А это ведь их прямая обязанность, за исполнение которой они получают вознаграждение. Так больше не должно продолжаться, поэтому нами предлагается ввести нормы, предусматривающие уголовное наказание таких лиц, в том числе проектировщиков, изначально завышающих стоимость работ.
— Другой больной вопрос для общества – банковская система…
— Вот-вот. Если борьба с коррупцией в госслужбе худо-бедно ведется, то в банковской системе практически нет. Ни для кого не секрет так называемые откаты в банковской сфере. Речь идет не о каких-то нескольких тысячах тенге, а о сотнях тысяч или миллионов долларов. Из возбужденных семи уголовных дел о коммерческом подкупе, ни одно не связано с банками, но в то же время у нас немало фактов выдачи заведомо безвозвратных многомиллионных долларовых кредитов. Разве это возможно без участия банковских служащих? Разве это не требует активизации работы финансовой полиции по выявлению фактов вымогательства банковскими служащими денежных средств за положительное решение о выдаче кредитов? Поэтому борьба с коррупцией должна вестись и вестись постоянно, непрерывно, а не от случая к случаю и тем более, не из-за показателей. Эта борьба должна быть грамотной, продуманной, исключающей любые факты провокаций и сведения счетов.
Торгын Нурсеитова
Источник: ИА ZAKON.KZ
