[:ru]
Не дай душе твоей забыть, чем силы в юности кипели, писал известный поэт Иван Аксаков. А чтобы не забыть, мы оставляем фото и заметки в соцсетях, ведем дневники и записываем самые душевные и яркие воспоминания. Выпускник КазГУ имени С.М. Кирова (КазНУ имени аль-Фараби) Нурлан Хамиев (Хэм) поделился с TengriMIX историей из недавно вышедшего сборника «Жизнь вне сХЕМы», в которой рассказывается о студенческом строительном отряде (ССО), заскучавшем в тайге по бешбармаку.
Когда поем вместе
(ССО-шникам истфака КазГУ им. С.М. Кирова)
Ранней весной 1979 года «мой дядя самых честных правил» поймал меня в коридоре универа и решительно так объявил, что никаких тебе летом Иссык-Кулей, никаких тебе горных речек в Каскеленском ущелье, потому как отправляешься ты, бездельник и бесконечный задолжник по всем предметам, которые только существовали на истфаке, в стройотряд, который будет возглавлен твоими однокурсниками. И катись туда на всех парусах, очисть свою совесть за бесцельно прожитые четыре года на истфаке физическим трудом, а заодно очисть на все это время Алма-Ату от своего присутствия, попутно дашь передых своему желудку от алматинского вермута, и, может быть, ты оттуда вернешься обновленным и поймешь цену заработанной трудовой копейки. Кроме того, сказал дядя, когда твое дело об отчислении будет рассматривать комсбюро, у тебя будет единственная спасительная соломинка, хоть какое-то оправдание перед товарищами — типа, я тоже участвовал в строительстве коммунизма.
Признаться, меня самого не очень-то и привлекала стандартная схема предстоящего лета, так что я и не возражал, тем более и душа, и тело все равно требовали новых приключений. Я подошел к Мурзанову Кабылде, уважаемому человеку на курсе, и попросился в его команду. Кабылда, зная мою увлекающуюся разного рода авантюрами натуру, скажем так, не сразу дал свое согласие, но обещал подумать, ибо это дело серьезное и ССО-шники истфака едут аж в Россию, чуть ли не в сердце самой что ни на есть настоящей тайги, поэтому он подбирает людей серьезных и опытных, потому что там нас ждут всякие опасности и неожиданные ситуации.
«Неужели дикие медведи? — подумал я. — Это ж замечательно, черт побери, один на один выйти с медведем! А вдруг я его одолею и привезу шкуру убитого мною зверя и брошу к ногам декана, вот, мол, смотрите и примите этот дар от меня. Тут он и спишет все мои задолженности по предметам! Хотя как он может списать, если у меня восемь незачетов с экзаменами вместе! Значит, надо валить восемь медведей! Восемь шкур — каждому кредитору-преподу! И еще пару шкур про запас! Итого 10 шкур».
Дома я стал вспоминать, что я знаю о медведях. Но мои знания об этом животном ограничивались русскими народными сказками о «Маше и медведе» и «Три медведя» и картиной Шишкина «Утро в сосновом бору». На следующий день я сходил в зоопарк. Меня встретил замученный взъерошенный медведь, худой и несчастный. Вот тогда появилось и укрепилось мое убеждение закрыть все зоопарки, а животных выпустить в наши горы и лесостепи. Ну ладно, об этом как-нибудь потом.
Короче, Кабылда зачислил меня в ССО. В отряде оказались в основном все свои, с курса. Оскар Даришев, Нуржик Алиаскаров, Толик Шевцов, Машка Лайгер, Ержан Халиулин, Каншаим и еще несколько ребят. Был свой врач — студентка из мединститута — Катя или Оля. Командиром был Женис, комиссаром — Кабылда, бригадиром 1-й бригады — Молот, бригадиром 2-й бригады — Батырбай. Имена-то какие, а! Они ехали на стройку, я ехал на охоту.
Пару раз Кабылда провел собрание ССО-шников и в доступной форме объяснил, куда мы едем, зачем и как надо себя вести, дабы не ударить в грязь лицом перед российскими жителями далекого леспромхоза и местными комсомольцами. При этом комиссар так пристально посмотрел в наши с Аскаром и Нуржиком глаза и сказал, что на время всего пребывания там объявляется «сухой закон» и добавил, что мы едем не просто работать, но и заработать. От последней фразы повеселели все. Кабылда раздал нам ССО-шные нашивки и тут же распределил всех по специальностям. Я оказался в категории разнорабочих — ну, там месить раствор и подавать его мастерам-каменщикам и штукатурам. То есть фундамент начинался с меня.
Поезд Алма-Ата — Свердловск через пару дней доставил нас в столицу Урала. В поезде было весело и сытно. Попутчики напропалую угощали друг друга разной снедью — вареными яйцами, курицей, помидорами, пирожками. Двигаясь по территории Казахстана, нас угощали казы с баурсаками, а оказавшись на территории России, пассажиры любезно предлагали соленое сало с ржаным хлебом. В Свердловске мы пересели на поезд Свердловск — Пермь. Родина покинула нас вместе с ушедшим поездом Свердловск — Алма-Ата. В Перми местные ребята из обкома комсомола дали направление в один из леспромхозов Чусовского района. На электричке мы еще ночь «пилили» к месту назначения. Трудно описать чувства степняка, впервые оказавшегося в таком замкнутом пространстве, как тайга. Ночная электричка будто на ощупь передвигалась сквозь стену угрюмых сосен и елей. Мы приутихли. Только Кабылда подбадривал нас, напоминая о том, что это тоже наша Родина — СССР. И здесь люди живут. И им нравится там, где они живут. И здесь тоже люди влюбляются и размножаются. И вообще, когда вы еще увидите живую тайгу — бог его знает, будет ли еще такая возможность. Так что выше нос, готовьте себя к трудовому подвигу, и будет вам счастье.
Первое таежное утро встретило тучами комаров, налетевших на нас словно русские партизаны на несчастных французов в войне 1812 года. При этом чертовы комары не трогали местных. Ох и попили они нашей крови! И те, и другие, кстати.
Основным объектом было строительство конторы и различные ремонтные работы по благоустройству поселка, в том числе прокладка деревянных тротуаров в поселковой инфраструктуре. Это было очень необычное дело и увлечение — ходить по деревянным полам, расстеленным на земле. То есть дерево не только окружало нас со всех сторон, но было и под ногами. Весь отряд прошел инструктаж по ТБ, а товарищ Мария даже получила специальный сертификат механика полуавтоматического крана-подъемника. Это такая штуковина с двумя кнопками «вверх» и «вниз», на которую цепляется груз, и лебедка поднимает его наверх. Маше оставалось только разворачивать эту систему влево или вправо. В общем, началась работа. Все работали четко, слаженно, как Машкин агрегат.
Жители поселка лесорубов были людьми, мягко говоря, неординарными, неоднозначными. Часть из них были поселенцами после отбытия тюремных сроков, часть — прибывшие за длинным рублем, еще одна часть — командированные и коренные с семьями. Были школа, детсад, пара магазинов, маленькая библиотечка и клуб. В общем, та еще российская глубинка, которая ничем не отличалась от других глубинок, разбросанных по территории СССР. Разве что тайга скрывала неустроенность и безалаберность таких вот мест. Но люди были счастливы! Особенно по четвергам, когда электричка притаскивала за собой прицепленный вагон с продуктами, наполненный ящиками вина, хлебом, консервами, овощами и галантереей. А еще этот вагон привозил несколько деревянных бочек пива. Пиво разгружали очень нежно и с любовью. Даже без мата. Поначалу жители отнеслись к нам с предубеждением — ну что эти азиаты могут тут построить, через пару недель сбегут, как это сделали в прошлом году студенты-таджики, не выдержав местного климата и условий. Но! Они не знали казахов. Ребята выходили на работу, как и было закреплено в расписании, в 6 утра. Мелкий моросящий дождь, самый противный и нудный, начинался утром и шел до самого вечера, испытывая нас на прочность. Потом дождь сменялся налетами комаров и гнуса. С каждым днем руководство леспромхоза и сами жители постепенно меняли свое отношение к нам. Построили контору. Затем нам стали давать другие подряды. Все было сделано в срок и даже раньше срока. Мы могли спокойно гулять по поселку, с нами вежливо здоровались и улыбались. В местном магазине без очереди отпускали товар. А продавщица угощала свежим пивом прямо из деревянной бочки. Это было вкусно! Но это было потом.
Много чего происходило, но запомнились вот эти эпизоды. Не знаю почему, вот помню просто, и все тут.
Группу из семи парней отправили на разбор старой школы, которая находилась в нескольких километрах от поселка. Это было крепкое здание, собранное из бревен вековых сосен с выструганными дубовыми полами. Нам нужны были эти самые бревна, стропила и полы. Орудием производства были ломы и крюки. Среди нас был Ержик Халиулин — здоровый парень под метр восемьдесят и с соответствующим ломом. Этот лом и получил прозвище — ержиковский. Мы вошли в здание. По пустым коридорам гулял ветер, разметая обрывки канцелярских бумаг, газет, журналов и тетрадей. В классах, где когда-то звенели детские голоса, было уныло и страшно. В учительской кто-то из парней нашел карту СССР. Желтым пятном выделялась КазССР. Мы приникли к ней.
— Вот она, наша Родина, ребята, — сказал Кабылда.
— А вот и Алма-Ата. Там тепло, там моя мама, — добавил Нуржик.
— А в наш пивнарь свежак уже завезли, — вспомнил Ержан.
— А у нас в саду уже созрели яблоки, вишни, груши. Приеду — сразу в сад забурюсь, — мечтательно сказал Толик Шевцов.
Кабылда, уловив ностальгические нотки в голосах мужиков, психологически верно сыграл на этом. Впоследствии в очень заумных книгах и не очень такая мотивационная техника будет определена как визуализация идеи и мечты, фиксация и ее реализация. Он сказал:
— Ребята, всем хочется вернуться домой поскорее. Но пока не закончим этот объект — нет нам дороги домой. Представьте себе, что это не просто помещение, которое надо разобрать, а, допустим, тут прячутся ваши заветные мечты и дойти до этих мечтаний можно только при условии полного разбора и сноса этого чертового помещения. Но в каком месте они спрятаны — нам неизвестно. В любом случае надо будет начинать с крыши.
— Нурлан, — обратился ко мне Кабылда. — Вот что такое могло бы тебя заинтересовать, чтобы ты быстро выполнил это задание?
— 10 шкур медведей, — не раздумывая, ответил я. — 10 шкур. Очень они мне нужны. Понимаешь?
— Ну вот и прекрасно. Представь, что они здесь под полом! Надо только до них добраться.
— А я беш хочу! Наш казахский бешбармак! И не здесь в подвале, а дома, мамин, настоящий, — выкрикнул Нуржик.
При упоминании бешбармака все замолкли. Сник даже Кабылда.
— Если бы вы знали, мужики, как я сам хочу бешбармак! — комиссар взял свой лом, вздохнул, и мы разбрелись по своим участкам.
Школу раскатали за 10 дней до последнего бревна. Лесовоз в день делал по две ходки — не успевал выгружаться.
Как-то в сердцах водитель выпалил:
— Не пойму я вас, казахи: или вы такие идейные, или бабки так любите! Сами не отдыхаете, другим не даете! Что вам силы дает?
— А у нас, Коля, свое кодовое слово…
[:]
