Сегодня одним из острых вопросов общества стал рост тарифов в ЖКХ. Модернизация сетей, обновление трубопроводов, частые аварии в коммунальной сфере оборачиваются повышением цен. Растущие цены мигом ложатся на население, и отрицательно влияют на социальное самочувствие казахстанцев. Насколько обоснован рост тарифов? Где предел? На чем основывается система тарифообразования, как используются средства, полученные за счет повышения коммунальных тарифов? Как обеспечить баланс интересов сторон? Все эти вопросы были обсуждены в Алматы на круглом столе, в работе которого приняли участие представители Мажилиса, акимата города, руководители частных компаний и холдингов, отвечающих за поставку комуслуг, независимые эксперты. Подвести итоги обсуждения мы попросили спикера, председателя Алматинской общественной антимонопольной комиссии, члена экспертного совета по тарифообразованию Национальной экономической палаты «Союз «Атамекен» Петра Своика.
– Итак, Петр Владимирович, что происходит сегодня в ЖКХ? Почему цены на коммунальные услуги постоянно растут, а качество их не улучшается, люди недовольны, жалуются. С повсеместного роста тарифов начался и этот год. Куда уходят средства, полученные от их повышения? Говорят, они используются и на бонусы топ менеджменту частных компаний…
– Тема эта жареная и не только у нас, но и во многих странах мира. К примеру, буквально на днях подало в отставку правительство Болгарии и именно по конкретно сформулированной причине – из-за народного возмущения ростом тарифов на услуги ЖКХ.
По соцопросам, рост цен и тарифов очень волнует и казахстанцев и это неудивительно. При том, что стоимость электроэнергии, отопления и водоснабжения не входит в потребительскую корзину и не учитывается в исчислении минимальных зарплат и пенсий, как раз коммунальные платежи объективно забирают от трети и более доходов подавляющего большинства семей, предприятий малого и среднего бизнеса.
А если посмотреть на эту проблему с чисто экономической точки зрения, то сейчас тарифы по динамике роста опережают общий средний уровень инфляции в стране примерно в полтора раза. Так, высокая и быстро растущая стоимость электро-тепло-водообеспечения является второй (после завышенной стоимости и недоступности кредитов) по значимости угрозой существования малых и средних предприятий и первой – с позиции подрыва жизненного уровня населения. То есть рост тарифов, опережающий уровень инфляции и в этом качестве сам являющийся главным мультипликатором общего ценового роста – прямая угроза сбалансированности национального производства-потребления.
По данным Агентства по статистике, с 2005 по 2011 год плата за электричество более чем удвоилась, стоимость газа, холодной и горячей воды выросла в полтора раза. В прошлом году при отчетной инфляции 6,0 процентов, платные услуги выросли на 9,3 процента, в том числе горячая вода на 10,8, электроэнергия на 10,1, услуги ЖКХ на 8,2 процента. С повсеместного роста тарифов начался и 2013 год.
Особо хочу выделить еще одно важное обстоятельство, пока еще не отмеченное и не осознанное ни населением, ни бизнесом, ни властью. Если еще три-четыре года назад государство, как тарифный регулятор выступало в «тормозящей» тарифный рост роли, то теперь большая часть тарифного роста является прямым следствием сознательно выбранной и запланированной на длительный срок вперед государственной тарифной политики. Другими словами, если раньше государство как тарифный регулятор играло роль тарифного тормоза, то теперь оно своими долгосрочными решениями, арифметически рассчитанными и определенными до 2015 года, задает темп роста тарифов, превышающий инфляцию. К примеру, по самым главным электростанциям страны – Экибастузскому комплексу и Аксуйской ГРЭС ежегодный темп роста заложен величиной 23 процента.
Раньше задачей государства как тарифного регулятора было только поддержание эксплуатации существующих мощностей, так как резкий рост нагрузок снял вопросы развития. А несколько лет назад кривая падения мощностей из-за старения и убытия пересеклась с кривой роста потребления, роста нагрузок, и тогда вплотную встал вопрос развития электрических, тепловых, водопроводных, газовых сетей. И правительство пытается решать его, но пытается решать в лоб, догружая тариф всеми необходимыми инвестиционными затратами. Но в лоб не получается.
– Почему не получается?
– Есть несколько причин, но самая главная причина в том, что сегодня вся отрасль естественных монополий и электроэнергетики не прозрачная и не контролируемая. Их никто не проверяет. Соответственно, с точки зрения удержания в них денег, эффективного движения в них средств, они дырявые. Деньги расходятся в разные стороны и далеко не эффективным образом. К примеру, с 2009 года правительство официально пошло на введение так называемых предельных тарифов. Они же инвестиционные, они же долгосрочные и идеология у них такова: в тариф закладывается не только все, что нужно для эксплуатации, но и некая надбавка, которая предположительно пойдет на развитие. Причем эти надбавки заранее рассчитываются и утверждаются на несколько лет вперед.
– Что здесь плохого?
– Оно, может быть, и хорошо бы было, но здесь есть два крупных «но». Первое – народ, как инвестор (причем принудительный инвестор, ведь людей и предпринимателей не спрашивают, им просто дают такой-то тариф, через который они кого-то инвестируют), инвестирует в основном не государственные электрические и коммунальные мощности, а частные и частники извлекают из этого свою частную прибыль. Известна скандальная история, когда хозяева крупных электростанций в прошлом и позапрошлом годах начисляли себе крупные дивиденды. И, между прочим, начислили вполне законно.
Другими словами, ситуация усугубляется еще и тем, что основная часть электрических мощностей и немалая часть коммунальных находятся уже не в государственной собственности или не под государственным управлением. А потому «инвестиционная» тарифная политика напрямую и односторонне лоббирует интересы частного энергетического и коммунального бизнеса в ущемление интереса общеэкономического и социального.
И вообще, продекларированная цель – обеспечение инвестиционной привлекательности отрасли, включая и привлечение частных инвесторов, вписано в действующее законодательство, но пока невольно привлеченными «инвесторами» оказалось лишь население и бизнес, вынужденные оплачивать наращивание мощностей электрических станций и сетей, ТЭЦ и котельных, водопроводных и очистных сооружений.
– А второе «но», касающееся собственно развития мощностей… Здесь ситуация тоже скандальная?
– Совершенно верно. АРЕМ по своим подотчетным субъектам естественных монополий (СЕМ) отчиталось, что с 2009 по 2012 год было утверждено свыше 600 инвестиционных программ, количество СЕМ, работающих по предельным тарифам, достигло 59. Заложенная в тариф «инвестиционная добавка» по плану составила 407,5 миллиардов тенге, а фактически 507,3 миллиарда, или 3,4 миллиарда долларов. Это не считая денег, полученных через «предельные» тарифы казахстанскими электростанциями, выведенными из-под регулирования АРЕМ. А что на это сделано? Сколько водопроводных, электросетевых, тепловых мощностей на это введено?
Я навскидку могу сказать, что при современных стоимостях строительства на такие инвестиции можно с нуля в чистом поле построить водопроводные, электрические, тепловые мощности, по крайней мере, для двух городов областного уровня. Наверное, помимо учета «освоенных» через тариф инвестиций, у АРЕМ есть какой-то отчет по введенным СЕМ мощностям. Однако факт остается фактом: пока ни один из казахстанских городов не отчитался о приведении в порядок своих коммунальных предприятий и сетей. Наоборот, заявления о нехватке и крайнем износе мощностей только увеличиваются.
– А по энергетике какая картина?
– По энергетике есть отчет и по инвестициям, и по введенным мощностям. По данным Министерства индустрии, казахстанские потребители в 2009-2012 годы проинвестировали энергетику на 514,6 миллиардов тенге, или 3,43 миллиарда долларов, за счет чего введены мощности на экибастузской, карагандинской, павлодарской, атырауской электростанциях общей величины 1250 МегаВатт. Всего же с 2009 по 2015 год Министерство индустрии планирует собрать через предельные тарифы 1162,6 миллиардов тенге с ожидаемым результатом 3010 МВт. Оно бы и не плохо, все-таки ввели, но это не новые мощности, это восстановление старых, не работающих, выведенных из строя агрегатов, например, на Экибастузской ГРЭС-1, на бывшей Ермаковской ГРЭС, где еще при советской власти во время перестройки были аварии, пожары и вот они с тех пор стояли.
Дело, конечно, хорошее, что восстановили старые мощности, но на каждый такой восстановленный килоВатт уже пришлось по 2740 долларов, а с учетом 2015 года – 2570. Мягко говоря, многовато. Ведь строительство той же самой мощности с нуля по современным ценам обходится в полторы-две тысячи долларов максимум. К примеру, строительство новой долгожданной Балхашской ТЭС мощностью 2640 МВт, о которой сейчас много говорят и которую уже давно собираются строить, оценено по ТЭО в 4,5 миллиардов долларов или по 1705 долларов за установленный кВт. А достройка недоделанной в советское время Экибастузской ГРЭС-2 третьим блоком обойдется по проекту в 1500 долларов на кВт. А тут просто замена старой неработающей турбины выходит в 2740 долларов. Спрашивается, почему «инвестиции» в восстановление бывших мощностей обходятся потребителям в два раза дороже возведения электростанций в чистом поле? Потому что система дырявая. Никакими инвестиционными тарифами не наполнить дырявую бочку непрозрачных монополий.
– Вот почему раньше государство, как вы говорите, было тарифным тормозом, а теперь стало тарифным «акселератом»?
– Потому что раньше была простая и понятная схема. В тариф достаточно было включать только затраты на поддержание эксплуатации действующих мощностей без всякого их развития и схему сделали элементарно простую. Монополист заявляет некий тариф на следующий год, прося верблюда, а регулятор дает ему барана, обстриженного под инфляцию. И так было каждый год. В тариф включали только эксплуатационные затраты и эти затраты вгоняли в запланированный коридор инфляции, а вы, монополисты, как хотите так и крутитесь. При этом их никто реально не проверял. Дали им тариф на следующий год и что хотите, то и делайте с ним. Главное, когда он придет со следующей ежегодной заявкой, он скажет, что всё потратил, и ему не хватило и ему дают опять же под инфляцию.
И вот когда эти кривые, о которых я уже сказал, пересеклись, государству – хочешь не хочешь – пришлось решать проблему инвестирования новых мощностей и включения дополнительных денег в тариф. Вот по такому прямому пути пошли, то есть решили штурмовать проблему в лоб, просто догружая тариф искомыми инвестициями, и тем самым заложили лидирующую роль тарифов в общей инфляции в стране и прежде всего, на электроэнергию аж до 2015 года.
– Петр Владимирович, вы были спикером на круглом столе в Алматы, где бурно обсуждались все эти вопросы. К какому выводу пришли участники?
– Во-первых, хочу поприветствовать инициативу КНПК, которая занялась тарифными вопросами. При всем нашем скептическом отношении к искусственной многопартийности, все-таки трехпартийный Мажилис более живой, чем однопартийный и молодцы народные коммунисты-депутаты, что взялись за это дело.
Во-вторых, приветствую ответственность руководителей всех коммунальных предприятий города Алматы, которые дружно явились на эту встречу и ответили на вопросы горожан, журналистов, общественных деятелей. Проблема действительно касается всех, а представлять ситуацию так, что бессовестные монополисты беспредельничают, необоснованно повышают тарифы – неправильно.
Любое коммунальное предприятие – чрезвычайно сложное, ответственное и очень затратное производство и им во многом самим необходима прозрачность их деятельности, потому что вовсе не факт, что любая проверка выявит одни сплошные злоупотребления. Вполне вероятно, что любая проверка выявит и реальную нехватку средств, и даже необходимость повышения тарифов. Но в любом случае, как бы то ни было, грамотную тарифную политику можно осуществлять только на основании знания истинного положения дел. Итак, что надо делать?
Прежде всего, необходимо наладить профессиональный, комплексный, то есть технический и финансовый аудит всех предприятий естественных монополий и всех электростанций. Аудит по эксплуатации и аудит по строительству, и определять тариф по результатам этого аудита. И не так, что ты принес заявку на следующие несколько лет, в которую включены эксплуатационные и предположительно строительные затраты, и тебе утверждают такой-то тариф. Нет. Тариф тебе должны утверждать под то, что ты реально нахозяйствовал, чего добился, что построил, какие мощности ввел. То есть картина в любом случае должна быть открытой, прозрачной. Государство как регулятор и общество как потребители должны знать, что же происходит в коммуналке и только на базе этого знания двигаться вперед. Итак, первое – это профессиональный аудит.
Второе. Чтобы этот самый аудит был действительно прозрачным, подконтрольным и не попадал на удочку коррупции или аффилиированности, в интимный тарифный процесс парочки «госрегулятор-монополист» должна быть, наконец, включена третья сторона. И не для того, чтобы свечку держать, а для того, чтобы полноценно участвовать в этом процессе. Другими словами, надо сделать так, чтобы без Организованного Потребителя, то есть общественных организаций, аккредитованных и включенных в тарифный процесс, никакой тарифный акт никак не мог состояться. В принципе не мог состояться. Чтобы только с участием потребителя можно было осуществлять утверждение тарифа, и мониторинг предприятий. Проще говоря, чтобы профессиональный аудит был независимым, в нем должны участвовать и прописанные в законе комиссары от общественных организаций и такую общественную деятельность тоже надо финансировать на правах госзаказа, чтобы это была не какая-то самодеятельность, а профессиональная общественная деятельность.
Третье. Государству необходимо пересмотреть инвестиционную тарифную идеологию, потому что просто в лоб штурмовать эту проблему, как я уже сказал, не получится. Тут надо идти широким фронтом в том смысле, что должно быть достаточно много разных вариантов решений инвестиционной проблемы, нацеленных на конкретные задачи. Но основа должна быть такая.
Потребителя, подключенного к существующим мощностям, никакими невольными инвестициями грузить не надо. Потребитель должен платить по тарифу, формируемому только из эксплуатационных нужд и еще из нужд восстановления этого действующего оборудования.
Что касается введения новых мощностей, нового строительства, то они должны воплощаться разными способами, и не обязательно за счет инвестиционного тарифа. Сейчас государство – и это было озвучено на этом круглом столе – помимо попыток собрать нужные деньги через инвестиции, осуществляет прямое бюджетное финансирование, особенно в Алматы. Крупные электроподстанции, крупная замена тепловых и электрических сетей сделаны как раз не за счет тарифа, а за счет бюджетных средств. В любом случае, инвестиционный тариф должен быть введен только для, скажем так, новых потребителей или для тех потребителей, которые хотят расширить свою нагрузку, ну и для всех других, но добровольно. То есть инвестиция должна быть двусторонней, государство, утверждая очередную инвестиционную программу для конкретной естественной монополии, должно обратиться к потребителям с предложением добровольно перейти на инвестиционный тариф, доплачивая к обычному тарифу еще некую сумму, например, два тенге. А я, государство, вам за это гарантирую, что вы будете иметь прямую выгоду, и выгода эта будет от ваших доплат, и будет никак не меньше, а даже больше и, главное, надежнее, чем вы эту денежку будете хранить в банке. Например, гарантирую, что вы получите право собственности на те мощности, которые будут введены за счет вашего добровольного инвестиционного тарифа в той части, в какой вы его проинвестировали. И соответствующим правом собственности вы можете потом распорядиться – продать или получать дивиденды. Или гарантирую, что поставщик услуг будет применять к вам льготный тариф после окончания этих инвестиций таким образом, чтобы компенсировать не только всю вашу инвестицию, но и обеспечить вам от этого стабильную долгосрочную прибыль.
– Понятно, к чему вы призываете, но что собираетесь делать именно сейчас?
– С одной стороны, нужно внести изменения в целый ряд законодательных и нормативных актов. Это назрело, их надо туда включить. С другой стороны, никто нам не мешает сейчас наладить трехстороннее сотрудничество в рамках действующего правового поля. И тут очень много возможностей.
В частности, на этом круглом столе я презентовал предложение не только от себя и от алматинской Антимонопольной комиссии, но и от недавно образованного Экспертного совета по тарифообразованию Национальной экономической палаты «Союз «Атамекен», членом которого я являюсь. Так вот, «Атамекен» уже подписал с АРЕМ меморандум о взаимодействии и теперь, опираясь на этот подписанный документ, мы разработали проект такого же меморандума уже на местах, в том числе в Алматы. Его должны подписать местные монополисты, местные филиалы «Атамекена» и другие заинтересованные общественные организации, а также акимат. Эти проекты уже предложены для обсуждения, и мы собираемся в ближайшее время приступить к их реализации.
– В повестке тарифной нормализации есть ряд других, не менее важных и острых вопросов. Например, организация достоверного приборного учета. Как быть с этим? Сколько воды, тепла, газа, света не доходит до потребителя?
– Давайте будем откровенны. Реально возможность более или менее достоверно судить о потерях при передаче услуг от производителя к потребителю имеется только в части электроснабжения. Что касается неких нормативных или сверхнормативных потерь в тепловых, водопроводных и газовых сетях, имеющие важное значение при кабинетном утверждении тарифа, так это всё нарисованные данные. В действительности, сколько воды и тепла не доходит до потребителя не знает никто в силу отсутствия измерений. Конечно, оснащение потребителей квартирными счетчиками – дело необходимое, но никак не решающее обозначенную проблему.
Решение состоит только в единовременном оснащении общедомовыми приборами всех многоквартирных домов, подключенных к данным тепловым, водопроводным или газовым сетям. Причем все устанавливаемые приборы должны быть охвачены унифицированной системой проверки и наладки, общим протоколом съема и обработки данных. А это, с позиции финансирования и технического обеспечения, возможно только в рамках целевой государственной (городской, областной) программы. Пытаться оприборивать дома силами жильцов и нынешними методами, значит, бесполезно растрачивать ресурсы и время.
Второй вопрос – это перевод отношений Поставщик-Потребитель в договорное правовое поле. Не секрет, что так называемые публичные договоры, где они вообще имеются, это откровенное профанирование требований Гражданского кодекса. На элементарный вопрос, есть ли у большинства потребителей хоть какой-то документ, отражающий договорные отношения с поставщиками услуг, где можно прочитать о, например, ответственности поставщика за аварийные отключения или некачественное снабжение, ответа нет.
Кстати, обе эти проблемы – отсутствие приборов учета и правовых договорных отношений – замыкаются на пресловутых КСК. Покуда правосубъектность каждого отдельного многоквартирного дома не будет поставлена в центр всех коммунальных отношений, клубок нерешаемых вопросов будет запутываться еще больше.
По-хорошему, требуются взаимосвязанные изменения и дополнения сразу в целый ряд законов – о естественных монополиях и регулируемых рынках, об электроэнергетике, о жилищных отношениях, и в соответствующие государственные программы – о модернизации ЖКХ и о развитии энергетики и «зеленой экономики» и, конечно, в массив подзаконных актов. Это под силу только группе, созданной под эгидой Правительства и Парламента. Дождемся ли мы такого, трудно сказать, но добиваться стоит.
Хотелось бы на оптимистичной ноте завершить нашу с вами беседу. И поставщики, и потребители вполне могут существенно подвинуться к сотрудничеству и взаимопониманию в рамках имеющегося правового поля и практики. В конце концов, закон о естественных монополиях написан неплохо, и если бы все предусмотренные в нем требования соблюдались, положение реально бы стало лучше.
Торгын НУРСЕИТОВА
