Диалог культур и столкновение цивилизаций в контексте современной международной политики.
В современном мире диалог культур Востока и Запада происходит пока еще в политических формах (израильско-палестинское (израильско-арабское) противостояние, христианско-мусульманское противодействие и т.д.) «столкновения цивилизаций». Оно может происходить в виде «холодной» или «горячей» воин. Противоречия между цивилизациями разворачиваются чаще всего в ракурсе проблемы выбора форм правления в государстве, политического режима, формы демократии, базирующихся на определенной модели рефлексии («западный рационализм», «восточный универсализм») и ведущих к определенной системе социальных ценностей и стандартов. К примеру, согласно теории «столкновения цивилизаций», выдвинутой Сэмюэлем Хантингтоном, существует 8 цивилизаций — культурных объединений, состоящих обычно более чем из одного государства и существующих на протяжении тысячелетий. Этими цивилизациями, как известно, являются — Западная цивилизация, Исламская цивилизация, Индуистская цивилизация, Синская (китайская) цивилизация, Японская цивилизация, Латиноамериканская цивилизация, Православная цивилизация, Африканская цивилизация. Согласно автору «Столкновения цивилизаций», по мере усиления контактов между этими цивилизациями будут нарастать культурные конфликты.
Сегодня мы наблюдаем наличие фронта, «Майдана», по всему периметру границ между цивилизациями (Судан, Сомали, Египет, Ливия, Сирия, Ирак, Иран, Приднестровье, Грузия – Россия, Украина – Россия, Карабах, Синьцзян, борьба за острова в Тихом океане, Латинская Америка (Венесуэла, Мексика, Бразилия) и т.д., и т.п.) и это говорит об активизации процессов национально-гражданского самоопределения государств и народов. И в этом отношении, очень важно понять на каком этапе развития находится наша казахская нация как составная часть тюркской цивилизации, о которой С.Хантингтон даже не упоминает. Необходимо дать четкий ответ о наличии тюркской цивилизации как самостоятельной, а не паллиативной, не ситуационной, не имеющей никакого отношения к ненаучному словосочетанию «евразийская цивилизация».
Национализм и гражданство
Принято считать, что этническое происхождение — это самая общая характеристика, объединяющая нацию. Если люди говорят о себе как об уйгурах, русских, евреях и т. д., значит, они указывают на этнос, но когда называют себя казахами, то включают в это понятие политический компонент — гражданство. Сегодня большинство наций (США, Россия или Швейцария) включают несколько этнических сообществ. И наоборот, люди, принадлежащие к одному этносу, могут проживать в разных государствах, быть гражданами разных наций. Поэтому, простым определением нации является совокупность разных этносов, тесно объединяющихся, взаимодействующих, сотрудничающих в границах данной страны и отождествляющих себя с ней.
И в Казахстане гражданская нация формируется на основе полиэтнического характера взаимодействия представителей разных этносов на основе государственной казахской унии — культурно-языкового единства – единства казахской культуры и казахского языка для всех граждан страны.
Конечно, часто в идеологии национализма происходит слияние идеи этноса с идеей страны для этого этноса. И в этом отношении показательна дискуссия о переименовании Казахстана в Казак Ел. На данной основе возникают движения, настойчиво требующие совмещения политических границ с этническими границами. Но национализм может согласиться и не согласиться с присутствием «инородцев» во имя нации и ратовать за их ассимиляцию, изгнание, даже уничтожение. Поэтому не стоит забывать, что национализм бывает разный. Большинство незрелых исследователей и публицистов настаивают на патологической природе национализма, его страхе перед инородным и оттого ненависти к нему, на близости к расизму и шовинизму. Тем самым превращая национализм в одну из наиболее опасных современных идеологий. Однако, при более глубоком философском подходе выявляется, что национализм – естественное сознание нации, которая имеет космополитические притязания, основанные на творчестве общенациональной гражданственности, форм ее жизнедеятельности всеми, а не только «бытовыми», «генетическими» ее представителями, например, казахами.
В этом отношении очень важно упомянуть указание Жака Деррида: «Национальная проблема – и нам придется без конца в этом убеждаться – не просто философская проблема среди прочих проблем и не одно измерение философии среди прочих. Даже раньше всякой разработки понятий нации и философской национальности, философской национальной идиомы мы знаем, по крайней мере, одно – это минимальный предикат, но зато не подлежащий сомнению, знаем, что самоутверждение национальности или националистическое притязание привходит в философию не случайно и не извне – оно по существу и всецело философское: это философема. Что это значит? Это значит как минимум, что национальная самотождественность никогда не выступает как черта эмпирическая, природного типа: «такой-то народ или такая-то раса имеет черные волосы и долихоцефальный тип» или «мы узнаем друг друга по присутствию в нас такой-то и такой-то характеристики». Самоопределение, самоотождествление нации всегда имеет форму философии, которая от того, что она лучше представлена той или иной нацией, тем не менее, имеет то или иное отношение к универсальности философской сферы. Эта философия как структура национальности не обязательно имеет форму или представительный облик системы, сформулированный профессиональными философами в философских учреждениях. Она может дать о себе знать как философия спонтанная, философия невыраженная, но образующая очень заметную конститутивную черту неэмпирического отношения к миру и как бы вид, род универсального дискурса, который «воплощен», репрезентован, локализован, но не ограничен частностью отдельной нации»[1. с. 136–137].
Неэмпирическое, не бытовое, не генеалогическое отношение, а дух нации как творчество национальной судьбы, как многочисленные акты гражданственности, сливающиеся в единый поток, как ежедневный национальный плебисцит по самым разным проблемам жизни – вот что такое подлинный национализм. Он как германизм, заполняющий пространство современной Германии, как японский дух, заполняющий пространство современной Японии. Этот философский дух только и может быть понят нациями через язык философии, через философский язык.
Поэтому, диалог цивилизаций должен начинаться через метафизический, философский национализм. Разговаривая на философском языке можно продвигать диалог как внутри цивилизаций (т.е. в границах существующих суперэтносов), так и между цивилизациями, можно избежать «столкновения цивилизаций». Язык философии – универсальный язык человечества. А там, где нет философского национализма, там нет и собственной культуры, нет цивилизации, нет и не может быть сотрудничества цивилизаций. Бытовой же национализм – вот настоящий порох для «столкновения цивилизаций».
Русский мир и Западная цивилизация.
Сегодня становится очевидным, что диалог культур в пределах одной цивилизации может происходить более-менее безболезненно при прочих равных условиях, а взаимодействие цивилизаций как общечеловеческая парадигма развития будет продолжать идти в формате «Холодной войны», т.е. также противоречиво и болезненно. Мы говорим «при прочих равных условиях», не имея в виду вышедшее за рамки международного права и произошедшее буквально недавно силовое отторжение у Украины Крыма, фактическую аннексию Россией Крыма, из-за того, что Украина выбрала свой цивилизационный вектор развития – Европу, уходя от Православной цивилизации в лоно Западной. Это пример, выходящий далеко за рамки привычного представления о диалоге культур. Но это также пример того, как этническая культура украинского народа, развиваясь в аксиологическом (ценностном) отношении, способна изменить вектор цивилизационного развития и сменить цивилизационную идентичность.
В этой связи, претензии Православной цивилизации на самостоятельное существование, скорее всего, беспочвенны, поскольку православие само является частью христианства, которое, тем не менее, самостоятельной цивилизацией не является. И Россия, поэтому, считающая себя ядром Православной цивилизации, в этом отношении сама является эрзац-продуктом Западной цивилизации, если учитывать, что практически все модели устройства государственной и общественной жизни, а также некоторые важные элементы и модели культуры были заимствованы с Запада, если иметь в виду, что сам строй мышления и сознания граждан современной России пытается быть похожим на западный, апеллировать к нему и диалогировать с ним.
И, по всей видимости, а сегодня это стало очевидным после аннексии Россией Крыма, православная культура России отдельной цивилизацией выступать не может. Она не является таковой, поскольку ее современный отдельный вид – русская этническая культура, не имея внутренних оснований развития, предпочла, условно говоря, питаться другим ее современным отдельным видом – украинской этнической культурой. Противопоставление и противостояние двух видов православной культуры, созданное действиями руководителей России, повлекшее отход одного вида православной культуры к Западной цивилизации, и это становится очевидным, повлечет дальнейшую фрагментацию культурного поля самой России. Гегемония русской культуры, о чем так громко заявляли еще в СССР, сегодня прекращается по всему периметру границ России.
Вместо того, чтобы сохранить достоинство православных культур, их единство, гибко и научно подойти к вопросу сотрудничества цивилизаций в Украине, сохранить остатки «былого величия и единства» родственных славянских народов, оставить Крым как автономию Украины с большими правами (в том числе и для русскоязычного населения), господствующий политический класс России предпочел, как мы и предсказывали ранее, в явной форме начать второй этап распада уже постсоветского пространства. При этом, процесс запущен самим руководством России на волне формального противостояния Западу, в противовес его либеральным и социальным моделям, ценностям и идеалам, как будто эти ценности и идеалы Запад несет в Россию «на штыках» или силовым способом. Фронда России по отношению к Западу не имеет также никакой серьезной политической подоплеки, не имеет никакого серьезного политического основания, кроме разговоров о сознательном расширении НАТО на Восток и т.д. Здесь, сознательно, скорее всего, бывшие сателлиты России по социалистическому лагерю присоединяются к Европейскому Союзу, делают осознанный выбор своего цивилизационного пути, на котором НАТО лишь констатирует их возросшее геополитическое значение в ЕС и на Западе. Почти 600 миллионов европейцев – приверженцев Западной цивилизации – явный пример того, насколько сильно, быстро и мирно происходит общественный прогресс в ЕС и его расширение, если оставить без внимания досужие разговоры о его развале и т.д. Даже во времена кризиса ни одна страна ЕС не то что не смогла, но и даже не попробовала выйти из состава ЕС, притом, что свободный выход из ЕС гарантирован на самом высоком законодательном уровне. Очевидно, что Свободный мир Западной цивилизации дает несравненно больше человеку, чем Русский мир России дает даже для самой России, ее граждан.
Иными словами, в цивилизационном плане Россия никогда не была, а в будущем, очевидно, и не будет равной Европе или Западу. Она никогда не была и не будет в силу ограниченности господствующего вида гегемонистской культуры равноценной даже и другим цивилизациям, поскольку, цивилизации живут как сотрудничающий тип культур, а не как враждующий. Подчиненность русской православной культуры политике – явное свидетельство ее функциональной слабости.
Наконец, тезис о равноценности Европы и России, Запада и России в геополитическом плане также не выдерживает никакой критики. Поскольку пространство «русского мира» после аннексии Крыма сократилось как минимум на 40 миллионов человек, и он несет огромные финансовые потери уже сегодня. Завтра, при переходе мирового сообщества на иной уровень санкций, а также смотря на развитие глобальных экономических трендов и инновационных производственных возможностей (сланцевая революция, новые виды энергии и т.д.) последствия для России могут быть еще более плачевными.
Вместе с тем, Россия как эрзац-продукт, как фрондер по отношению к Европе и Западу в целом, уже сейчас по целому ряду оснований существенно отстает от него в развитии государственных, общественных и частных институтов. Косность, выдающей себя за основную, за главную перед другими этническими культурами федерации, русской культуры, ее постоянная апелляция к «великому историческому прошлому русского народа», свидетельствует об исчерпании подлинных духовно-философских оснований развития, свидетельствует о сохраняющихся и господствующих рецидивах имперскости сознания большинства представителей господствующего русского политического класса, да и этноса в целом. В этом отношении, сегодня Россия живет стандартами ХХ века. Феодальный характер отношений личной зависимости, укорененный в государственных и общественных структурах, повсеместный «патернализм» государства по отношению к обществу, даже при наличии городов и развивающейся индустрии, силовой, волюнтаристский характер принятия решений феодальный характер структуры власти и т.д. – все это свидетельствует о локальности русско-православного мира, его внутренней цивилизационной пустоте и ограниченности.
Тюркская цивилизация и современный мир.
В этом отношении, начинающийся диалог тюркских государств свидетельствует о том, что тюркская цивилизация только начинает обретать свою культурно-историческую целостность и идентичность, пока еще не представляет настоящего центростремительного качества (Узбекистан и Туркменистан еще пока не участвует в Тюркском Совете), хотя культурный диалог поддерживается всеми тюркскими государствами в рамках Тюрксой без видимого противодействия и противоречий со стороны отдельных тюркских государств.
В случае интеграционных процессов на постсоветском пространстве, речь идет о проявляющихся тенденциях противоречий и противодействия на уровне цивилизационного позиционирования России и Беларуси как стран Православной цивилизации и Казахстана как представителя возрождающейся Тюркской цивилизации. Разница во взглядах обществ наших стран по вопросам строительства интеграционных объединений (Таможенного союза, Евразийского Экономического Союза) все больше и больше проявляется на уровне ментального восприятия и представления жизни, взаимодействия и сотрудничества. Вопросы, которые волнуют руководство России и Беларуси во многом являются более политпрагматичными и геополитическими по отношению к вопросам, которые волнуют руководство Казахстана. Если Беларусь обеспокоена плохим продвижением вопросов логистики, устранения двойных стандартов в области транспортировки и потребления энергоресурсов на территории ТС, создания единого энергетического рынка, что говорит о цивилизационно-союзных отношениях с Россией, то Казахстан выступает за создание четкого институционального (правового) формата отношений, за конкретизацию форматов принятия решений, более полное определение инструментальных оснований взаимодействия, за недопущение создания наднациональных политических и экономических структур, сокращающих или нивелирующих национальный суверенитет страны. Жесткому формату организации, где все структурировано под «общие» («общая валюта», «общий парламент», «общие границы», «общий язык», «общая политика» и т.д.) цели и задачи и когда решения принимаются наднациональными структурами, о чем ратуют наши российские и белорусские партнеры, Казахстан противопоставляет принцип мягкого «азиатского регионализма», при котором решения принимаются на уровне глав государств, то есть без угрозы потери суверенного права государства решать те или иные вопросы организации. На этом принципе действует, к примеру, АСЕАН, высшим органом которой является саммит лидеров (глав государств и правительств) стран-членов.
Жесткий (политический) формат региональных интеграционных объединений не характерен и для центрально-азиатских государств, которые порой даже в двустороннем формате отношений не находят общего политического языка, хотя культурный язык у данных государств практически один. То же мы видим и в ШОС. «Мягкий регионализм» ШОС вкупе с двусторонними отношениями, как оказалось, на практике более удобен для динамичного развития всестороннего взаимовыгодного сотрудничества, нежели неповоротливые структуры «жесткого регионализма». Поэтому, восточные страны («азиатские тигры» и др.) сегодня более гибче и конкурентоспособнее, даже нежели структуры европейского Старого Света, а тем более гибче и конкурентоспособнее создаваемых интеграционных постсоветских структур.
Поэтому Тюркский Совет своим мягким азиатским форматом сегодня также в большей мере отвечает универсальным культурным ментальным основаниям наших наций, нежели продвигаемый исключительно политическими (рационалистическими и прагматическими) способами Евразийский Экономический Союз. Восходящее значение Тюркского Совета будет в большей мере зависеть от готовности всех без исключения тюркских государств действовать в едином ключе, совместно решать все возникающие вопросы. Достойной альтернативы данному, так сказать, «полному» варианту Тюркского Совета, с полноценным участием Узбекистана и, хотя бы, частичным участием Туркменистана в ближайшее время не предвидится.
От этого зависит и судьба всего тюркского мира как центральной континентальной цивилизации, занимавшей в истории континента и мира осевое место и игравшей главную роль в создании всего евроазиатского пространства. В противном случае, так и не добившись признания в качестве отдельной цивилизации, наши народы могут стать частями других цивилизаций, их модернизационных и эрзац-проектов, что, в конце концов, может привести к потере собственной цивилизационной идентичности.
