Американский политолог Джозеф Най рассуждает о том, станут ли США в случае победы Дональда Трампа подобием современной России
Тенденция к более авторитарной власти, похоже, распространяется во всем мире. Владимир Путин с успехом пользуется национализмом, чтобы установить жесткий контроль над Россией, и, по всей видимости, это приносит ему огромную популярность. Си Цзиньпин, которого считают самым могущественным лидером Китая со времен Мао Цзедуна, возглавляет все большее количество комитетов, принимающих важнейшие решения. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган недавно отправил в отставку премьер-министра и поставил на его место более уступчивого сотрудника, который не против его намерений сконцентрировать с своих руках исполнительную власть.
Некоторые комментаторы опасаются, что Дональд Трамп, если выиграет президентские выборы в ноябре, окажется «американским Муссолини».
История злоупотреблений властью так же стара, как история человечества. Библия рассказывает, что Давид, победив Голиафа и став после этого царем, соблазнил Вирсавию и намеренно послал ее мужа на смерть во время битвы. Лидеры всегда пользуются властью, а власть, как предупреждал лорд Актон, развращает (имеется в виду афоризм английского историка Джона Дальберга-Актона: «Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Великие люди — почти всегда плохие люди». — Открытая Россия). Но лидеры без власти, то есть без возможности заставлять других делать то, что они хотят, — не лидеры.
Психолог из Гарвардского университета Дэвид Макклелланд когда-то разделил людей по их мотивациям на три группы. Теми, кто стремится делать все как можно лучше, движет потребность в достижении успеха. Для тех, кто больше всего думает о дружеских отношениях, характерна потребность в соучастии. А тем, кто заботится о том, чтобы влиять на других людей, свойственна потребность во власти.
Третья группа — самые эффективные лидеры (и снова напоминаю об афоризме Актона). Но власть не хороша и не плоха сама по себе. Это как с калориями в пище: недостаток их ведет к истощению, избыток — к ожирению. Эмоциональная зрелость и образование — важные средства ограничения нарциссического стремления к власти, и для правильного баланса необходимы соответствующие институты. Этика и власть могут взаимно усиливать друг друга.
Но этикой можно пользоваться и как инструментом для усиления власти. Макиавелли писал о важности этики для лидеров, но прежде всего имел в виду впечатление, которое видимые проявления добродетели производят на последователей.
Образ добродетельного человека — важный источник «мягкой силы» лидера, то есть его способности получать то, что он хочет, за счет собственной привлекательности, не пользуясь ни принуждением, ни подкупом.
Разумеется, по Макиавелли, важна видимость добродетели, а не реальная добродетель: «Дерзну прибавить, что обладать этими добродетелями и неуклонно им следовать вредно, тогда как выглядеть обладающим ими — полезно». Макиавелли также подчеркивал важность жесткой власти принуждения и подкупа: «Итак, возвращаясь к спору о том, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись, скажу, что любят государей по собственному усмотрению, а боятся — по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого». Но он также понимал, что страх и любовь не противоположны друг другу, а противоположность любви — ненависть — особенно опасна для правителя.
В анархическом мире итальянских городов-государств эпохи Возрождения было больше насилия и опасности, чем в современных демократических странах, но советы Макиавелли отчасти остаются существенными для современных лидеров. Он превозносил не только львиную смелость, но и лисью стратегическую хитрость. Идеализм без реализма редко меняет мир, но, когда мы судим о современных демократических лидерах, надо одновременно иметь в виду и Макиавелли, и Актона. Нужно находить и поддерживать лидеров, которым свойственен этический момент самоограничения и потребности в достижении успеха и соучастии, а не только во власти.
Но помимо этики лидеров есть и другой аспект дилеммы Актона: потребность в последователях. Лидерство — это сочетание характера лидера, потребностей его последователей и контекста, в котором они взаимодействуют.
Россияне беспокоятся о своем статусе, китайцы озабочены бурно разросшейся коррупцией, население Турции разделено по этническому и религиозному признаку, и все это создает благоприятные условия для лидеров, движимых психологической потребностью во власти.
Подобным же образом, чтобы удовлетворить свою нарциссическую потребность во власти, Трамп, хитроумно манипулируя телевизионными программами новостей и соцсетями, увеличивает недовольство части населения.
И это тот момент, когда ключевую роль играют институты. В первые годы существования США Джеймс Мэдисон и другие основатели нового государства понимали, что ни лидеры, ни их последователи — не ангелы, и что должны быть институты, устанавливающие ограничения. Изучая республиканское устройство Древнего Рима, они пришли к выводу, что возвышению самонадеянного лидера вроде Юлия Цезаря должны помешать институциональные рамки разделения властей: фракции будут уравновешивать друг друга.
Ответом Мэдисона на возможность появления «американского Муссолини» стала система институциональных сдержек и противовесов, гарантирующая, что США никогда не станут похожи на Италию 1922 года или современную Россию, Китай или Турцию.
Основатели Америки столкнулись с вопросом: насколько могущественны должны быть лидеры страны? И они сделали выбор в пользу сохранения свободы, а не максимальной эффективности правительства. Многие комментаторы жалуются на упадок институтов, другие указывают на перемены в мире вроде телевизионных реалити-шоу и соцсетей, которые делают настроения в обществе более грубыми. Ближе к концу этого года мы узнаем, насколько устойчивой к власти и лидерству окажется система ограничений, выстроенная основателями Америки.
Оригинал статьи: Джозеф Най, «Нужны ли нам сильные лидеры?», Project Syndicate, 3 июня
https://openrussia.org/post/view/15456/
