Реферат. АСЕАН

План

 

 

Введение

 

Роль Китая и АСЕАН как региональной экономической организации в Юго-Восточной Азии

 

заключение

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

 

Введение

 

Страны АСЕАН уже 10 лет подряд являются 5-ым по величине торгового объема партнером Китая. По данным статистике Таможни КНР, в 2002 году объем торговли Китая со странами АСЕАН достиг 54,8 млрд. долл. США, увеличившись на 13,2 млрд. долл. США, или на 31 процент по сравнению с 2001 годом. В частности, объем экспорта Китая в страны АСЕАН составил 23,6 млрд. долл. США (прирост на 28,4 процента), стоимость импорта КНР из стран АСЕАН — 31,2 млрд. долл. США (прирост на 34,4 процента). Темпы роста экспорта стран АСЕАН в Китай оказался заметно выше темпов роста экспорта Китая в страны АСЕАН.

К концу сентября 2002 года в Китае было зарегистрировано около 19 тыс. инвестиционных проектов из стран АСЕАН. Объем средств, фактически вложенных этими странами в Китай, перевалил за 28 млрд. долл. США. За последние годы прямые инвестиции Китая в страны АСЕАН возрастали ежегодно в среднем на более чем 60 процентов. По состоянию на конец сентября прошлого года в странах АСЕАН была утверждена реализация примерно 800 проектов с участием китайских предприятий. Общий объем денежных ассигнований в осуществление этих проектов составил 1,15 млрд. долл.США.
          В докладе заинтересованного комитета ООН говорится, что Китай уже стал одним из крупнейших зарубежных инвесторов среди развивающихся стран. В предстоящие несколько лет ожидается увеличение объема инвестиций китайских предприятий в зарубежные страны. Так, близкие соседи Китая страны АСЕАН несомненно станут одним из главных регионов, где свое присутствие пожелают расширять предприятия КНР.
          Страны АСЕАН и Китай относятся к числу развивающихся стран. Ныне эти страны похожи по уровню экономического развития и структуре промышленности. В связи с этим, между ними неизбежна конкуренция. Однако создание вышеуказанной зоны свободной торговли будет способствовать обновлению индустриальной структуры как Китая, так и стран АСЕАН.
          В настоящее время Китай и страны АСЕАН экспортируют главным образом трудоемкую продукцию, включая изделия из текстиля, одежду, обувь, продукты питания и изделия электроники.
Китай и страны АСЕАН должны усиливать разделение труда и кооперирование в развитии сельского хозяйства, сферы переработки сельскохозяйственной продукции, обрабатывающей промышленности, медицины, фармацевтики и туризма.

Анализ по современному положению Китая в ЮВА убеждает, что среди основных мотивов, определяющих отношение к Китайской Народной Республике, ее политике, к оценке перспектив и возможных пределов колебаний ее международного курса в ближайшие годы, преобладают следующие.

 

Роль Китая и АСЕАН как региональной экономической организации в Юго-Восточной Азии

 

После преодоления самых тяжелых последствий кризиса в Восточной Азии начался поиск новых возможностей региональной кооперации. Перечислим некоторые этапы этого пути:

в ноябре 1999 года Япония, Китай и Южная Корея приняли участие во встрече государств-членов АСЕАН на высшем уровне в Маниле. Они обсуждали вопросы создания общего рынка, валютного союза и, в качестве последней ступени, «East Asian Community»;

в январе 2000 года Айсуке Сакакибара, уже многие годы работающий статс-секретарем в японском министерстве финансов, которого Япония выдвигала в качестве преемника бывшего директора-распорядителя Международного валютного Фонда Мишеля Камдессю, высказался за «основанный на сотрудничестве монетарный режим» в Восточной Азии;

в марте 2000 года министры финансов государств-членов АСЕАН приняли решение о создании регионального фонда ликвидности, не выдвинув, однако, конкретных предложений по реализации этой идеи;

в начале мая 2000 года в рамках ежегодной сессии Азиатского банка развития было достигнуто соглашение о создании сети центральных банков. Центральные банки стран Восточной Азии должны получить посредством «currency swaps» быстрый доступ к валютным резервам других центральных банков региона. В Чианг Май (Таиланд) уже было принято решение работать с «currency swaps» в узких рамках;

в середине сентября 2000 года заместитель премьер-министра Таиланда и будущий Генеральный секретарь Всемирной торговой организации Супахаи Панихпакди энергично проталкивал инициативу создания Азиатского валютного фонда. Супахаи констатировал, что МВФ не располагает, видимо, достаточными ресурсами на случай будущих кризисов. На фоне дебатов о будущем МВФ, ведущихся в США, эта оценка звучит убедительно;

в ноябре 2000 года в рамках встречи АСЕАН+3 в Сингапуре была подтверждена инициатива, согласованная в Чианг Мае. Одновременно китайский премьер-министр Чжу Жунцзи внес предложение о создании зоны свободной торговли между АСЕАН и Китаем, исключив из нее Японию;

в январе 2001 года министры финансов Японии и Франции представили в рамках встречи министров финансов АТЭС в японском городе Кобе совместный документ, в котором утверждается, что на региональном уровне можно достичь стабильных валютных и финансовых отношений.

Таким образом, правительства стран Юго-Восточной и Восточной Азии ищут новую форму наднационального сотрудничества. Ею могла бы стать модель монетарного регионализма. Основная идея этой концепции состоит в поэтапном процессе интеграции для стабилизации валютных и финансовых отношений при отказе от классических интеграционных шагов, базирующихся на интеграции в области торговли.1

На первом этапе был бы создан региональный фонд ликвидности, т.е. предпринято коллективное обеспечение ликвидности на региональном уровне. Благодаря подобному фонду, национальные эмиссионные банки оказались бы в состоянии более эффективно реагировать на проблемы с ликвидностью, возникающие в национальных народных хозяйствах. Доступ к валютным резервам других национальных банков, участвующих в этой системе, позволял бы справляться, в особенности, с нехваткой валюты. На этом первом этапе следовало бы предпринять попытку уменьшить остроту кредитных кризисов, ведь разразившийся в Азии кризис продемонстрировал, что отказ продлить сроки погашения кредитов создает как проблемы отечественным заемщикам, так и оказывает негативное влияние на валютный курс. Именно это и служит исходным пунктом образования регионального фонда ликвидности.

Поскольку стабилизация валютных курсов является очень комплексной задачей, на втором этапе можно было бы создать региональную валютную систему по образцу Европейской валютной системы. Валютные курсы участвующих в ней стран могли бы тогда колебаться только в определенном диапазоне. Для успеха региональной валютной системы необходима тесная координация макроэкономических мер. Поэтому требования, предъявляемые к кооперационной способности стран-участниц такой системы, значительно выше, чем на первом этапе монетарного регионализма.

На третьем этапе, после введения общей валюты и создания регионального эмиссионного банка, завершилось бы создание экономического и валютного союза. Венцом подобного интеграционного процесса могло бы стать образование Восточноазиатского сообщества.

Однако необходимо задаться вопросом о том, насколько убедительна подобная концепция, и какие препятствия нужно преодолеть на пути ее реализации. Важный мотив для ее осуществления заключается в том, что тем самым могла бы быть создана региональная сеть безопасности, служащая предотвращению новых финансовых кризисов. Опыт азиатского кризиса свидетельствует о том, что это имеет важнейшее значение. Уже на первом этапе после создания Азиатского валютного фонда (АВФ) страны Восточной Азии добились бы значительно большей автономии от Международного валютного фонда и США.

Следующее преимущество этой концепции заключается в том, что обе соперничающие державы Восточной Азии — Китай и Япония — могли бы участвовать в реализации данного замысла и формировать процесс интеграции. Однако условием для успеха региональной интеграции в Восточной Азии является развитие такой модели кооперации, которая учитывала бы интересы обоих крупных игроков этого региона.

Ресурсы для создания Азиатского валютного фонда, бесспорно, имеются: в настоящее время центральные банки АСЕАН+3 располагают валютными резервами в размере более 800 миллиардов долларов. Хотя Китай вследствие все еще существующих всеобъемлющих ограничений на обращение капитала и в силу экономических причин не может пока еще сегодня проявлять большой интерес к созданию азиатского фонда ликвидности, эта ситуация, по-видимому, изменится по мере дальнейшего раскрытия страны. Вступление Китая во Всемирную торговую организацию расставило вехи на пути его широкомасштабной интеграции в мировую экономику.

В долгосрочной перспективе, видимо, лучшие шансы имеет проект интеграции, осуществляемый при лидирующей роли Китая. Если Китаю удастся продолжить поступательное экономическое развитие, наблюдавшееся в последние два десятилетия, и он к тому же окажется в состоянии мирно урегулировать на сегодня все еще не разрешенные споры в области политики безопасности в Восточной Азии, то в долгосрочной перспективе кажется убедительной картина ведомого Китаем «Восточноазиатского валютного союза». Однако когда оглядываешься на время, которое потребовалось Европе для создания единой валюты, и принимаешь во внимание большую экономическую гетерогенность стран Юго-Восточной и Восточной Азии, путь к восточноазиатскому валютному союзу и азиатскому блоку кажется очень длинным. В отличие от этого создание Азиатского фонда ликвидности представляется возможным уже в среднесрочной перспективе.1

Тем не менее, движение в этом направлении было длительным и не прямолинейным. Поиск оптимальных форм сотрудничества на региональной основе шел в АТР с 60-х годов. Он развивался по принципу «параллельного продвижения»: к многосторонним обсуждениям привлекались, с одной стороны, представители тех или иных правительств, выступавшие в качестве частных лиц; с другой — деятели неправительственных элит (бизнесмены, ученые, отставные военные). Таким образом, подавляющее большинство обсуждений проходило на неофициальной или, в крайнем случае, на полуофициальной основе. Причем в 60-х и 70-х годах на таких встречах обсуждались почти исключительно экономические вопросы, и только в 80-х дискуссии стали распространяться на сферу безопасности.

Сходным образом, по принципу «параллельных шагов», формировались и форумы для обсуждения политических вопросов. В этом смысле наиболее заметными начинаниями были Азиатско-тихоокеанский «круглый стол» (Asia-Pacific Roundtable), проведение которого выливалось в конференции с несколькими сотнями участников, включая как частных экспертов, так и некоторых официальных лиц; Совет по безопасности и сотрудничеству в Азии и на Тихом океане (Council for Security and Cooperation in the Asia-Pacific — CSCAP), объединивший представителей разного рода неправительственных учреждений и исследовательских центров тихоокеанских стран. К началу 1994 г., по неполным подсчетам, в АТР существовало 15 программ многосторонних общерегиональных форумов, в рамках которых в той или иной форме обсуждались вопросы безопасности2. На фоне таких тенденций страны АСЕАН и решились, наконец, в начале 90-х годов перевести дискуссии по политико-военным вопросам в официальное русло.

В этом смысле начало было положено решением государств АСЕАН открыть диалог без его формализации в рамках ежегодных постминистерских конференций стран АСЕАН. Имеется в виду традиция, в соответствии с которой на следующий день после каждой очередной официальной встречи министров иностранных дел «шестерки» с 1979 г. руководители делегаций АСЕАН проводят совместное заседание с представителями избранных стран, которые имеют статус так называемых партнеров по диалогу (Dialogue Partners) с АСЕАН. В их число исторически входили шесть государств (США, Япония, Австралия, Новая Зеландия, Канада, Южная Корея) и одна организация (ЕС). Формально постминистерские конференции проходят вне официальной повестки дня конференции министров стран АСЕАН, фактически же они являются их продолжением в более широком составе. Вместе с тем, для Китая был учрежден институт «официальных гостей» АСЕАН, который не позволял китайским делегатам присутствовать на пленарных заседаниях, но давал им возможность участвовать в некоторых других обсуждениях. С ограниченными правами присутствуют и делегаты Лаоса, Камбоджи, Папуа — Новой Гвинеи (с 1996 г.) и Мьянмы, которые имеют статус официальных наблюдателей. С июля 1996 г. КНР получила статус официального партнера АСЕАН по диалогу. Повестка дня и состав приглашенных участников практически полностью зависит от мнения «шестерки» стран АСЕАН, которая стала «семеркой» после того, как в 1996 г. в организацию был принят Вьетнам.

Официально вопросы безопасности до начала 90-х годов на пост-министерские конференции (ПМК) не выносились ни разу, они обсуждались только в узком кругу самих асеановских государств. Но в 1991 г. эксперты стран АСЕАН, проанализировав тенденции стратегической ситуации в связи с планировавшимся уже тогда уходом США с баз на Филиппинах, сочли необходимым рекомендовать своим правительствам расширить круг участников диалога по безопасности. В 1992 г. на очередной ПМК обсуждался вопрос о ситуации в районе архипелага Спратли и о политике КНР в этой связи1. Эта практика прижилась. Интерес к многосторонним обсуждениям политической ситуации в регионе был столь очевидным и всеобщим, что страны АСЕАН решили укрупнить и расширить диалог, включив в него страны, остававшиеся за рамками формального партнерства с «шестеркой».

В июле 1994 г. на очередном совещании министров АСЕАН в Бангкоке был создан так называемый Асеановский региональный форум (АРФ) как организационная структура для постоянного многостороннего диалога по проблемам безопасности в азиатско-тихоокеанском районе в составе шести членов АСЕАН, их официальных партнеров, России, КНР, Вьетнама, Лаоса и ряда других стран (всего 21 участник)1. В 1995 г. после очередной встречи министров стран АСЕАН и постминистерской конференции состоялось его первое заседание.

Создание нового механизма встретило разноречивые отклики в академических и политических кругах. Преобладающим мотивом оценок пока что остается сдержанный скептицизм, связанный с чисто консультационными функциями нового органа и отказом от принятия на нем сколько-нибудь обязывающих рекомендаций. По мнению Роберта Маннинга и Паулы Стерн (скорее, остроумному, чем пока что обоснованному), Асеановский региональный форум сегодня напоминает собой своего рода «Совет опасности» (по контрасту с Советом Безопасности ООН), поскольку он способен обсуждать озабоченности входящих в него стран, но не в состоянии реально повлиять на ситуацию2. Думается, однако, что роль АРФ может оказаться существеннее, чем это кажется обоим авторам.

Новый форум может утвердиться в качестве своего рода «совета раннего предупреждения» о региональных опасностях и, почти несомненно, имеет шанс достаточно существенно влиять на средне- и долгосрочное стратегическое планирование стран-лидеров. Если сколько-нибудь устойчивое общерегиональное представление об угрозе (угрозах) стабильности вообще когда-либо способно возникнуть среди стран АТР, в рамках Асеановского регионального форума оно сложится скорее, чем где-либо еще. Это замечание, как представляется, имеет смысл не только применительно к проблемам безопасности малых стран. Значение «китайского вопроса», по сути дела, хотя и не формально, остающегося едва ли не главным предметом формальных и неформальных обсуждений в столицах региона, выходит далеко за рамки озабоченностей государств АСЕАН или оттесненного от регионального политического диалога Тайваня.

Достаточно значимо появление АРФ и в общеполитическом смысле. Во-первых, впервые за послевоенные годы военно-стратегическая среда в АТР приобрела черты цельности: в диалоге участвуют как традиционно взаимно противостоявшие друг другу лидеры, так и малые государства — присоединившиеся и неприсоединившиеся. Во-вторых, эта среда стала более проницаемой — за исключением КНР (и КНДР) страны региона в целом снижают уровень секретности в вопросах военного строительства и постепенно развивают двусторонний и многосторонний диалог по вопросам национальных военных доктрин, оценки представлений об источниках реальных и потенциальных угроз и т.д.

При этом фактически происходит «легализация» практикуемого странами АСЕАН с начала 70-х годов принципа мягкой выработки регионального консенсуса — сближение взглядов через постепенные, многократные обсуждения, в ходе которых если и не преодолеваются принципиальные разногласия, по крайней мере, возникает реальное представление о контурах зоны несовместимости интересов, если таковая возникает. Иначе можно сказать, что малые и средние страны убедили лидеров в приемлемости для них, если не всего набора конкретных условий регионального взаимодействия в вопросах безопасности, то, по крайней мере, его формы. И хотя, разумеется, стабильность отношений в Восточной Азии по-прежнему в основном зависит от взаимоотношений между крупными державами, малые государства, по сути дела, добились перехода в их руки инициативы в региональном диалоге по вопросам безопасности и тем самым сделали непропорционально большой (если оперировать традиционными критериями) шаг к повышению своей роли в региональном механизме политического и экономического регулирования — в той мере, конечно, как таковой вообще сложился на сегодняшний день в регионе.

В том, что касается процедур обсуждений, способа и характера принимаемых в рамках АРФ решений, остается много неясностей. Для многих его участников непривычен и стиль работы форума — многократно апробированный странами АСЕАН, но чуждый дипломатии США, России, Китая, Австралии, Канады и даже, насколько можно судить, Вьетнама. Тем не менее, АРФ — это на сегодняшний день единственное учреждение в тихоокеанской Азии, которое имеет сколько-нибудь серьезные шансы вырасти в нечто вроде общерегиональной постоянно действующей конференции по вопросам безопасности; во всяком случае, это единственный политический диалог, участие в котором не вызывает автоматической реакции отторжения у явного большинства стран региона, сколь бы различны не были их устремления. Вероятно, во многом это связано с тем обстоятельством, что инициатива в проведении форума в самом деле исходила «снизу», со стороны стран «среды», которые таким образом зарезервировали за собой ряд потенциально ценных организационных преимуществ, но одновременно и нейтрализовали свои же комплексы и подозрения в отношении потенциальных поползновений более сильных держав навязать малым странам свою повестку дня и условия диалога.

Если АРФ окажется жизнеспособным начинанием, может решиться и занимающий многих экспертов вопрос о соотношении двустороннего и многостороннего начал в региональной политике обеспечения стабильности: АРФ со временем получит шанс перерасти в аналог ОБСЕ — то есть организации преимущественно политического диалога и сотрудничества. А функции силовых опор этого диалога, по-видимому, будут сохранять имеющиеся и, не исключено, новые двусторонние союзы и военно-политические партнерства, которые, однако, вряд ли будут тяготеть к слиянию в единую организационно-силовую структуру (многосторонний блок).1

Важнейшей тенденцией развития экономической интеграции в ЮВА является интенсификация экономического сотрудничества в четырехугольнике АСЕАН-Китай-Япония-Южная Корея. Сотрудничество по формуле АСЕАН+3 началось после кризиса 1997 г., когда страны пришли к выводу о необходимости усиления экономической устойчивости региона и его независимости от МВФ и США. В 2000 г. три страны Восточной Азии и АСЕАН заключили соглашение о валютных свопах, определяющего возможность оказания финансовой взаимопомощи в долларах США в обмен на национальную валюту на условиях кредита сроком до шести месяцев. Для этих целей в специальном фонде предусмотрено аккумулировать 100 млрд. долл. Многими наблюдателями эти действия расцениваются как первый шаг в направлении создания Азиатского валютного фонда. В том же году на втором саммите АСЕАН+3 со стороны АСЕАН прозвучало предложение о создании Восточноазиатской зоны свободной торговли (ВАЗСТ). Это предложение сейчас находится на рассмотрении в межгосударственной экспертной комиссии. Создание такой группировки будет означать формирование крупнейшего интеграционного блока с населением около 2 млрд. человек и суммарным ВВП, составляющим 18% от мирового ВВП. Безусловно, создание группировки АСЕАН+3 не предопределено и обусловлено многими факторами, такими как, устойчивое развитие Китая, нормализация отношений Японии с Китаем и Южной Кореей, но представляется наиболее вероятным развитием событий. Для АСЕАН участие в таком союзе, несомненно, выгодно и означает прежде всего значительное расширение рынков сбыта, хотя также и серьезную проверку на конкурентоспособность своей экономики на начальном этапе.

Анализ отношений АСЕАН с основными торгово-экономическими партнерами и международными экономическими организациями показывает, что страны АСЕАН более глубоко и интенсивно, чем большинство развивающихся государств, включены в международное разделение труда. 60% внешней торговли АСЕАН приходится на основные экономические центры мировой экономики — США, ЕС и Японию, причем доли каждого из партнеров сравнимы друг с другом (соответственно 23,4, 18,2 и 18,6% в 1999 г.), что свидетельствует о значительном и равномерном вовлечении АСЕАН в мирохозяйственные связи.

Подобное явление – не просто продукт культурного родства восточно-азиатских стран, а схожесть их подходов к экономическому развитию, согласно которым в основе развития лежат прежде всего инвестиции и производство, а импорт и иностранные капиталовложения должны носить контролируемый характер.

 

 

Заключение

 

Опасения в отношении Китая и потребности ускоренного экономического соразвития — главные системообразующие компоненты подхода стран АСЕАН к обеспечению стабильности в регионе. Китайский вызов в его угрожающем стратегическом и, одновременно, привлекающем экономическом измерениях налагается на систему отношений стран АСЕАН и НИС между собой, подталкивая их к модификации старых и поиску новых формул регионального взаимодействия. Как удачно заметил американский исследователь Майкл Антолик, «подобно тому, как создание АСЕАН имело целью взаимную аккомодацию доминирующей региональной страны, Индонезии, и остальных государств этого региона, сегодня регион должен включить в себя Китай»[1]. При этом, однако, малые страны стремятся, с одной стороны, избежать жесткой договорной привязки к США или другому региональному лидеру, а с другой — исключить ситуацию, при которой в регионе вообще не будет никаких практически значимых и эффективных международных гарантий для малых стран на случай разрастания их нынешних и возможных противоречий с КНР.

Сложилась несколько необычная ситуация, в которой среди более или менее широкого круга малых и средних стран Восточной Азии — от Тайваня до Малайзии и Таиланда — впервые за весь послевоенный период стало возникать нечто, напоминающее общее представление о внешней угрозе — во всяком случае, угрозе потенциальной. Это представление вряд ли можно считать окончательно устоявшимся и однозначным. Но оно кажется достаточно значимым, чтобы подвигнуть малые тихоокеанские страны к открытию диалога по стратегическим вопросам с ведущими военными державами региона — то есть к тому самому шагу, от которого государства АСЕАН, например, последовательно уклонялись на протяжении большей части послевоенного периода. Иными словами, конкретизация опасности стимулировала и изменение подхода АСЕАН к обеспечению региональной стабильности. Можно только удивиться тому, насколько же, по-видимому, мало были местные страны озабочены, в отличие от США, коммунистической угрозой на протяжении всего исторического периода, когда о ней вообще можно было говорить, если все это время они, по сути дела, саботировали усилия Вашингтона сделать их составляющей глобальной антикоммунистической стратегии США.

Уместным кажется вспомнить рассуждение Т.Уилборна, который, сравнив бесславную судьбу блока с жизнеспособностью АСЕАН, заключил, что первый не состоялся, поскольку он опирался на абстрактный для тихоокеанских стран принцип противодействия коммунизму, а второй выжил, так как он не только ориентировался на защиту конкретных интересов своих членов, но и позволял каждому из них сообразно национальной специфике гибко приспосабливаться к меняющимся условиям стратегической среды[2].

 Однако все эти факты в целом, как представляется, указывают не столько на стремление стран-членов сохранить стратегический статус-кво в регионе, сколько на их желание добиться этого, не активизируя своего участия в региональном стратегическом взаимодействии. В этом смысле перечисленные изменения, строго говоря, новациями не являются, а представляют собой меры, консервирующие уже достигнутое. Подлинно новое в военно-политических подходах малых стран может ассоциироваться лишь с созданием общерегионального механизма пока еще только консультаций по вопросам безопасности.

Экономисты из РК в своих исследованиях считают, что свыше 50 процентов китайских  капиталовложений в заграничную экономику направлены в азиатские  страны и районы, что стимулирует экономическое развитие менее  развитых стран-членов АСЕАН.  По мнению специалистов, экономическая взаимодополняемость между Китаем и соседними с ним экономическими субъектами больше их  конкуренции.

Через сотрудничество Китай приносит  сопредельным с ним странами пользу. Эти страны начинают видеть в  Китае «шансы» вместо «угрозы» для них.

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Работы общетеоретического характера
2. Назарбаев Н. А. Казахстан 2030, Алматы, 1997.-37с.
3. Назарбаев Н.А. Казахстан на пороге 21 века, Алматы, 1998.288с.
4. Назарбаев Н. А. В потоке истории, Алматы, 2000 .-293с.
5. Токаев К.К. Под стягом независимости. Алматы. 1997.
6. Источники
   1. Материалы конференции по проблемам развития развивающихся стран, Москва, 1999.-623с.
   2. Развивающиеся страны и Европейский Союз, Сборник документов и статей, М., 1997.-217с. Хрестоматия по новейшей истории , М., 1998.
   3. Хрестоматия по новейшей истории, ч. I
   4. Материалы конференции по проблемам развития развивающихся стран, М, 1999.
   5. Развивающиеся страны и Европейский Союз, Сборник документов и статей, М., 1997.
   6. Сборник документов по международной политике и международ­ному праву. М., 1937.
   7. История дипломатии, т. 3 М. 1957
   8. «Китайская народная республика». Справочник М.1999.с.452
   9. Энциклопедия Нового Китая. М., 1989

 

III. Монографии и работы аналитического характера

 

1. Вознесенский А. Д. «Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений» М. 2003;
2. Вознесенский А. Д. «Китай и Россия в Евразии: историческая динамика политических взаимодействий» М. 2004
3. Китай. Факты и цифры. Из-во «Сиьсин» 1999.
4. Китай .Из-во «Синьсин» 1999.
5. Китай после культурной революции М.1979.
6. История культуры Китая СПб Лань 1999.
7. Лубо-Лесниченко Е. Китай на шелковом пути. М.1994.
8. «Казахстанская правда», 3 июля 1998 года, № 128 (22599)
9. Зотов О.В. Транскаспийский проект. 25 июля 2000 Copyright 2000 — 2001 Азиатская библиотека. All Rights Reserved.
10. Шумилин А. Большие маневры  Независимая газета, 2001
11. Бутин Ю.М. Экономическая история Восточной Азии. — Иркутск, Изд-во ИГУ, 1994.
12. Загладин Н.В., Дахин В.Н., Загладина Х.Т., Мунтян М.А. Мировое политическое развитие: век ХХ. — М., 1995.

1 John Ravenhill. APEC adrift: implications for Economic Regionalism in Asia and the Pacific.// The Pacific Review, Bd. 13. Nr. 3, Р. 421 – 451.

1 Monetary Integration without Financial Crises.//Coventry (Centre for the Study of Globalisation and Regionalisation of the World Economy, University of Warwick/CSGR Working Paper 52/00). 2000. http://www.csgr.org.

2 Richardson J. Op. cit. P. 36.

1 Wilborn T. Stability, Security Structures… P. 37.

1 Брутенц К. Указ. соч. C. 97; Manning R., Stern P. The Myth of the Pacific Community //Foreign Affairs. Vol. 73.   №6 (November/December 1994). P. 88.

2Manning R., Stern P. Op. cit. P. 87-88

1 А.Д. Богатуров. Великие державы на Тихом океане. История и теория международных отнешений в Восточной Азии после Второй Мировой Войны (1945-1995). Москва.1997. с.287

[1] Antolik M. Op. cit. P. 148

[2] Wilborn T. Stability, Security Structures… P. 13.