План.
- Введение
- Этническое происхождение термина «кипчак»
- Кипчаки в рунических надписях
- Селенгинский камень
- История кипчаков
- Период оформления кипчакской этнокультурной общности
Кипчаки в X-XIII вв. Историографический обзор.
В начале II тыс. н.э. в средневековой письменности мусульманского Востока и Древней Руси появляется адекватное обозначение огромного пояса Евразийских степей от отрогов Алтайских гор на востоке до Карпатских склонов на западе, получившее свое название по имени основного народа, кочующего по его просторам — «Дешт- и Кипчак» и «Половецкое поле». Каждый из приведенных этнотопонимов с позиции своего языка означал одно и тоже. «Дешт-и Кипчак» в переводе с персидского звучал как «Степь кипчаков», именно так в XI в. путешественник Насир-и Хусрау называл степи, примыкающие к северо-восточным границам Хорезма . В дальнейшем таким образом стали именоваться степные пространства от Иртыша до Волги к северу от оз. Балхаш и Сырдарьи, т.е. в орбиту этого термина попадает и Центральный Казахстан. «Половецким полем» именовались южнорусские степи от Волги до Днепра и далее к западу в XI — середине XIII вв. в русских летописях .
Кипчаки мусульманских авторов, команы западноевропейских хроник, половцы русских летописцев — все эти разноименные этнические обозначения на редкость, единодушно прилагались к одному и тому же народу. Складывается впечатление, что этот многоименный народ (можно привести еше несколько их наименований — кинча, сары, хардиаш, палоч, плавцы, куны и т.д.) внезапно возник на исторической арене только в начале II тыс. н.э., когда о нем стала появляться широкая информация в разноязычных трудах средневековых летописцев, путешественников, историков, географов и лингвистов, т.е. тех народов, которые владели письменностью и вступали с ним в непосредственные контакты. На востоке это были арабо- и персоязычные авторы, еще далее на восток — китайские хронисты, на западе — романоязычные авторы и русские летописцы. Такой незатухающий на протяжении почти 300 лет интерес к этому кочевому народу является бесспорным вмешательвом исторической значимости кипчаков-половцев-команов.
Однако было бы ошибочно утверждать, что об этом этническом коллективе ничего не было известно до начала II тыс. н.э. Несомнено, его весомая заявка на историческое утверждение в огромном хронопогическо-территориальном диапазоне не могла возникнуть из ничего, на пустом месте, Он и раньше был зафиксирован в анналах истории, и это подтверждается источниками, правда, в более скромных масштабах.
Конкретно с именем кипчак и, вероятно, самым ранним случаем фиксации этнонима кипчак мы встречаемся в надписи, выбитой на каменной стеле, обнаруженной в Центральной Монголии южнее р.Селенги в 1909 г. Г.Рамстедтом. В литературе эта эпитафия получила название «Селенгинский камень» . Текст, выбитый на нем, являлся частью погребального комплекса Бильге-кагана, одного из создателей Уйгурского каганата (744-840 гг.). В четвертой строке северной стороны стелы выбито: «когда тюрки-кипчаки властвовали над нами пятьдесят лет …» . Это не только первое, но и конкретное упоминание; однако долгое время, с самого своего появления, отношение к надписи было неоднозначно. Имевшиеся в тексте лакуны в начальной части четвертой строки не позволяли с полной уверенностью утверждать, что речь идет именно о кипчаках. Например, В.В.Бартольд и В.Ф.Минорский в своих исследованиях, так или иначе освещающих кипчакскую проблематику, полностью игнорировали известия из монгольских степей. Большинство же советских исследователей принимали безоговорочно предложенную первооткрывателем надписи конъектуру. Благодаря настойчивым исследованиям С.Г.Кляшторного, первоначально сильно сомневавшегося в правомерности написания слова кипчак в эпитафии , в настоящее время можно считать вполне доказанным правильность первоначального предположения Г.Рамстедта .
В мусульманских же источниках кипчаки впервые упоминаются Ибн Хордадбехом как самостоятельное племя, обитающее где-то на территории современного Казахстана . Такое утверждение находится в прямой связи с данными китайского источника «Бейши». Современный китайский тюрколог Цэнь Чжуньмянь утверждает со ссылкой на гл.99 «Бейши», что среди перечисленных племен, входящих в группу теле и проживающих к западу от Алтая, упоминается племя хэбиси, о котором он далее пишет, что хэбиси — это китайский вариант названия племени кипчак, где последний иероглиф «си» в кантонском диалекте читается как «сик» и вся конструкция восстанавливается как хэ-би-сик — кипчак .
Упоминание кипчаков среди телесских племен не вызывает возражения в свете доказательного утверждения С.Г.Кляшторного об адекватности кипчаков, упомянутых в тексте «Селенгинского камня» телесскому племени сеяньто и об их первоначальном проживании между Восточным Тянь-Шанем и юго-западными отрогами Алтая . После победы уйгуров в 744 г. тюрки и их союзники кипчаки-сеяньто были вытеснены из Центральной и Западной Монголии в верховья Иртыша и далее в казахстанские степи где уже с середины ХV в, археологами фиксируется появление усложненного варианта погребений с конем, приписываемых кипчакам .
Отголоском продвижения кипчаков на запад служат следующие слова из легенды об Огуз-хане, который, кстати, тоже принадлежал к группировке телесских племен. «0н (Огуз-хан) послал род кипчаков, чтобы они поселились между страной Ит-Барак (верховья Енисея) и Яиком (Уралом)… с той поры там и находятся летние и зимние кочевья кипчаков» .
Постепенно утверждаясь в центральноказахстанских степях и расширяя свои пределы к западу до Волги и к югу до среднего течения Сырдарьи, кипчаки к началу II тыс. н.э. непосредственно входят в контакт с государственными образованиями Средней Азии, в первую очередь с Хорезмом , и попадают в поле зрения мусульманской историографии. Известия о них становятся постоянными на страницах арабских и персидских источников, анализ которых имеет давние традиции, насчитывающие более ста лет. В конце XIX- начале XX вв. большая часть их была введена в оборот и прокомментирована блестящей плеядой зарубежных и русско-советских востоковедов. Последнюю, весьма полную и насыщенную сводку по обзору восточных арабо-персоязычных источников по кипчакской проблематике написал Б.Е.Кумеков , что избавляет нас от необходимости освещения этих вопросов повторно. В предлагаемом нами обзоре мы ограничимся историографическим анализом важнейших работ по кипчакской проблематике сугубо казахстанского региона, ориентируясь в основном на крупные и значимые работы по различным проблемам кипчакской истории, которые начали привлекать внимание еще дореволюционных исследователей как в России, так и за рубежом.
Крупные русские историки ХVIII-ХIХ вв. В.Н.Татищев, Н.М.Карамзин предполагали, что между кипчаками и киргизами (казахами) могли существовать родственные связи. Так, например, интересуясь родоплеменным составом киргизов (казахов), В.Н.Татищев обратил особое внимание на племя кипчак и просил П.И.Рычкова «внятно изъяснить» значение слова кипчак, так как в известном ему объяснении сильно сомневался [13]. Н.М.Карамзин также усматривал генетическую связь между кипчаками и киргизами (казахами) .
То, что кипчаки именовались на западе половцами и команами, впервые научно доказал на основе сопоставления данных различного круга источников: византийских хроник, известий мусульманских, западноевропейских писателей и русских летописей П.В.Голубовский в известной монографии 65
«Печенеги, торки и половцы до нашествия татар», посвященной главным образом истории кочевых народов, обитающих уже в южнорусских степях . Этот труд не потерял своего значения в некоторых положениях и до наших дней. Монография П.В.Голубовского явилась как бы венцом научного исследования половцев в России до конца XIX в. Она отражала все недостатки и достоинства русской историографической мысли в этой области.
Проблем, относящихся к истории кипчаков, касался в своих основных работах крупный русский ученый конца XIX в. Н.А.Аристов. Верный своей теории, о том, что прародиной всех тюркских народов является регион Алтайских гор, он и кипчаков выводит из этой области. Он писал: «По видному положению кости кипчаков между алтайцами, где есть из среди ее наследственный зайсан, можно полагать ее древнее алтайское происхождение» С.368/. Выходцы с Алтая и Иртыша, кипчаки, по Н.А.Аристову, в дальнейшем жили к западу от них, т.е. в северных и центральных районах Казахстана. Касался Н.А Аристов и вопроса о принадлежности кипчаков к европеоидной расе в Азии, связывая их с динлинами. Оперируя данными китайского источника «Ганьму», сообщавшего о том, что народ по имени кинча (кипчак) был голубоглаз и рыжеволос, он делает вывод, что «светлую окраску части кипчаков следует отнести к смешению их части с западными динлинами…. т.е. с народом, имеющим признаки европеоидности с древних времен. В основе теории о принадлежности кипчаков по своему внешнему виду к европеоидному расовому типу лежит их название, которое они получили в южнорусских степях, — половцы». Как известно, в исторической литературе утвердилось мнение высказанное А.Куликовым еще в середине XIX в. в работе «О тюркских печенегах и половцах по венгерским источникам». По его мнению, слово «половцы» — производное от старославянского слова «плава» — солома, а отсюда и русское «полова»; «половый» — бледный, белесовато-соломенный цвет . Главным сторонником теории принадлежности кипчаков к европеоидному расовому типу в России был Г.Е.Грумм-Гржимайло, который в ряде своих работ разрабатывал эту тему . Согласно ему, западная ветвь динлинов смешалась с кочевым населением Казахстана и стала известна под именем кипчаков. Половцы же — народ, образовавшийся главным образом из кипчаков и канглов.
В 1937-39 гг. с серией весьма интересных статей о половцах выступил Д.А. Расовский, который также отстаивал тезис о светловолосости кипчаков-половцев . Взгляды Н.А.Аристова, Г.Е.Грумм-Гржимайло, Д.А.Расовского имеют сторонников и в советской исторической науке, о чем будет сказано ниже.
Во второй половине XIX в. в русской дореволюционной историографии возрос интерес к проблеме происхождения казахского народа и, занимаясь этим вопросом, исследователи не могли не затронуть и вопросов, касающихся различных сторон истории кипчаков — одного из основных этнических компонентов в сложении казахского народа. Автором одной из таких работ был антрополог и этнограф А.Н.Харузин. Говоря о кипчаках средневековья, он пишет о них как об одном из самых многочисленных тюркских племен. Во время монгольского нашествия кипчаки попали под власть золотоордынских ханов, но благодаря, как отмечает А.Н.Харузин, народному самосознанию и своей нравственной силе кипчаки не только выстояли, но даже стали оказывать сильное влияние на пришельцев, о чем свидетельствует тот факт; что государство, созданное монголами, сохранило свое старое наименование Дешт-и Кипчак.
В работах А.Левшина , Н.И.Гродекова и другие также имеются хотя и отрывочные, но ценные материалы о кипчаках, входивших в родоплеменное деление казахского народа, об их родовых делениях уранах и тамгах.
В середине XIX в. из среды казахского народа вышел самобытный талантливый ученый Ч.Ч.Валиханов, сумевший дать ряд интереснейших зарисовок своего народа. В статье «Киргизское родословие» он писал «… не считаю нужным говорить о древности кипчаков, канглы, уйсунов … Канглы и кипчаки, как сильные народы тюркские, упоминаются еще в баснословную эпоху Огуза …» .
Таким образом, мы можем констатировать, что до революции в русской исторической науке не было сделано серьезной попытки изучения истории кипчаков в восточных регионах их обитания. Только в первой трети XX в. появился ряд трудов, ставших первым шагом на пути серьезного изучения кипчакского вопроса. Эти достижения связаны с именами И.Маркварта, В.Ф.Минорского, Д.А.Расовского, П.Пелльо.
Наиболее известен ставший почти классическим труд немецкого ученого И.Маркварта, «О народности команов» . Как видим, не кипчаков, а команов, т.е. монография названа по имени той части кипчакско-половецкого этномассива, которая известна только на западе; между тем, эта работа являлась до последнего времени едва ли не единственным исследованием, посвященным изучению кипчаков в бытность их в восточной части евразийских степей. Данная работа содержит большой фактический материал, который, однако, не был в достаточной мере использован ни самим автором, ни его последователями. Отдавая должное научным заслугам И.Маркварта, нельзя в то же время не отметить, что труд его в настоящее время нуждается в дополнении на основании вновь открытых источников. Достаточно сказать, что ему не были известны такие фундаментальные источники по истории кочевых народов, как «Диван» Махмуда Кашгарского, «Китаб ал-хайван» Тахира ал-Марвази или «Худуд ал-алам» неизвестного автора и многие другие. Весьма полезные научные поиски и подходы И.Маркварта к решению важных проблем истории кипчаков требуют дальнейшей разработки и более углубленных исследований, а в некоторых случаях и коренного переосмысления. Например, И.Маркварт является автором предположения, что кипчаки были отюреченной ветвью монголов, при этом он выделяет три главные стадии их монголизации.
Гипотеза И.Маркварта о монгольском происхождении кипчаков неоднократно подвергалась серьезной критике в трудах В.В.Бартольда и П.Пелльо, посвятивших ей специальные и глубоко аргументированные рецензии , а также в ра-ботах В.Ф.Минорского, в результате которой отдельные этногенетические построения немецкого ученого оказались полностью опровергнутыми. Упоминание же кипчаков в эпитафии «Селенгинского камня»‘, где они прямо относятся к тюркоязычным племенам, дают нам достаточное основание не соглашаться с выводами И.Маркварта.
В.Ф.Минорскому принадлежит серия чрезвычайно емких и насыщенных заметок и статей, касающихся этногеографических сторон жизни тюркоязычных племен евразийских степей, среди которых отводится достаточное место кипчакам, огузам, кимакам, карлукам и т.д. Чаще всего эти вопросы исследуются в его, можно сказать, энциклопедических комментариях к ряду его переводов на английский язык уникальных письменных восточных источников, таких как «Худуд ал-алам» анонимного автора , «Китаб ал-хайван» Тахира ал-Марвази , записки Тамима ибн Бахра, арабского путешественника, совершившего сухопутный вояж в начале IX в. в глубь монгольских степей и прошедшего при этом через территорию Казахстана . Видный французский синолог-востоковед П.Пелльо помимо рецензии на книгу И.Маркварта в ряде своих исследований также касался различных сторон кипчакской истории. Здесь в первую очередь следует отметить написанную им совместно с Л.Амби книгу «Историю походов Чингиз-хана» , где он, опираясь на отличные знания китайских и мусульманских источников, приводит очень ценные сведения об этнополитической стороне жизни ряда кипчакских или входящих в состав кипчакского этнополитического объединения в определенный отрезок времени племен (например баяуты) в предмонгольское и монгольское время. Касаясь противоречивых данных различных источников о родословном древе матери Мухаммеда Хорезм-шаха Теркен-хатун, которая была по Несеви — из байаутов, ветви йемеков, по Джузджании — из кипчаков, по Джувейни — из канглов, по Рашид ад дину — из племени уран, П.Пелльо справедливо назвал этот вопрос «наиболее темным вопросом в истории Центральной Азии» .
В советской историографии начало изучению различных аспектов истории кипчаков территории Казахстана — было по-ложено капитальными трудами В.В.Бартольда. Работы этого крупнейшего востоковеда заложили прочный источниковедческий фундамент для воссоздания средневековой истории кипчакских племен. На основе изучения широкого круга мусульманских источников он пришел к выводу, что кипчаки являются основным ядром образования казахской народности. Кипчаки, по его мнению, занимали степи Казахстана к северу и северо-западу от Сырдарьи, но к началу монгольского нашествия они еще не составляли единого политического целого. Он писал: «Мы видим, что Махмуд Кашгарской еще не говорит о несомненно происходящем уже в то время движении кипчаков, которым было суждено занять огромное пространство … Во время передвижения кипчаки, насколько известно, не находились под властью сильной династии … Были отдельные кипчакские ханы, но хана всех кипчаков никогда не было» . Следует отметить, что В.В.Бартольд, известный своими осторожными выводами, нигде прямо не указывает на идентичность йемеков и кимаков. Он, например, пишет: «в XI в. при Махмуде Кашгарском, кимаков больше не было, на Иртыше тогда жил народ йемек, упомянутый у Гардизи …» . Особенно много пишет В.В.Бартольд о кипчаках, естественно, в рецензии на работу И.Маркварта. Высоко оценив эту работу как единственный специальный труд, где автор попытался изучить происхождение и историю кипчаков, он отмечает и недостатки И.Маркварта, говоря о нем, как о человеке, имевшем «соединение огромной эрудиции с запутанностью изложения и недостатком критики» . Именно В.В.Бартольду принадлежит приоритет утверждения, что впервые название «Дешт-и Кипчак» мы находим у персидского поэта XI в. Насир-и Хусрау. Благодаря В.В.Бартольду окончательно стало ясно, что скрывалось под именем, которое ал-Марвази писал как «шары». В.В.Бартольд восстановил эту форму как тюркское слово — сары — желтый и отнес его к племени кипчак, которое в русских летописях калькируется как половцы. Относясь критически к данным источников, В.В.Бартольд не доверял сообщениям компилятора Идриси, который о многих племенах, населявших территорию Казахстана, писал совершенно в ином плане, чем было принято у других мусульманских авторов. Согласно Идриси, у племени кимаков (которых многие исследователи традиционно считали и сейчас еще, по нашему мнению, ошибочно считают состоявшими в генетической связи с кипчаками) было много городов с большим количеством населения, высокоразвитое земледелие и все признаки государственности. Исходя из этого, В.В.Бартольд пишет: «кидане у Идриси не упоминаются, на наш взгляд, можно согласиться с мнением Григорьева, что Идриси смешивает киданей с кимаками …» .
В.В.Бартольд приводит также определенную информацию о торговле между племенами Дешт-и Кипчака и среднеазиатскими оазисами, которые шли по определенным караванным путям «от низовья Сырдарьи и от Таласа … к кочевым народам, жившим дальше на север, именно на Иртыш … от которых в обмен на соль получали меха пушных зверей» . Как видим, В.В.Бартольд в различных трудах, хотя и не посвященных истории кипчаков, затрагивал различные стороны жизни этого сильного кочевого народа и как бы наметил канву для направления будущих исследований. К сожалению, вплоть до 60-х годов после трудов В.В.Бартольда в советской исторической науке не было столь же серьезных работ, по истории кипчаков. Достаточно вспомнить, что в первом томе «Истории Казахской ССР» (1957 г.), кипчакам посвящено буквально несколько строк , и по традиции они ассоциируются с кимаками.
Исследования советских ученых старшего поколения, таких как А.Ю.Якубовский , В.Д.Греков , Б.Я.Владимирцев , В.А.Гордлевский , А.Н.Бернштам , С.П.Толстов , М.И.Артамонов , А.Н.Кононов , Т.А.Жданко , Л.Н.Гумилев , вошедшие в золотой фонд советской медеевистики, посвященные разнообразнейшим аспектам тюрко-монгольских народов евразийских степей и средневековых цивилизаций Средней Азии, не оставляли без внимания и некоторые стороны кипчакской истории.
В послевоенные годы, особенно в 50-60-е, новая плеяда советских исследователей с более конкретных позиций, опираясь на данные этнографии, антропологии, археологические исследования, с позиций нового осмысления письменных источников, стала изучать, определенные этнические коллективы . Продолжают исследоваться и некоторые вопросы истории кипчаков, которые поднимались еще Н.А.Аристовым, Г.Е.Грумм-Гржимайло, Д.А.Расовским. Хотя А.Понамарев попытался доказать, что имя половец не имеет никакого отношения к отображению внешнего вида половцев-кипчаков, Л.Н.Гумилев полагает, что кипчаки являются потомками западных динлинов и половцы унаследовали от них светлую окраску волос . Его поддерживают, на основе косвенных данных грузинских источников, З.В.Анчабадзе , Г.А.Михайлова , Д.Е.Еремеев , С.М.Ахинжанов в поддержку этой гипотезы привел ряд новых аргументов которые ранее не использовались вообще или использовались недостаточно .
Огромное значение для освещения истории кипчакских племен, их роли в этногенезе казахского народа имеют работы крупнейшего казахстанского ученого академика А.Х. Маргулана. А.Х. Маргулан, опираясь на обширнейший археологический материал (в течение многих лет, начиная с 1946 г., он руководил Центрально-Казахстанской археологической экспедицией) пришел к выводу, что для кипчаков был характерен не только кочевой уклад, они имели многоотраслевое хозяйство. Кипчаки занимались скотоводством, земледелием, добычей и плавкой руды, ремеслами. Важную часть экономики Дешт-и Кипчака составляла торговля, особенно табунами лошадей с Индией, Афганистаном, Ираном .
В последние 20 лет интерес к кипчакской проблематике в восточной части Евразийских степей резко повысился, о чем свидетельствуют работь археологов, историков, этнографов научных учреждений Казахстана и Южной Сибири, Ленинграда и Средней Азии. Б.И.Кумеков на основе тщательного источниковедческого анализа историко-географических сведений, содержащихся в средневековых арабо- и персоязычных сочинениях IX-ХVI вв., исследует историю кимаков (племени, которое на определенном историческом отрезке времени имело теснейшие связи с кипчакскими племенами, настолько близкие, что почти все современные исследователи, включая и самого Б.И.Кумекова, считают, что кимаки и кипчаки — это один и тот же этнический коллектив . Автор реконструирует основные этапы сложения и развития кимакского союза племен с середины IX до середины XI вв., по-новому представляет социально-экономический строй кимакского общества, этногеографию кимакского объединения.
К.Ш.Шаниязов в работе исследует историю кипчаков как одного из основных компонентов в сложении узбекского народа. Работа в основном построена на историко-этнографическом материале, автор изучает историю той части кипчаков, которые вследствие бурных событий послемонгольского времени ушли из Дешт-и Кипчака в Среднюю Азию, где постепенно переходили к оседлости, теряя свои родовые и племенные названия и сливаясь с местным земледельческим населением. К.Ш.Шанияэов описывает общую картину истории кипчаков с первых известий о их появлении на исторической арене, пытаясь выяснить истоки их происхождения, восстановить историю вплоть до монгольского нашествия. В работе приведена довольно полная сводка работ по кипчаковедению.
Исследованию различных вопросов истории кипчаков, их происхождения, взаимоотношения с окружающими государствами и народами, в первую очередь с Хорезмом, вопросам этногеографии страны кипчаков, хозяйства посвящен ряд работ автора настоящей статьи. Особое внимание уделено вопросам взаимоотношения кимаков и кипчаков как двух сугубо самостоятельных, разноэтничных коллективов . В работе А.Ш.Кадырбаева исследуются вопросы о роли тюркских народностей, прежде воего кипчаков, в этнической, культурной и политической жизни Китая.
Вопросам происхождения кипчаков, выяснения степени и форм их участия в этногенезе многих тюркоязычных народов Южной и Западной Сибири посвящены работы Д.Г.Савинова , многие годы занимающегося проблемами изучения истории древних народов Южной Сибири в древнетюркскую эпоху по данным письменных источников и археологических изысканий. Д.Г.Савинов считает, что южные районы Западной Сибири были одной из основных областей кыпчакского этногенеза на всех этапах его развития. При этом он уточняет, что под этнонимом «кипчаки», как писала Т.А.Жданко, на разных исторических этапах и в разных географических областях фигурировали этнически отличавшиеся друг от друга родоплеменные группы, входившие в состав этого крупнейшего средневекового этнополитического объединения. Соответственно различной должна быть и модель культуры кыпчаков на всех ступенях ее развития, хотя, очевидно, в основе ее лежит один комплекс — сростскинский. Далее автор намечает четыре последовательных этапа этнической истории кипчаков и их культуры на юге Западной Сибири;
1) период сложения кипчакского этноса — до середины VIII в. В формировании культуры этого этапа принимали участие племена верхнеобской и таштыкской культур (имеются в виду археологические культуры — С.А.);
2) период вхождения кыпчаков в государственное объединение кимаков — IХ-Х вв. Определяющей культурой (археологической — С.А.) этого этапа была сростскинская;
3) период оформления кыпчакской этнокультурной общности на широкой территории, в том числе и на юге Западной Сибири — XI-XII вв. Культура (археологическая) этого периода носила синкретический характер, но в качестве определяющего компонента сохранялись традиции сростскинской культуры;
4) период вхождения кипчаков в состав монгольского государства — ХIII-ХIV вв. .
Таково вкратце состояние научной разработки наиболее важных проблем истории кипчаков исследуемого периода для территории Казахстана. Вместе с тем исследователю кипчакской проблематики невозможно пренебречь результатами археологических исследований Центрального Казахстана по данному периоду. К сожалению, в настоящее время открыто весьма малое количество бесспорно кипчакских погребений, приуроченных именно к территории Центрального Казахстана. Л.Р.Кызласов в составе Центрально-Казахстанской археологической экспедиции исследовал памятники поздних кочевников, где были встречены погребения, сочетающие черты язычества и мусульманства . А.Х.Маргулан раскопал одно кипчакское погребение на р. Нуре, датируемое по находкам джагатайтских монет ХIV в. . Этим же периодом датируется еще одно бесспорно кипчакское погребение, исследованное М.К.Кадырбаевым на могильнике Тасмола IV, расположенное в 50 км к северо-западу от Экибастуза. В нем также были обнаружены две серебрянные монеты . На территории Центрального Казахстана обнаружено довольно много каменных изваяний, относящихся к тюркскому времени, к периоду, когда пространства Казахстана населялись кипчаками. Их отмечали почти все дореволюционные и советские исследователи. Однако эти памятники древней культуры в большинстве случаев отмечались мимоходом, без точной привязки — их фиксировали краеведы, геологи, путешественники и т.д. Из археологов о них сообщали Л.Р.Кызласов и А.Х.Маргулан.
Интересны в этом плане появившиеся в последние годы сообщения Л.Н. Ермоленко, несколько лет работавшей в составе ЦКАЭ. Ею исследован и описан ряд кипчакских светилищ с каменными изваяниями, стоявшими в основном в их центре.
Список литературы:
[1] Бартольд В.В. Кипчаки. Соч. М., 1968. Т.V. С.550; Browne E.G. A Literary History of Persia. Cam-bridge. 1902. V.l P.277.
[2] Полное собрание русских летописей. М., 1962. Т.II. Стлб.455.
[3] Попытка А.Н.Бернштама (см.: Бернштам А.Н. Древнейшие тюркские элементы в этногенезе Средней Азии // Советская этнография. 1947. Вып.VI-VII. С.154) реконструировать этноним цюйше, упомянутый Сымя-Цянем, автором II в . до н.э., в разделе его «Шицзы» как кыпчак не оправдано фонетически (см.; Кляшторный С.Г. Кипчаки в рунических надписях // Turcologica. 1986. К восьмидесятилетию академика A.M.Кононова. Л., 1986. С.162. Примечание 3). Еще Н.А.Аристов высказал предположение, что под именем цюйше нужно иметь в виду племя кучук (см.: Аристов Н.А, Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения об их численности // Живая старина, год VI. 1986. Вып. III-IV. С.322. сноска 1). К идентичному выводу на основе аргументированного анализа этнонима цюйше пришел и Ю.А.Зуев в своей диссертационной работе ( Древнетюркские генеалогические предания как источник по ранней истории тюрков. Алма-Ата, 1967. Рукопись).
[4] Рамстедт Г.И. Как был найден Селенгинский камень // Труды Троицко-Кяхтинского отделения Приамурского отдела Имп. Русского Географического общества. СПб, 1914. Т.IV, вып.1. С.34-49.
[5] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. М.; Л., 1959. С.ЗО, 34, 38.
[6] Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Рец. на кн.: Н. Шаниязов. К этнической истории узбекского народа //СТ. 1975. номер 4. С.108.
[7] Кляшторный С.Г. Кипчаки в рунических надписях… С.154.
[8] Материалы по истории туркмен и Туркмении (далее МИТТ). М.; Л.,. 1939. T.I. С.144-145.
[9] Цэнь Чжунмянь. Туцзюе цзиши. Пекин, 1958. T.I. С.670.
[10] Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. Алма-Ата, 1987, С.244; Ахинжанов С.М., Трифонов Ю.И. К происхождению и этнической атрибуции погребальных памятников Верхнего Прииртышья Х-ХIII вв.// Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1984. С.156-181.
