Введение

В переводе с греческого языка слово «философия» означает любовь к мудрости. Многими людьми понятия любви и мудрости считаются наиболее, зага­дочными. Однако уже в памятниках древней культуры можно найти не утратившие до сих пор значения пред­ставления об их смысле. Так, в одном древнеиндий­ском трактате утверждается  что, любовь  образуется в резуль­тате пересечения влечений тела, ума, и души, представляет собой уникальное единство страсти, дружбы и уважения. Столь же древни взгляды о том, что мудрость сопрягается со знанием и жизнью, что она является, по словам Л. Н. Толстого, «знанием вечных истин, приложимых к жизни».

Как любомудрие философия является особым типом знания. В составе человеческих знаний без труда различаются три больших и относительно са­мо­стоятельных группы: обыденные, конкретно-научные и мировоззренче­ские знания.

В то время, как мифология и религия столь же древни, как человек, фи­лософия существовала не всег­да. Ее возникновение в 5-6 веках до н. э. в Древней Греции, Древней Индии и Древнем Китае было рево­люционным процессом преодоления мифологически-религиозного мировоззрения. Именно там и тогда сложился особый тип мировоззренческого знания как проявление не божественной, а человеческой любви к мудрости.

Богатство связей и отношений человека с ми­ром обусловливает разно­образие философских учений. Из разнообразия философских учений склады­вается философия как особая форма сознания, «духовная квинтэссенция» че­ловеческой культуры.

Философские положения (идеи, точки зрения) всегда выражаются на особом языке. Хотя в фило­софском мировоззрении используются слова, зна­комые каждому, — «движение», «мир», «человек», «истина», «ка­чество» и т. п., их понимание отличается от обыденного и конкретно-научного. Философ­ские понятия являют­ся высказываниями (категориями) о наиболее общих связях и отношениях человека с миром. Философские категории в человече­ской культуре выполняют роль инструментов разрешения споров философов, нефило­софов, выступают условиями взаимопонимания ученых разных спе­циальностей, ступеньками развития челове­ческого позна­ния. Понимание языка философии — не­обходимое условие приобщения к про­блемам фило­софского знания и сознания.

Философия как деятельность является, в первую очередь, «школой» ка­тегориального мышления и аргументации. Аргументируя философски, мы демонстрируем умение обосновать некоторую истину или опровергнуть ее отрицание. Философская аргумен­тация является необходимым условием и средством разрешения споров и дискуссий по любым вопросам.

 

 

 

 

Традиции и особенности религиозной философии XX века

 

Современная религиозная философия не является однородной. Она представлена совокупностью учений (школ и доктрин), подчас полемизи­рующих друг с другом и связанных с различными конфессиями.

Главной чертой религиозно-философских учений является содержа­щееся в них явное или скрытое дока­зательство необходимости существова­ния религии и полезности ее благотворного влияния на человека. Вместе с тем современная религиозная философия — это не религия, а философия, при­чем идеалистическая, особая система онтологических, гносеологических, ан­тропологических принципов бытия, познания и оцен­ки мира. В основе ре­ли­гиозной онтологии лежат учения о боге и доказательства его существова­ния, деления бытия на высшее и низшее. Доказательства бы­тия бога могут быть рациональными, построенными по канонам разума и науки, или ирра­циональными, апел­лирующими к мистическому откровению, человече­ской психологии, эмоциям. Гносеологические принципы религиозной философии основываются на разделении объектов познания на естественные, земные и сверхъ­естественные, небесные. В соответствии с установкой на удвоение мира, задачи и цели познания также уд­ваиваются. Например, постижение бога складывается как из непосредственного, через откровение, так и опо­средственного, т. е. изучения воплощений бога в природе. Современная рели­гиозная антропология включает в себя теологическое решение многообраз­ных актуальных общественно-политических и соци­альных проблем. При этом человеческая деятельность сопрягается с действием вечных, абсолют­ных причин, божественным провидением, вечной моралью. Религи­озное уче­ние об отношении человека к богу и бога к человеку является антропологи­ческим ядром и методо­логической предпосылкой решения всех философских проблем. Это решение оказывается отчасти свободным от конфессиональной принадлежности представителей различных философских школ и поэтому можно гово­рить о современной религиозной философии как це­лом.

Наиболее влиятельными тенденциями развития со­временной христиан­ской философии являются: во-первых, актуализация и обновление ранне-христи­анских   и   средневековых   философско-теологических систем, на­пример, томизма, августинизма, которые трансформируются в неотомизм и неоавгустинизм; во-вторых, возникновение новых течений: персо­нализма, тейярдизма как попыток объединения и синтеза   идей   философии, науки   и   теологии; в-третьих, соединение идей религиозной философии с другими те­чениями современной философской мыс­ли. Продуктами такого объединения являются: теоло­гический экзистенциализм, теологический позитивизм, а также теологизированные версии идей Канта, Гегеля, Шопенгауэра, Кьерке­гора, Гуссерля и др. На стыке христианской религии и философии в наши дни воз­никают католическая, протестанская и православная филосо­фии. Фи­лософия католицизма в наши дни представлена традиционной теоло­гией не­отомизма и религиозным модернизмом тейярдизма.

 

Неотомизм и его проблемы

 

Неотомизм (букв, новый томизм) — обновленное учение средневеко­вого схоласта Фомы (Томаса) Аквин­ского. Фома Аквинский на основе «хри­стианизиро­ванного» аристотелизма создал теологическую систему, по мне­нию церковных иерархов, наилучшим обра­зом приспособленную к потреб­ностям католической церк­ви. Значительными представителями философии не­отомизма являются Иоанн Павел II, Ж. Мари­тен, Э. Жильсон, Г. Веттер, Ю. Бохенский и др. Рождение не­отомизма при­ходится на 70-е годы XIX века и связано с решениями I Ватиканского собора (1869-1870 гг.) В 1879 году в энциклике папы Льва XIII (энциклика — посла­ние папы римского, адресо­ванное всем католикам), философия Фомы Аквин­ского была объявлена един­ственно истинной и «вековечной». В 1893 году был создан и Высший инсти­тут философии (Бельгия) — ве­дущий центр не­отомизма вплоть до нашего времени. В 1914 г. папа Пий X огласил программный документ неотомизма — «24 томистских тезиса», в которых излагались основные онтоло­гические, антропологические и другие положе­ния современной католической филосо­фии.

Основополагающий принцип неотомизма раскры­вается в требовании гармонии веры и разума. Вера и разум в неотомизме — не антиподы, а два по­тока, два способа достижения одной и той же цели — познания бога. Выс­шим актом веры является божественное от­кровение, которое является также и высшим способом познания мира. Отталкиваясь от идеи Фомы Аквин­ского, что «Вера — это божественная подсказка», неото­мисты выделяют три формы постижения истины: науку, философию, теологию. Низшей из них является наука. Она только описывает явления и устанавливает причинно-следствен­ные связи между ними. Философия — более высокая ступень рационального познания. Она является уче­нием о бытии, сущности каждой вещи. Главной задачей философии является познание бога как первопричины и конечной цели всех вещей. Раз­вивая тезис Петра Дамиани о философии как служанке богословия, неотомисты уточ­няют: «Фидеизм (фидеизм — направление фи­лософской мысли, ставящее веру на место знания.) ослабляет богословие, увольняя эту служанку; рационализм освобож­дает эту служанку от крепост­ной зависимости. Одно непрактично, другое не­терпимо. Философия есть и должна быть служанкой веры. » Апеллируя к «свету разума», неотомисты обос­новывают догматы о существовании бога, бессмертии души. При этом некоторые догматы, например, бого­воплощения, воскресения, троичности бога, считаются принципиально непостижимыми средствами филосо­фии и науки. Они раскрываются только на основе тео­ло­гии.

Теология оказывается одновременно и вершиной рационального зна­ния, и знанием нерациональным, сверхразумным — верой. Получается, что вера не только расширяет границы разума, но и является окончатель­ным кри­терием истины в силу того, что, будучи носи­телем божественного открове­ния, непогрешима. Таким образом, истины веры не могут противоречить ис­тинам разума, ибо бог есть творец и откровения, и разума, а противоречить же себе он в принципе не способен.

В неотомистском учении о бытии (онтологии) раз­личают бытие само по себе (бога) и бытие существую­щего. Бытие, по мнению неотомистов, — это «абсолютно новое понятие», о котором можно сказать то, что оно обладает су­ществованием. «Бытие как таковое» — трансцендентно, является бытием бога. В нем выделя­ется потенция (или возможность, «чистое бытие») и акт, или действительность. Бытие как таковое, утвер­ждал Ж. Маритен, «не свя­зано с материальными осо­бенностями эмпирического существования, по­скольку акт существования осуществляется без материи». По­этому подлинно реаль­ным миром для неотомистов яв­ляется лишь нематериальный мир, мир сущ­ностей. В акте творения возникают конечные вещи. Вещи, соз­данные бо­гом, рассматриваются «томистами как суб­станции, имеющие сущность и су­щест­вование. Не имеет сущности и существования только бог. Рассмат­ривая вслед за Фомой Аквинским вещи как единство материи и формы, неото­мисты утверждают, что для превращения возможности в действительность пассив­ной материи требуется причина, находящаяся вне её. Такой причиной, формой является, в конечном счете, Бог. Все, сотворенное богом, образует иерархию бытия. Низшим ее уровнем являются минералы. Над их не­органи­ческим миром возвышаются растения и живот­ные, обладающие смертной душой, человек и девять хоров «чистых духов» — ангелов. Венчает иерархию бы­тия бытие Бога. Онтология неотомизма тесно связана с его логикой и ар­гументологией, предполагает построе­ние особых доказательств бытия Бога. В неотомист­ской антропология человек, как и всякое бытие, понимается как единство потенции и акта, материи и формы. Бессмертная душа человека — его форма, опре­деляющая человеческое бытие. Душа более совершенна и благородна по сравнению с человеческим телом. На­ходясь у человека, она на самом деле принадлежит богу. Деяния души направляются естественным за­ко­ном, который повелевает творить добро и избегать зла. Гносеология не­отомизма, по мнению Ю. Бохенского, должна быть названа реализмом. Дело заключается в том, что в неотомизме признается существование ре­альности, не зависимой от человека, и критикуется субъективно-идеалистическое по­нимание процесса по­знания. Познание неотомисты правильно определяют как взаимоотношения субъекта и объ­екта. Однако для них субъект — это бессмертная человеческая душа, а объект — сущность вещи, т. е. ее форма, идея. Получает­ся, что человек познает не ма­териальные объекты, а содержа­щиеся в них идеальные сущности.

Познание «сущности» вещи восходит от ее чувст­венного восприятия через образование понятий о еди­ничных вещах к познанию «всеобщности» вещей с помощью откровения. Критерием истинности знания является его соответствие сотворенным богом вещам.

В конце XX века онтология, гносеология и антро­пология неотомизма обновляются и возникает «ассимилирующий неотомизм», в котором в состав неотомизма включаются идеи феноменологии, экзистенциализма, философ­ской антропологии и дру­гих современных философских течений. Особое ме­сто в развитии современного неотомизма занимает дея­тельность и творчество папы римского Иоанна Павла II, в миру Кароля Войтыллы. На папский пре­стол он избран в октябре 1978 года. В его ноябрьском 1994 года обращении к католикам прозвучало, что цер­ковь совершала «грехи» в прошлом и небез­грешна в настоящем. Он указал на четыре греха прошлого: разъ­единение христиан, религиозные войны, деятельность инквизиции и «дело Галилея», а также на четыре греха настоящего: ненабожность, забвение моральных цен­ностей (как следствие распространения абортов и раз­водов), некритичность по отношению к тоталитаризму, терпимость по отношению к проявлениям несправед­ливости. Следует подчеркнуть, что, осуждая грех рас­кола хри­стиан, Иоанн Павел II считает, что в нем со­держится и позитивный смысл, ибо «Вера в Христа — это вера в того, кто из человеческой слабости может из­влечь благо. Вера в Христа — одна, но это разделение позволило церкви вы­явить все богатства, содержащие­ся в Евангелии, которые иначе могли бы ос­таться не­известными».

Многочисленные энциклики и религиозно-фило­софские труды Иоанна Павла II посвящены не только проблемам церкви, но и человека, общества. Об этом свидетельствовали вопросы, обсуждаемые в его произ­ведениях. В частности, о том, как найти золотую сере­дину между издержками «реального социализма» и пороками «развитого капитализма»; является ли рынок глав­ным регулятором социальной жизни; что такое борьба за справедливость и чем она отличается от борьбы классов.

В работе «Основание этики» (1983 г.) Кароль Войтылла отмечает, что «тоталитаризм — это попытка ото­брать у людей индивидуальность, отождест­вив их и уровняв в совместной жизни». Требование освобожде­ния от тота­литаризма не является выражением соци­ально-политического радика­лизма, а есть призыв к морально-религиозному совершенствованию лично­сти, ее «очищению от греха», т. к. «Христос сам вел такую борьбу в гораздо большем масштабе, чем думают те, кто хотел бы видеть в нем лишь «первого социали­ста».

Во взглядах Иоанна Павла II нашла отражение до­минирующая сегодня в неотомизме тенденция антропологизации философии. Она связана с пере­смотром традиционной иерархии ценностей и проблем религи­озной филосо­фии. Если в традиционном неотомизме философская мысль шла от бога к че­ловеку, то в со­временном неотомизме обосновывается необходимость восхо­дить от человека к богу. При этом обычно актуа­лизируются христианские гуманистические традиции, подчеркивается, что в теоцентризме содержится инте­рес к человеку, его жизни, поведению, нравственности.

Рассуждая о происхождении моральных норм, К. Войтылла отмечал, что «Христианская этика считает, что нравственные нормы, как и все законы тварной природы, исходят от Творца, однако очень многие из этих норм — естественны, человек прямо сознает их, благодаря естест­венному пути ра­зума». Человек — не только материал для Бога, возникший достаточно слу­чайно, но и существо, творящее самого себя и соз­нающее свои возможности

Сходные взгляды развивает Ж. Маритен, утверждая, что в самой при­роде человека заключен «божественный закон», что человек обладает свобо­дой воли и поэтому его жизнь не имеет жесткого провиденциального сце­на­рия, а является лишь его наброском (провиденциа­лизм — понимание истории как проявление воли бога).

 

Проблемы личности в персонализме

 

Другим влиятельным философским направлением XX в. является персо­нализм. Само название происходит от лат. persona — личность, и персо­нализм является философским течением, ставящим в центр своего изучения личность человека и личность Бога. В отличие от философской антрополо­гии, которая может быть совершенно разнообразна по своим конфессиональ­ным и мировоззренческим проявлениям, персонализм по преимуществу есть религиозное, христианское течение. Атеистические персоналисты встреча­ются крайне редко. Зарождается персонализм в конце XIX в. в США. Из­вестны такие мыслители, как Джосайя Ройс, Б.Боум, Уильям Хокинг. С 1920 г. издается журнал «Personalist». В начале XX в. персонализм зарождается в России, основными его сторонниками принято считать Льва Шестова и Нико­лая Бердяева, которых относят также и к экзистенциализму. Классическим персонализмом всегда считался французский персонализм, у истоков кото­рого стоят два мыслителя: Эмманюэль Мунье и Жан Лакруа. Вокруг них и из­дававшегося по их инициативе с 1932 г. журнала «L’esprit» («Дух»), были и другие французские персоналисты, такие как М. Недонсель, Поль Рикёр, П. Ландсберг и многие другие. Все они были, как правило, католиками.

На русский язык переведены две книги Мунье. Одна из них так и называ­ется: «Что такое персонализм». Другая называется просто «Персонализм». Эти книги вышли в 40-х го­дах. В 30-х годах Мунье издал небольшую книгу «Манифест персонализма». Эти книги составляют как бы классическую трилогию персонализма. Недон­сель известен прежде всего как автор статей о персонализме во французских энциклопедиях, и в этом смысле он является классиком. Все модные цитаты по французскому персонализму — это практически цитаты из Недонселя.

По уверению Мунье и других философов-персоналистов, персонализм — это не философская школа и не система; это, скорее, умонастроение, жиз­ненная позиция. Как пишет Мунье, можно быть одновременно кантианцем и персоналистом, можно быть социалистом и персоналистом, можно быть хри­стианином и персоналистом. Персонализм — это просто переоценка ценно­стей, показ того факта, что именно человеческая личность лежит в основе всех поисков, всех философских и социальных устремлений. Создание персо­нализма сам Мунье, так же, как и Шелер, откровенно связывает с кризисом, который поразил Европу в 20—30-е годы, когда в воздухе носилось предчувст­вие войны. Работы непосредственно послевоенного периода явля­ются также попыткой осмыслить катастрофу, которая постигла Европу.

Мунье указывает, что человечеству всегда были свойственны две крайно­сти: материалистическая и идеалистическая. Обе они в равной мере справедливы, и Маркс в своем учении о законах общества, об отчуждении че­ловека, об экономическом воздействии на человека оказался во многом прав. Но его требование только лишь экономического переворота, только экономиче­ской революции оказывается никуда не ведущим, потому что оно не затрагивает духовную часть человека. Также и идеалисты, пренебрегая мате­риальной стороной жизни и настраивая нас только на самосовершенство­вание, оказываются бессильными, ибо человек все же существо, живущее в материальном мире, и он не может руководствоваться только духовными це­лями. Как пишет Мунье, марксисты утверждают, что сейчас классический эко­номический кризис, надо заняться экономикой и тогда кризис прекра­тится. Моралисты высказывают противоположную точку зрения: это кризис человека, кризис нравственных ценностей — измените человека и общество исцелится. Персоналистов не удовлетворяет ни та, ни другая точка зрения. Спиритуалисты и материалисты впадают в одно и то же заблуждение, свойст­венное современности, когда, следуя картезианскому сомнению, безоснова­тельно разделяют тело и душу, мышление и деятельность, homo faber и homo sapiens (человека созидающего и человека мыслящего). Персонализм с самого начала противопоставляет себя как идеализму, возводящему мир к некоему безли­кому, безличному духу и растворяющему в этом духе материальное начало, так и материализму, который отрицает начало духовное, сводя все, в том числе и человека, лишь к материальным проявлениям. Персонализм утвер­ждает единство материального и духовного начала, и это единство находится в человеке, поэтому именно человек и является центром познания, центром всех ценностей и всей деятельности. А поскольку в каждом человеке это един­ство проявляется по-своему, каждый человек есть личность, неповтори­мое создание, то и этих центров может быть столько, сколько людей на земле. Для персоналистов вопрос не в том, что такое человек вообще, не в том, что такое личность вообще. Такой вопрос, конечно, ставится в их произведениях, но многие из них написаны в подчеркнуто неклассическом философском ключе. Поэтому и основ­ными терминами персонализма являются вовлечение и трансценденция: вовле­чение человека в материальный и духовный процесс настоящего мира и трансценденция, т. е. выход его из этого процесса. Человек не только вовле­чен в процесс, но и выходит из него. Примерно те же самые категории встречаются и в экзистенциализме, но персонализм, воздавая должное экзистен­циализму, тем не менее не согласен с его пессимизмом и с акцентом на нега­тивные качества человека.

Итак, главной задачей для персонализма является не человек вообще, не даже личность как некоторое познающее Я, как это было у Фихте, не по­знающий субъект, а реальная, конкретная и, главное, целостная личность, со­стоящая из души и тела и способная познавать, чувствовать, любить, творить, работать и лениться, со всеми ее многообразными проявлениями. Поэтому личность, в которой пересекаются все слои бытия — и духовный, и материаль­ный — оказывается онтологичной. Личность должна быть вписана в некоторое бытие, она не может быть замкнута сама на себя, она должна быть возведена к некоему личному началу, объединяющему все личности, т. е. к Богу. Истоки каждого человека как личности находятся в том, что человек есть образ и подобие Божие, творение Божие. Именно поэтому человек есть личность.

В работе «Персонализм» Мунье совершенно справедливо указывает, что философия два тысячелетия занималась чем угодно (познанием человека, его познавательных способностей и т. д.), в то время как еще на заре I тысяче­летия словами Спасителя и христианства вообще было провозглашено глав­ное ценностное, главное философское положение, что человек есть личность и Бог есть Личность. И именно христианское учение является до конца после­довательно персоналистичным. Мунье постоянно подчеркивает, что он не вырабатывает новой философской школы, а просто повторяет старую, изби­тую истину о том, что человеку нужно вернуться к своим истокам — к Богу, что человек должен через Бога вернуться к самому себе, и таким обра­зом познать самого себя и обрести мир и в своей душе, и в обществе. Французские персоналисты были в основном католиками, так на­зываемыми лево-католиками, которые стремились пересмотреть некоторые католические установки, не выходя при этом за рамки догматические. Кроме христианства, персоналисты возводили свое учение к огромному количеству философов: прежде всего к Сократу, Паскалю и Лейбницу. Так же, как у Лейб­ница каждый человек есть монада, т. е. личность, и все монады вхожи в Божественную Монаду, так и у персоналистов (и у всех христиан) каждый че­ловек — личность, поскольку он является образом Божественной Личности. Задача философии Мунье, Лакруа и др. персоналистов не в построении новой системы, а в переориентации человека, возврате его к первохристианским исто­кам. Поскольку единственным истинным онтологическим моментом явля­ется личность, соединяющая в себе и материальное и духовное начало, то личность есть единственный реальный субъект. Личность прежде всего ха­рактеризуется свободой, поэтому ни о каких детерминирующих моментах об­щества речь идти не может: человек свободен, свободен полностью, поэтому марксизм ошибается, считая, что экономическая революция является залогом всеобщего благоденствия. Экономический момент важен, но не он приведет человека к высшей цели. Человек свободен, и поэтому он не подчиняется эко­номическим и историческим закономерностям; таковых закономерностей про­сто не существует.

Персоналисты различают понятия индивида и личности. Индивид — это биологическая характеристика человека со всеми его индивидуальными биологическими отличиями: цветом глаз, волос, количеством родинок и т. п. Как индивид человек включен в род и с точки зрения научной непознаваем; индивидом не занимается ни наука, ни философия. Но человек как личность есть неповторимая единица, не как единица материальная, биологическая, а как единица свободная, прежде всего свободно творящая, свободно действую­щая. Поэтому не может быть никаких исторических закономерно­стей. Персоналисты еще раз подчеркивают, почему они не согласны с идеализ­мом, который вроде бы в любой форме (объективной или субъектив­ной) всегда стремится показать свою лояльность по отношению к христиан­ству, но персоналисты указывают, что идеализм может привести только к не­коему безличному духу, но не к Личному Богу. Как говорил американский пер­соналист Уильям Хокинг в работе «Значение Бога в религиозном опыте», идеалистическая философия не исполняет работы религиозной истины, по­этому идеализм не есть истина религии. Философия всегда не завершена, она всегда находится в поисках, в сомнениях. Религия же, наоборот, завер­шаема, она есть совокупность догматов, в которых сомневаться нельзя, и на основании этих догматов мы можем стремиться построить более или менее систематичное учение. Поэтому философия не может привести к религии, т. к. она не может привести нас к знанию Бога, и самое главное, по мнению Хо­кинга, философия никогда не сможет создать Бога, Которому поклоняются. Впоследствии эту идею очень образно выразит Мартин Хайдеггер: «Перед Богом Спинозы нельзя плясать и смеяться».

Каждый человек есть личность, но человеческое я включает в себя та­кие необходимые элементы, как мы и ты. Поэтому истинное познание чело­века, личности самого себя невозможно без общения, без коммуникации. Как сказал Недонсель, «чтобы быть собой, следует быть по крайней мере вдвоем», а в другом месте он указывает, что для того, чтобы быть своим я, надо быть желаемым другим я. Человек не всегда имеет возможность пол­ного общения с другим человеком, но, даже находясь в одиночестве, человек, тем не менее, остается личностью. Это возможно постольку, поскольку с чело­веком всегда есть Бог. Бог для человека есть некое высшее Ты, именно поэтому общение с Богом и делает человека истинной личностью. Общение с другим человеком возможно только лишь потому, что человек общается с Бо­гом. В человеке всегда есть это Божественное Ты, и, погружаясь в свои собст­венные глубины, человек всегда общается с Богом, Который никогда его не покидает, в отличие от наших земных собеседников. Именно поэтому, «чтобы быть собой, следует быть по крайней мере вдвоем, а чтобы быть в полной мере собой, необходимо, чтобы другим был Бог».

Персоналисты не строили последовательной философской системы, по­этому у них трудно найти какую-то разработанную онтологию, гносеологию и т.п. Но тем не менее, если мы говорили, что в начале онтологии стоит лич­ность — Личность Бога или личность человека, то в отношении гносеологии персоналисты (прежде всего Лакруа) разрабатывали теорию верования. Тео­рия верования гласит, что в познании человека главную роль играет вера, и чтобы отличить ее от религиозной веры, персоналисты называют ее верова­нием. Анализ любого познавательного человеческого акта показывает, что он невозможен без огромного количества верований: человек верит аксиоме, собе­седнику или автору книгу. Таким образом, разум оказывается небольшим частным случаем верования, более широкого гносеологического начала в чело­веке. Человек есть прежде всего существо верующее, а разум есть лишь некоторая проясняющая вера. Даже тот факт, что человек может во всем сомне­ваться, по мнению Лакруа, показывает, что человек независим. Само наличие сомнения показывает свободу человека, его онтологическую незави­симость, и эта онтологическая независимость показывает приобщенность его к некоему иному бытию, к Богу. Поэтому сомнение опять же оказывается включенным в более широкий контекст, в контекст верования. Открывая себя в сомнении, пишет Лакруа, я открываю Бога. Любое познание всегда есть со­единение веры и разума, поэтому наука не может дать абсолютного знания. Наука есть лишь частный случай того широкого знания, которое дается чело­веку в его вере. Поэтому часто возникают и различные научные теории, и во­обще многие персоналисты по отношению к критерию научного познания склонялись к конвенционализму, т. е. учению о согласии, по которому истины науки являются истинами постольку, поскольку люди договорились считать их таковыми. Но истина содержится только в Боге, поэтому в основе любого верования всегда лежит вера в Бога. Поэтому же нельзя и доказать бытие Бога, ибо разум всегда погружен в стихию веры, в стихию верования, и по уве­рению Лакруа, любое доказательство бытия Бога предполагает уже веру в Бога. Эта мысль достаточно хорошо высказана в лекциях о доказательствах бытия Бога Кудрявцева-Платонова, профессора Московской Духовной Акаде­мии конца XIX в. Чтобы прийти к Богу, чтобы доказать бытие Бога, надо исхо­дить из него, совершенно справедливо утверждает Лакруа.

Персонализм, являясь некоторым философским направлением, не разра­батывает свою школу, поэтому многие философы считают себя одновре­менно и персоналистами, и экзистенциалистами. Такова особенность многих современных философских направлений. Мы наблюдали слияние экзистенциа­лизма и психоанализа, экзистенциализма и марксизма, психоана­лиза и марксизма, феноменологии и философии жизни. Философия XX в. ока­зывается очень и очень многогранной. К сожалению, в нашем курсе нам не удалось рассмотреть множество других философских школ. Мы рассмот­рели только наиболее важные, наиболее значимые, оказавшие наиболее силь­ное влияние на судьбы современного мира и проявившиеся в мировоззрении возможно большего числа людей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

По самой своей сущности религиозная мысль и связанная с нею фило­софия при­надлежат к традиционалистскому, догмати­ческому типу сознания. Это ни в коей мере не означает, что в русле религиозной мысли не рожда­ются философские учения, оказываю­щие большое и длительное влияние на человеческую культуру. Выражая устремления ре­лигиозного сознания той или иной эпохи, вооружая его идеями, аргументами, ценност­ными представ­лениями, философы православия, католичества, проте­стантизма, ислама и других вероисповеданий могут стать влия­тельными мыслителями — приме­ром могут служить Августин и Фома Аквинский.

Причиной влияния религиозной идеологии всегда было и остается се­годня существование соответствующих религиозных органи­за­ций и объеди­нений (в христианской религии — церквей) с их широкой и разнообразной идейной деятельностью. И в наши дни существует достаточно явная связь между соци­ально-экономиче­ским, политическим положением, интересами этих организаций и общефилософскими ориентациями, а также переориента­циями тех, кто представ­ляет официальную религиозную идеологию.

Наше стреми­тельное столетие довольно быстро развенчивает застыв­шие, окостеневающие формы мышления, включая мышление философское. Попытки «пустить в дело» устаревшее, су­губо традиционалистское идейное оружие довольно быстро обнаруживают свою несо­стоятельность. «Мелкий ремонт» его тоже не помогает. Решительный крах то и дело тер­пит именно привычка цепляться за догмы. И в частности, в трудное положение попадает философско-религиозная догматика. Возьмем, например, одну из централь­ных догм хри­стианства — догму, согласно которой бог, «устраивая» чело­веку определен­ные испытания в отместку за первородный грех и греховность вообще, в конце концов все же берет на себя «попечение» о че­ловеческой ис­тории. Две мировые войны и угроза третьей — таково «попечение»? Вот по­чему в нашем веке широкие круги людей, интересующихся филосо­фией, в том числе и верующих, сочувственно встречали попытки обновления, и по­рой достаточно кардинальные, религиозной идеологии.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список использованной литературы:

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Орлов, Л. И, Философия: Курс лекций. В 2 ч. Ч. 1 / И.И. Орлов; Минский институт управления. — Мн.: Изд-вр МИУ, 2004. — 95 с. (С. 69-78)

 

2. Чуешов В. И. Введение в современную философию: Учебн. пособие /В. И. Чуешов, З. И. Дунченко, О. И. Чеснокова — Мн. НТООО «ТетраСистемс», 1997. -128 с. (С. 45-58)

 

3. Введение в философию: Учебник для вузов. В 2 ч. Ч. 1 /Под общ. ред. И. Т. Фролова. — М.: Политиздат, 1990. — 367 с. (С. 334-343)

 

4. Современная буржуазная философия. Учеб. по соб. Под ред. А. С. Бо­гомолова, Ю. К. Мельвиля, И. С. Нарского. М., «Высш. школа», 1978. 582 с. (С. 478-499)