План
Введение
Глава I «Китайская внешняя политика в период 70-90-х годов».
1.1 Начальный период реформ рубеж 70-80-х годов – поворот к реализму
1.2 80-е годы: курс на формирование диверсифицированной внешней политики.
Глава II. «Внешняя политика Китая в 90-е годы».
Заключение
Список использованной литературы.
Введение
На рубеже веков людям особенно свойственно строить прогнозы в отношении грядущего. Не избежали такого соблазна и специалисты-международники. Многие поспешили объявить следующее столетие “веком АТР”. Некоторые – “веком Китая”. И если нынешний финансово-экономический кризис в Восточной Азии поставил под сомнение правомерность выделения всего Азиатско-Тихоокеанского Региона в качестве основного центра будущей мировой политики и экономики, то несомненные достижения КНР по наращиванию своего потенциала в последние два десятилетия, выдвинувшие эту страну на новые позиции в мировой политике и экономике, по-прежнему позволяют связывать будущее мировой цивилизации с перспективами развития Китая и особенностями его адаптации к системе международных отношений.
Не секрет, что к настоящему времени на Западе и Востоке появились озабоченность и даже страх в отношении возможного доминирования Китая в мировых делах в следующем тысячелетии.
Тезис о “Китайской угрозе” сегодня очень популярен. “Темные замыслы” Пекина видят и в модернизации вооруженных сил и в сотрудничестве с “тоталитарными режимами” и “в наступлении на демократические права и свободы”, и даже в усилении роли КНР в мировой экономике. Кое-кто в своей китаефобии уже дошел до прямых обвинений Пекина во вмешательстве в ход избирательной кампании президента США или в “ползучей китайской экспансии” на российском Дальнем Востоке.
Безусловно, многое в этих подозрениях вызвано сугубо конъюнктурными соображениями внутриполитической борьбы в отдельных странах мира , но исходная посылка – несомненное усиление роли КНР на международной арене – верна.
Другое дело как к этому относиться. Можно, конечно, приложить все усилия, чтобы “сдержать” Китай. Но не стоит доказывать, что это, во-первых, практически невозможно, а во-вторых, поставит под угрозу весь сложившийся порядок международных отношений.
Наверняка, разумнее строить “Китайскую политику” на реалистических оценках нынешней мощи КНР, перспектив её дальнейшего усиления и – самое главное – прогнозирование характера наиболее вероятных действий КНР на международной арене в обозримом будущем.
Глава I. «Китайская внешняя политика в период 70-90-х годов».
1.1 Начальный период реформ рубеж 70-80-х годов – поворот к реализму
Еще до декабря 1978 г., то есть до формального старта китайской реформы, Пекин отказался от маоистского тезиса о неизбежности возникновения в ближайшем будущем мировой войны. С конца 1977 г. в КНР все чаще стали говорить ее “отсрочки” и о мировой “передышке” для осуществления планов экономического строительства. Заметим, что в плоть до начала 80-х годов речь шла именно об “отсрочке” и “ передышке”, а не о принципиальной возможности предотвратить возникновение мировой войны. Это объяснялось во многом тем, что программа “четырех модернизаций” провозглашенная еще при жизни Мао Дзедуна Чжоу Эньлаем и закрепленная в решениях XI съезда КПК в 1977 г., предусматривала для усиления мощи КНР лишь относительно короткий период времени (10-20лет). В ту пору китайское руководство, возглавляемое Хуа Гофеном, надеялось быстро укрепить экономику страны путем простого хозяйственного ускорения на имевшейся базе и закупок необходимых для этого технологий и оборудования за рубежом.
Решениями декабрьского (1978 г.) пленума ЦК КПСС такой курс был практически отвергнут и в основу китайской модернизации была положена политика, в большей степени учитывавшая китайские реалии. Тем не менее внешняя политика КНР на рубеже 70-80-х годов оставалась неизменной: продолжалась политика “единого антигегемонисткого фронта” провозглашенная еще при жизни Мао Дзедуна (сказались здесь видимо, и инерция старого мышления, и особенности международной ситуации вокруг Китая в конце 70-х годов). Однако она, безусловно, имела существенные отличия от политики “единого фронта” середины 70-х.
В середине 70-х годов, то есть в момент возникновения, политика единого фронта, представляла в немалой степени средство политической и идеологической дискредитации СССР в глазах мирового общества (главным образом стран Третьего мира) в продолжавшемся с начала 60-х годов китайско-советском соперничестве за обладание монополией на “истину”. Китайское руководство считало тогда, что “угнетенные народы различных стран” должны решительно подняться на вооруженную борьбу против “мирового колониализма, неоколониализма и империализма” не боясь новой мировой войны (“либо война вызовет революцию, либо революция предотвратит войну”). Поэтому политика Москвы, направленная на предотвращение глобального конфликта, рассматривалась как “капитулянтство”, а стремление СССР стать единоличным лидером мировых национально-освободительного и коммунистического движений расценивалось как “гегемонизм”. Неудивительно, что политика “единого фронта” возникла на пике процесса разрядки в отношениях СССР с США и со странами Западной Европы, а также в годы усиления влияния СССР в зоне Третьего мира, последовавшим за победой в ряде развивающихся стран сил, ориентировавшихся за развитие дружеских связей с СССР (Ангола, Мозамбик, Эфиопия и др.).
С другой стороны, проведением политики “единного антигегемонистского фронта” китайское руководство надеялось несколько улучшить свои позиции в китайско-советском противостоянии. По мере развития процесса разрядки усилилась и критика Москвы китайской стороной. Качественно нового уровня она достигла в середине 70-х годов, когда СССР был назван китайскими представителями “главным источником войны”. По всей видимости, это объяснялось такими причинами, как подписание в августе 1975 года Хельсинского акта, ознаменовавшего пик разрядки в Европе; прекращение войны во Вьетнаме, вывод от туда американских войск и последовавшие за этим ряд заявлений представителей США об уходе из Азии, что создавало, по оценке китайских руководителей, дополнительные возможности для усиления советского влияния в регионе; образование сохранявшего дружественные отношения с СССР единого Вьетнама, во внешней политике которого китайские руководители приблизительно с этого времени начали видеть реальную угрозу своим интересам в Юго-Восточной Азии (ЮВА); усиление позиций СССР в странах Третьего мира. Провозгласив политику единого антигегемонистического фронта, китайские руководители стремились, по-видимому, привлечь внимание мирового сообщества к неблагоприятной ситуации у китайско-советской границы и попытаться настроить его в пользу КНР, а также подготовить почву для сближения со странами Запада, прежде всего – с США, в целях нормализации межгосударственных отношений, что могло бы способствовать усилению позиций КНР на международной арене.
На рубеже 70-80-х годов наибольшее развитие получил политико-стратегический аспект курса единого фронта (середина 70-х характеризовалась преобладанием идеологии во внешней политике КНР). В некоторой степени это было связано с еше более осложнившейся ситуацией у китайский границ: с конца 70-х годов к напряженности вдоль китайско-советской, китайско-монгольско и китайско-индийской границ прибавились конфронтация на китайско-вьетнамской границе, ввод советских войск в соседний Афганистан, дальнейшее усиление советского военного потенциала на Дальнем Востоке и в западной части Тихого океана, а также охлаждение отношений Китая с КНДР.
В целях улучшения своего стратегического положения КНР пошла на активизацию связей с другими государствами мира, жертвуя прежними идеологическими установками . В отличие от предыдущего периода, когда приоритетное положение в системе внешних связей Китая занимали государства Третьего мира, на рубеже десятилетий главный упор был сделан на развитие отношений с западными державами. Во внешней политике усилилось значение экономических факторов. Запад, в частности, предполагалось использовать в качестве главного источника капиталов и передовой технологии, хотя это сочеталось с недооценкой всей значительности перемен в предстоящей модернизации народного хозяйства КНР, а также неоправданными надеждами на возможность “купить модернизацию”.
Не исключено также, что на рубеже 70-80х годов, то есть в период резкого обострения советско-американских отношений, китайское руководство рассчитывало и на содействие администрации США в быстром решении тайваньской проблемы в обмен на поддержку Пекином идеи “отдельных политических интересов”. Политика единого фронта использовалась в этих условиях в целях повышения стратегической значимости Китая в глазах ведущих западных держав. Проводившийся же внешнеполитический курс КНР был также тесно связан с внутриполитической ситуацией в Китае, отражая прямо или опосредавонно весьма острую в этот период борьбу в китайском руководстве по вопросу об отношении к маоистскому наследию, вокруг разработки новой политики. Лишь в середине 1981 г. позиции Ден Сяопина и его сторонников в руководстве КНР окончательно укрепились, что открыло путь к углублению реформ и, соответственно, к дальнейшему пересмотру внешнеполитических установок.
Проведение политики единого фронта позволило Китаю за короткий период времени резко улучшить отношения со странами Запада. В декабре 1978 г. было опубликовано совместное китайско-американское коммюнике об установлении с января 1979 г. дипломатических отношений между двумя странами, в котором США признавали правительство КНР в качестве единственного законного правительства Китая. В июле 1979 г. КНР и США подписали соглашение о торговле, где предусматривалась создание прочной долговременной основы для дальнейшего развития двусторонних торгово-экономических связей. Помимо этого между ними в конце 70-х годов были подписаны соглашения о сотрудничестве в области науки и техники, культуры, образования, сельского хозяйства, освоения космического и в других областях. На рубеже 70-80-х годов между представителями США и Китая активизировались контакты по различным направлениям, быстрыми темпами рос объем торгово-экономических отношений: объем двустороненней торговли вырос в период 1977-1982 год более чем в 15.5 раз, то есть с 391 млн. долларов в 1977 г. до 6.07 млрд. долларов в 1982 г.
Улучшение отношений с США в значительной степени способствовало прогрессу связей Китая с другими развитыми капиталистическими странами и прежде всего Японией, на которую часть китайского руководства возлагала особые надежды в осуществлении модернизации. В 1978-1980-гг. между двумя странами были подписаны соглашения о торговле, содействии культурному обмену, научном и техническом сотрудничестве, а также достигнут ряд соглашений и договоренностей по интересующим стороны проблемам. В августе 1978 г. между КНР и Японией был заключен договор о мире и дружбе. С конца 70-х годов на регулярной основе стали проводиться встречи руководителей двух стран, стабильно развивалась торговля, объем которой увеличился за период с 1977 по 1981 г. более чем в 3 раза – до четверти всего внешнеторгового оборота КНР.
1.2 80-е годы: курс на формирование диверсифицированной внешней политики
Дав сильный импульс развитию отношений КНР со странами Запада, политика единого фронта, тем не менее не оправдала многих надежд китайского руководства. В начале 80-х годов стало очевидно, что Вашингтон не намерен способствовать воссоединению Тайваня с материковой частью Китая в обмен на поддержание китайской стороной отношений стратегического партнерства с США. С приходом администрации Рейгана США активизировали связи с Тайванем –в том числе в военной области – в ущерб отношениям с КНР. Сильно преувеличенными и расчеты провести модернизацию страны за счет помощи западных государств. Последние пошли на предоставлению Китаю кредитов и займов, с большим энтузиазмом восприняли идею о поставке в КНР больших партий различных товаров, включая и промышленное оборудование (тем более, что в то время развитые капиталистическое страны переживали структурную перестройку, в ходе которой высвобождалось большое количество морально устаревшего оборудования и технологий). Однако ограничения на передачу передовых технологий оставались весьма строгими.
В этот период стала ясна вся бесперспективная политика единого фронта и отношений стратегического партнерства с США как для обеспечения национальной безопасности, так и для реализации интересов внешнеполитической стратегии КНР в целом. Деятельность администрации Рейгана была направлена на укрепление своих военных и политико-стратегических позиций в мире. Обнаружилась тенденция падения роли КНР в системе внешне политических приоритетов Вашингтона. В Китае не могли также не отметить, что СССР столкнулся с целым рядом серьезных трудностей политического и экономического порядка внутри страны и на международной арене. В этих условиях блокирование с США в целях сдерживания СССР уже не выглядели продуктивным.
Несбалансированность отношений КНР с двумя “сверхдержавами” способствовала лишь эскалации напряженности в китайско-советских отношениях, а это противоречило решению главной внешнеполитической задачи КНР – обеспечению мирного окружения для проведения курса модернизации. Кроме того, заранее предопределенная привязка внешнеполитического курса КНР к внешней политике одной из “супердержав”, как это диктовалось реалиями политики единого фронта, существенно затрудняло для КНР возможность внешнеполитического маневрирования, создавала в глазах представителей других государств впечатление зависимости Китая от США, что, разумеется, не способствовало повышению его международного статуса.
Таким образом, начало 80-х годов характеризуется закатом конфронтальной и “реактивной” политики единого фронта, которая изжила себя, вступив в противоречие с новым пониманием коренных внешнеполитических интересов КНР. Прошедший в сентябре 1982 года XII съезд КПК зафиксировал фундаментальный сдвиг в развитии внешней политики Китая. Особое значение в этом смысле имели два вывода съезда: о принципиальной возможности полного предотвращения новой мировой войны и необходимости строить отношения с СССР и США на сбалансированной основе путем провидения независимой внешнеполитической линии. Они стали важными факторами в строительстве новой внешнеполитической доктрины и концептуальных основ национальной безопасности.
Характерным шагом в этом направлении было вовлечение в процесс формирования внешнеполитических решений широкого круга китайских специалистов в области международных отношений. Вплоть до начала 80-х годов принятие решений по вопросам внешней политики КНР было компетенцией узкого круга высших партийно-государственных чиновников. На рубеже 70-80-хгодов в Китае создаются или возобновляют работу научно-исследовательские учреждения, занимающиеся проблемами международных отношений, в том числе Институт современных международных отношений, непосредственно связанный с Госсоветом КНР; пекинский и шанхайские институты международных проблем, имеющий прямые связи с МИД КНР; пекинский Институт международных стратегических исследований, связанный с Министерством обороны и Генеральным штабом НОАК. В 1982-1983-х гг. при Госсовете КНР был создан Центр исследований международных проблем. Наконец, с начала 80-х годов в Китае увеличивается количество научных изданий, посвященных вопросам внешней политики КНР и международных отношений.
В период 1984-1986 гг. происходит становление новых концептуальных основ китайского подхода к основным проблемам мирового развития. В анализе международной ситуации стало преобладать виденье мира с позиции многополюсности. Эта концепция, получив широкое распространение среди китайских политологов с середины 80-х годов, в качестве официальной точки зрения Пекина на ситуацию в мире впервые представлена в мае 1988 г. в речи министра иностранных дел КНР Цянь Цичэня. По мнению большинства ее сторонников, тенденция многополюстности являлось положительным явлением. Отражая стремление различных государств мира к проведению независимого политического курса на мировой арене, она ведет к демократизации международных отношений и означает конец безраздельного доминирования «одной – двух сверхдержав». Суть концепции многополюстности сводится к признанию объективной закономерности развития нескольких «центров силы» и, следовательно, необходимости поддержания между ними мирного сосуществования и взаимовыгодного сотрудничества. В соответствии с этим акцент во внешнеполитическом курсе КНР переносится с использования противоречий в системе международных отношений, как это предусматривалось «теорией трех миров» и политикой единого фронта, на необходимость обеспечения баланса интересов всех заинтересованных сторон. Таким образом, суть многополюстности в китайской трактовке предполагала переход от политики, основанной на классической концепции баланса сил, к построению системы международных отношений, где бы учитывалась не сколько реальная мощь того или иного государства, сколько объективные национальные интересы. В воплощении принципа многополюстности КНР видела путь к такому мироустройству, в котором Пекин мог бы играть более активную роль, несмотря на отсутствие адекватного силового потенциала. Помимо этого выдвижение концепции многополюстности, как одного из основополагающих принципов внешней политики отражало стремление КНР к утверждению себя в качестве реального центра силы в международной политике.
Другим постулатом, лежавшим в основе нынешнего китайского курса, стала идея «комплексной государственной мощи». Ее суть в том, что в современных условиях сила государства и ее влияние на международной арене определяется не только величиной военного потенциала, но и уровнем экономического и внешне технического развития, а также взвешенным внешнеполитическим курсом, при этом доминирующим фактором является экономический потенциал страны.
Иными словами, концепция «комплексной государственной мощи» привела китайское руководство, во-первых, к заключении о снижении роли военного фактора в современных условиях для обеспечения национальной безопасности; во-вторых, к выводу о необходимости всестороннего наращивания потенциала в целях обеспечения намеченных целей по превращению КНР в одного из влиятельных членов мирового сообщества. Переход к новой внешнеполитической стратегии, основанной на признании и учете сложившихся реалий международной ситуации в мире и регионе, снижение роли военного фактора в китайской внешней политике, отказа Пекина от попыток изменить сложившийся баланс сил на международной арене военно-силовыми средствами, способствовали дальнейшей диверсификации и усилению конструктивных элементов в китайской внешней политике. В 80-х годах руководством Китая была предпринята попытка дистанцироваться от стратегии, ориентировавшейся на соотношение сил в треугольнике Москва-Вашингтон-Пекин, в которой КНР отводилась малопривлекательная роль балансира.
Глава II. «Внешняя политика Китая в 90-е годы»
К концу 80-х годов устранение практически всех противоречий в советско-американских и советско-китайских отношениях, а также бесконфликтность американско-китайских давали основание об исчезновении геополитической структуры «большого треугольника». Однако события на площади Тяньаньмэнь, привлекшие за собой обострение отношений КНР с США и другими странами западного мира, а также кардинальные изменения в СССР, закончившиеся его распадом, вновь заставили китайских руководителей подумать о возрождении политики «треугольной отношений» как одному из возможных средств противодействия чрезмерному влиянию США на международной арене.
В целях усиления своих позиций перед лицом американского давления Китай был вынужден реанимировать политику , диктующуюся правилами игры в «большом треугольнике» Вашингтон-Пекин-Москва. Существование и функционирование структуры «треугольника» определяются прежде всего степени конфронтационности и их силовым потенциалом. Логика «треугольник отношений» подразумевает, что две более слабые и/или пассивные стороны объединяются для «обороны» против более сильной и/или агрессивной стороны. Если в 70-х годах “наступающей” стороной была Москва, то с начала 80-х годов – и, особенно с конца 80-х – эта роль все больше стала переходить к США . В новых условиях китайская сторона обратила особое внимание на укрепление сотрудничества с более слабой из сторон, то есть с СССР. Укрепление отношений с Москвой могло бы способствовать усилению международных позиций Пекина, а также росту экономического и военного потенциалов КНР. Таким образом, возникла основа для сближения двух сторон на базе неантагонистического противостояния доминированию США в регионе и в мире в целом.
Свою специфику на характер развития отношений между Москвой и Пекином на рубеже 80-90-х годов как в КНР, так и в СССР приобрели значительное влияние силы, выступавшие против многих важных направлений официального курса в области внешней и внутренней политики двух стран. В КНР это проявилось в ходе и после подавления студенческих выступлений на площади Тяньаньмэнь, когда среди китайского руководства усилились позиции консервативных сил, а также роль “наведшей порядок” армии. Это создало основу для постановки задачи укрепления модернизации вооруженных сил КНР. Результатом тяньаньмэньских событий в Пекине стало и состояние определенной политической изоляции КНР на международной арене. Предпринятые против КНР санкции западных стран в сочетании с инициативой сторонников антикапиталистического пути Китая, выступавших против “чрезмерно активного” сотрудничества со странами Запада, объективно вели к усилению ксенофобии в китайской внешней политике в отношении государств Запада.
В СССР в этот период времени также наблюдалось усиление позиций реакционных представителей военно-промышленных кругов и партийно-административной номенклатуры, выражавших неприятие “проамериканского” курса М. Горбачева, как “подрывавшего национальную безопасность”, а также его “антисоциалистической” внутренней политики, в том числе программы снижения военных расходов и конверсии военного производства. В качестве альтернативы они предлагали более тесное сотрудничество с “социалистическим Китаем” и максимально полное использование опыта этой страны во внутренней политике.
Чрезмерная роль политико-идеологического фактора в советско-китайских отношениях рубежа 80-90-х годов привели к тому, что они стали развиваться не по всему спектру обычных межгосударственных отношений, но в русле, определявшимся лидерами консервативного крыла. Заинтересованность КНР в развитии контактов с представителями советской партийной номенклатуры и военного руководства объяснялось не только соображениями идеологического или политико-стратегического характера (воспрепятствовать дальнейшей экспансии “буржуазной идеологии” и “мирной эволюции” социалистических стран к капитализму, уменьшить давление на Пекин со стороны Запада, ослабить международную изоляцию КНР после событий на площади Тяньаньмэнь), но и стремлением к быстрому обновлению вооруженных сил Китая. На этом настаивали сторонники быстрой модернизации и укрепления китайских вооруженных сил в лице военных и партийных леворадикалов, по-прежнему рассматривавших мировую политику в военнно-силовых категориях. Активное военное сотрудничество СССР и КНР в сочетании с тесными связями консервативных партийных кругов двух стран грозило вылиться в случае победы августовского путча в формирование военно-стратегического квазиальянса Москвы и Пекина, что было чревато непредсказуемыми последствиями для всей системы международных отношений. В прессе, которая поддерживалась силами, попытавшимися организовать переворот в августе 1991 г. , стала популярной позиция что “обе страны по раздельности противостоят одному и тому же врагу”, и это представлялось основой для “всеобъемлющего взаимодействия”.
Провал августовского путча, отстранение от политической власти в России коммунистической партии, победа в Москве антикоммунистических и в то время западных затормозили процесс сближения Москвы и Пекина. Тем более, что в то время российские власти, охваченные прозападным “романтизмом”, в своих отношениях с Пекином стремились не отходить от установленных США и Западной Европой стандартов, старательно подчеркивали расхождения с китайским руководством в подходах к правам человека, а Китай в системе российских внешнеполитических приоритетов ставился после США, стран Западной Европы, Японии и Южной Кореи.
Тем не менее в декабре 1991 г. Китай заявил о признании стран СНГ, А в 1992 году китайским руководством было принято решение по стимулированию отношений между странами СНГ, в том числе и Казахстаном и КНР. В целях активизации этого сотрудничества, Китай уже использовал уже имевшиеся контакты со станами СНГ, но еще в составе СССР, в первую очередь по линии военно-промышленных связей. Кроме того были предприняты усилия по налаживанию и укреплению прямых торгово-экономических связей между отдельными предприятиями и органами местной власти стран, что стало шагом по формированию новой базы отношений.
Заключение.
- Во-первых строить сегодняшние и тем более завтрашние отношения с Китаем на путях борьбы с «китайской угрозой» было бы серьезной ошибкой. Но и не замечать тенденции к превращению КНР во все более мощную державу тоже неверно. Оптимум находится где- то посредине.
- Во-вторых, Не следует концентрировать усилия на выталкивание Китая на обочину мирового развития. Это в лучшем случае не принесет желаемых результатов, а в худшем – приведет к конфликту посерьезнее холодной войны. Наоборот серьезный учет – что не всегда означает безусловное принятие растущих претензий КНР играть адекватную ее потенциальную роль в мировой политике и экономике может привести к вполне органичному вхождению Китая в формирующееся современное мироустройство на основе взаимоприемлемых компромиссов. Что однозначно не принесет положительных результатов в построении отношений с Пекином, так это политика откровенного давления и диктата, как впрочем и бесхребетная «политика умиротворения» .
- В-третьих, что касается Казахстано-Китайских отношений, то следует развивать нормальные дружеские связи, берущие свое начало с древнейших времен. Также следует делать упор на экономические отношения между странами. Это касается в первую очередь нефтяного сотрудничества, реализации соглашения в данной области, подписанного Казахстаном и Китаем в сентябре 1997 года, ведь не даром его назвали контрактом века.
Список использованной литературы
- Китай-Пекин. Синьсин 99 год.
- Я. М. Бергер. Переход к рынку в КНР: Общество, Политика, Экономика. М,94 год.
- Китай: Общество, Политика, Экономика. Сборник. М,1991 год.
- П. Мозиас. Варианты развития экономической ситуации в АТР: перспективы для России и Китая // Новая и новейшая история. – 1993 год. — №5 – стр. 8-16
- О. Остоухов. Внешняя политика Китая в годы реформ и перспективы ее развития. // Мировая экономика и международные отношения. – 1999 год — №3 – стр. 5-15
- М. М. Ауэзов. Цена пограничного спора Китая и Казахстана. // XXI век. – 1999 год – 6 мая –стр. 11
- К. Султанов. Казахстан – Китай: стратегическое партнерство будет развиваться. // Казахстанская правда. – 1999 год – 19 мая – стр. 3
