Русский мир: дороги нет, есть направление

Среди болот и тайги Томской области есть поселок Францево. Еще совсем недавно к нему вела узкоколейная железная дорога, единственная за Уралом. Ее проложили в советские годы, чтобы вывозить лес, валили который политические ссыльные и спецпереселенцы. Францево – бывший спецпоселок НКВД. Последние 10 лет по этой узкоколейке на самодельных дрезинах жители Францево ездили в соседний поселок Комсомольск за продуктами и лекарствами. Но летом узкоколейку разобрали. Собственнику – компании «Томлесдрев» она стала не нужна, и содержать ее ради «французов», так называют себя сами жители Францево, бизнесменам смысла не было. Районные власти тоже брать на себя ответственность за узкоколейку не захотели.

Беда в том, что эта железная дорога была единственным путем сообщения между Францево и соседним поселком Комсомольск. Без нее «французы» оказались отрезанными от большой земли. Теперь, чтобы доставить им продукты и пенсии, поселковый глава раз в месяц отправляет туда трактор с телегой. В очередную такую поездку по бездорожью отправилась и корреспондент Радио Свобода.

Село находится в блокаде…

Раз в месяц к зданию почты в поселке Комсомольск подъезжает трактор с пустой телегой. В нее грузят мешки с мукой, сахаром, коробки с подсолнечным маслом, крупами, чаем и конфетами, фляги с бензином. Все это каждый месяц везут в деревню Францево почтальон и его помощница. 35 километров пути по бездорожью. 

Глава Комсомольского сельского поселения Владимир Вязков говорит, что этот старенький трактор «Беларусь» – единственная на четыре деревни техника, которая и дороги чистит, и в отдаленные деревни может проехать. Возить продукты на телеге хоть и неправильно, но другого выхода нет, признается глава. Собственник узкоколейки – компания «Томлесдрев» обещал сделать до Францево дорогу круглогодичного использования к 1 октября. Но пошли дожди, и техника не смогла работать. «На сегодняшний день как таковой дороги просто нет, есть направление», – объясняет Владимир Вязков. 

– Мы один раз в месяц отправляем во Францево трактор МТЗ-82, с телегой. Это выход из положения, но положение усугубляется тем, что не всегда можно вовремя доехать до этого села.

– А случись что? – уточняю я у Владимира Вязкова.

– А ничего, это огромная проблема, потому что санитарная авиация не полетит, там нет вертолетной площадки, эти 35 километров по дороге ехать проблематично. Что я могу сказать – слава Богу, что ничего пока не случается, что все живы и относительно здоровы. Понимаете, мы заложники той ситуации, которая сложилась. Я пытаюсь с жителями Францево идти на диалог, объясняю ситуацию, что мы не враги, что мы в одной телеге, и что бы кто ни сказал, что от нас зависит – мы пытаемся это решить. Но то, как мы это решаем, – в 21-м веке не поддается здравому смыслу. И по закону, и по логике мы должны строить партнерские отношения с «Томлесдревом». Совещания были в областной администрации, где было сказано, что предприятие по возможности будет оказывать содействие, по возможности будет помогать сельской администрации. Но сегодня они и не отказывают, и возможности у них нет. У них есть свои задачи – это бизнес, они также зарабатывают деньги, также платят налоги, а вот задача власти сделать так, чтобы село было жизнеобеспечено, и честно скажу, эту задачу мы выполняем плохо. То, что один раз в месяц идет МТЗ с почтальоном, – это неправильно. Село находится в блокаде, и не каждый может выйти пешком, поэтому люди в изоляции полной, я и их понимаю», – честно признается поселковый глава.

– Если мы застрянем на этой дороге, вы нас вытащите? – на всякий случай уточняю я у главы.

– Да, в беде не оставим…

– А как? Там же связи нет…

– Ну, кому-то придется собой пожертвовать и пойти пешком, – смеется Владимир Вязков.

– Звучит обнадеживающе…

В телеге вместе с нами во Францево едут почтальон с помощником и еще четверо «французов», трое из которых живут в деревне постоянно, – они выбирались оттуда самостоятельно, полпути на мотоцикле, полпути по тайге пешком. Еще один попутчик – Николай Князев – теперь живет в Комсомольске с детьми, но дом во Францево, в котором прожил больше тридцати лет, бросать совсем не может, вот и мотается туда раз в месяц. Местные зовут Николая Князева дядей Колей. Ему еще нет шестидесяти, но выглядит он старше. Говорит, жизнь изрядно потрепала:

– Нам ни одна копеечка легко не давалась, и лес валили, и железо таскали: 80 тонн с женой железа собрали по лесам. Все на себе таскали, все жилы порвали. Надо было как-то жить, – рассказывает Николай Князев.

Дорога впереди длинная. Эти 35 километров трактор в среднем проезжает за три-четыре часа. Нам еще повезло, день выдался солнечный, грязь немного подсохла, так что доехать должны нормально, без происшествий.

– Что я хочу сказать, – заводит разговор дядя Коля. – Сделали демократию, свободу слова, а нас сделали крепостными, нас прикрепили к этому месту, у нас ни денег нет выехать… Мы можем только слова говорить, а с наших слов толку никакого, никто к нам не прислушивается, никто нас не слушает, вот мы и есть крепостные, что в царское время. От чего ушли, к тому пришли. Наши первомайские главы отчитываются, все под контролем, мол, они («французы») сами отказались от переезда. Но они же ничего не предложили – уматывайте и все. Как хотите, так и переезжайте, а куда? Там пожилые люди, пенсионного, предпенсионного возраста, они никому не нужны… Им некуда деваться, вот и остались там последние из могикан.

Дядя Коля закуривает сигарету и добавляет:

– Вот Россия богатейшая страна, у нас все есть, недра… А почему мы живем хуже других? Возьми, Татарстан, Киргизию, Белоруссию – там лучше живут. Украина эта бедная, говорят, вот дефолт у них, а по телевизору показывают, как у них прекрасно там, дороги, домики такие аккуратные стоят, плиточкой все выложено, и беженцы украинские говорили, что у них лучше, а России, видать, судьба, как в царское время мы жили, так и сейчас. Ничего доброго нам, простым людям, не светит, – машет рукой дядя Коля.

Мы с женой трудились весь сезон, заработали 40 тысяч. Ну и что эти 40 тысяч? Я на них что – дом могу купить? Это раздули, что зарабатывают тут все на дикоросах. Это зарабатывают перекупщики, а мы ничего. Это хорошо зарабатывали мы, когда китаец был, они дорого принимали у нас грибы да ягоды… Люди концы с концами сводят, и на дикоросах не заработать, все это ерунда. Раньше хоть дрезину возьмешь, выедешь и продашь, а нынче и не выехать. Ни черта не заработали. Никому делов до нас нет, вот так и живем, на выживание.

Дядя Коля вглядывается в дорогу. «Вот сейчас прогресс, инновации кругом», – начинает было он.

– Что-то только не дошли до вас инновации? – шучу я.

– Как не дошли – дошли, – тут же подхватывает он. – Сейчас посмотрим дорогу нашу инновационную…

Спустя час пути начинается жуткая грязь. Трактор, наматывая глину на колеса, буквально продирается вперед. Ему то и дело не хватает тяги. Водитель Эдуард, хоть и молодой парень, но опытный, ловко выкручивает руль, чтобы не сесть в колее.

– Это еще дорогу погладили недавно, – смеются наши попутчики. – Раньше хуже было, вообще полностью колесо в глину уходило.

Один раз трактор все же не выдержал и заглох. Пришлось тут же его чинить. Трактор этот уже старый и один на четыре деревни. Не выдерживает.

В какой-то момент в дороге возникает чувство, что ты потерялся во времени. И кажется, что скоростные поезда, автобаны, космические корабли – это все из области фантастики. Даже мобильный телефон здесь бесполезная безделушка. Связи все равно нет. Цивилизация осталась где-то далеко позади за этой непролазной грязью и глиной, которая, если ступить в нее, засасывает тебя, как болото.

Отсюда не вырваться

Спустя три с небольшим часа мы въезжаем во Францево. Трактор с провизией здесь ждут с самого утра. Собираются у фельдшерского пункта. Он теперь основное место встреч в деревне. Здесь же и выборы приезжали проводить, сюда же везут пенсию и продукты.

«Французы» несловоохотливы. Встречают «гуманитарную помощь», как они ее называют, как-то молча. Берут мешки, несут в дом. Разговаривать особо никто не хочет. Все что могли – люди уже сказали, но услышаны так и не были. Видно, что жители Францево отчаялись и потеряли всякую надежду выбраться отсюда.

– Это все унизительно, мы как будто с протянутой рукой. В городе изобилие продуктов, там борются за покупателей, а мы боремся тут за эти продукты, – горько так улыбаясь, говорит одна из жительниц Францево.

В небольшом закутке бывшего медпункта почтальон выдает «французам» пенсию. Они тут же ее пересчитывают и часть отдают назад: рассчитываются за продукты и оплачивают квитанции за свет и телефон. Пенсии у «французов» небольшие. У некоторых нет и десяти тысяч.

– У нас связь – телефон. Больше ничего нет, – говорит Валентина Коробейникова. Они с мужем остались во Францево, потому что переезжать им некуда и не на что. С 2012 года они оба остались без работы. Зарабатывают сейчас лишь продажей дикоросов, да иногда муж Валентины Михаил калымит, работая вахтовым методом.

Валентина помогает разбирать мешки и коробки. Каждый «француз» берет то, что заказал заранее, кто муку и сахар, кто 5 пачек чая, кто кофе, кто рис, кто тушенку в банках. Заказывают всего помногу, но хватит ли до следующего приезда трактора – неизвестно.

– Списки составляем, а потом друг у друга перезанимаем, масло пятерками берем, раньше бутылочку брали, теперь вот по пять литров. Мука, масло – это самое необходимое тут у нас. А так еще берем крупы, а мясо какое дорогое – не по карману нам, ну сало иной раз возьмешь, а если не работаешь, откуда деньги, ну ладно дикоросы мы вот собираем, но вывозить-то как их отсюда? – сокрушается Валентина Коробейникова.

Они с мужем и рады бы уехать, но как это сделать без денег…

– Как отсюда вырваться? Никак, – говорит Михаил Коробейников. – Тут остались те, кто не может уехать. И бесполезно к кому-то обращаться.

Михаил Михайлович заваривает чай, открывает пачку только что привезенных сушек, угощает нас и рассказывает:

– Я здесь родился и вырос, раньше была красота, у нас тут было три магазина, почта своя, пекарня, сберкасса. Все строили сами, жизнь кипела… А сейчас ничего не осталось.

Коробейников закручивает сигарету из табака, который сам вырастил. Тратить деньги на сигареты он считает непозволительной роскошью.

– Сейчас осень – деньги есть. Не миллионы, конечно, но тысяча-десять – есть у всех. А вот зимой заработать тут негде. Так что зимой тут все свой табак курят. И хлеб сами пекут.

У Коробейниковых свое хозяйство – куры, козы, большой огород. Полный подпол заготовок. К зиме тут готовятся основательно. Она в этих краях долгая и суровая. Поневоле «французы» оказались отшельниками. 20 человек остаются жить среди болот и тайги уже без всякой надежды на то, что блокада когда-нибудь будет снята.