Я часто больше верю легендам и мифам, чем официальной истории. Легенда всегда преувеличивает, но никогда не врёт, а история меняется каждый раз со сменой власти.
Михаил Задорнов
В начале было Слово. И Слово было у Бога, и слово был Бог, гласит Евангелие от Иоанна. Продолжая эту библейскую истину, можно утверждать, что вначале были деяния, а потом о них слагались предания.
А каноническая Истина Корана гласит: «Нет бога кроме Аллаха, а Магомет – Пророк его». Но сотворённые Богом дети объединялись в общины, во главе которых стояли отцы будущих родов и племён, и память о них опять же воплощалась в легенды и предания, запечатлённые в Слове.
Наш тюркский мир, не уступая лучшим образцам мировой сокровищницы, богат блистательными легендами, и в разряд их мы с полным основанием можем включить и это глубоко аллегорическое и оптимистическое предание, которое мы считаем основным из всех имеющихся версий, легенд и мифологем: ведь оно ложится в русло всех исторических событий, включая смежные, и подтверждается многими, как косвенными, так и прямыми указаниями из достоверных источников.
Рассмотрим вкратце одну красочную и метафоричную легенду, как имеющую отношение к продолжению славного рода Найманов.
Сегодня, благодаря Кабдешу-аға, народному писателю и автору шедевра «Найман-ана», казахстанская литература и кинематограф получили красивый шекспировский сюжет, достойный внимания взыскательного мирового зрителя. Казахское общество и найманы впервые широко и эпично узнали о трагических обстоятельствах своего возрождения и былинном старце Аксопы-Наймане. Здесь надо пояснить, что приставка «Аксопы» появилась в устах народа, потому что он первым в тех краях принял и признал ислам! Он проповедовал его непреходящие ценности в последние годы своей жизни, величественно разъезжая в белых одеяниях по округе. Одежды духовного наставника свидетельствовали о чистоте его помыслов и поступков.
Во всех вариантах шежире Найман описывается как отважный батыр, проявивший себя смолоду в кровавых боях с джунгарами и киргизами. Когда он был в силе, слава его росла по всей казахской земле, и никто не мог состязаться с ним. Наоборот, враги с ужасом остерегались его. Но время не стоит на месте. Как водится, состарился и Найман, его покинули силы, он одряхлел. Отслеживавшие его джунгары дожидались как раз этого сладостного для мести момента. Их вторжение на земли его рода было многочисленным и безжалостным. Они настолько упивались своей ненавистью, что в кровавом побоище не оставили в живых ни одного мужчину, грудных детей вырывали из колыбелей и поднимали на копья. В том сражении геройски погиб и совсем недавно женившийся младший сын Наймана, молодой сокол Степи Токпан, так и не оставивший за собой династийного наследника.
Когда безжалостные враги стали решать судьбу самого былого байтерека степи – Наймана, один из них иезуитски предложил в качестве наказания оставить восьмидесятипятилетнего старца в живых одного: «Нет в мире более тяжкой доли, чем остаться без потомства. Пусть он останется на склоне лет одиноким, как высохшее дерево, и проведёт остаток дней в горечи».
Вся тяжесть горького бытия обессиленного временем и боевыми ранами старца и беззащитного рода легла на плечи вдовы Токпана Аксулу (в шежире её иногда называют Алпеш или Манзура. Мы же с лёгкой руки Кабдеша-аға будем её называть «Найман-ана»). Однако мудрая сноха больше переживала не от того, что осталась вдовой: её больше волновал тот факт, что могучий род, в который она вошла по белой как молоко верблюдицы кошме, теперь остался без потомства. Ведь во всем ауле оставался только один мужчина, да и то – глубокий старец, её свёкор Найман.
Вся надежда у Аксулу была лишь на него: она стала следить за каждым шагом старого батыра. Как-то она подошла к месту, где совершал омовение старец и увидела там, где он совершил облегчение, глубокую ямку от пенящейся струи… «О, боже, да в нём есть ещё силы зачать ребёнка», – подумала сметливая Аксулу.
Начиная с этого дня, она стала усиленно ухаживать за старцем. Поила его густым бульоном от чёрной овцы и кумысом от белой кобылицы. Когда почувствовала, что старый орёл достаточно окреп, то поехала к своей родне и, убедив их, сосватала для свёкра одну красивую девушку из числа своих младших родственниц. Она встречается в шежире под именем то Токсулу, то Дамеш, то Турымай. И хотя она была младше, Аксулу назвала её «қызеней» («девушка-свекровка»). Поселив их в отдельной юрте, Аксулу наказала юной жене белобородого как лунь старца: «На протяжении шести дней лежи рядом, обнимая и лаская его. А там как Бог даст». А сама же, уединившись, неустанно молилась за благополучный исход своего благородного дела. Её заветное желание, хвала Всевышнему, исполнилось.
Тут на память из глубины тысячелетий приходят глубокие библейские параллели. В своё время точно так же и красавица Сарра1 (изначально бесплодная), супруга Авраама привела к нему в наложницы свою служанку, египтянку Агарь. Агарь родила от Авраама сына Измаила: от него пошли исмаилиты, и теперь от него ведут свою родословную многие арабские народы. Кызеней тоже забеременела от почти девяностолетнего, словно могучий, высокий тополь старца Наймана и родила сына, которого назвали Белгибай. Очень символично, что по преданиям и Авраам в своё время смог продлить свой род в преклонном столетнем возрасте. Сарре было на момент рождения Исаака уже 90: когда ей было объявлено о том, что она понесёт в таком, явно не фертильном возрасте, она, было, рассмеялась от набежавшей радости и неожиданности. Потому-то ребёнка Авраама и Сарры так и нарекли: «Исаак» – «дитя смеха и радости». Теперь сравните: «могучий, радостный рык» – в нашем, казахском случае и «дитя радости» – в иудейском. Какое библейское сравнение! Красочные аллегории и метафоры бледнеют вдруг на глазах.
Следующую оригинальную и эпическую, очень близкую к истине интерпретацию в отличие от расхожей и примитивной фабулы я услышал от своего прадеда по материнской линии Садыра Туткабая, известного в Бурлетобинской, Капальской, Аксуской и Андреевской землях своими славными предками, мудрого и былинного старца.
Во время этих шести дней из их юрты можно было неустанно слышать победный рык, схожий с рёвом самца-производителя верблюдов Бура во время гона – это была ликующая мелодия из гимна Соломона – Песнь песней, глас торжества жизни и любви преобразившегося на время старого Наймана. Через девять месяцев и девять дней, как и положено, хвала Всевышнему, Кызеней родила сына, которого назвали Белгибай: в народе долгожданному наследнику дали и второе имя – Окирыш («рёв», «утробный рык»).
Старый, могучий и седовласый, некогда неукротимый как дикий нар Найман, заложив новую поросль своего племени, и радостный от этого свершившегося божественного акта вскоре после горячих дней, проведённых в объятиях своей юной жены, тихо, величественно и достойно ушёл, чтобы встретиться со знатными аруахами своих предков, поставив последнюю точку, – и я бы сказал восклицательный знак, – в летописи своего яркого и трагического, бренного, земного пребывания.
Услышав эту притчу, невольно задумываешься, каким торжеством и надеждой, какой страстью и кипением исторгнутой плоти был преисполнен торжествующий, утробный рык вдруг обретшего неземную силу старца, осознавшего победу над своей немощью во имя продолжения рода. Настоящий триумф земной жизни и созидания. Он ликовал, осознавая, что его семя, выплеснувшись, дало новую жизнь. И пред этим страстным, гортанным возгласом степного старца меркнут все трубы и фанфары, и разве только орлиный клёкот в зыбких маревах эфирной выси, что в объятиях Тенгри, может передать ощущение безмерно захвативших и заполонивших его неземных чувств. И, словно незасилкованный, молодой и сильный, степной орёл, возносясь в небеса, наш великий и священный предок осознал счастливое и пьянящее чувство победы над всесильным Временем, Врагами, Бедами, Немощью и Скорбью.
Осмысливая монументально-трагические и в то же время жизнеутверждающие (Найманы всё-таки выжили!) события, связанные с нашим былинным предком Аксопы-Найман-баба и несравненной и мудрой невесткой Аксулу-аже (Найман-ана), понимаешь, что они без натяжек превосходят по своей изумительной красоте и драматургии многие библейские мифы, где отношения богов Олимпа, древних Эллинов и Вечного города покажутся обычной сварой в советской коммуналке.
У самых разных народов мира, в разных уголках земного шара неожиданно для себя исследователи время от времени открывают для изумлённой публики предания, мифы, сказания, весьма изощрённо и отточено-логично объясняющие особую роль женщины в жизни этноса и на основании этого делегирующие ей роль родоначальницы, основы генеалогического древа всего поколения. Такие народы считают свою родословную (шежире, генеалогию и пр.), как принято говорить, – по женской линии. Так, у алтайских найманов есть предание, что они произошли от отца-волка, матери-женщины, – поскольку всё мужское население племени было начисто истреблено врагами. У монгольских найманов существует легенда о чудесном возрождении практически уже истреблённого племени: последнего доблестного воина, которому враги отрубили и руки, и ноги, выходила волчица и даже родила ему сына, сохраняя его древний род. Доподлинно известно, что вели свой род по материнской линии и египетские фараоны, которые сегодня, увы, беспомощно взирают на братоубийственные акты своих растерянных и несмышлёных потомков.
Увы, нет ожидаемо красивого мифа, уходящего корнями в библейские сады, но есть предостаточно весьма прагматичных и понятных объяснений того факта, что евреи ведут свою родословную также по материнской линии. Попробуем проанализировать.
Амантай
ДАНДЫГУЛОВ,
публицист
1«Сара — это не покорная жена, пассивно сопровождающая мужа, но личность с твёрдой волей и сильным характером, побуждавшим её принимать самостоятельные решения и осуществлять их, когда того требуют обстоятельства. Более того, во многих случаях Сара оказывается наставницей мужа. Авраам часто испытывал потребность обратиться к ней за советом либо считал себя обязанным получить её согласие, прежде чем принять важное решение», – указывают исследователи.
(Продолжение. Начало в предыдущих номерах)
«Общественная позиция»
(проект «DAT» № 34 (210) от 10 октября 2013 г.
