Судебный процесс чем-то напоминает игру в шахматы. Есть сторона нападения, есть обороны. За нападающими первых ход, защита должна не сломаться. Используется своя стратегия и тактика. Словом, в жизни все как в игре. И здесь тоже бывает, если стратегия нападения не верна, то защита переходит в наступление. Единственное, что в шахматах не допускается – нельзя с доски воровать чужие фигуры. Все должно быть честно и прозрачно.
Китайский дракон в качестве главного свидетеля
Но то же самое и в судах. Доказательства вины или ее отсутствия, не должны укрываться ни стороной обвинения, ни стороной защиты. Чтобы субъективные факторы не повлияли на окончательное решение суда при вынесении приговора.
И вот теперь, если мы подобное утверждение сочтем справедливым, и сквозь его призму посмотрим на некоторые вещи и события, связанные с нашумевшим «Хоргосским делом», то увидим несоответствие тому, о чем мы заявляли выше, с тем, что сегодня имеет место накануне судебного процесса.
Пройдем простым логическим путем. Представим себя на месте следователей. Чтобы мы делали, чтобы выявить факт контрабанды, (как об этом на всю страну заявили сотрудники финпола, хотя суда еще не было), имевшей место на Хоргосе? Абсолютно правильно. Мы бы сделали запрос китайской стороне, чтобы, в свою очередь, сотрудники китайской таможни проверили всю документацию по 455 сомнительным машинам, проходившим через казахстанско – китайскую границу с декабря 2007 по апрель 2011 года. И подтвердили или развеяли наши подозрения. Можно узнать имена и фамилии контрагентов, с кем вели дело казахстанские предприниматели, обвиняемые в провозе контрабанды за указанный период времени. Выяснить, какие товары перевозились. Восстановить старые инвойсы. Сверить их с китайской документацией по ТНП и грузам, проходившим через Хоргос за указанный период времени.
То есть задача перед нами ставиться сугубо арифметическая, позволяющая с определенной степенью достоверности вычислить – осуществлялся ли провоз контрабандных товаров через границу Республики Казахстан за период с декабря 2007 года по апрель 2011 года, или нет? И, тогда будет ясно, имеется ли перед нами состав преступления, или он отсутствует.
Казалось бы чего проще? Притом, что и сами следователи не раз объясняли задержанным по Хоргосскому делу, что судебное разбирательство затягивается именно по данной причине — ждут материалы из Китая, подтверждающие криминальных характер действия таможенников и предпринимателей на Хоргосской таможне.
Но вот уже и суд на носу, а почему-то задержанных не спешат ознакомить с документами, пришедшими из Поднебесной. Хотя это очень и очень важная улика, без которой материалы следствия не могут считаться полными.
Тогда в чем же дело? Сами сидельцы полагают, (и у этой уверенности есть веские основания), что материалы собственного расследования китайской стороной уже были переданы казахстанской Фемиде. Но по причине того, что они не совпадают с данными казахстанского следствия, документы оказались не приобщенными к делу. То есть, очень даже может быть, что китайские бумаги не подтверждают добытые казахстанским правосудием в ходе двухлетнего расследования доказательства вины подследственных по Хоргосскому делу. Поэтому их и прячут. И это все равно, что с шахматной доски воровать фигуры, в расчете на победу любой ценой.
Или, может, китайская сторона документы еще не выслала? Во что и вовсе вериться с трудом, зная сверх педантичность китайских таможенников и правоохранителей. А ведь на кону судьбы людей. Можно ли в таком случае утаивать архиважнейшие улики? И кому это выгодно?
В любом случае, без подтверждающих или опровергающих факты контрабанды на Хоргосе документов из Поднебесной, материалы следствия оказываются незавершенными, поддерживающими только сторону обвинения.
Ну и как тут не припомнить знаменитое утверждение филадельфийского адвоката Гамильтона, вошедшее в анналы юриспруденции, заявлявшего, что: «Сокрытие улик всегда считалось самой сильной уликой».
Избиение и изнасилование
В газеты «Литер», от 4 августа 2011 года, в статье «Новые факты по делу Артыкбаева», мы рассказывали об избиении в камере СИЗО начальника таможенного поста «Алатау – ЦТО» Михаила Войтовича, от которого требовали, чтобы он дал показания на своего бывшего руководителя Курманбека Артыкбаева.
Проходит некоторое время, и сотрудники финпола дают опровержение этой информации. Хотя у редакции на руках имеются фотографии избитого Войтовича, справка из больницы, заявление самого потерпевшего, в котором он говорит о возникающей угрозе для его жизни, свидетельские показания людей, видевших Михаила буквально на следующий день после его избиения. Но нет, ничего этого, по версии следствия, как будто и не было. Как будто очевидцам и самому Войтовичу все это примерещилось, все эти синяки и ссадины на его теле. А фотографии избитого – это просто чей-то розыгрыш.
В этом же ряду смерть бывшего сотрудника таможенного поста «Калжат» Нурбулата Габдуллина.
Как рассказывают люди, близко его знавшие, после очередного вызова на допрос в межведомственную следственно – оперативную группу, Габдуллин находился в подавленном состоянии. А через два дня его нашли повешенным в подвале собственного дома. Остались сиротами двое детей.
И вот новый скандал, на этот раз уже связанный с изнасилованием. В газете «Время» от 16 мая 2013 года, в статье «Финполовских дел мастера» дается диалог Ереке (высокопоставленного сотрудника финансовой полиции) и Красавчика (руководителя фирмы, специализирующейся на транспортных перевозках товара из Китая через таможню «Хоргос».
Приводим дословно: «В 20.51 на мобильный Красавчика позвонил Ереке. После взаимных приветствий разговор пошел о неких Берике, Аиде и Анаре Красавчик сообщает, что Анара рядом, Ереке требует привезти ее. Красавчик уточняет: “Гарантированно она выйдет, да?”. Ереке уверяет: “Отвечаю”. Собеседник финполовца говорит, что завтра привезет к нему вторую девушку. Офицера финансовой полиции, судя по дальнейшему диалогу, такой расклад устраивает, и он добавляет: “Все, Красавчик, давай, жду, вези”. Красавчик просит собеседника “там внизу сказать”, что он приедет.
Казалось бы, вполне обычный разговор двух приятелей. Но уже следующий звонок утром 15 июля не на шутку растревожил финполовца.
Красавчик: Ереке, доброе утро.
Ереке: Приветствую, как дела, брат?
К.: Ереке, вчера опера забрали ее, да?
Е.: Ага.
К.: Избили, короче.
Е.: Как избили?!
К.: Квартиру сняли, Аиду вытащили, ее избили, изнасиловали, губы у нее вот такие теперь. Короче, это там изнасиловали ее, еле-еле Анара убежала в пять утра, в половине шестого с парка Горького. Аида вон там, в парке, сидит вся избитая.
Е.: Они что, е…сь, что ли, суки?
К.: Не знаю. Анару, которую привозил, там такие бланши, вторая вообще…
Е.: Сейчас я их в…бу, б…дь.
К.: Ереке, разберись, пожалуйста, я имена скажу, кто это был.
Е.: Да знаю я, кто это, сейчас… — на этом разговор прерывается».
И вот здесь у нас вновь возникают вопросы: А как быть с такими убийственными уликами? И будут ли они рассмотрены в рамках общего дела? Чтоб нам опять не обращаться к адвокату Гамильтону.
