Ибн ал-Асир, современник монгольских завоеваний, в рассказе о первом столкновении монголов с кипчаками (1222 г.), сообщает, что Субэдэй-багатур и Джэбэ-нойон направили кипчакам, выступившим против монголов совместно с аланами, следующее послание: «Мы и вы одного рода, а эти Алланы не из ваших, так что вам нечего помогать им; вера ваша не похожа на их веру, и мы обещаем вам, что не нападем на вас, а принесем вам денег и одежд сколько хотите; оставьте нас с ними». И кипчаки, действительно, оставили аланов, которые потерпели поражение [СМИЗО 1884, с. 25].
Казалось бы, монголы просто использовали политику divide et impera, разбив врагов поодиночке, тем более что Ибн ал-Асир далее повествует о разгроме монголами и самих кипчаков. Однако, обратившись к последующей истории Улуса Джучи, можно увидеть, что кипчаки играли в ней совершенно особую роль. Весьма характерно сообщение ал-Омари: «В древности это государство было страною Кипчаков, но когда им завладели Татары, то Кипчаки сделались их подданными. Потом они (Татары) смешались и породнились с ними (Кипчаками), и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их (Татар) и все они стали точно Кипчаки, как будто одного с ними рода, оттого, что Монголы и Татары поселились на земле кипчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их (Кипчаков). Таким образом, долгое пребывание в какой-либо земле заставляет натуру человеческую уподобляться ей и изменяет прирожденные черты согласно ее природе…» [СМИЗО 1884, с. 235]. Улус Джучи в восточных хрониках и исторических сочинениях нередко именовался «Булгар и Кипчак», «Хорезм и Кипчак», а его правители — «царями Дешт-и Кипчака», таким образом, элемент «кипчак» постоянно присутствовал в названии державы Джучидов [СМИЗО 1884, с. 229, 446, 456; Григорьев, Фролова 1999, с. 65; Арсланова 2002, с. 202-205; Антонов 2005, с. 43; Евтеев 2005, с. 371]. Более того, по прошествии достаточно короткого периода времени тюркский язык, на котором говорили кипчаки, стал основным языком общения в Улусе Джучи.
Почему же монголы поначалу всеми силами старались расправиться с кипчаками, которые впоследствии стали одним из самых значительных народов Улуса Джучи? Следует принять во внимание, что кипчаки составляли не единый народ, а совокупность многочисленных племен, не связанных друг с другом ничем, кроме, возможно, языка, и к тому же нередко враждовавших между собой. И если одни из этих племен стали смертельными врагами монголов, то другие, напротив, могли стать (и становились) их союзниками, а впоследствии — подданными Бату.
Самым упорным противником монголов был один из кипчакских предводителей — Котян, сын Сутоя, сражавшийся с Субэдэй-багатуром и Джэбэ еще в 1223 г. на Калке. Котян не только долгое время враждовал с монголами, но и вынужден был откочевать из родных донских степей и отправиться на чужбину. Около 1239 г. он поступил на службу к королю Венгрии Беле IV и даже породнился с ним, выдав замуж за его сына Иштвана (Стефана) свою внучку. Но великий хан Угедэй направил венгерскому королю грозное послание, в котором требовал изгнать всех кипчаков из Венгрии. Впрочем, Беле не пришлось принимать какого-либо решения в связи с этим письмом: в 1240 или 1241 г. Котян был убит в результате заговора венгерских феодалов, опасавшихся, что г помощью кипчаков («куманов», как их называли на Западе) король сумеет укрепить свою власть и лишить венгерскую знать прежних привилегий. По иронии судьбы, предлогом для убийства Котяна послужило подозрение, что dominus Cumanorum — такой титул получил Котян после того, как венгерский принц женился на его дочери, — вел переговоры с приближающимися монгольскими войсками. Гибель Котяна вызвала восстание кипчаков, которые разорили и сожгли ряд венгерских селений, после чего покинули Венгрию [Плетнева 1990, с. 180].
Дальнейшую судьбу орды Котяна можно проследить по арабским источникам. По сообщению арабского хрониста Ибн Тагриберди, «когда Татары решили напасть на земли Кипчаков в 639-м году и до них (Кипчаков) дошло это (известие), то они вошли в переписку с Унусханом, государем Валахским, насчет того, что они переправятся к нему через море Судацкое, с тем, чтобы он укрыл их от Татар. Он дал им на это согласие (свое) и отвел им (для жительства) долину между двумя горами. Переправились они к нему в 640-м году. Но когда они спокойно расположились в этом месте, то он нарушил свое обязательство в отношении к ним, сделал на них набег и избил да забрал в плен (многих) из них» [СМИЗО 1884, с. 542]. Вполне возможно, что валашский правитель (видимо, влахо-болгарский царь Иван Асен II или его сын Коломан) расправился с кипчаками из страха перед монголами или по их приказанию: 640 год Хиджры соответствует 1242/1243 г., когда монголы уже вторглись в Болгарию и Валахию и заставили их правителей признать сюзеренитет великого хана. Даже в 1270-е гг. кипчаки (вероятно, потомки подданных Котяна) все еще скрывались в Венгрии, и только около 1282 г., когда венгерские власти попытались заставить их принять христианство и перейти к оседлому образу жизни, вынуждены были сдаться монголам [Плетнева 1990, с. 180-181]. Византийский историк середины XIII в. Георгий Акрополит сообщает о «племени скифов», которые под натиском татар перебрались в Македонию, а впоследствии часть из них поступила на службу к никейскому императору Иоанну III Ватацу [Акрополит 2005, с. 72, 78].
Но почему именно Котян и его подданные стали объектом столь жестокой вражды монголов? На основании косвенных указаний источников А. Г. Юрченко высказывает предположение, что Котян мог быть родственником Теркен-хатун, матери хорезмшаха Мухаммада, злейшего противника Чингис-хана, и в силу этого — таким же безусловным врагом монголов, как и сам хорезмшах. Это предположение позволяет объяснить упорство, с которым монгольские войска преследовали Котяна и его подданных повсеместно [Юрченко 2003а, с. 390-392, 396-397]. Другое объяснение может быть предложено на основании сведений китайского дипломата Пэн Да-я, посетившего Монголию в 1233 г. и оставившего «Записки о черных татарах»: «кэбишао… вначале [они] подчинились, а потом взбунтовались, бежали в теснины и за реки, чтобы там сопротивляться» [Ван Го-вэй 1940, л. 26а]. В какой-то мере это предположение подтверждается сообщением Новгородской первой летописи, согласно которому монголы перед битвой на Калке требовали от русских выдать им кипчаков, которых характеризовали как «холопы и… конюсе свои» [ПСРЛ 2000а, с. 265], то есть как своих вассалов. В письме венгерскому королю Беле IV, текст которого сохранился в отчете венгерского доминиканца Юлиана, великий хан Угедэй тоже называет «куманов» своими рабами [Юлиан 1996, с. 30]. Как правило, монголы с особой жестокостью расправлялись с теми, кто сначала признавал их власть, а затем изменял им. Но если Котян и его сородичи должны были быть уничтожены, то другие племена кипчаков воспринимались Бату и его соратниками как будущие подданные, которых следовало покорить, а не истребить.
Первые масштабные боевые действия против кипчаков войска Улуса Джучи предприняли одновременно с рейдами в Волжскую Булгарию: Ибн-Васыл, арабский хронист конца XIII в., сообщает, что «в 627 (1229-1230 гг.) вспыхнуло пламя войны между татарами и кипчаками» [СМИЗО 1884, с. 73]. Во время похода на Запад войска Чингизидов действовали одновременно против булгар и кипчаков. Как раз в то время как Бату. готовил вторжение в Волжскую Булгарию, его двоюродные братья Гуюк и Мунке, взяв с собой до половины всех собранных войск, отправились против кипчаков, мокши и буртасов «…и в короткое время завладели ими» [Рашид ад-Дин 1960, с. 38]. Силы Гуюка и Мунке, несомненно, уступали по численности кипчакским племенам, и странно, что они рискнули выступить с таким контингентом против многочисленного врага. Однако завоеватели сумели использовать противоречия племен Дешт-и Кипчака и поддержать одни (племена) в борьбе с другими, чтобы в итоге покорить всех. Арабский автор XIV в. ан-Нувайри сообщает: «Случилось (однажды), что человек из племени Дурут, по имени Мангуш, сын Котяна, вышел охотиться; встретил его человек из племени Токсоба, по имени Аккубуль (?) — а между обоими (племенами) было старинное соперничество — и взял его в плен да убил его. Не доходила весть о Мангуше до отца и людей его, и послали они человека по имени Джамгар (или Джалангар), разведать его. Этот вернулся и сообщил им известие об умерщвлении его. Тогда отец его (Мангуша) собрал людей своих и племя свое и пошел на Аккубуля. Когда до последнего дошло известие о походе их на него, то собрал он людей своего племени и приготовился к сражению с ними (Дурутами). Они встретились и сразились; победа осталась за племенем Дурут. Аккубуль (сам) был ранен, а рать его разбрелась. Тогда он отправил брата своего Ансара (или Унсура) к Душихану, сыну Чингизханову, которого Укедия, сидевший в то время на престоле Чингизхановом, отрядил в Северные страны. Он (брат Аккубуля) пожаловался ему (Души) на то, что приключилось народу его со стороны Кипчацкого племени Дурут, и сообщил ему, что если он (Души) пойдет на них, то не встретит (там), кроме их (Дурутов), ни одного противника. Тогда он (Души) двинулся на них со своими войсками, напал на них и большую часть их избил и захватил в плен» [СМИЗО 1884, с. 541; см. также: Плетнева 1990, с. 169-170]. Поскольку ан-Нувейри создавал свой труд гораздо позже описанных им событий, он сделал ряд ошибок хронологического и фактического характера. По его сведениям, Джучи погиб в 641 г. х. (1244 г.), что противоречит всем другим известным нам источникам. Поскольку в вышеприведенном сообщении фигурирует в качестве великого хана Угедэй, нет сомнения, что кипчаки племени Токсоба обратились (если такое обращение действительно имело место) не к Джучи, а уже к Бату. Думаю также, что нет оснований отождествлять «Котяна» из сообщения ан-Нувейри с вышеупомянутым ханом Котяном. Во-первых, его вражда с монголами началась задолго до вступления Угедэя на трон и, соответственно, предполагаемого призвания кипчаками Бату. Во-вторых, другой арабский историк Ибн Халдун (конец XIV — начало XV вв.), описывая тот же эпизод, что и ан-Нувайри, называет «Мангуша, сына Котяна» «Манкушем, сыном Китмира» [СМИЗО 1884, с. 541].
Вероятно, натиск войск Мунке и Гуюка и их союзников оказался настолько мощным, что основные силы противника были вскоре разгромлены: уже зимой 1237 г. оба царевича были готовы вторгнуться вместе с Бату на Русь, следовательно, у них не было оснований опасаться серьезного сопротивления кипчаков. Джувейни по этому поводу писал: «Когда Казн направил Менгу-каана, Бату и других царевичей завоевать земли Булгара, Аса и Руса, кифчаков, аланов и других племен, все эти земли были освобождены от смутьянов, и те, кому удалось избежать меча, склонили свои головы в повиновении» [Juvaini 1997, р. 557]. Однако как только войска Гуюка и Мунке покинули Кипчакские степи, местные племена взбунтовались, и весной 1238 г. Бату опять пришлось отправлять своих военачальников против кипчаков. Рашид ад-Дин сообщает, что «в нокай-ил, года собаки, соответствующий 635 г. …Берке направился в сторону кыпчак, а захватили Арджумака, Куранбаса, Капарана, а прежде того — Бекрути» [цит. по: Арсланова 2002, с. 174-175]. Поскольку 635 г. х. приходится на август 1237 — август 1238 гг., скорее всего, в данном сообщении речь идет о событиях лета 1238 г., когда войска Бату вернулись из похода на Северо-Восточную Русь. Наиболее крупным оказался мятеж Бачмана — вождя племени бурджоглы (у Рашид ад-Дина — «ольбурлик»), вероятно — потомка хана Боняка (прав. 1090-1167), известного по сообщениям русских летописей [Плетнева 1990, с. 176-179]. Сопротивление Бачмана достигло таких размеров, что против него были отправлены Мунке и его брат Бюджек с войском более 20000 человек. Вот как описал поход против Бачмана Рашид ад-Дин: «…Мунке-каан шел облавой по берегу моря с левого крыла (букв.: руки) и Бачмана, который был одним из бесстыднейших тамошних эмиров из народа (букв.: толпы) кыпчаков, племени ольбурлик, г и Качир-укуле из племени асов, обоих схватил. А было так, что этот Бачман с группой других разбойников избежал меча. К нему присоединилась группа других беглецов, и (он) бросался во все стороны и что-нибудь похищал. День ото дня его бунт все увеличивался. У него не было (постоянного) местопребывания, поэтому монгольское войско не могло его схватить. (Он) скрывался в зарослях на берегу Волги (Итиля). Мунке-каан приказал построить 200 судов и в каждое посадить по 100 человек полностью вооруженных монголов. (А) он со своим братом Бучеком по обеим сторонам реки пошли облавой. В одном из волжских лесов по свежему навозу и прочему (они) нашли следы спешно откочевавшего стана. Среди этого застали больную старуху. От нее узнали, что Бачман перешел на один остров, а все то, что он в то время захватил (путем) мятежа и бунта, находится на том острове. Из-за неимения судна переправиться через Волгу было невозможно. Внезапно поднялся сильный ветер, вода пришла в волнение и ушла на другое место от прохода на остров. Вследствие удачи Мунке-каана показалась земля. (Он) приказал, чтобы по ней прошли войска и схватили его (Бачмана). Некоторых из его приверженцев убили мечом, некоторых утопили. Вывезли оттуда много добра. Бачман взмолился, чтобы Мунке-каан собственной благословенной рукой довел до конца его дело. (Мунке-каан) дал указание, чтобы его брат Бучек разрубил Бачмана надвое. Также убили Качир-Укуле из эмиров асских» [цит. по: Арсланова 2002, с. 174]. Интересно, что в «Юань ши» сведения о казни Бачмана отсутствуют; более того, на основании этой хроники Е. И. Кычанов делает вывод о его участии в монгольском завоевании Руси [Кычанов 2002, с. 79-80].
Рашид ад-Дин, использовавший сведения Джувейни о действиях монгольских войск против Бачмана, отнес эти события к 1236-1237 гг. Исследователи полагают, что описываемые события могли происходить не ранее весны 1238 г., а возможно — и около 1240 г. [см., напр.: Мыськов 2003, с. 28]. Также важно отметить, что Бачман в официальной историографии представлен не как смертельный враг, которого следовало уничтожить со всем его народом (подобно Котяну и его подданным), а лишь как «мятежник», который прежде «избежал меча» монголов. Вероятно, он поначалу вместе с остальными кипчакскими вождями признал власть Монгольской империи и только позже, воспользовавшись уходом монгольских войск на Русь, попытался вернуть независимость.
Мятежи кипчаков не прекращались и во время похода Бату на Южную Русь и Венгрию: Рашид ад-Дин пишет, что «в год барса, соответствующий 639 г. х. [12 июля 1241 — 30 июня 1242 г. н. э.], кипчаки в большом числе пошли войною на Кутана и на Сонкура, сына Джучи, [которые], дав сражение, разбили кипчаков» [Рашид ад-Дин 1960, с. 45]. Таким образом, окончательно подавить мятежи племен Дешт-и Кипчака Бату удалось только к 1243 г. Возможно, это было связано как раз с тем, что он, завершив, наконец, многолетние походы решил лично заняться наведением порядка в своих новых владениях.
Впрочем, эти события имели место уже некоторое время спустя после того, как монголы вторглись в пределы еще одного государства, предназначенного во владение потомкам Джучи — «области Рус».
