[:ru]
Язык каждого народа, нации – это его/ее паспорт, душа, менталитет, его/ее история с культурой и религией. Все это каждый народ, как капитал, наживал, начиная с древности и по сей день, пройдя через горнило различных эпохальных, исторических, политических, социо-культурных преобразований. Все мы вышли из бывшего СССР и еще помним, каково было реальное положение родного языка в Казахской ССР/Советском Казахстане. Нам говорили, что в СССР – это самое справедливое и прогрессивное государство, где нет особых языков, все языки народов СССР равны и всем созданы одинаковые хорошие условия для их полноценного развития и существования.
Тем не менее, еще будучи ребенком 5-6 лет (это был конец 60- годов прошлого века) и поехав к родственникам по линии мамы в Казалы, я сам лично стал свидетелем разговора аксакалов тогда еще маленького по своим размерам аула, которые пришли к выводу, что детей надо отдавать в русскую школу, поскольку знания русского языка и культуры дает шанс получить высшее советское образование в городе и возможность осесть в городе/ах Советского Казахстана. А незнание русского языка и культуры не дает никаких шансов получить высшее советское образование в городе и возможность осесть в городе/ах Казахской ССР. Будешь скотником, трактористом, в общем колхозником и всю жизнь проживешь в ауле.
Кроме того, все в городах Советского Казахстана, начиная от магазинов и кончая каким-либо советским госучреждением, работали лишь на русском языке. Отсюда, без знания русского языка в любом городе Советского Казахстана жить и работать было проблематично. Поэтому, после целины, когда демографический и национальный состав в Советском Казахстане изменился не в пользу коренного населения, коренным жителям для достойного проживания, существования, т.е. жизни надо было освоить, т.е. прекрасно знать русский язык. Хочу сразу заметить, от этого казахи хуже не стали, а может, даже «выросли на целую голову», поскольку вскоре стали достойными конкурентами-специалистами по любой городской работе.
Но, именно тогда сложилась негативная ситуация по родному казахскому языку. В городах Казахской ССР считалось, что это язык кочевников-скотоводов, т.е. имеет отсталый, бесперспективный характер и его не зачем знать. Поэтому большинство нерусского населения не знало казахский язык и даже не ставило перед собой вопроса – о изучении его. Помню, как в русской школе урок казахского языка проходил в самых худших кабинетах школы: около гардероба, туалета, без хорошего ремонта, освещения, часто в таких кабинетах некоторые окна были наполовину разбиты и оттуда дул холодный ветер зимой. Понятно, что подавляющее большинство учеников относились к урокам казахского негативно и просто отрицательно. Тогда как кабинет русского языка и литературы располагался на втором этаже, был прекрасно оснащен и оборудован, кругом портреты русских писателей, цветы, в самом кабинете светло и уютно, чисто и комфортно было заниматься ученикам. Вот такое было реальное отношение к русскому и казахскому языкам в городах Советского Казахстана.
Повышение статуса русского языка в советском обществе приводило к тому, что он начинал обладать в глазах населения престижностью. Родители, желавшие успешной карьеры своему ребенку, делали все, чтобы тот овладел русским языком. Как следствие,
происходит сознательный отказ части населения от своего языка как языка малопрестижного. Этот процесс мог усиливаться осознанием русского языка как языка «правильного», кодифицированного в противовес родному языку, который воспринимался как «не правильный», «диалект». Последнее было распространено среди значительной части белорусов и украинцев в силу генетической близости украинского, белорусского и русского языков. Представление о русском языке как о языке нормированном имело,
впрочем, и реальное основание: выдвижение русского языка в качестве языка управления и науки действительно заставляло власти страны заботиться о его активной кодификации. Причиной, заставлявшей население отказываться от родного языка, могла быть не только вертикальная мобильность (желание сделать карьеру), но и горизонтальная мобильность, а именно переезд людей из сельской местности в города. Начиная с начала 1970-х годов, центральные органы власти СССР требовали от союзных республик расширить программу изучения русского языка в школах за счет резкого уменьшения удельного веса родного языка. Вот тогда впервые появилась идея не только о постепенном переводе всех типов школ на русский язык обучения, но и о создании специальной сети детских садов в национальных республиках для нерусских детей на русском языке. В ход пустили и демагогию: «великий русский язык – это язык великого Ленина»! Кто же из представителей нерусских республик СССР посмеет не учить язык великого Ленина? Хотя конечной целью языковой политики Кремля на всех этапах оставалось превращение русского языка в общий язык для всех нерусских народов, все же такой известный «языковед» как Сталин (вспомните его работу «Марксизм и языкознание», написанную в 1951 г.) решил, что путь к этому лежит через национальную консолидацию, то есть через слияние родственных наций и народностей в отдельные «зональные нации» со своими «зональными языками». Ведь бывшая Российская, а ныне Советская империя была и осталась современным Вавилоном наций, народностей и языков. Перепись населения 1926 г. учла 194 национальности со своим собственным языком, некоторые из них, конечно, были диалектами какого-нибудь основного языка, хотя каждая из народностей настаивала на самостоятельности своего языка.
Языковая политика Кремля в отношении каждой из названных групп первоначально ориентировалась на завершение внутри – группой «языковой консолидации» и создание для некоторых групп общего литературного языка на основе диалекта ведущего народа. В этой связи, комментируя языковую политику партии, журнал «Вопросы философии» писал еще при Хрущеве: «В условиях социализма могут происходить частичные процессы добровольного слияния небольших этнических и экстерриториальных национальных групп, вкрапленных в крупные социалистические нации, с этими национальностями… Особенно важным в этом процессе является усвоение сливающимися этнографическими и экстерриториальными национальными группами языка крупной передовой социалистической нации, среди которых эти группы живут» («Вопросы философии», № 9, 1961). Это означает в данном случае как «языковую консолидацию» внутри славянской группы на основе языка «ведущей социалистической нации», т, е. русификацию украинцев и белорусов, так и переход к интернационализации неславянских народов.
Брежневское руководство СССР отошло от политики окольной русификации через промежуточный этап «зональных языков» и «зональной ассимиляции». Оно предпочло прямой путь «интернационализации» всех языков на основе языка державной нации – языка Ленина. Пропаганда и навязывание русского языка нерусским народам сопровождается намеренным унижением национальных языков, как «бесписьменных, «младописьменных» (Туркестан) или «бесперспективных» языков (Украина, Белоруссия). Что было у кремлевских великодержавников только на уме, то у их низовых функционеров было на языке, когда они проводили политику «интернационализации» на практике. Бесчисленны примеры намеренного и грубого оскорбления национального чувства даже у такого большого и древнего народа как украинский. Вот только пара примеров из вполне марксистско-ленинской книги Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация?».
На одном из украинских предприятий состоялся литературный вечер на украинском языке. Русский председатель фабзавкома прервал чтение стихов криком: «Переводите ваше выступление на человеческий язык, мы не понимаем язык Бандеры». Другой пример. В деле известного украинского писателя и диссидента Василия Стуса, погибшего в лагере, лежало показание свидетеля: «Василий Стус – явный националист, ибо упорно разговаривает только на украинском языке». Книга эта была составлена с ведома или даже при поддержке ЦК партии Украины. Дзюба сел за нее в тюрьму, а члена Политбюро и первого секретаря ЦК Украины Шелеста сняли за «национализм». Все это происходило в эру Брежнева – в эру коррупции, «застоя» и «негативных явлений». Это продолжилось и в эру «революционной перестройки» во всех сферах, в эру «гласности и демократизации», в эру «нового мышления» и «новой психологии». Но вот беда — ни «перестройка», ни «новое мышление» не затронули область национальных отношений.
С горбачевской перестройкой перестроились и великодержавники и их местные вассалы и функционеры. Еще раз хочу сказать, что глупо отрицать пользу от изучения русского языка нерусскими народами бывшего СССР. Его надо изучать не потому, что он язык Ленина, а потому, что он язык Пушкина и Лермонтова, Гоголя и Тургенева, Достоевского и Толстого, Чехова и Бунина. Его только нельзя изучать вместо родного языка, а наряду с другими языками – английским, французским, немецким, испанским, арабским и с любым другим языком, но только по добровольному выбору. Единственный язык, который нельзя изучать добровольно – это родной язык!
Если Хрущев объявил изучение родного языка делом добровольным, то Брежнев сделал еще один шаг вперед в политике русификации – он объявил русский язык не только межгосударственным языком для национальных республик, но и государственным языком для самих республик и их жителей, хотя формально и нет, по крайней мере, опубликованных, юридических актов на этот счет. Третий его шаг был не менее антинациональным: именно брежневское руководство заставило советских историков заново переписать всю историю нерусских народов, положив в ее основу новую историческую концепцию.
Новая историческая концепция была не только антинаучной, но и кричаще антиисторической. Сверху были заданы три принципа, которые легли в основу этой новой концепции: первый принцип – все нерусские народы присоединились к царской империи якобы сами, добровольно; второй принцип – все национально-освободительные движения, противодействовавшие этому, были реакционными движениями; третий принцип – включение этих народов в состав старой царской империи было исторически прогрессивным актом для них. Необходимо заметить, что в своем докладе к 60-летию образования СССР Андропов центральным пунктом своей национальной программы сделал старый утопический тезис большевизма о слиянии всех наций в одну нацию, тезис, от которого потом молчаливо отказался сам Ленин, когда возглавил многонациональную Россию. Однако после его смерти Сталин и его наследники вернулись к этому «первобытному ленинизму».
После распада СССР, когда бывшие союзные республики стали самостоятельными государствами, произошла переоценка многих прежних ценностей, что привело к заметному снижению интереса к русскому языку в этих государствах. В независимом Казахстане под руководством Президента страны Н. А. Назарбаева возобладало трезвое отношение к русскому языку, понимание его значения для народов-государств СНГ, для развития их культуры, экономики, торгово-промышленных отношений. Это и определила языковую политику в Казахстане. «У нас все казахи, — сказал президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, — прекрасно знают русский язык, и это преимущество, мы, казахи, никогда не должны потерять».
В независимом Казахстане реально созданы полноценные и равные условия для существования и развития государственного-казахского и русского языков, а также всех других языков многонационального народа Казахстана, чего не было при СССР!
Керимсал Жубатканов, руководитель научно-исследовательского центра «Рухани жаңғыру» Казахско-Русского Международного Университета.
Алтынорда
[:]
