Предложение Владимира Путина о создании валютного союза застало врасплох казахстанские и белорусские власти. Между тем, вряд ли истинная цель — в единой валюте как таковой. России сейчас нужна ее декларация.
Евраз подкрался незаметно
Заявление Владимира Путина о возможности формирования валютного союза России, Белоруссии и Казахстана, прозвучавшее во время его недавнего визита в Астану, было воспринято как гром среди ясного неба. Об этом можно судить хотя бы по отсутствию внятной реакции со стороны казахстанских и белорусских властей. А она должна быть. Все же идею валютной интеграции высказал не просто экономист или политик, а глава государства.
По идее, мы не должны были быть застигнуты этой инициативой врасплох. Ведь еще в феврале российский президент поручил своему правительству и Центробанку проработать с коллегами из стран ЕАЭС интеграцию в валютной сфере с перспективой валютного союза. А еще раньше, в прошлом году, в российском экономическом ведомстве поясняли, что хоть вопрос о единой валюте пока не вынесен на обсуждение, но является «следующей стадией после создания экономического союза».
Вообще же единая валюта на постсоветском пространстве – сначала в СНГ, затем в ЕврАзЭС, потом в ЕАЭС – обсуждается уже несколько лет. Этот вопрос так или иначе всегда был на повестке дня. Соответственно, должна быть и наша позиция. Но сейчас она пока на уровне «нравится — не нравится», хотя речь идет не о дизайне купюр или их названии. О том, будет это «алтын» или «евраз», дискуссии ведутся, а том, как это повлияет на нашу экономику, никакого конструктива нет.
Но если вы не занимаетесь проблемой, она сама займется вами. Сейчас единая валюта постучала к нам в дверь, и нужно понять, насколько мы к ней готовы — политически, технологически и экономически.
Что касается первого компонента, то определенный фон для этого создан. Во всех наших странах взят курс на борьбу с долларизацией, зависимость от иностранной валюты признается одной из ключевых экономических проблем, наряду с зависимостью от импорта товаров.
Вся риторика властей наших государств сейчас — о противопоставлении внешних вызовов и внутренней стабильности. Все говорят о том, что мы всё делаем правильно, успешно развиваемся, но нестабильная внешняя среда несет угрозы, ломает планы. А единая валюта может в таких обстоятельствах стать как бы ответом на агрессивную внешнюю среду.
В то же время сохраняется и мощное сопротивление идее единой валюты, именно с точки зрения боязни потери политического суверенитета. Пока что эта боязнь сильнее опасений внешних вызовов.
Деньги напечатают экстерном?
Технологическая готовность, в отличие от политической, измеряется более объективными критериями. Валютная интеграция — сложнейший процесс, который предусматривает ряд последовательных этапов. Сначала, безусловно, отработка экономической интеграции, реальной свободы движения товаров, услуг, трудовых ресурсов и капитала, для обслуживания которых и нужна единая валюта. Без единого экономического пространства, существующего на деле, а не на бумаге, единое валютное пространство смысла не имеет.
Второе условие – это усиление в странах-членах гипотетического валютного союза национальных валют, включая повышение к ним доверия со стороны населения и использование их во внутренних расчетах. Полагать, что введение новой валюты решит проблему долларизации, было бы верхом наивности.
Далее можно было бы обсуждать введение наднациональной расчетной единицы. И лишь затем – рассматривать вопрос о введении в наличный оборот единой валюты, если вообще в этом есть такая необходимость.
Говорить о технологической готовности пока не приходится. Можно ли ее ускорить? В некоторой степени. Так, можно подтолкнуть создание реального единого экономического пространства, можно административным путем уменьшить степень долларизации наших экономик, можно быстро пройти стадию перехода к наднациональной расчетной единице. Словом, при наличии политической воли возможно значительно ускорить технологический процесс валютной интеграции — так же, как это произошло с экономической интеграцией. Каким будет качество «валютной интеграции экстерном» — это другой вопрос.
Хронически не готовы
С экономической готовностью еще сложнее. Ее никак нельзя подстегнуть административными методами. Во-первых, основа работы любой валюты – это доверие населения и бизнеса, причем не только нашего, но и зарубежного.
Что еще важнее, для валютной интеграции должна быть определенная соразмерность экономик – по масштабам, динамике, структуре. О масштабах говорить вряд ли стоит. Доминирование России, с позиции «экономической массы», является безоговорочным, по отношению к другим членам возможного союза. Казахстанская и российская экономики обладают относительной схожестью структуры, тогда как белорусская, не имеющая нефтедобывающего сектора и не зарабатывающая валютную выручку экспортом сырой нефти, принципиально отличается.
Третье условие – это достижение определенных макроэкономических параметров, включая низкую инфляцию, устойчивый банковский сектор, диверсификацию доходов. Если три страны со слабой диверсифицированностью экономики и экспортных доходов и в силу этого крайне уязвимые к внешним ценовым шокам, объединят валютное пространство, то это не снимет риски, а умножит их. Наши шоки станут общими. Если говорить образно, то мы живем в трех домах с дырявыми крышами. Если мы сломаем между собой стены, сделав общий дом, то теплее не будет. Напротив, количество дыр увеличится.
Иными словами, проблема даже не в том, что наши экономики не готовы к валютной интеграции, а в том, что они не готовы к валютной самостоятельности даже в пределах собственных границ. Ведь сейчас валютные риски являются ключевой проблемой для всех трех стран.
Казахстанские производители, как известно, страдают от диспаритета валютных курсов, из-за которого российская продукция значительно дешевле. Если завтра пройдет девальвация тенге, тогда ситуация поменяется с точностью до наоборот. Поэтому велик соблазн навсегда избавиться от таких «валютных качелей» за счет единой валюты. Но эффект будет лишь иллюзорным. Три слабые валюты в сумме не могут дать одну сильную.
Валютный союз как сигнал urbi et orbi
Как видим, для валютной интеграции есть лишь условная политическая готовность, есть возможность ускорить технологическую готовность, и нет фундаментального фактора – экономической готовности. В таких условиях единая валюта может быть исключительно политическим проектом. Понимают ли это в России? Безусловно. Вряд ли там питают иллюзии по поводу возможности быстро и эффективно провести валютную интеграцию.
Поэтому, думается, идея несколько другая. В словах Путина не прозвучала «единая валюта», зато прозвучал «валютный союз». Это ключевой посыл. Для России крайне важно подать сигнал urbi et orbi, что она не просто не находится в изоляции, а является центром собственного объединения. Настолько сильной точкой притяжения для других стран, что они готовы пойти даже на высшую степень интеграции — валютную.
Это сигнал, призванный показать, насколько далеко готова зайти Россия в стремлении создать автономную экономическую систему. Наконец, валютный союз – это большой созидательный проект, который должен занять свое место в информационной повестке дня.
Таким образом, заявление Путина вряд ли стоит сейчас воспринимать как начало реального перехода к единой валюте. Скорее это старт идеологической кампании под названием «валютный союз». Здесь важнее сам процесс, чем результат.
Думается, в России прекрасно осознают, что технологическую и экономическую неготовность к валютной интеграции нельзя игнорировать. Поэтому на ближайшее время задача максимум – это переход во взаимных расчетах на национальные валюты, что потребует создания соответствующей инфраструктуры. Лишь затем, в среднесрочной перспективе, логично встанет вопрос о наднациональной расчетной единице, призванной еще более упростить платежи.
Классическая же единая валюта по-прежнему остается предметом для обсуждения на долгую перспективу.
http://forbes.kz/
