[:ru]
Битва на Иргизе
Войско, рассредоточенное для облавы, стало собираться в единое целое в Тургайской степи, где был назначен пункт сбора этих отрядов. Субэдэй, Джучи и Тохучар отрабатывали и совершенствовали стратегический принцип, «который впоследствии был сформулирован Мольтке в афоризме: „Врозь двигаться, вместе драться“». Тумены слились в единое целое и… остались на месте, а полководцы начали выполнять ещё одну установку Чингисхана.
***
Говоря о событиях в местности Тургай и Иргиз, которые имели место весной 1217 года, все исследователи используют штамп, выданный им 700 лет назад Рашид ад-Дином, развитый В. Яном в романе «Чингиз-хан» и буквально с его страниц перекочевавший в научные работы. Смысл его в том, что хорезмшаху Мухаммеду докладывают о вторжении неведомого племени, он выступает с войсками в пределы Дешт-и Кипчак, случайно находит разгромленный стан меркитов, случайно получает от единственного оставшегося в живых сведения о неизвестных воинах, кидается в погоню, случайно нагоняет Субэдэя, и после этого происходит битва, которую он случайно не выиграл. Не правда ли, очень много случайного в этом походе Мухаммеда?
Начнём с того, что о вторжении с востока Мухаммеду доложили, когда он побывал в Хамадане, расположенном на западе нынешнего Ирана. Добавим, город Хамадан находится в полутора тысячах километров по прямой от места будущего столкновения между войсками хорезмшаха и Субэдэя. Для того чтобы доложить Мухаммеду о неизвестном войске, естественно, потребовалось время; потребовалось время и самому хорезмшаху, чтобы собрать достаточно мобильное войско и выступить на север. Тут мы обратимся к Рашид ад-Дину. Он пишет: «Когда известие о выступлении войск Чингисхана дошло до султана Мухаммеда хорезмшаха, он… из Хамадана отправился в поход на Хоросан. Побыв в Нишапуре… в течение одного месяца, он направился в Бухару. Там он несколько дней занимался увеселениями, а затем пошёл в Самарканд. Оттуда… в Дженд. Из Дженда он ушёл в пределы Туркестана до границы своей страны».
Как видно, владыка Хорезма «поспешал» не особенно торопясь, а Субэдэй всё это время ждал. Не может быть, чтобы агентура Чингисхана, приданная Субэдэю, проспала и не доложила последнему о продвижении Мухаммеда. Тем более что тот шёл в поход с помпой, демаскируя своё передвижение, и любой купец мог сослужить за горсть серебреников службу «падишаху монголов». Да что там агентура! Дозоры и разведчики Субэдэя, находящиеся в непосредственной близости от того же Дженда, конечно же, доложили своим военачальникам о приближении хорезмийского войска. Если бы у них не было установки от Чингисхана вступить в бой с хорезмшахом, они уклонились бы от встречи с ним и отступили так быстро, что никто не смог бы их догнать.
***
Мухаммед тем временем был уже в пределах Гургая-Иргиза. Здесь он находит «случайно», как говорилось выше, разгромленный стан меркитов и допрашивает пленного. Джучи и Субэдэй тем временем не уходят, а их воины маячат где-то поблизости, дразня своим присутствием. Хорезмшах, как бык на красную тряпку, кинулся на них. Суммируя все случайности, можно предположить, что Субэдэй просто выманил Мухаммеда и спровоцировал его на битву, подкинув ему разгромленный стан меркитов, как подкидывал меркитам год назад детскую утварь сотник Алчу. Субэдэй использовал всю свою природную хитрость и смекалку охотника, чтобы разведкой боем понять, на что способны воины Хорезма. А главное, с точки зрения дипломатии всё было безукоризненно – не воины Чингисхана напали первыми. В дальнейшей игре Чингисхана это служило большим плюсом и возможностью завязать с Мухаммедом дипломатическую дуэль.
Итак, «пустившись в погоню, войска хорезмшаха вскоре настигли монголов». Царевич Джучи, как старший по своему статусу, послал переговорщиков в стан преследователей, одновременно выстраивая тумены для сражения. Против 60 тысяч хорезмийцев под командованием Джучи и Субэдэя было 20-25 тысяч собственных войск. Важно отметить, что, по оценке З.М. Буниятова, «армия хорезмшаха была хорошо обучена, вооружена разнообразным оружием, её полководцы не раз проявляли храбрость и опыт в боевых действиях… тюрки составляли основную и главную ударную силу». А Субэдэй пошёл на нехарактерный для него шаг – вступить в бой с силами, превосходящими его армию более чем в два раза, конечно же, по указанию сверху. В той обстановке оторванности от главных сил орды, находясь у ворот самой могущественной из мусульманских империй, важно отметить тот факт, что Субэдэй начал эту битву не с отступления и заманивания врага в ловушку, а произвёл столкновение с противником «лоб в лоб».
***
Для того чтобы решиться на бой с неопределённым окончанием, нужно иметь определённые качества, и, как признаёт главный «недоброжелатель» Субэдэя В.А. Чивилихин, «он (Субэдэй) обладал, конечно же, и личным мужеством… и закалённой сильной волей, а также благоприобретённой верноподданнической психологией». Нужно признать – да, он верно служил Чингисхану и чингизидам, и битва на Иргизе лишний раз подтвердила это, так как многие источники связывают то сражение с именем Джучи, упоминая Субэдэя лишь как победителя меркитов. Но отдадим должное и Джучи, и Тохучару – в тот день вместе с Субэдэем им пришлось кровавить клинки своих мечей в мясорубке, названной романистом В. Яном «битва при реке Иргизе».
Непосредственно перед битвой, когда войска построились, о чём уже говорилось, Джучи послал переговорщиков к хорезмшаху, которые сообщили Мухаммеду, что Чингисхан «запретил вступать в сражение с войсками Хорезма, что их задачей был только разгром меркитов, и что монголы готовы даже передать людям хорезмшаха… захваченные трофеи». На что султан, «любивший воевать с неверными», ответил словами, донесёнными до нас в сочинении ан-Иасави: «„Если Чингиз-хан приказал тебе не вступать в битву со мной, то Аллах Всевышний велит мне сражаться с тобой и за эту битву обещает мне благо. И для меня нет разницы между тобой и гюр-ханом и Кушлу-ханом [имеется ввиду Кучлук]. Ибо все вы – сотоварищи в идолопоклонстве. Итак – война, в которой копья будут ломаться на куски, а мечи разбивать вдребезги“.
Тогда Души-хан [Джучи] понял, что если он не примет сражения, то его надежды окажутся ложными, и настанет его конец. И он прибёг к сражению и искал выхода в битве. И когда встретились оба противника, и сошлись [в битве] оба ряда, Души-хан лично атаковал левый фланг султана, разбил [этот фланг] наголову и заставил обратиться в бегство в беспорядке в разных направлениях. Султан был близок к разгрому, если бы наступательное движение его правого фланга против левого фланга проклятого не восстановило [положения]. Так была предотвращена беда, был уплачен долг, и была утолена жажда мести, и никто не знал, где победитель, а где побеждённый, кто грабитель, а кто ограбленный».
***
В «Жизнеописании Елюй Люге» говорится о том, что в той битве принимал участие его сын Сешэ и особо отличился. «[Когда] мусульмане окружили старшего царевича-наследника… Сешэ повёл тысячу воинов на выручку и вывел из [опасности] его (Джучи), а в него самого попали копьём». Ибн ал-Асир в своей летописи подчёркивает особую ожесточённость данного сражения: «Выстроились они к битве и совершили бой, какому подобного не было слышно. Длилась битва три дня да столько же ночей, и убито с обеих сторон столько, что и не сочтёшь, но не обратился в бегство ни один из них. Что касается мусульман, то они стойко дрались, ради защиты веры своей и, зная, что коли побегут, то мусульманам не будет никакого исхода, и они будут перехвачены, по дальности от своих земель.
Неверные же упорно сражались за спасение своих людей и своего имущества. Дошло дело у них до того, что иной из них слезал с коня и пеший бился со своим противником. Дрались они на ножах, и кровь текла по земле до такой степени, что лошади стали скользить [по ней] от множества её. [Наконец], обе стороны истощили свои силы в терпении и в бою… Сосчитали, кто убит из мусульман в этой битве, и оказалось 20 000, а что касается неверных, так и не сосчитаешь, кто из них убит».
Вызывает сомнение, что сражение продолжалось три дня, но то, что монголы, уступающие численно, атаковали, и атаковали успешно, подтверждает Рашид ад-Дин: «Так как султан не внимал… словам и не поворачивал поводий от войны, монголы также обратились к сражению. С обеих сторон оба правые крыла сдвинулись [с места] своего, а часть монголов атаковала центр. Была опасность, что султан будет захвачен в плен, но его сын Джелал-ад-Дин, проявив крепкое противостояние, отразил это нападение, которое не сдержала бы и гора, и извлёк отца из этого гибельного положения… Весь тот день до ночи султан Джелал-ад-Дин стойко сражался. После заката солнца оба войска, отойдя на свои места, предались отдыху».
***
Ночь разделила сражавшихся. Темники, и тысячники Джучи и Субэдэя собрались на совет. Продолжать битву дальше сочли неоправданным, терять своих воинов попусту они не хотели, представление о воинстве хорезмшаха они получили и сделали вывод не в пользу хорезмийцев. Затем с их стороны последовала военная хитрость, предложенная, скорее всего, Субэдем. Воины развели множество костров, огни которых показывали на якобы огромное их скопление, а сами, не тратя более времени на отдых, снялись и ночью же ушли на восток – очень быстро, как только могли скакать их кони, и «проделали за эту ночь расстояние двух дней пути. А душой султана завладели страх и убеждённость в их храбрости, он, как говорят, в своем кругу сказал, что не видел никого, подобного этим людям храбростью, стойкостью в тяготах войны и умением по всем правилам пронзать копьём и бить мечом…».
«По мнению В.В. Бартольда, именно тягостное впечатление хорезмшаха от первого боя с монголами было одной из причин, по которой он впоследствии не решился встретить их в открытом сражении». А полководцы Чингисхана, и в первую очередь Субэдэй, который «реально… руководил… войсками в этом сражении», выполнили приказ своего хана. Судьба Хорезма была решена. Мухаммед, несмотря на численное превосходство, не смог разгромить агрессора, более того, отказался от преследования. А Субэдэй тем временем отошёл на определённое расстояние, затем его разведка проследила, как хорезмшах убрался восвояси, и они опять с Джучи и Тохучаром принялись за облаву и «освоение». Кроме того, Субэдэй прикрывал с севера два тумена, ведомых Джэбэ, который направлялся в страну кара-киданей, где он вскоре одержит победу и уничтожит наконец-то, к радости своего владыки, Кучулука – последнего хана найманского и фактического правителя державы Си Ляо.
***
А Субэдэй? Он приобрёл опыт сверхдальних рейдов, где в условиях оторванности от главной базы решения нужно принимать быстро и самому, без оглядки на маячившего где-то за спиной Чингисхана, а также опыт по обеспечению связи с главной ставкой во время похода. Рассматривая действия Субэдэя в Дешт-и Кипчак и события, которые произойдут в ближайшие год-два, можно предположить, что если он и возвращался в Ставку, то на очень короткий срок, находясь в ожидании подхода всей армии на границах владений Мухаммеда. Кому-кому, а Субэдэю-то было известно, что вся эта дипломатическая возня Чингисхана с хорезмшахом закончится вторжением в Среднюю Азию и далее.
Продолжение следует…
Предыдущая часть опубликована по ссылке:
https://web.facebook.com/nomadsgreatsteppe/posts/1213947932063161
[:]
