Подбор фильмов на этой Мостре явно проведен с неким дальним прицелом: картины выстраиваются в картину. Один из сквозных сюжетов — опыт выживания. Читай: выживание в современном мире становится проблемой. Хотя примеры локальны и, кажется, не претендуют на обобщение, но звучат с глобальной метафорической мощью.
Напомню уже описанный мною опыт выживания в космосе (фильм Куарона «Гравитация»). Некоторые коллеги, точнее, колежанки нашли в нем метафору выживания женщины в мире тотально враждебных мужчин. В потоке метеоров им увиделся поток сперматозоидов, а в космической капсуле — обиталище младенца, пока он только зародыш. Колежанкам виднее, но эта их версия звучит еще страшнее космической тишины.
Затем Мостра вспомнила реальный опыт женщины по имени Робин Дэвидсон, которая проделала путь через 2700 километров австралийской пустыни к океанскому побережью в компании четырех верблюдов и одного черного пса. Это конкурсный фильм Джона Керрана «Тропы», снятый по бестселлеру самой Робин Дэвидсон — на экране ее самоотверженно воплощает Миа Васиковска из «Алисы в Стране чудес». И наконец, развернутой метафорой выживания стал триллер Джеймса Франко «Сын божий», тоже показанный в этом чрезвычайно пестром, но напряженном конкурсе.
«Тропы» — очень сильное кино. Оно физически вовлекает вас в одиссею, затеянную с единственной целью — самопреодоления. Героиня, собираясь в рискованный путь, объясняет свою прихоть желанием побыть одной, вдали от людей. Это ей удается с лихвой: Австралия — страна с редкостно разреженным населением, и в отрыве от больших городов она представляет собой почти космический пейзаж, где ничто живое, кажется, не может существовать. Редко-редко попадаются на пути одинокие фермы, невесть как угодившие в это безлюдье. Иногда по автостраде среди колючек проносятся грузовики и автобусы с любопытными туристами. И снова только солнце, ветер и песок.
Развитие темы
Фото: GABRIEL BOUYS / AFP Альманах «Будущее. Перезагрузка» вскрыл многие болезни современного кино
Фото: Пресс-служба Венецианского кинофестиваля Валерий Кичин: Авторы фильма «Гравитация» нарушили все законы здравого смысла
Вместе с тем это отчаянное путешествие напоминает тур Хейердала по океанским просторам: за одиночкой следит весь континент, и газеты уже прозвали отважную «верблюжьей леди». Да и сам эксперимент оказался возможен при финансовой поддержке журнала National Geographic, фоторепортер которого Рик, по контракту, имеет право несколько раз застукать путешественницу наедине с верблюдами и сделать для читателей эффектные фото.
Но испытания настоящие, нешуточные, иной раз на грани с полной гибелью всерьез. Гибнет черный пес, отравившись стрихнином — тревожный сигнал экологам: даже в пустыне человек уже оставил свои гибельные следы. Не раз случались приступы безумия, когда нещадное солнце сжигало кожу до мяса, а из пустыни надвигались миражи. Однажды был допит последний глоток воды, по-братски поделенный с верблюдом. Понятно, что в такой симфонии выживания отдельная партия написана оператором Мэнди Уолкер: ей удалось воплотить образ тотального одиночества среди дивной, но враждебной природной красоты. В созданных ею пейзажах романтика спорит с ощущением чужеродности человека в этом мире вечного покоя: он приносит только шум, суету и порчу всего, чего коснется его рука. Поэтому героиня ищет уединения и отрешенности, и путь к океанским пучинам для нее как путь к очищению.
За Миа Васиковской неизбежно тянется шлейф ее Алисы из Зазеркалья. Теперь Алиса начинает свой путь в захолустье по имени Алиса Спрингс и оказывается в новом Зазеркалье — уже натуральном, не сказочном, суровом. Это Зазеркалье населяют редкие человеческие существа, и они резко отличаются от «людей цивилизации»: пара старых фермеров, готовых гостеприимно приютить любого путника, или абориген «мистер Эдди» в колоритном исполнении Ролли Минтумы, охотно помогающий ей спастись от докучливых туристов с фотоаппаратами. А финал, когда Робин, наконец, ныряет в прозрачные воды океана, кажется торжеством освобождения человека от человечества.
Контрастом этой космической поэтике стал конкурсный фильм Джеймса Франко «Сын божий». Это фактически фильм одного актера — Скотта Хэйза, и для его просмотра требуется серьезная фестивальная закалка. Снято по книге Кормака Маккарти, которая, в свою очередь, навеяна фигурой реального киллера 50-х годов Эда Гейна. Интересно, что Гейн стал источником вдохновения и для книги «Психо», которую обессмертил фильм Хичкока. Франко признается, что ему интересно, сколь разные интерпретации возникли из одного источника.
Его героя у нас бы назвали деклассированным элементом — бомжом. Волею судеб и беззакония Лестер Баллард лишился всего: дома, родных, гражданских прав, источников к существованию. И оказался один в человеческой пустыне, ставшей его злейшим врагом: ее нужно бояться, от нее нужно спасаться. Далее и начинается путь полного распада, свидетелями которого мы становимся.
Натурализм картины достигает невиданных пределов. Зрелище героя, испражняющегося на крупном плане, — только начало. Очень скоро он начнет испытывать невыносимую потребность осуществить другую естественную надобность, и его распалит зрелище влюбленной пары, умершей на заднем сидении своего автомобиля. Так он станет некрофилом, превратит мертвую девушку в подобие резиновой куклы, купит ей новое красивое платье и будет проводить с ней счастливые ночи, воркуя с трупом в заброшенной лесной хижине. И это тоже только начало. Картина совершенно невыносима и повергает половину зала в паническое бегство, особенно когда озверевший герой использует скальп любимой в качестве парика. Но само это зрелище абсолютной деградации отброшенного обществом человека аранжировано едва ли не как высокая трагедия. Опыт выживания временно удается, и финал картины похож на страшный апокалиптический хэппи-энд: герой, в очередной раз звериным сверхусилием улизнув от шерифа, выбирается к солнцу и победно шагает по просторам, оглашая мир криком, в котором уже нет ничего человеческого.
Интересно, что Джеймс Франко считает необходимым стилизовать свой фильм под старый добрый вестерн с соответствующей музыкой и адекватным начертанием титров — былой романтический ковбой, расстреляв все патроны в игрушечного тигра, воет на ставший смертельно опасным мир.
Попутно фестиваль таранит очередные табу в искусстве: вслед за фильмом «Геронтофилия» вполне логично перешел к опыту некрофилии. Что-то будет дальше…
