После терактов артисты и ученые призывают всех приходить на террасы кафе и наполнять бокалы. «И пусть будет слышна музыка»
ЧП в стране продлили на три месяца, но Рождество отменять никто не собирается. На Елисейских полях по привычке зажгли иллюминацию, открыли рождественский рынок. «Paris sera toujours Paris1, — сообщают стоящие у дорог информационные табло мэрии. – Концерты, спектакли, выставки, ночные клубы… (адрес сайта)».
За этой надписью ползет следующая: «Медико-психологический кризисный центр – в (больнице) Hôtel—Dieu…Телефон…». Потом еще одна: «Город ввел в действие особые меры для просителей мест на парижских кладбищах… Телефон…». Потом: «Используйте хэштег #Noussommesunis («Мы едины») для ваших сообщений поддержки в соцсетях…». И еще: «Студенты, лицеисты, наши команды мобилизованы для того, чтобы выслушать вас и поддержать…». И т.д.
В пятницу, 27 ноября в Доме инвалидов пройдет национальная церемония прощания с погибшими. Конечно, будет Олланд. А пока он с утра до вечера встречается с другими лидерами, чтобы собрать «мировую коалицию против терроризма». В понедельник в Париже был Кэмерон, пообещал присоединиться к бомбардировкам в Сирии, потом — Туск, на следующий день — Обама в Вашингтоне, потом — Меркель в Париже, потом — Путин в Москве…
«Это война», — говорили после теракта и президент Олланд и премьер Вальс… Причем, говорили не только о войне на территории ИГИЛ, но и о войне на земле Европы. «Терроризм не уничтожит Республику, потому что это Республика уничтожит терроризм», — сказал Олланд, обращаясь к Конгрессу и предлагая (относительно) жесткие меры, применения которых раньше требовали только правые и ультраправые.
«Конечно, — соглашается Клод Роккати, — терроризм не уничтожит республику… Ведь в худшем случае — это несколько групп на всю Францию». Клод говорит, что это не означает, что угроза несерьезна, но это точно не значит, что борьбу с ней следует называть войной: «Так мы придаем террористам слишком большое значение. Они того не стоят».
***
Клод — преподаватель истории в университете Гавра. Мы сидим с Клод и ее коллегой Сильваном Дюфрессом2 в парижском кафе. С энтузиазмом пьем вино, выполняя призыв Шарля Азнавура и других французских деятелей культуры, науки, политики, журналистки… Деятели обратились ко всем с призывом: «21.20, пятница, 20 ноября: Париж, Франция, мир, вставайте!». «Зажжем свечи и свет, сядем в наших кафе, выйдем на улицы наших городов, и пусть будет слышна музыка, которую они /террористы/ ненавидят». «Они хотели погасить свет, который мерцает в ритме музыки, иногда тлеет на кончиках наших сигарет, отражается в бокалах, которые мы выпиваем вместе», — говорится в заявлении.
Но у террористов, конечно, ничего не получится. И об этом говорит и Клод.
Мы пьем. Рядом курят. Где-то играет музыка.
«Если они достали автоматы, это не значит, что они могут объявить нам войну», — Клод цедит вино.
Я вспоминаю анекдот, прочитанный в «фейсбуке» у моей подруги Ани:
Пьяный муж возвращается домой под утро: «Где ты шлялся?» — «Выпивал с друзьями. На террасе!» — «Ах, какой ты смелый, дорогой! Вот это поступок!»
***
За последние сто лет Франция знала разный терроризм — алжирский, корсиканский, баскский, ультраправый и ультралевый…
Клод: «Я хорошо помню теракты на моей ветке RER, это 1995-1996-й, мне 12 лет… Станции «Сен-Мишель» и «Пор-Рояль»… Я сейчас подумала, что почти всю жизнь живу под знаком плана Vigipirate».3
В свою очередь я подумал: сколько терактов было в России, сколько терактов было в Москве за последние 16 лет…
«Ну, что переехал в тихую Европу?» — пишут мне в «фейсбук» френды из Москвы. Сильван предлагает взять еще по бокалу.
***
Пока несут красное, мы обсуждаем другие события нашей парижской террористической действительности.
Предполагаемая террористка-смертница, «первая в истории Франции», оказалась террористом-смертником. Об этом заявил через два дня после штурма в Сен-Дени прокурор Парижа. Женщину (мы не помним ее имя, оно не имеет значения) убили спецназовцы, а не бомба. Это важная деталь.
Во время штурма в Сен-Дени, который длился больше 7 часов, убит и кузен этой женщины, он же — предполагаемый «главный организатор парижских терактов» Абедльхамид Абауд. «Неглавного» — 26-летнего Салаха Абдеслама, жителя знаменитой брюссельской коммуны Моленбек — не могут поймать до сих пор. Машину с Салахом останавливала французская полиция на следующий день после терактов, но отпустила, потому что его еще не было в базах розыска. Говорят, он сейчас где-то в Бельгии.
Убитый при штурме Абауд — «самый разыскиваемый террорист Европы» — мог гулять по континенту долгие месяцы, напоминает бывший министр обороны Эрве Морен в эфире RFI.
Пока кто-то не заметил Абауда на улице, 17 ноября, через четыре дня после терактов, и не позвонил в полицию. Об этом рассказал на пресс-конференции прокурор Парижа.
Абауд — один из командиров ИГИЛ, воевал в Сирии. Как и еще несколько террористов, атаковавших Париж. Двое смертников попали в Европу под видом сирийских беженцев.
«Это общеевропейский провал, а не французский», — говорит Клод.
С ее мнением согласно большинство французов: рейтинги власти после терактов выросли. Как и в прошлый раз.
Впрочем, поддержка власти — это тоже часть молчаливой борьбы людей с терроризмом.
20 ноября министр внутренних дел Франции на экстренном заседании министров ВД стран ЕС (там же в Брюсселе) просит прислушаться, наконец, к требованиям Франции и создать общеевропейскую базу авиапассажиров PNR (Passenger Name Record). В базу должна поступать информация о перелетах, именах сопровождающих, данных банковской карты покупателей билетов. Информация должна храниться минимум год, настаивает французский министр, а не месяц, как предлагают сейчас. Договорились пересмотреть правила Шенгена: скоро начнут проверять на въезде и выезде из Европы паспорта всех граждан ЕС. Договорились об «ужесточении контроля за оборотом оружия», о «новых мерах по борьбе с финансированием терроризма», о «необходимости» «более тесного» сотрудничества между европейскими разведками.
А пока Фабрис Арфи, журналист-расследователь, говорит во время дебатов на сайте Mediapart о том, что во Франции «бессчетное количество антитеррористических служб /…/, которые не коммуницируют, или делают это очень плохо». Арфи заявляет о «тотальной дезорганизации французских спецслужб».
После январских терактов (редакция Charlie Hebdo, магазин Hyper Сacher…) премьер Вальс говорил про «упущения» в работе французских спецcлужб.
Сейчас в эфире телеканала France 2 у депутата правящей партии спрашивают, не было ли упущений на этот раз? Депутата зовут Жан-Жак Юрвоас, он отвечает в Соцпартии за политику в сфере безопасности. После долгого вступления о том, что надо «соответствовать высоте момента» и что «каждый из нас» знает кого-нибудь из тех, кто пострадал в этих терактах, депутат говорит о том, что теракты пресекались «каждый день» и сейчас ведется 172 дела, связанных только с «иракско-сирийской ячейкой». А сколько антитеррористических мер и законов было принято за последние три года! При старой власти такое и представить себе было невозможно.
Но на вопрос: можно ли быть уверенным в том, что все французы, которые возвращаются из Ирака и Сирии, будут под контролем, депутат отвечает: «Нет! Конечно, нет. Потому что мы пока не имеем необходимых инструментов».
Проблема в том, что даже если у Франции найдутся «необходимые инструменты», нужно сделать так, чтобы они появились еще и у всех других стран Европы. Например, у Греции, через которую въехали двое «парижских» террористов. «Инструменты» (хотя бы для проверки базы PNR) — это огромные деньги. И надо найти их поскорее.
Потому что иначе можно сколько угодно бомбить Мосул и Ракку4, но это не помешает нескольким отморозкам устроить теракт на территории одной из стран «международной коалиции».
***
В парижских книжных, тем временем, сметают «Праздник, который всегда с тобой». Продажи билетов на концерты сильно упали, сообщают продавцы билетов. Зато продажи французских флагов выросли вдвое, сообщают производители флагов.
«Такого национального единения во Франции не было давно, — говорит Клод, отпивая, по совету Азнавура и Ко, из бокала, в котором, конечно, отражается не только извечный свет Парижа, но и ужас 13/11/15: «Они атаковали всю Францию. На террасах кафе и баров в ту пятницу — в этом живом, таком парижском, таком нетуристическом районе — были какие угодно люди. И после того, что произошло, мы все поняли: жертвой может стать абсолютно любой, они атаковали всех нас. У каждого есть кто-то, кто был на террасе, в «Батаклане» или на стадионе».
В первую неделю любой разговор в Париже начинался со слов: «Вы живы!.. У вас ТАМ никого не было?»
«В понедельник после терактов я пришел в лицей и ничего не сказал детям, — говорит Сильван. — Просто не мог говорить об этом. Такой был шок. Дети, которые взяли и, не сговариваясь, пришли в черной одежде, ничего и не спрашивали».
После теракта в «Шарли Эбдо», вспоминает Клод, ей приходилось спорить с несколькими учениками, которые говорили: «мы, конечно, против терактов», «но зачем эти художники обидели религию?».
Сейчас митинги и манифестации в парижском регионе запрещены – как минимум, до 30 ноября, поэтому мы не увидим на улицах сотни тысяч людей, как в январе, но «единение сильнее», уверяет Клод, «единение намного сильнее».
«Кстати, нас, преподавателей истории, в школах и в университетах назначили «ответственными» за то, чтобы объясняться с учениками о причинах и последствиях терактов», — говорит Сильван.
«Трое (!) моих учеников после этих терактов сказали, что пойдут служить в армию. Я была поражена. Это абсолютно разные люди. И я бы никогда не подумала, что…», — добавляет Клод.
«В 2014-м году мы получали в среднем 100-150 заявок в день, после терактов в январе-2015 — уже 400, а после терактов ноября звонят по 1500 человек в день», говорит главный военный рекрутер.
В армию идут очень молодые, но и теракты совершают — очень молодые: «Вы заметили, почти никому из них не бывает больше 30, часто — чуть за 20?» — спрашивает Клод. Мы соглашаемся. «И почти все они были «заброшены» обществом, почти все они никогда в жизни не видели работы», — продолжает она. Тут уж я не соглашаюсь: какую-нибудь работу всегда можно найти. И уж не французам говорить о том, что общество их «забрасывает».
***
«Французы убивают французов», — это цитата из той самой речи Олланда перед Конгрессом, в которой он объявил о принятии пакета (относительно) жестких мер. Преподаватель философии в Высшей нормальной школе Парижа Фредерик Вормс в спецвыпуске «Либерасьон» под названием «Поколение «Батаклан» задается вопросами: разве на террасах кафе было все поколение и разве террористы не того же возраста, что и их жертвы?
«В ответ» Клод и Сильван повторяют: террористы — это не поколение, это жалкие сотни людей.
И говорят мне о том, что, закручивая гайки, легко можно сорвать резьбу.
Многие левые интеллектуалы опасаются, что страна начнет удаляться от ценностей, что были добыты кровью четырех революций. Призывают не поступаться свободами в обмен на обещание безопасности.
Впрочем, до этого вряд ли дойдет.
В воскресенье, 23 ноября сотни французских правозащитников прошлись маршем в поддержку мигрантов от Площади Бастилии до Площади Республики. Полиция не решилась трогать правозащитников и просто шла позади в течение почти всего марша.
Во Франции силы правопорядка по-прежнему на шаг отстают от гражданского общества.
P.S. Зато представителей порядка сейчас очень много. Еще больше, чем в январе. То и дело из-за угла или из музея может выскочить взвод цвета хаки в красных беретах. И против их появления не возражают, кажется, даже самые левые интеллектуалы.
P.P.S. Из веселых новостей: временно исчезли нелегальные восточноевропейские гармонисты в электричках на Версаль. В голове пронеслось: вот так вместе с большим горем иногда приходят и маленькие радости.
И вот на тебе — гармонисты опять вернулись…
Но если бы кто-то вдруг мог гарантировать, что их возвращение — залог, что ничего больше не случится, я готов был бы до конца жизни слушать их идеально расстроенные гармошки.
Пусть себе лабают хоть «Paris sera toujours Paris» хоть «La Bohème» Шарля Азнавура.
http://www.novayagazeta.ru/politics/70880.html
