Хлоя Морец «Сексуальное и гендерное равноправие стало реальностью в Голливуде»

Вы как-то говорили, что ваша героиня в «5-й волне» вам напоминает бойкостью вас саму. Можно поподробнее об этом?

Я имела в виду, что у нее, как и у всех персонажей, которых мне хочется играть, есть мощная сила духа, она очень активный человек, очень… человечный. Мне хочется играть людей, которые остаются людьми даже в историях вроде этой, когда очень легко герой может зачерстветь и лишиться всех эмоций. Мне «5-я волна» тем и понравилась, что это по большей части история о любви и семье. То есть да, там еще пришельцы прилетают и атакуют нас, но мораль там все равно в том, что мы начинаем забывать о человечном, теряемся в мире соцсетей и прочих штук, которые нам кажутся значимыми, хотя на деле это совсем не так. Но моя героиня не такая — и она может оставаться человеком, когда лишается всех этих удобств современного мира.

У вас персонажи вообще всегда или сами довольно экстремальные, или в экстремальных ситуациях оказываются, это сознательный выбор?

Да, я действительно выбираю такие роли, просто потому что это реалистично, жизненно. Мне кажется, все, через что мы проходим, — экстремально, ничто не должно считаться обыденным и само собой разумеющимся. За последние века представление о жизни упростилось,стало много искусственности,фальши  до такого чистого и сияющего стандарта, когда есть самец-победитель и его  покорная жена с детьми. Моя цель — развенчать этот стандарт, показать, что все-таки есть куда больше вариантов. И женское это не обязательно -роль домохозяйки, или безвольной секси-куклы с нарощенными ногтями. Есть, например, много эмоций, которые придется испытать в любом случае, несмотря на все попытки их подавить. У всего темная сторона и что в жизни вообще много мрака. А мы почему-то стараемся не говорить об этом, не рассказывать детям, хотя они сами ими интересуются. Смотрят, например, «Принцессу-лягушку», а там жук умирает, и они начинают спрашивать, а что с ним случилось, что такое смерть. Родители смущаются и пытаются утаить часть ответа, приукрасить — мне кажется, это неправильно. Смерть же — часть жизни.

А вы сами как с темной стороной жизни справляетесь?

Я играю мрак. Я все свои темные стороны проецирую на свою игру, на персонажей — и таким образом это переживаю. Я всегда на площадке даю волю самым честным, даже темным,  и искренним эмоциям и очень часто, когда после съемочного дня иду домой, чувствую невероятное облегчение.

Дело в том, наверное, что я росла в большой семье. У меня четыре старших брата, и я, видимо, их общий жизненный опыт разделила. Много ошибок и достижений, многое, из чего можно извлечь уроки, — такое большое пособие на тему «Что делать или не делать в жизни». Но вы когда про возраст говорите, вы ведь имеете в виду опыт. И тут на самом деле возраст уже не так важен, важно действительно наблюдать, анализировать, оценивать,  смотреть по сторонам. С этой точки зрения возраст превращается в бессмысленную цифру.

Ну тут еще дело, наверное, в том, что с такой ранней актерской карьерой у вас детство, грубо говоря, отняли.

Почему это?  Я была ребенком. Я, вообще-то, и сейчас еще ребенок. Я люблю валять дурака и подпевать Кэти Перри. Тешить себя мыслью, что ты такая опытная и взрослая, — приятно, но на самом деле я каждый день напоминаю себе о том, что мне до зрелости еще  очень далеко и что опыт весь, о котором я говорила, он все-таки не мой собственный. Это опыт людей, которые меня окружали, это опыт моих героинь. И он помогал мне быть разумной. А быть разумной важно в любом возрасте. Есть дети, которые даже в 5 лет очень рассудительны и многое осознают. Не все могут выговорить, описать, но все же.

При этом люди смотрят ваши фильмы и думают…

…Что мне типа  26? Это правда проблема, все ко мне как ко взрослой обращаются, и это много неловкостей порождает. Например: «Эй, Хлоя, пойдем-ка ночью тусить!» И мне приходится отвечать: «Э-э-э, мне, вообще-то, 18, так что я, пожалуй, дома с мамой посижу». Это все очень странно, конечно. Сейчас вообще многим подросткам  приходится проходить через эту фазу, когда ты внутренне еще ребенок, а внешне выглядишь уже совсем взрослой, люди начинают на тебя смотреть по-другому, разговаривать с тобой по-другому, и в этот момент ты очень уязвима и тобой легко манипулировать. Когда мне было 14, я уже выглядела на 20, и поэтому взрослые  мужчины смотрели на меня уже совсем иначе, говорили со мной иначе, но я не была к этому готова, мне и моей семье очень тяжело пришлось в этот период — мы не могли понять, как вообще вести себя в таких ситуациях.

Да, в вашем случае это все еще сложнее, чем у прочих современных подростков было. Хотя, вот Дакота Фаннинг как раз комплексовала по поводу того,что выглядела весьма юно на свои 18.

Да, а нас в детстве часто путали. Это забавно на самом деле. Она, действительно, выглядит очень юно. Это точно про сложности, но меня спасла семья. Уже когда мне было 12, у меня было много сил, влияния и денег — столько, сколько у 12-летней в принципе быть не должно. Но моя семья всегда берегла меня от всего этого, чтобы я не развратилась .  Ведь, многие дети-актеры к 17 годам уже начинают пробовать наркотики, и другие запретные вещи, считая, что раз есть деньги, то все можно. Не только от денег можно сойти с ума, но и от тех моментов на площадке, когда все вокруг тебя носятся: «Дай-ка я тебе тут помогу, здесь вот за тебя сделаю, может, тебе водички принести?» Моя мама вмешивалась и говорила: «Эй, она самостоятельный человек, захочет пить — сама до кулера дойдет и нальет себе». И когда я возвращалась домой, мне не давали сорить деньгами, транжирить,  я не могла, скажем, пойти, купить «феррари» и поставить во дворе. Потому что жизнь не такая, все не так в жизни работает, мне нужно было это понимать и быть просто одним из пяти детей в семье. Мама всегда говорила: «Смотри, ты, может быть, и знаменита, но, когда ты дома, ты Хлоя. Моя дочь!  Это я тебя так назвала,выносила,  вырастила тебя и воспитала, мы — семья и будем вести себя соответственно».

Не знала, то есть буквально вчера узнала — и офигела). Это, конечно, очень круто. Нет ничего лучше, чем быть хорошо принятой фанбазой книги, в экранизации которой собираешься сняться. И, наоборот, нет ничего хуже, чем когда фанаты узнают, что выбрали тебя, и они такие: «Что? Она? В этой роли? Фу-у-у! Я себе точно не таким героя представлял». Часто же бывает, что когда сам читал книгу и узнаешь потом, кого выбрали в фильм по ней, недоумеваешь. Но я хотя бы понимаю при этом, что это актер, у него работа такая, он с ней справится.

Это так с «Пипцом» было?

Нет, я еще слишком неизвестна была тогда, чтобы хоть какие-то предрассудки на мой счет могли появиться.

Тогда с «Впусти меня» или «Керри»? Просто вы так говорите, будто это с вами случалось уже.

Да, именно и с «Впусти меня», и с «Керри» люди много возмущались. В случае с «Керри» прямо негодовали даже, вплоть до «Да как вы посмели?!» Дескать, я слишком всеми любимая старлетка, чтобы вжиться в такую сложную  роль, слишком симпатичная для нее. И вот этого я просто не понимаю. Как можно так оценивать актеров? Есть вот Шарлиз Терон, она же просто бомба, невероятная красотка, но в кино она растворяется в своих ролях, не дает красоте брать над собой верх. Или Джулианна Мур, одна из самых элегантных женщин в мире, но в кино иногда ее даже и не узнать сразу— вот это и есть актерское мастерство. Посмотрите как одна из самых ангелоподобных женщин в мире, Изабель Аджани играла в «Одержимой». Люди были в шоке.  В этом отчасти моя проблема с соцсетями, мне сложно понять, почему люди там такое пишут. В смысле это же искусство, нужно позволить артисту войти в роль, сделать свою работу, ты же не можешь этого ему запретить.

Сейчас многие актеры находят себе отличные роли на ТВ, вот ваш коллега по «5-й волне» Лив Шрайбер снимается в «Рэе Доноване», а у вас, кроме небольшой, но блестящей арки в «Студии 30», еще ничего не было. Вам это неинтересно?

Почему, очень интересно. Думаю, я определенно когда-нибудь снимусь в какой-нибудь кабельной драме, потому что сегодня такое ТВ — это свобода от предрассудков и клише. Когда смотришь эти шоу, всегда видишь, какая глубина там есть у персонажей. На кабельном ТВ нет той киношной цензуры, когда миллион продюсеров говорит тебе, что делать,как улыбаться, как уложить волосы,  как ходить,  как делать сексуальное выражение лица, и когда и сколько денег ты можешь на это потратить.

А вам много ролей вообще предлагают? Сколько сценариев приходится читать в неделю?

Ой, я даже не читаю их все. Моя мама, брат, мой агент — они этим занимаются и большую часть отсеивают сразу сами, а до меня доходят примерно шесть сценариев в месяц. И только один из них может оказаться мне интересным в итоге. И знаете, очень хорошо быть восемнадцатилетней именно сейчас, в наши дни, потому что если бы мне было восемнадцать, скажем, двадцать, да даже десять лет назад, таких ролей для меня просто не было бы. Была бы роль «дочки», «молодой любовницы» , «симпатичной девочки из мелодрамы», или какой-то «вещи», которую герой должен спасти и получить. Только сейчас стало достаточно ролей, в которых ты — реальный человек.

Что изменилось?

Общество. Женщины наконец-то обрели голос, их стали слушать. И мы теперь можем сами решать, какими нам быть, какими мы хотим себя видеть и какие стереотипы о себе развенчивать. Нам не приходится больше подавлять себя  и идти на поводу у системы, быть тем, кем она хочет нас видеть, потому что иначе станешь отшельником. Вот вы, парни, рождаетесь, и вам говорят: «Ты можешь быть абсолютно кем захочешь», и мы теперь тоже, мы теперь действительно едины с человечеством в целом, а не просто жены.

А кто-то считает, что это просто коммерческие причины: женщины чаще решают, на какой фильм им с бойфрендом или мужем пойти, поэтому студии подстраиваются под такое положение дел.

Ну не знаю. Вот есть, например, «Девичник в Вегасе» — наверное, справедливо сказать, что большая часть аудитории этого фильма женская, но я при этом знаю очень много гетеросексуальных мужчин, которые обожают этот фильм и вообще фильмы с Мелиссой МакКарти, так что мужская аудитория тоже меняется. И ее точка зрения. Если раньше в Голливуде был стандарт, брать на главную роль гламурно-красивую, очаровательную женщину, а на роль героя мужественного, высокого и брутального мачо, то сейчас все иначе.  Причем меняется все в обе стороны — бро-фильмы же тоже не для бро, а про бро, в смысле я с удовольствием смотрю все комедии с Сетом Рогеном и у меня нет ощущения, что они не для меня сделаны. Нет больше такого, что вот это — для мальчиков, а это — для девочек. Сегодня все меньше людей могут сказать: «Я мальчик, поэтому не должен носить розовое» или «Я девочку и не могу носить шорты». И роли, о которых я говорю, они тоже доказывают, что гендерное и сексуальное равноправие — это уже не просто идея, а реальность, это что-то естественное.