[:ru]
Президент РК К. Токаев не так давно отметил, что помимо алфавита нуждается в реформе и модернизации казахский язык. Дай-то Бог, чтобы наши филологи справились с этой серьезной задачей. Но выслушивать надо всех. Знаете, кто-то сказал: «Не топчите тяжелыми сапогами профессионала зеленые ростки свежей дилетантской мысли». Например, мои 30-летние исследования истории и культуры казахов (а может, и немаловажно, что я еще выросла в семье филолога-казаховеда) дают основания для вывода о том, что казахский язык сам по себе «в потоке истории» деградировал, обеднел, огрубел, в том числе в фонетическом плане. И дело не в особенностях кыпчакских джекающих говоров (это как раз нормально: можно говорить joq/yoq, jer/yer…) и даже не влиянии джунгар, как недавно комментировал появление суффиксов «ты/ды» поэт и лингвист-тюрколог О. Сулейменов.
Как бы ни казалось это многим неправдоподобным, но я могу ставить вопрос об отрицательном влиянии на фонетику нашего языка, дефектов артикуляции звуков в устной повседневной речи номадов системного кризиса казахской культуры и ментальности в новое и новейшее время – в связи с упадком просвещения, столетиями войн и тотальной милитаризации общества (начиная с 17-ого века жизнь казахов превращается в элементарное самовыживание и непрерывные кровавые побоища…).
В эти столетия никто вообще не занимался проблемами литературного языка, не воспитывал массы, не следил за культурой и речью простого народа. Вообще, дай волю толпе, невежественным казахам, они даже Аллаха назовут «Алда» (почему есть имя «Алдаберген»), Мухаммеда сделают «Маханбетом», Россию (книжно-тюркское «Русия») окрестят Ресей и пр. Поэтому элита, образованные и умные люди в каждую эпоху должны были трудиться в поте лица и развивать, обосновывать термины, беречь и защищать родной язык – не только от происков внешних «врагов», но и от бессознательного давления на драгоценное наследие предков словесных привычек и грубого «дыхания» толпы….
Но у нас, к сожаленью, из-за бесконечных восстаний и миграций только с поэтов Абая и Дулата (19-й век) можно было говорить о каком-то повороте к языку, сложении норм литературного письменного языка. Всерьез за казахский язык, за его модернизацию хотела взяться национальная интеллигенция нач. ХХ века, в частности, сам Ахмет Байтурсунов. И они многое сделали. Но им не дали довести дело до конца, все выдающиеся просветители, ученые-лингвисты были репрессированы и расстреляны. Затем 70 лет в этой сфере был фактически застой, также известны негативные последствия русификации языка и культуры.
И вот, можно полагать, например, что суффикс множественного числа в современном казахском языке «тар-тер» и «дар/дер» является поздним искажением и нарушением изначальных правил грамматики языка. Мы видим, что во всех тюркских языках множественное число образуется с помощью суффикса «лар/лер». У нас же помимо классического «лар/лер» возникают эти странные «дер/дер» и «тар-тер» (например: койлар – овцы, аналар – матери, тулкилер – лисы; соз-дер – слова, кыз-дар – девушки, мемлекет-тер – государства, китап-тар – книги и т.д.).
Не исключено, что наши лингвисты и националисты могут захотеть разорвать на части тех, кто посягает на «святая святых» лексики, фонетики или грамматики нашего языка, в том числе касательно «лар/лер, тар/тер» и т.п. А между тем, стоило бы подумать хорошенько, изучить…И быть может, это никакая ни «святая святых», а отход от литературной нормы и правил тюркской грамматики. Произошло вполне понятное с исторической точки зрения «лингвотоксичное явление» – диффузия каких-то элементов языка и манеры речи простонародья или военщины, может и монголов-джунгар.
Попутно можно обратить внимание и на другое «инородное тело» в казахском языке – суффикс принадлежности «дык/тык», вместо универсального, общетюркского «лык». Например, на самом деле в нашем языке по правилам тюркского словообразования должно быть не только «алматылык» (алматинский), но и «казакстанлык» (казахстанский), а не «казахстан-дык»; не «азат-тык», а азатлык , не «дос-тык», а «достлык» и т.д.
Итак, мы полагаем, все эти «тар/тер» и «дык/тык» – результат поздней вульгаризации языка и устной речи казахов, объективное влияние тяжелых социальных условий жизни народа, эры скитаний, войн, нищеты, деисламизации, изоляции от остального тюркского мира и вынужденного общения с восточными язычниками.
Данного грубого суффикса нет, кстати, у родственных казахам тюркоязычных народов Северного Кавказа, как ногайцы, кумыки. Их язык чуть мягче казахского, хотя и сильно похож на него. Именно у тюрков-ногайцев благодаря их изоляции в горах и долинах гордого Кавказа лучше сохранились языковые нормы кыпчакского языка Золотой Орды. Хотя эти народы, конечно, тоже подверглись многим культурным экспериментам, советизации, атеизации и т.д.
Нормальные казахи эпохи расцвета Казахского Ханства наверняка не произносили «кыздар», а говорили «кызлар», обращались к друзьям не «достар», а «достлар» и т.п.; тем более не отражались такие простонародные формы на письме. Книжный староказахский язык вообще был под сильным влиянием среднеазиатского «чагатайского», языка казанских татар. Если обратить внимание на язык эпистолярного наследия казахских ханов и султанов, то там вообще изобилие чагатаизмов и татарских оборотов речи.
Есть еще такой веский аргумент (если мы любим апеллировать к древности и истокам): науке известен язык орхонских памятников, также мы знаем о других фазах развития литературного языка средневековых тюрков. Это – литературный язык Караханидского каганата, который отражен в великом памятнике тюрков «Кутатгу Билик». Далее, известен развитый литературный тюркский язык Золотой Орды, когда была создана, например, тюркская поэма «Мухаббат-наме» поэта Хорезми. Во всех этих памятниках нет злополучных суффиксов «дар-дер», «тар-тер», «дык/тык».
Обычно говорят, что звучащий несколько грубо и «немузыкально» немецкий язык в Европе характеризуется как язык военщины, тогда как в любви там издавна признавались на французском или итальянском. Тюркский язык, особенно кыпчакской подгруппы, тоже казался многим немножко грубым и далеко не мелодичным. Тогда как фарси востоковеды называли «французским языком» Центральной Азии. Однако в этом особом, грубоватом звучании и состоит особый «шарм» языка степных номадов-воинов или древних германцев.
Конечно, каждый язык по-своему прекрасен и должен сохранять свою оригинальность. Тем не менее сказанное не означает, что надо было еще более огрублять и тем более засорять тюркский язык неблагозвучными словами и армейскими жаргонами. А самое главное, никогда нельзя пускать развитие языка на самотек. Вот если сравнить русский и украинский языки, то видно, что над русским языком веками работали, шлифовали, доводили до блеска, его любили и пестовали великие поэты и литераторы, о нем заботились ученые, государственные чиновники, императоры. Чего нельзя сказать о языке малороссов, который, как иногда говорят, звучит как «сырой русский».
Стоит заметить, что языки в каких-то конкретных цивилизационных ситуациях могут взаимодополнять друг друга, сосуществовать и помогать в плодотворном тандеме. Например, в Центральной Азии в средневековье было неформальное разделение функций: арабский был языком теологии, коранистики, религии; фарси – историографии и поэзии, а тюркский язык, все его многочисленные диалекты считались языком армии, межэтнического общения, языком широких слоев населения (простонародья), торговли.
Но ничего застывшего нет, и тюркский язык в истории тоже развивался, обогащался, стремясь достичь статуса языка цивилизации. Даже в средние века Махмуд Кашгари и Йусуф Баласагуни, а позже Алишер Навои подняли тюркский язык на небывалую высоту. Они с любовью изучали и развивали язык тюрков, работали над ним, проиллюстрировали лучшие образцы в своих поэмах и трактатах, словарях. Особенно с конца 19-нач. 20 вв. тюркские элиты повели настоящую борьбу за модернизацию и реформу родного языка. При этом они тщательно обсуждали каждое слово и термин; вслушивались в него; имея широкий кругозор, они проводили сравнительный анализ, умело заимствовали иностранные термины, в то же время при необходимости отказывались от обнаруженных слов-сорняков и жаргонов, ненужных архаизмов.
Однако на творчество казахской интеллигенции в 20-е годы ХХ в. оказала негативное влияние советская идеология, когда языковеды и литераторы были вынуждены работать в условиях атеизма, коранофобии и тюркофобии. Отсюда – печальный опыт отказа от большого количества прекрасно адаптированных к нашей лексике, уже ставших коренными словами родного языка множества арабизмов и фарсизмов (то есть на деле это был отход от языка Абая, языка первой национальной газеты «Казак»). В итоге казахский язык обеднел и даже одеревенел, когда дело касалось выражения в нем многих абстрактных философских понятий, эстетических, научных категорий.
В этой связи нам представляется, что одобрение и приятие вульгарно-простонародных суффиксов «дар/дер и тар/тер» или «дык/тык» при утверждении норм современного казахского литературного языка в 20-30-е годы ХХ в. могло быть связано с «классовым подходом» и общей идеологической установкой Советской власти на поддержку всего простонародного, крестьянского, вкусов социальных низов, соответственно – на борьбу с «феодализмом», аристократизмом, изысканностью, элитарностью, а также со стремлением господствующей идеологии препятствовать сближению языковых норм тюркоязычных народов.
Автор: Н. Даутбек-кызы
[:]
