Ровно год назад молодой парень по имени Игорь совершил героический поступок. Он дал письменное согласие на изъятие сердца и почки умершей матери, тем самым сохранив жизнь двум мужчинам.
— Когда у его мамы произошло кровоизлияние в мозг, и констатировали смерть мозга, так как у нее больше родных не было, разговаривали с сыном Игорем. Ему был всего 21 год, и он дал согласие на сердце и одну почку, — рассказывает Сауле Шайсултанова — председатель ОО «Нұрлы қоғам», созданного пациентами, нуждающимися в трансплантации. — Я беседовала с Игорем. Я знаю, что в деревне, где он живет, люди разделились на два лагеря: кто-то его поддерживал, а кто-то говорили такие вещи… В любом случае, мама его умерла от кровоизлияния в мозг, и он мог просто похоронить ее. Но он одним своим решением спас две жизни.
Сердце 46-летней мамы Игоря вот уже больше года бьется в груди Жанибека Успанова.
— Я считаю, что это было очень сложное решение, тем более для такого молодого человека, — считает Жанибек. — Каждый раз при встрече я благодарю его, что он такой поступок совершил. Спас мне жизнь, спас жизнь Евгению из Караганды. Я думаю, что он не только наши жизни спас, но и множество других. Ведь его поступок, надеюсь, станет примером для других.
Жанибек работал водителем в сельской местности. После операции его семья перебралась в Астану. Вместе с супругой он воспитывает двух дочерей. Младшая родилась через 19 дней после операции, ее назвали Махаббат — в честь врача Национального научного кардиохирургического центра Махаббат Бекбосыновой.
— Общество действительно пока не готово воспринять трансплантологию. Люди со мной много общаются, я вижу, что люди мало что в этом понимают. Какой-то криминал у всех в голове, купля-продажа. Я за свою операцию не заплатил ни копейки, — делится Жанибек.
— А родственники, столкнувшись с вашей ситуацией, теперь готовы подписать бумагу: «после биологической смерти мозга я готов стать донором»?
— Мои родственники — обычные люди. Может быть, немного больше других знают об этой проблеме — и все. Но этот процесс должен созреть еще. Мы все время говорим о донорстве. У них больше причин это сделать, чем у других, потому что видят — я вот живой и здоровый, благодаря «чужому» сердцу. Я думаю, что они смогут это сделать.
Пока что Жанибек первый и единственный пациент с донорским сердцем в истории отечественной трансплантологии. В реанимационном отделении кардиохирургического центра уже четыре месяца находится
реципиент (пациент, ожидающий пересадки — ред.) Александр Оноприенко. Его жизнь спасет только трансплантация сердца.
— Когда говорили, что проблемы с легкими, сестра сказала: «Я дам тебе свое легкое», — рассказывает энергетик из Атырау. — Честно признаюсь, тема донорства после биологической смерти у нас в семье никогда не обсуждалась. Но у нас же испокон веков так повелось: надо закопать, выстроить замок вокруг кучки земли — не то Бог накажет. А с другой стороны, зачем это все в земле — это же кости, они сгниют, а душа — она улетает на небеса. Пошла традиция когда-то, и теперь все боятся нарушить.
Александр признается, что, только оказавшись в Национальном научном кардиохирургическом центре, понял, насколько важно при жизни принять решение о посмертном донорстве органов.
— На самом деле, если бы я был здоров, и мне сказали: подпиши, после своей смерти отдай органы, а бы не задумывался даже. Мне ребята-мусульмане говорили, что если человек спасает жизнь другому, неважно как и когда, он попадает в рай.
Вот уже два года после операции донорского сердца ждет 25-летняя Гульмира Смаилова. Проблемы с сердцем у молодой женщины начались после родов. Дома в Шымкенте за маму переживает 4-летний Нурсерик.
— Сейчас у меня искусственный левый желудочек. Я нахожусь на аппарате искусственного сердца. Сынок постоянно интересуется, как работает мой аппарат, — рассказывает Гульмира. — Мои родственники и родители уже готовы подписать документ о посмертном донорстве, потому что узнали об этой проблеме через меня. Раньше ведь не сталкивались никогда, информации — никакой. По телевизору нужно об этом говорить, в газетах писать. А так вся информация по «сарафанному радио» распространяется. Многие даже об аппарате искусственного сердца не слышали. Как-то один из реципиентов сказал: «Может после смерти мозга не нужно спрашивать разрешения у родственников, достаточно, чтобы медики констатировали смерть мозга — и все. Кого-то эти слова шокируют, но у этого человека каждый день на счету, и донорского сердца он может не дождаться.
Молодая женщина считает, что именно отсутствие информации о посмертном донорстве тормозит развитие трупной трансплантологии в нашей стране.
— Когда человек умирает, Аллах забирает только душу… Тело ведь остается. Большинство наших людей все же готовы к самопожертвованию, — считает Гульмира Смаилова. — Выносят же из огня, бросаются спасать утопающих, но почему-то не осознают, что и после смерти ты тоже можешь спасти человека. Вот Игорь подписал разрешение на трансплантацию сердца своей мамы Жанибеку. Хоть мама его и умерла, но ее сердце стучит в груди другого человека.
На сегодняшний день в Казахстане около 7-и тысяч человек нуждаются в трансплантации органов.
— Весь цивилизованный мир давно уже это принял. И люди не задумываются, нужно донорство или нет, — говорит председатель правления АО «Национальный научный кардиохирургический центр» Юрий Пя, — Есть такая злая статистика, хотим мы этого или нет, кто-то будет рождаться, кто-то будет умирать. Будут смерти также и трагические, неожиданные. И вместо того, чтобы эти органы ушли в землю, они могли бы помочь людям, которые в них нуждаются.
По мнению доктора Пя развитие трансплантологии в Казахстане, как ни странно, тормозит медицинская общественность.
— Тормозит медицинская общественность больше всего. Медики не хотят. Потому что это — лишние проблемы, это — страх перед законом, перед «вдруг как бы чего не вышло». Это сильнее почему-то преобладает в психологии медиков, чем желание кому-то помочь. Я думаю, не в законодательных механизмах дело, а в менталитете. Главное – желание. Если у вас есть внутри желание что-то сделать, вы это обязательно сделаете. А если вы не хотите этого делать, то какие бы законы не были, какие бы карательные меры не были, это все — неэффективно.
— Что нужно, чтобы казахстанское общество приняло трансплантологию?
— Ежедневно нужно об этом говорить. Как ни странно это звучит, это ведь — одно из проявлений человеческой гуманности, любви друг к другу. Сейчас наше общество интересуют больше плотские интересы. Как бы карман набить потуже, дом побогаче построить, машину подороже купить, и т.д. К сожалению, так. Но я думаю, что молодежь нынешняя — они меняются.
— Может дополнения в Кодекс «О здоровье народа и системе здравоохранения» помогут решить проблему?
— Мы это не решим какими-то поправками в законе, положениями. Об этом нужно говорить, это надо прочувствовать. Человек так устроен: пока он сам не пройдет через такие проблемы, он не поймет. Об этом надо говорить, говорить каждый день, что это есть. Какие-то фильмы показывать, как это в мире происходит. Я думаю, в конце концов, люди проникнутся и откликнутся. Пропаганда нужна, а ее нет!
Пока что пропагандой посмертного донорства занимается лишь общественное объединение, созданное пациентами, которые ожидают трансплантации органов.
-В нашей стране более 30 лет проводятся трансплантации, но развита в основном родственная трансплантация, то есть родные пациента раньше отдавали, скажем, одну почку или часть печени. Проблема — у тех, кому не подходят «родственные органы», и у тех, кто нуждается в сердце. Мы это разъясняем, что если погиб головной мозг, то никаких функций органов уже не будет, человек не сможет восстановиться. По закону у нас имеется «презумпция согласия», то есть если человек при жизни не отказался от посмертного донорства, то он считается заведомо согласным, — рассказывает председатель ОО «Нұрлы қоғам» Сауле Шайсултанова,- Но, учитывая менталитет нашего государства, учитывая, что трансплантация в нашей стране только развивается, у нас спрашивают разрешения у родных. В общем-то, у нас все правовые нормы отрегулированы, имеются приказы по констатации смерти – это делает бригада не менее трех врачей. Есть приказы о посмертном изъятии. По кодексу РК у нас также прописана «презумпция согласия». Все законные акты — они как бы готовы. И сейчас просто поправки идут в деталях. В частности, регулируется вопрос, чтобы при жизни мы могли изъявить свое желание или несогласие на посмертное донорство.
По словам Сауле Шайсултановой, зачастую родственники отказываются от посмертного изъятия органов.
— Они не пытаются понять людей, нуждающихся в пересадке, — считает председатель общественного объединения. — То есть если тебя не коснулась эта беда, они хотят закрыть глаза, отвернуться от этой проблемы. А вообще, человек со смертью мозга может спасти от 5-ти до 7-ми жизней.
— Может, это связано с религией?
— Вообще, для традиционных религий эта проблема не чужда. Есть даже постановление Верховного союза мусульман, если я не ошибаюсь, в 1988 году в Арабских Эмиратах было заседание, когда они прописывали части, касающиеся трансплантологии. То есть ни мусульманство, ни христианство не запрещают посмертное донорство органов. И когда у нас говорят: мы не можем из-за веры — это необоснованно. Надо обсуждать этот вопрос в каждой семье, мы должны знать мнение своих родных по этому поводу. Чтобы не решать за того, кто лежит в состоянии биологической смерти мозга, чтобы легче было принять решение.
Следует знать, что для донорства органов есть свои показания. Во–первых, у потенциального донора не должно быть патологических отклонений в организме. Есть и возрастное ограничение для донорских органов: для сердца — это около 55-ти лет. При этом состояние самого сердца оценивается индивидуально. Для печени и почек возраст неограничен: до 70-75-ти лет человек может быть донором даже при жизни.
Айнур Коскина, Астана
