Тема эта возникает все чаще, поэтому на ней стоит остановиться. Речь идет о фантастической неадекватности тех интеллектуалов, которые пророчат скорую гибель кремлевского режима. У меня объяснение по принципу «ничего личного» — это рынок. Внутренний и внешний.
С внутренним все ясно: сладкий самообман всегда пользуется спросом. С внешним чуть сложнее: он, конечно, главный для этих людей, потому что их позиционирование на западе является главным и определяющим. А там прагматики. И им контакты с безнадежными оппозиционерами не очень нужны. Это благотворительность, которая может оказаться неприятной кремлевскому режиму. а с этим режимом западу жить. То есть идет борьба за статус контакт-персон: мол, мы сейчас временно отставлены, но скоро именно мы и будем определять политику нового кремля.
Поэтому можно и нужно беззастенчиво врать. Да-да, назовем вещи своими именами: эти люди — лжецы. Один из них доврался до утверждений, что уничтожение продуктов вызвало гнев народный, который вот-вот сметет режим. А в Украине, оказывается, России было нанесено военное поражение. Того и гляди, Волга начнет впадать в Саргассово море
Есть, правда, еще один участник рынка. Это кремль, которому очень выгодно, чтобы его считали слабым, немощным и напуганным. Таково содержание очень многих публикаций, происхождение которых очевидно. Ничего личного, только рынок: и это возможно.
В результате события, принципиально важные для оценки происходящего, не изучаются и не анализируются. Между тем как раз уничтожение санкционной еды — факт знаменательный.
Прежде всего, власть, наконец, пояснила народу, который мало интересуется такими деталями, что продукты запрещены к ввозу ею, а не Евросоюзом. И делается это не в первый раз. Началась эта практика давно — с грузинских и молдавских вин, с рижских шпрот. И меня всегда удивляло, почему это называют глупостью. Придумали эти ходы очень умные люди. И вовсе не дураки последовательно осуществляли эти решения.
Все, что связано с едой, не просто сакрально. Это самый низовой и самый архаичный уровень сакральности, восходящий еще к тотемизму. И это самая консервативная и самая массовая часть бытовой культуры. Рижские шпроты и недорогие грузинские и молдавские вина всегда были для россиян предметом массового потребления, причем праздничного, радостного. И вдруг они стали отравой, способом вторжения, и даже диаволовым причастием, своего рода атрибутом черной мессы — не больше и не меньше.
А теперь сжигается не просто отрава, а то, что связывало русских с внешним миром. Под запретом совместная трапеза с европейскими народами, со всеми коннотациями этого запрета. Единство с Европой разрушается массово и на самом первобытном уровне.
Напомню то, о чем уже говорил. Борьба вокруг украинской евроассоциации катализировала процессы, шедшие в России. Когда изо дня в день в СМИ стали повторяться параноидальные мантры об историческом выборе Украины меж Россией и Европой, у любого человека, знакомого с русской культурной и интеллектуальной традицией, возникало недоумение. А как же все, что говорилось о единстве Европы и России Достоевским, Владимиром Соловьевым, Дмитрием Лихачевым и многими другими мыслителями самых разных — вот это очень важно — политических взглядов? Русский европеец не либералами выдуман, об этом Владимир Соловьев сказал. Родство с Европой признавал совсем не либеральный Достоевский. Это я к тому, что слова «либерал» и «демократ» стали бранными в официальном политическом языке современной России. Но ведь и славянофилы признавали русскую европейскую идентичность, что, правда, не мешало им быть украинофобами.
Тоталитарный поворот означает не выбор какой-то из традиций или тенденций в русской мысли. Он разрушает основы русского интеллектуализма, который всегда был европейским даже в евразийском изводе, даже в чекистской версии евразийства. Ныне Россия идентифицирует и позиционирует себя в противопоставлении Европе. И значит, нет больше места интеллектуалам.
А сейчас добавлю: разрушение европейской идентичности идет на всех уровнях. Нынешняя модель русского тоталитаризма преодолевает логоцентризм прежних тоталитарных образований. Слово, если разобраться, не под таким уж запретом — оно и так потеряло сакральность в эпоху массовой культуры. Костры из сыра эффективнее костров из книг.
они жгли книги
а наши харч
не жди интриги
то просто срач
но всех коварней
наш мелкий бес
у них был вагнер
у наших лепс
Эта эволюция произошла у нас на глазах. Отражается она в девальвации словесных идеологических изысканий. За последние две недели с двумя установочными статьями о заговоре всего мира против России выступили два политика не самого высшего уровня. Это спикер Госдумы Сергей Нарышкин и глава РЖД Владимир Якунин. Содержание их текстов не так уж и важно — сейчас оно может быть только одним. Существеннее вопрос о том, как устроена нынешняя русская власть.
Еще несколько лет назад было ясно, что с идеологическими установками выступают три человека — два самых первых и Владислав Сурков. Сейчас Суркова задвинули со всеми его суеверными-сувенирными демократиями, прагматическим патриотизмом, консумизмом, эстетством и серебряной пылью. В идеологи прорываются формально далеко не первые лица, хотя неформальный статус у Якунина очень высок. У Нарышкина тоже не последний.
А установочного центра нет. Он больше не нужен — все ясно без слов. И надежнее. И имеет социальные последствия — все особо умные, стремящиеся услужить власти или же, напротив, ей досадить, удаляются в социальное небытие. Иное дело — попса. Нынешний русский политический режим становится поствербальным.
Все это, конечно, важно и интересно, но определяющей была и остается силовая составляющая. То, что нет идеологического центра менее существенно чем отсутствие единого силового центра. Этот ресурс активно используется во внутриэлитной горизонтальной борьбе. Так что нет пока режима единоличной власти. И большой террор, то есть монополизация силового ресурса верхушкой вертикали и его вертикальная организация пока не наступил.
А нужно ли все это? Может быть, новая тоталитарная модель и этим будет отличаться от прежних? Почему нет? Весьма вероятно, что обращение в социальную пыль окажется эффективнее и экономичнее обращения в пыль лагерную. Лишение человека статуса вполне достаточно, чтобы он перешел в разряд доживающих, живых мертвецов, зависших в промежутке между смертью социальной и физической. И совершенно не обязательно ставить это под единый контроль, утверждать списки номер один и номер два. Правильно подобранные кадры справятся с самоочищением.
Но всегда будет нечто, относительно чего шаг влево, шаг вправо вызовет огонь конвоя без предупреждения. И это нечто сейчас известно всем. Русская украинофобия в сочетании с враждебностью всему миру вполне сопоставима с нацистским антисемитизмом. Когда врагом был народ Книги, жгли книги. Когда народ стал врагом, потому что выбрал иной образ жизни, европейский, запылали костры из европейской еды.
И вынужден напомнить, что с таких костров все только начинается.
