В Лондоне начал работу клуб «Открытая Россия» на Ганновер-сквер. 11 ноября перед собравшимися выступили политологи Глеб Павловский и Станислав Белковский. Открыл встречу Михаил Ходорковский. 
Ходорковский
Главная проблема русского народа состоит в его провинциальности. И главная задача русского человека — это преодоление собственной провинциальности. Потому что русский человек ощущает себя живущим на краю света. Он маргинален. До сих пор Россия, несмотря на распад империи, остается крупнейшей страной в мире по территории, но она периферийна. А русский человек хочет прийти в Европу, но прийти в Европу у него не получается или получается только в индивидуальном режиме.
Я прожил в Европе три с половиной года в общей сложности, в Италии и в Германии. И вдруг неожиданно я понял, в чем состоит основная европейская идея. Основная европейская идея — это банальность добра. Вот есть знаменитая книга Ханны Арендт «Банальность зла» — она, кстати, официально так не называется, — про процесс над Адольфом Эйхманом в Иерусалиме.
Ханна Арендт смотрела на Адольфа Эйхмана и придумала, что зло очень банально — он ведь не был злодеем, а просто выполнял приказы. Он следовал установленным правилам игры. И поэтому, когда проходил процесс над Эйхманом, он просто сидел и улыбался. Все эти кадры есть в интернете.
Белковский
Вот говорят: «Выборы 2016–2018 годов — что там будет?» Это неправильный подход. Потому что в Кремле не интересуются, что там будет. Они просто ими занимаются сейчас. Например, выборы 2015 года — это часть занятий выборами 2016 года, а в каком-то смысле и 2018 года.
Это просто такой факт. Это постоянная деятельность. Она исключает возможность, чтобы кто-то другой, со стороны, этим занялся, — нельзя в это вмешаться.
Например, наша власть ужасно любит кризис. Она любит кризис, потому что получает предмет занятий. В этот период — катастрофа, кризис, извержение вулкана, террористический акт — исчезает вопрос: «А чем вы тут занимаетесь?» Это очень важный элемент. Самое страшное, что может произойти для системы, — это когда нет врагов, нет катастроф (либо с ними явным образом ты не справляешься). И тогда система переходит к последнему, запасному козырю: она соединяет революцию и реформу, она устраивает «перестройку». Эта карта всегда лежит в заднем кармане. То есть в этом смысле наша власть не боится оказаться в ситуации, когда не знает, что делать.
Будущее у нас такое: мы меняем имперскую модель на модель национального государства европейского образца. Как это придет — совершенно не важно. Потому что Владимир Ильич Ленин в октябре 1916 года написал, что «наше поколение не доживет до революции». А в апреле 1917 года Владимир Ильич Ленин прибыл на Финляндский вокзал, никакого броневика не было, ничего там не было, человек просто сошел с поезда и пошел себе дальше, потому что никому Владимир Ильич Ленин не был на тот момент нужен. В России его никто не знал. Тогда премьером временного правительства был князь Львов, Керенский пытался им стать и скоро стал, но про существование Владимир Ильича Ульянова никто не знал. И вдруг, неожиданно, через полгода Владимир Ильич приходит к власти…
Белковский
Рынок существует последние 5000 лет как минимум — во всяком случае судя по клинописи. Его не строят, понимаете? Национальное государство… Нация либо есть, либо нет, ее нельзя построить. Не могут собраться люди и решить, что теперь мы нация.
Что можно? Это уже другой, сложный вопрос. Вот то, что возникло фактически в результате усилий, ошибок, преступлений, то, что сегодня действует, — это хорошо бы описать, понять, изучить. Ведь это домашнее задание не проделано. Мы просто, так сказать, так же троллим власть, как она троллит нас, но результат, прямо скажу, незначительный…
После конца системы оказывается, что у вас нет вообще ни одного общенационального инструмента, который работал бы на территории России. Ни одного — ни у кого, причем у оппозиции точно нет, просто ни у кого!
Это не значит, что страна распадется, она уже доказала много раз, что она от этого не распадается, но фактом является, что мы окажемся без ящика с инструментами.
То есть будет русская реакция — а какой она может быть? Она не может быть националистической — это абсолютно маргинальный вариант; может быть, она будет централистской, ведь русские — это нация центра. Национальность русских — центр, никакой другой национальности у них нет. Центр — вот единственный национально-политический принцип русских, а когда начинает восстанавливаться центр, начинает восстанавливаться система Российской Федерации, со всеми ее ужимками, в худшем или лучшем виде.
Наполеон Бонапарт в свое время бежал с Корсики, где он проиграл войну за власть с другими кланами. Он писал письмо своей матери по-итальянски — он был итальянцем. Это очень важно, что ключевая фигура французской истории — итальянец. Вот мы выходим в аэропорту имени Шарля де Голля, а там висит портрет Наполеона. И мы не задумываемся над тем, что он вовсе не француз. Более того, он писал по-французски с ошибками и говорил с акцентом — будучи лидером французского народа. А мы знаем еще один такой пример, да?
Сталин — кумир советского народа — по-русски писал и говорил плохо. И главная проблема Сталина была в том, чтобы стать русским. И был такой актер Алексей Дикий. Он придумал совершенно гениальную вещь, за которую ему дали народного артиста СССР сразу.
Резюме заключается в том, что вымысел важнее реальности. Никакой анализ фактов не имеет никакого значения. Политика — это конструируемая вещь. Факты для политики, как и для литературы, не имеют значения. Значение имеет именно воображаемая реальность.
Моя любимая книга — это «Алиса в стране чудес». Ее автор Льюис Кэрролл был математиком. И только математик мог написать такую книгу, потому что только математик обладает достаточной степенью абстрактного мышления, чтобы придумать все, что происходит в «Алисе в стране чудес». А это политика и есть. Это идеальное, на мой взгляд, описание политики.
Если бы Борис Ельцин, например, в 1991 году анализировал соотношение сил между ним самим и ГКЧП СССР, то к какому выводу он бы пришел? Он бы пришел к выводу, что надо слиться незамедлительно. Но он почему-то не слился. Он пошел и победил.
Я не буду возвращаться в историю — таких случаев было только на моей памяти несколько, — но я думаю, что паролем следующего переходного периода будет «государство».
