[:ru]
Причины
Царское самодержавие в Средней Азии, для того чтобы закрепить за собой роль арбитра в возникающих межнациональных спорах, прибегала часто к политики разделения народов, направленно разжигая неприязненные отношения одной части населения Туркестана против другой.
Так, переселенцев из России целенаправленно натравливали на узбеков, казахов, киргиз, намеренно внушая колонистам чувство превосходства над коренными насельниками этих мест.
По словам российского исследователя Чеканинского, изучавшего подробно причины восстания 1916 года:
«…большую роль сыграла политика царской власти, внедрявшая в сознание русского крестьянства, что всякий подвластный России «туземец» есть совершенно безличное существо, положение которого, перед каждым русским человеком, должно сводиться не более как представителю низшей расы, как вьючному животному, эксплуатация которого не ограждена никакими законами».
И понятно, что каким был привет, таким оказывался и ответ. И так по многим вопросам. В том числе и по вопросу участия России в Первой мировой войне. Разное мировоззрение формировало отличные представления о добре и зле. И если русские, воодушевленные великодержавным шовинизмом, встретили с ликованием известие о вступлении России в войну с Германией, Австро-Венгрией и Турцией, мечтая о захвате и угнетении новых земель и народов, то в глазах населения среднеазиатских территорий российской империи эта война с самого ее первого дня оказалось крайне непопулярной. Ни казах, ни киргиз, ни узбек не горели желанием проливать свою кровь за «батюшку-царя», неся горе, смерть и страдания другим людям.
Поэтому и царский Указ «О мобилизации в армию на тыловые работы “инородческого” мужского населения Казахстана, Средней Азии и частично Сибири в возрасте от 19 до 43 лет» был встречен соответствующим образом в среде тюркских народов Средней Азии. Крайнее неприятие – такой оказалась реакция местного населения на эту милитаристскую затею царского самодержавия. Свидетельствуют исторические документы.
Следствия
Из отчета и. д. военного губернатора Ферганской области П. П. Иванова, генерал-губернатору Туркестанского края А. Н. Куропаткину о восстании в Ферганской области.
3) 10 июля в г. Старом Маргелане к утру базарная городская площадь (Урда-Таги) наполнилась огромною толпою, забившею и все ближайшие улицы туземного города. Местные представители власти, прибывшие для объявления высочайшего указа, были с трудом пропущены на Урду и встречены толпою явно враждебно с угрожающим маханием рук, поголовным сплошным криком «Не желаем». За непрекращавшимся ревом нельзя было произнести ни одного слова, чтобы быть услышанным. Возбуждение толпы росло с каждою секундою, раздались крики «Бей», толпа бросилась с камнями и палками, выбранными из построек, убила несколько человек полиции и туземной администрации, разгромила бывший под руками местный театр-кинематограф, карусель и тир.
В предупреждение новых беспорядков была выслана из г. Скобелева сотня казаков 6-го Оренбургского казачьего полка, патрулировавшая совместно с чинами полиции по городским улицам. Полусотня этих казаков была выслана на другой день (11-го числа) за город, где верстах в 2 по наманганской дороге по направлению к городу наступала толпа тысячи в три-четыре из кишлаков Яз-Яванской волости с огнестрельным оружием, камнями и палками. Помянутая сотня казаков была выслана затем в Файзы-Абадскую, Яз-Яванскую и Яккатутскую волости Скобелевского уезда, и лишь один взвод оставался около двух недель в Старом Маргелане. Его сменили две роты дружинников, простоявшие в городе около 15-ти дней.
ВОССТАНИЕ В СЫР-ДАРЬИНСКОЙ ОБЛАСТИ
[Узбекистан, Казахстан, Кара-Калпакия, часть Северной Киргизии).
Из Казалинска в Ташкент. № 1091 Сего числа [начальник разъез]да 71 телеграммой сообщил: по случаю призыва на работы по обороне среди окрестных киргизов усиливаются слухи [о] предстоящем ближайшем возмущении [на] железнодорожной территории, разрушении телеграфа, мостов и сооружений, о чем доношу для принятия мер. [Начальник разъез]да 71 Карпов
1916 г. июля 14.— Телефонограмма жандармского вахмистра Островского в штаб Туркестанского военного округа об ожидаюиемся нападении узбеков на ст. Кауфманскую.
В ночь с 14 на 15 июля, около двух часов, готовится нападение сартов на ст. Кауфманская с целью порчи пути, избиения русского населения и способствования успеху восстания. Станция войск не имеет, препятствовать сартам бессильна, имеется только один жандармский унтер-офицер. Если нападение не состоится ночью, то возможно, что будет днем 15 июля, тоже около двух часов. Передал жандармский вахмистр Островский. Принял капитан Блаватский.
Из Казалинска в Ташкент , № 1409 Сего числа сейчас получена от начальника ст. Сапак следующая телеграмма: [В] окрестностях станции среди киргизов неспокойно, устраивают скопища, на станции никакого оружия нет. Прошу ходатайства выслать из Казалинска хотя бы винтовок трех приблизительно на месяц. № 7 Лебедев
Из Оренбурга в Ташкент. № 4968 На разъезде № 84 Ташкентской ж. д. скопилось до 5 тыс. киргизских кибиток, сегодня утром 500 чел. верхом отправлены [в] Саксаульскую. Настроение киргиз[ов] возбужденное [в] связи [с] призывом на работы. Станции и линия в районе Сырь-Дарьинской области в угрожаемом положении, служащие просят о вывозе семейств. Ввиду сего прошу распоряжения о мерах недопущения киргиз[ов] в отчуждение и высылке на большие станции дороги воинских команд для возможности спокойного отправления служащими своих обязанностей и благополучия следования поездов. 756. Полковник Татаринов
Из свидетельских показаний Николая Евсеевича Колесникова, опрошенного 11 июля 1916 г:
1) Зовут меня Николай Евсеевич Колесников, я православный, занимаю должность временно советника Сыр-Дарьинского областного правления; ранее этого я занимал должность полицмейстера туземной части и, ввиду отъезда в отпуск полковника Долинского, с 24 мая 1916 г. временно оставил туземную часть. С момента получения высочайшего повеления о реквизиции населения для работ в тылу действующей армии у меня создалось убеждение, что население неспособно на эту жертву и будет противодействовать приведению этой меры в исполнение. Я позднее выскажусь о причинах сего, теперь же я буду касаться непосредственного события 11 июля 1916 г. И июля 1916 г. я рано встал и рано ушел на службу в областное правление. Еще не было 8V2 ч. утра, как я пришел в областное правление. Я чувствовал надвигающуюся угрозу со стороны населения, ибо в этот день в туземном городе собрались все пятидесятники для разверстки наряда рабочих. Так, как никого еще не было в областном правлении, я пошел в канцелярию генерал-губернатора к делопроизводителю г. Вербовскому, чтобы через него двинуть вопрос о том, чтобы был издан приказ об отмене выборов; я говорил, что настроение в населении очень плохое; беспорядки будут и их не избежать, ибо беспорядки имели место во всех городах, и к Ташкенту прислушиваются, дабы с него взять пример. Переговорив с г. Вербовским, я вышел из канцелярии генерал-губернатора и здесь столкнулся с помощником военного губернатора генерал-майором Геппенером. Я доложил ему, что настроение очень скверное, без вооруженной силы не обойтись, и доложил ему об анонимных письмах казиям, в коих им первым грозят в случае набора рабочих. Прошло 10—15 мин. после этого разговора, как я был позван к телефону, и мой заместитель пристав 4-го уч[астка] г. Мочалов доложил мне о том, что к полицейскому управлению собралась толпа 2[000]—3000 чел., кричат, шумят, бьют полицейских, разбили голову секретарю г. Трентовиусу, что полиция стреляла и есть убитые из толпы. Получив это донесение, я побежал доложить г[ен].м[айору] Геппенеру; г[ен].-м[айор] Геппенер доложил военному губернатору по телефону и затем трубку от телефона передал мне. Я доложил доложенное мне приставом 4-го уч[астка] и просил ускорения вызова войск. Военный губернатор приказал мне выехать на место и доложить ему об обстоятельствах дела. Случайно ко мне заехал казий Сибзарской части доложить о волнениях в городе. Я сел в его экипаж, взял городового Юлдаш Маюладова с собою, заехал в помещение конвоя туркестанского генералгубернатора, взял готовых шесть человек казаков и отправился в полицейское управление. Уже по дороге от завода Иванова я встретил сартов, идущих по направлению к управлению. Около управления я видел людей, кричащих «дод» — караул — призыв людей. Я взял револьвер, держал его на виду, чтобы показать, что полумер не будет. Подъехав к управлению, я увидел, что вся решетка около сада сломана, во дворе масса народа, около двух-трех тысяч. Я с казаками пробрался к управлению; я пробовал говорить, убеждать толпу, но слушать никто не хотел. Я обратился к казакам, чтобы они оттеснили толпу от здания нагайками, но скоро нагайки у них были вырваны. Я увидел, что один сарт вооружился шашкой и бросается на меня. Угроза револьвером не подействовала
и сарт двигался на меня с поднятою шашкою. На расстоянии двух шагов я убил его наповал. Дальше я должен был отказаться от мысли увещать толпу. Толпа кричала: «Ур» — бей. Я пошел к телефону требовать войска. Доложил губернатору о ходе дел,, звонил к коменданту, но говорить с ним не удалось, так как дежурный писарь не пожелал позвать коменданта, а послал меня к № 715. Ne 715, капитан Чанышев, на мою просьбу обещал прислать дружину. Тогда я, видя, что чины полиции оказались осажденными в помещении, телефонировал подполковнику Савицкому, начальнику школы прапорщиков, просил его выручить меня из осады, так как бойню не хотелось делать. Было жаль толпу. Только что передал я ему это — телефон был порван. Толпа осаждала с четырех сторон все здание. Бросали камни, кирпичи. Разбили все двери, окна. Изредка раздавался выстрел со стороны полиции. Я решился дожидать прибытия войск. Если его не дождусь, то образовать каре и двинуться через толпу. Были уже убитые из толпы. Были раненые из чинов полиции. Показаться толпе значило подвергнуть себя обстрелу камнями. Около 11ч. дня пришла рота из школы прапорщиков. Три взвода быстро оцепили двор управления, при очистке от толпы сарты продолжали отнимать ружья, бить юнкеров, вели себя вызывающе. Когда оттеснили толпу, приехал г. начальник города г. Кочан, которому я звонил с самого начала. Затем явился губернатор, прокурору сообщить было нельзя, ибо порван был провод от телефона. Обращения губернатора, казалось, успокоили население. Но успокоение это было мнимое. Толпа говорила сзади, что рабочих не даст, а впереди уверяли в верноподданнических чувствах. Губернатор уехал, толпа с криками: «Убить семью полицейского Мир Камиля»,— бросилась вперед к Биш-Агачским воротам. Вскоре были услышаны отдельные выстрелы — оказалось, что стрельба была открыта против некоторых туземцев, якобы бросавшихся на солдат. В дополнение могу сказать, что убитого мною сарта я признаю в описании вашем под № 5. Имени, отчества всех убитых я не знаю. Телефон был порван около полицейского управления, и сообщение к двум часам дня восстановил мастер городской управы. Что хотела толпа, я не знаю, так как разобрать отдельные слова нельзя было. Некоторые старались меня схватить и увлечь в толпу, некоторые женщины пытались замахнуться на меня палкой. Отдельных требований разобрать было нельзя. А угрозы были весьма действительны. Я должен сказать, что в населении было твердо решено не дать рабочих по реквизиции. Съезд к 1 ч. дня 11 июля должен был ответить, что население само рабочих не даст. Мне было известно, что молодежь туземцев была настроена против этого, и она винила не русскую власть, а своих стариков, от которых якобы исходило согласие на эту реквизицию. Личностей задержанных я не знаю, но могу точно указать из них на сарта Махалля Караташ — здорового, сильного сарта с черною бородкою. Он стоял на крыльце лицом к толпе, обращался к ней, а толпа в ответ кричала «Ур». Я могу из них же указать старика, ходившего среди сартянок и подбивавшего их к беспорядкам, и сарта — молодого человека, якобы пришедшего с розами, который был одним из самых горячих деятелей к возмущению толпы. Мне известно, что сарты Муса Хан Мирза Ханов, Катта-Ходжа Бабаходжаев и Сеид Ахмад Сеид Каримбаев были одними из лиц, желающих противодействовать проведению меры реквизиции населения, но их деятельность не проявилась в этих беспорядках. Многие сведения я получал агентурно. Но из тех, кои мне говорили, что население не даст рабочих, я могу указать на сартов Дада Ходжа Иногамходжаев, сарт Биш-Агачской части мах[алля] Варваза-Самарканд, 2) Асиль Аксакал — Рауль Мухамедова — мах[алля] Чарсу, Б. Агачской части; 3) Камильджан Ахмеджанова — мах[алля] Пчак-чи
лик, Б. Агачской части. Эти лица утверждали, что население решило рабочих не давать. Я утром 11 июля вызвал к себе в областное правление Катта-Ходжу Бабаходжаева, который подтвердил, что население рабочих не даст. Подпись Показание этого же свидетеля, данное 17 июля 1916 г. (л. д. 133 след.
Выводы
Таким образом, следует констатировать, что ситуация, сложившаяся на июль 1916 года, с массовым негативным восприятием со стороны коренных народов Средней Азии царского Указа «О мобилизации в армию на тыловые работы “инородческого” мужского населения Казахстана, Средней Азии и части Сибири», встретило среди населения этих территорий резкое неприятие, послужив прологом к началу национально-освободительного восстания.
Но говорят, история повторяется. Первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса.
Сегодня мы, граждане независимых республик Центральной Азии, становимся свидетелями событий в Украине, и связанного с ними роста великодержавных шовинистических настроений в соседней от нас России.
Понятно, что наши симпатии, и казахов, и киргиз и узбеков, на стороне украинского народа, оказавшегося жертвой российской агрессии.
История повторяется. С той только разницей, что сегодня у наших освобожденных народов, на своей шкуре вынесших все «прелести» вначале белой, а затем и кроваво-красной российской империи, выработался хороший иммунитет на такую шовинистическую угрозу, в виде собственных вооруженных сил и служб безопасности, способных дать необходимый отпор агрессору.
[:]
