- Политика Акбара и Абу-л Фазл Аллами
- Правления Шах Джахана
- Династические распри
- Эпоха английского владычества
- После долгих и опустошительных войн сын и преемник Бабура, Хумаюн, сумел объединить под своей властью большую часть Северной Индии. Наследник Хумаюна, Акбар (1565-1605), завоевал Гуджарат, Малву, Бенгалию и стал создателем Империи Великих Моголов.
Первым министром, другом и ближайшим советником Акбара был выдающийся политический деятель Абу-л Фазл Аллами — один из крупнейших представителей восточной науки о государстве. Именно Абу-л Фазлу принадлежат основные идеи государственного устройства новой империи — идеи социального синтеза, совмещающего традиции мусульман и индусов. В основу политической организации были заложены традиционные порядки Делийского султаната, — те порядки, которые в своем время пытался восстановить Шер-шах Сур. Была восстановлена система икта (которые теперь назывались джагирами); джагиры давались эмирам для содержания их отрядов и их размеры соответствовали величине отряда. В финансовых документах были точно определены суммы от сбора налогов, получаемые в доход джагирдаров, и суммы, которые следовало расходовать на содержание воинов. Как и в период султаната, отряды эмиров регулярно вызывались на смотры, где проверялось их снаряжение и подготовка. Джагиры не был наследственными владениями; эмиров часто перемещали из одного джагира в другой, при этом, не доверяя своим военачальникам, Акбар требовал, чтобы они неотлучно находились при дворе. В общей сложности в джагиры было роздано примерно ¾ земель; оставшаяся четверть составляла государственный земельный фонд, «халиса».
Помимо мусульманских традиций в основание Империи Моголов были заложены и традиции коренного населения. Прежде всего, было провозглашено равноправие мусульман и индусов; был провозглашен «всеобщий мир», «сольх-и кулл», и отменен налог на «неверных», джизья. Покоренные индусские владетели сохраняли свои земли, но в качестве заминдаров перечисляли в казну большую часть налогов. Многие получали свои владения в джагир и поставляли отряды воинов (правда, в отличие от обычных джагиров их владения оставались наследственными). Акбар породнился с крупнейшими раджпутскими кланами и нередко выступал в одежде брахмана; он пытался даже создать новую религию, «дин-и иллахи», которая бы объединила мусульман и индусов. Уважение, выказываемое индийским обычаям, побудило дотоле непримиримых раджпутов признать власть Акбара; армия падишаха пополнилась тысячами отважных воинов. Однако перенимание индусских традиций наталкивалось на ожесточенное противодействие мусульманского духовенства; Акбара называли еретиком, шейхи подстрекали эмиров к восстанию. В 1581 году вспыхнуло несколько мятежей — но Акбару удалось разгромить восставших; мятежные шейхи были утоплены в Ганге.
Абу-л Фазл был близок к махдистам — мусульманским сектантам, которые ожидали пришествия призванного восстановить справедливость имама Махди. Идеалом Абу-л Фазла был справедливый государь, заботящийся о простом народе, — и он считал Акбара таким государем. Акбар и Абу-л Фазл стремились установить справедливые подати и защитить крестьян от произвола воинов и чиновников. Был проведен кадастр и установлен точный размер земельного налога; налог зависел от возделываемых культур и плодородия почв и обычно составлял 1/4-1/3 урожая; джагирдарам категорически запрещалось собирать дополнительные налоги. Крестьянам, поднимавшим целину, предоставлялись налоговые льготы; нуждающимся давали займы для покупки семян или скота.
В начале правления Акбара, после опустошительных войн и «великого голода» 1556 года, хозяйство страны находилось в глубоком упадке. По подсчетам Ш. Мусви, площадь засеваемых земель в конце XVI века была вдвое меньше, чем в начале XХ столетия. Государственные доходы были много меньше, чем во времена Делийского султаната; в 1574 году они составляли 91 млн. рупий. Политика Акбара и Абу-л Фазла привела к быстрому восстановлению экономики; к концу столетия доходы увеличились до 132 млн. рупий (по другим данным, даже до 166 млн.). Рост доходов до некоторой степени объяснялся присоединением новых территорий — но также и значительным расширением посевных площадей. В 1580-х годах источники свидетельствуют о богатых урожаях и резком падении цен на зерно. В 1596 году засуха привела к повышению цен — и по приказу Акбара в каждом городе были созданы бесплатные пункты раздачи пищи. Однако, несмотря на эпизодические упоминания о засухах и голодовках, в XVII веке в Северной Индии не было голода, сравнимого с гуджаратским бедствием 1630-32 года или с катастрофой 1554-56 годов. И. Хабиб отмечает, что Хиндустан имел, по крайней мере, полтора столетия, чтобы оправиться от этой катастрофы.
Время правления Акбара осталось в памяти потомков как эпоха процветания и хозяйственного роста. Специалисты отмечают, индийское земледелие находилось на высоком для тех времен уровне; применялся плодосменный севооборот и разнообразные минеральные удобрения. С орошаемых земель собирали два, а в некоторых районах три урожая в год. При Акбаре большого размаха достигли строительные работы; была построена новая столица Великих Моголов, Агра, и по соседству с ней — великолепный город дворцов Фатехпур-сикри. Цена на пшеницу в среднем оставались довольно низкой, в 1595 году она составляла 0,4 рупии за ман; зарплата неквалифицированного рабочего составляла около 1,5 рупий в месяц, и что эквивалентно 4,6 литра зерна в день — достаточно высокий уровень оплаты, соответствующий периоду восстановления экономики.
В XVII веке продолжался процесс интенсивного освоения целинных земель. С 1594 по 1720 год посевные площади увеличились с 127 до 278 млн. бигха; в том числе в области Дели — с 21 до 69 млн. бигха, в области Агры — с 28 до 56 млн.; наиболее впечатляющим был прогресс в районе Аллахабада, где площадь пахотных земель возросла с 4 до 19 млн. бигха — почти в пять раз! Большое значение имело восстановление ирригационные систем, разрушенных в смутные времена XV века; в частности, Акбар восстановил один из больших каналов, построенных Фируз-шахом.
Однако вместе с ростом посевных площадей росло и население, по оценке К. Кларка за XVII столетие население возросло вдвое, с 100 до 200 млн. человек. В конце XVII столетия в Северной Индии насчитывалось больше деревень, чем в конце XIX века. Рост населения привел к росту цен на продовольствие. Первые признаки ухудшения экономического положения появились уже в конце правления Джихангира (1605-1627). Голландец Пельсарт отмечал, что джагидары часто оказываются не в состоянии собрать налоги со своих джагиров — хотя отнимают у крестьян все, что могут.
- Начало правления Шах Джахана (1627-1658) было отмечено катастрофой в Гуджарате; бедствия распространились и на соседние области Декана, где число погибших от голода превысило 1 млн. В Доабе к 1637 году цена пшеницы возросла до 0,9 рупии за 1 ман, по сравнению с 1595 годом она увеличилась более, чем вдвое. Правда, необходимо учесть, что закупки европейскими купцами индийских товаров (которые оплачивались серебром) привели к некоторому падению курса серебра — к «революции цен», подобной той, которая произошла в Европе после открытия американских серебряных месторождений. Поэтому вместе с ростом цен росла и заработная плата, месячная плата неквалифицированных рабочих возросла с 1,5 до 2,3 рупии. Однако цены росли намного быстрее, и реальная оплата труда уменьшалась — зерновом исчислении поденная плата уменьшилась в полтора раза, с 4,6 литра до 3,2 литра пшеницы.
Под впечатлением бедствия в Гуджарате Шах Джахан был вынужден на время понизить налоги, сократить расходы и перевести часть земель из джагиров в халису. Кроме того, падишах стал требовать от джагирдаров внесения в казну части налогов с их джагиров авансом, сразу же при получении пожалования. Наместник Гуджарата предоставил крестьянам налоговые льготы, давал им ссуды, и, по свидетельству хрониста, через некоторое время привел область в относительно хорошее состояние. В различны частях страны были развернуты обширные ирригационные работы, построенный при Шахе Джахане канал Нар и — Фаис имел протяженность 150 миль, а канал в Панджабе — около 100 миль. Увеличение посевных площадей позволило к 1647 году увеличить государственные доходы до 250 млн. рупий.
В конце правления Шах Джахана один из сыновей падишаха, наместник Декана Аурангзеб, поднял мятеж и развязал кровопролитную междоусобную войну. В ходе военных действий были разорены многие районы, в 1658-59 годах в Северной Индии начался голод. Аурангзеб, одержав победу и захватив власть, организовал раздачу продовольствия в городах и временно отменил некоторые подати. Последствия кризиса сказались в некотором уменьшении государственных доходов, собираемых в Северной Индии; они уменьшились в это время примерно на 15%, однако в дальнейшем сбор налогов был восстановлен и даже превысил прежний уровень.
В правление падишаха Аурангзеба (1658-1707) продолжался рост цен; в 1670 году цена пшеницы в Агре составляла 1,14 рупии за один ман. Данные по Раджхастану говорят о повышении цены зерна с 1665 до 1690 года примерно на треть. Данные о динамике заработной платы отрывочны; известно, к примеру, что у служащих английской фактории в Сурате с 1616 по 1690 год она увеличилась с 2,4 до 4 рупий в день. Если предположить, что эти цифры отражают общую динамику заработной платы, то можно сделать вывод, зерновой эквивалент оплаты неквалифицированных рабочих в 1670-90 годах составлял в около 2,5 литра в день. Таким образом, году реальная заработная плата составляла примерно половину от заработной платы времен Акбара. Характерно, что по расчетам Ш. Мусви таким же был уровень заработной платы в 80-х годах XIX века — а это было время голода и восстаний.
Положение в деревне было не лучше, чем положение в городе: об этом свидетельствует документ 1698 года о налоговых сборах с одной из панджабских деревень. Из 280 домохозяев этой деревни 95 не платили налогов по причине полной несостоятельности или налоговых льгот; годовой доход 13 заминдаров, ростовщиков, торговцев зерном превышал 2500 рупий, у 55 крестьян доход был больше 55 рупий. У 137 человек доход был меньше 55 рупий; в указе отмечается, что эти малоимущие крестьяне, хотя и ведут хозяйство, целиком зависят от ссуд на приобретение семян и рабочего скота. Очевидно, такое положение было результатом малоземелья; результатом роста численности населения и дробления наделов между наследниками. Некоторые авторы в качестве причины ухудшения положения крестьян указывают на рост налогов — действительно, в правление Шах Джахана максимальная налоговая ставка возросла до половины урожая, а при Аурангзебе была восстановлена «джизья» — налог на «неверных» индусов. По официальной оценке, доходы государства при Аурангзебе увеличились до 337 млн. рупий (по другим сведениям, даже до 387 млн.). Налоги с области Дели увеличились за столетие с 15 до 30 млн. рупий, с области Агры — с 13 до 24 млн. рупий. Однако И. Хабиб утверждает, что фактически роста налогов не было; заметим, что цены на хлеб за тот же период возросли втрое — так что в зерновом исчислении налоги не возросли. А если учесть, что посевные площади значительно расширились, то окажется, что при формальном увеличении налоговых ставок реальный сбор налога с гектара пашни существенно уменьшился. И действительно, источники сообщают о огромных недоимках — но крестьяне не могут платить, несмотря на то, что сборщики налогов применяют самые жестокие методы, вплоть до пыток. Не дожидаясь прихода сборщиков, многие оставляют свои дома и бегут; появляются сообщения о случаях массового бегства крестьян. В прежние времена в Индии не было значительных выступлений крестьян — теперь же в различных районах вспыхивают антиналоговые восстания. В области Дели в 1669, а затем в 1685 году поднимаются на восстание крестьяне из многочисленной касты джатов. В 1672 году под лозунгом «всеобщей справедливости» восстает секта сатнами, в Панджабе ширится пропагада индусской секты сикхов.
Следствием малоземелья был рост крестьянской задолженности, разорение крестьян и продажа ими своих наделов. В отличие от предыдущей эпохи, продажа земли становится обычным явлением; ростовщики и общинные старосты (которые часто занимаются ростовщичеством) скупают землю, а безземельные крестьяне становятся арендаторами. Многие уходили в города, становились ремесленниками или слугами, к этому периоду относится впечатляющий рост городов и ремесел. Ахмадабад, восстановившийся после голода 1630 года, в конце XVII века насчитывал 500-600 тысяч жителей; примерно такое же население имели Агра и Дели. Было много городов с населением 100-200 тысяч жителей; в целом, в городах проживало около 15% части населения Индии. Ко второй половине XVII века относится бурный расцвет индийского ткачества; на первое место теперь выходят ткацкие города Бенгалии — Дакка, Казимбазар, Хугли. Англичане и голландцы наладили массовый экспорт индийскихх тканей в Европу; закупки голландской Ост-Индской компаний возросли со 150 тыс флоринов в 1648 году до 4,6 млн. флоринов в 1720 году. Английская Ост-Индская кампания в 1669 году она закупила в Бенгалии товаров на 30-40 тысяч фунтов стерлингов, а в 1682 — на 230 тысяч фунтов. К 1700 году закупки иностранных компаний в Бенгалии достигли 900 тысяч фунтов, примерно столько же закупали индийские купцы; таким образом общий объем закупок превышал 14 млн. рупий.
Расцвет ткацкого ремесла не спасал ремесленников от бедности, реальная заработная плата продолжала уменьшаться. Положение оставалось столь же бедственным, как в 1670 году; современники свидетельствуют о низкой заработной плате ткачей, о безработице. Города были переполнены нищими. «На двух-трех человек, которые покажутся хорошо одетыми и не слишком обнаженными, здесь встретится семь-восемь нищих», — писал француз Бернье. В 1680-х годах в Ахмадабаде не раз вспыхивали голодные бунты; в 1694-95 годах голод распространился на большую часть Хиндустана; цена пшеницы в Дели достигла неслыханного до тех времен уровня — 4 рупии за 1 ман.
Как отмечалось выше, сбор налогов за первую половину XVII века фактически не возрос — скорее, даже немного понизился. Между тем, число джагирдаров росло: по традиции, падишах предоставлял джагиры всем сыновьям эмиров. Для раздачи джагиров не хватало земель, и при Аурангзебе они давались лишь на 1-3 года, иногда на несколько месяцев. Собирать налоги с разоренных крестьян становилось все труднее, и воины джагирдаров, случалось, не получали жалования по полгода и более.
Ирфан Хабиб утверждает, что, испытывая нужду в средствах, джагирдары облагали крестьян незаконными поборами, что это привело к росту эксплуатации, бегству крестьян, упадку земледелия, восстаниям — в конечном счете, стало причиной кризиса, который погубил Империю Великих Моголов. Джон Ричардс подвергает эту концепцию обстоятельной критике; он указывает, что власти препятствовали незаконным поборам и что нехватка джагиров была вызвана расширением фонда халиса. При этом существенно, что концепция И. Хабиба не объясняет аграрного кризиса на землях халиса, где не было джагирдаров.
Аурангзеб искал решения финансовой проблемы в конфискации богатств индусских храмов и обложении «неверных» джизьей. Таким образом, был нанесен удар по идейной основе Империи, принципу «всеобщего мира» между мусульманами и индусами. В Раджастхане сразу же вспыхнуло восстание раджпутов, приведшее к партизанской войне, которая длилась тридцать лет.
Восстания расшатывали Империю, но она оставалась могущественным государством, имевшим огромную армию. Аурангзеб попытался разрешить финансовый кризис посредством завоевания Южной Индии; эта война велась под лозунгом «джихада» против «неверных индусов». К концу 1680-х годов могольские войска достигли реки Кавери на крайнем Юге, однако вторжение мусульманских завоевателей вызвало ожесточенное сопротивление индусов — прежде всего в предгорьях Западных Гат, в Махараштре. Жившие здесь воинственные племена маратхов объединились, и в 1674 году маратхский вождь Шиваджи провозгласил себя императором индусов, «чхатрапати». Шиванджи создал сильную армию, которая, в отличие от могольской, состояла не из наемников, а из крестьян, призываемых по окончании сбора урожая. Казна обеспечивала воинов-крестьян лошадьми, а обычным их вооружением были длинные бамбуковые пики. Легкая кавалерия маратхов не осмеливалась вступать в бой с тяжелой конницей моголов; она предпочитала тактику измора, сопровождая армию противника на переходе и не давая ей запастись продовольствием и водой — маратхи отравляли колодцы. Кроме того, маратхи устраивали набеги в глубь территории Империи, подвергая ее тотальному опустошению. Рейдовые отряды маратхов не имели обоза и были практически неуловимы для могольских войск; каждый всадник имел три лошади, про запас и для перевозки добычи. На ночевках воины спали прямо на земле, не ставя палаток и не разводя огня.
За десятилетия войн Декан был полностью опустошен. Повсюду царил голод. «В городе Хайдарабаде дома и площади были полны трупов… « — писал хронист. — Непрерывные дожди удалили с них мясо и кожу… груды костей выглядели издалека, как куча снега». По свидетельству современника, голод 1702-1704 годов унес около 2 млн. жизней. В 1699 году маратхи впервые переправились через Нарбаду и ворвались на плато Мальва, в 1706 году 80-тысячная орда дотла разграбила Гуджарат. В феврале 1707 года умер падишах Аурангзеб; после его смерти началась война между наследниками; победитель, Бахадур-шах, правил всего пять лет и его смерть вызвала новый династический кризис.
- Династические распри привели к тому, что при дворе появились группировки эмиров, поддерживающие разных претендентов на престол. Шахиншах Фаррух-Сийяр находился под опекой «индостанской» группировки; в 1719 году он попытался избавиться от этой опеки и был свергнут. Вслед за этим началась война между «индостанской» и «среднеазиатской» кликами; ничем не сдерживаемые маратхи распространили свои набеги до Джамны.
Начавшиеся междоусобицы нарушили неустойчивое экономическое равновесие; летописи 1710-х годов отмечают катастрофический рост цен, по сравнению с 1680-ми годами цены возросли вдвое. В правление Фаррух-Сийяра (1713-1719) цена 1 мана пшеницы составляла 4-5 рупий — это означало голод, который длился многие годы. Этот кризис нанес решающий удар Могольской империи. После смерти Аурангзеба в казне оставался резерв в 240 млн. рупий; при Фаррух-Сийяре он был полностью растрачен. Срочная нужда в средствах для ведения войн побуждала правительство сдавать налоги на откуп. Уплатив авансом причитающиеся с них деньги, откупщики затем распоряжались доходами предоставленных им деревень. Так же, как в Турции, вскоре появились наследственные откупа; ростовщики-откупщики становились заминдарами и хозяевами обширный районов. Кое-где в роли откупщиков выступала общинная верхушка, старосты и писцы, бравшие на откупа свои деревни. Контроль над сбором налогов был утерян, заминдары грабили крестьян, как могли; на награбленные средства они возводили укрепленные поместья и содержали военные отряды. Новая ростовщическая знать прорвалась к вершинам власти, ростовщики занимали важнейшие государственные должности и получали джагиры, отнятые у военачальников. «Получение денег из казны вне зависимости от выполнения обязанностей стало обычным делом», — отмечал поэт и философ Шах Валиула.
Раздача джагиров и халиса на откупа лишь на короткое время облегчила финансовый кризис; когда авансы были израсходованы, приток средств резко сократился и казна опустела — на этот раз окончательно. Падишахам оставалось надеяться лишь на щедрость наместников, которые время от времени перечисляли в казну долю от своих сборов. Но наместники вскоре почувствовали бессилие центральной власти и стали проявлять сепаратистские устремления; они не являлись ко двору, передавали свои должности по наследству и отказывались от перечисления денег. Обессилевшая власть с трудом подавляла крестьянские восстания, которые становились все более грозным. В 1709 году в Панджабе началось большое восстание сикхов; сикхи создали 40-тысячную армию и пять лет сражались с правительственными войсками. В 1720 году джаты снова подняли восстание, которое продолжалось три года; одно время ополчения восставших угрожали столице.
Кризис и распад в Индии происходили синхронно с кризисом и распадом в Иране, в обоих странах повышение демографического давления привело к финансовому кризису государства, обострению религиозной розни, восстаниям кочевников и инаковерующих, кровавым войнам, голоду — и в конечном счете к катастрофе, к гибели большей части населения. Катастрофы оказались связанными между собой: в 1738 году в Индию вторглась огромная армия персидского шаха Надира. 24 февраля 1739 года персы разгромили могольскую армию близ Карнала; их победа была обеспечена тысячами установленных на верблюдах малокалиберных пушек, «замбуреков». Население Дели подверглось грабежу и резне, «от восхода солнца до времени заката победоносное войско старательно убивало и грабило жителей…и потекли реки крови». Разгром столицы привел к окончательному распаду Империи; после ухода персов власть Моголов распространялась лишь на район Дели-Агра, да и здесь шахиншахам угрожало новое княжество джатов. Северо-запад Индии стал добычей наследника Надира, афганского шаха Ахмеда; Ахмед-шах и маратхи по очереди грабили то, что осталось от Дели. В 1761 году афганцы разбили маратхов в битве при Панипате, северная Индия была полностью опустошена. Маратхи отошли в центральные районы страны и создали здесь несколько враждебных друг другу княжеств. Вторая половина XVIII века прошла в бесконечных войнах между маратхами и наместниками областей распавшейся Империи. Военная тактика маратхов состояла в систематическом разорении страны и истреблении мирного населения; маратхи были бедствием Индии, известие о их приближении вызывало всеобщий ужас и повальное бегство. Война питала войну: обширные области страны были разорены и уцелевшие крестьяне могли жить лишь грабежом и разбоем; они создавали банды «пиндари», нанимались к маратхам и грабили вместе с ними.
Гибель Империи отразилась в сознании людей и в литературе тем отчаянием, которым наполнены тысячи строк «Потрясенного города» — цикла поэм, описывающих картину всеобщего бедствия. Эту картину воскрешают и записки европейских путешественников того времени. В 1780-1783 годах английский художник Уильям Ходжес объехал значительную часть Хиндустана и всюду видел голод и разорение. Вокруг Агры «все — пустыня и молчание», между Агрой и Гвалиуром «в стране не видно ни малейшего следа земледелия, даже ни одной хижины». Столица империи, Дели, лежала в развалинах. Сквозь мраморные плиты дворцов росла трава, ползучие растения обвивали колонны и фронтоны. К югу пространство «покрыто остатками обширных садов, павильонов, мечетей и рынков, запущенных и лежащих в руинах. Окрестности этого некогда блестящего и славного города теперь представляют собой лишь бесформенную кучу развалин и вся страна вокруг столь же заброшена».
Бедствия, охватившие Хиндустан, долгое время обходили стороной Бенгалию, отпавшую от империи еще в 1713 году. Бенгалия была житницей Индии, отсюда вывозили рис в Дели и Агру; в XVII веке эта область не знала голода. В первой половине XVIII века Бенгалия переживала время хозяйственного подъема; население быстро росло, появлялись новые деревни, джунгли отступали перед плугом. Доходы казны от сбора поземельного налога росли: в 1722 году они составляли 14,3 млн. рупий, а в 1756 году — 18,5 млн. Также как и в других частях Индии, налоги сдавались на откупа, и бенгальские откупщики вносили в казну не более половины собираемых налогов — так что общая сумма податей была гораздо выше. Успешно развивалась ремесленная промышленность; закупки английской Ост-индской компании в Бенгалии постоянно возрастали. «Страна плодородна и чрезвычайно населена, — писал в 1739 году о Бегалии один их французских капитанов. — Сверх огромного количества товаров, которые там изготовляют, она поставляет пшеницу, рис, в общем, все, что необходимо для жизни».
- Распад Империи сделал Индию легкой добычей завоевателей; в то время, как Панджабом пытались овладеть афганцы, Бенгалия стала добычей английской Ост-индской компании. Компания еще в 1740-х годах создала наемную армию из индийских солдат-сипаев; сипаи были обучены линейной тактике боя и владели новым для Индии оружием — легкими и скорострельными пушками европейского образца. В 1757 году бенгальская армия была разгромлена войсками компании в битве при Плесси; в следующее десятилетие англичане полностью подчинили Бенгалию. Английский губернатор У. Хейнстингс ввел новую систему налогов, при которой они сдавались в откупа на конкурсной основе — право на откуп получал тот, кто обещал собрать больше; никаких норм при этом не соблюдалось. Это система позволила англичанам втрое увеличить сумму собиравшихся налогов — по сравнению с тем, что получала раньше казна Бенгалии. Поскольку откупа сдавались только на один год; то откупщиков не интересовало, что потом станет с крестьянами; они ходили по деревням с отрядами сипаев и отнимали у крестьян, все, что могли отнять, вплоть до семенного запаса. В результате в 1770 году начался страшный голод, продолжавшийся несколько лет; погибло около трети населения Бенгалии.
Катастрофа в Бенгалии была не последней в ряду катастроф, обрушившихся на Индию. Голод, эпидемии, жестокие междоусобные войны унесли значительную часть населения страны. Ост-индская компания воспользовалась этими бедствиями, чтобы постепенно, область за областью, подчинить себе всю Индию. В XIX веке в истории многострадальной страны началась новая эпоха — эпоха английского владычества.
***
Переходя к анализу истории Индии в эпоху Великих Моголов, необходимо напомнить, что мы рассматриваем, в основном, историю Северной Индии, Хиндустана. Однако, даже исключив из рассмотрения Южную Индию, мы сталкиваемся с неоднородностью изучаемого региона; Гуджарат, Доаб, Бенгалия (и, возможно, Панджаб) имеют существенно различные демографические и социально-экономические характеристики. Прежде всего, это касается процесса первоначального заполнения экологической ниши; этот процесс раньше всего завершился в Гуджарате, затем — в Доабе и позже — в Бенгалии. Соответственно, мы наблюдаем, асинхронность демографических циклов в этих регионах: в Гуджарате Сжатие завершается демографической катастрофой уже в 1630-х годах; в Доабе явственные признаки Сжатия наблюдаются в конце XVII столетия, что же касается Бенгалии, то процесс колонизации продолжался там до середины XVIII века. При всем этом, политическим центром Хиндустана оставался Доаб, и именно Доаб играл решающую роль в социально-политической эволюции Империи.
Империя Великих Моголов возникла в результате социального синтеза, смешения мусульманских и индусских традиций в результате претворения в жизнь идеи «всеобщего мира». Надо отметить, что уважение к индусским традициям было новым элементом социальной системы — в предшествующий период преобладали мусульманские и кочевые традиции; индусы не были полноправными членами общества. В остальном порядки Империи Моголов напоминали порядки Делийского султаната; система джагиров в основном копировала систему икта.
В 1570-х годах в Доабе начался период восстановления, продолжавшийся до середины XVII века. Для этого периода характерны: относительно высокий уровень потребления, рост населения, рост посевных площадей, строительство новых (или восстановление разрушенных ранее) поселений, низкие цены на хлеб, незначительное развитие помещичьего землевладения, аренды и ростовщичества, внутриполитическая стабильность. С середины XVII века отмечаются признаки Сжатия: низкий уровень потребления, частые сообщения о голоде и стихийных бедствиях, крестьянское малоземелье, разорение крестьян-собственников, рост помещичьего землевладения, рост ростовщичества, уход разоренных крестьян в города, рост городов, бурное развитие ремесел и торговли, падение уровня реальной заработной платы, высокие цены на хлеб, высокие цены на землю, большое количество безработных и нищих, голодные бунты и восстания, активизация народных движений под лозунгами социальной справедливости, внешние войны, строительство ирригационных систем с целью освоения новых земель.
Многочисленные свидетельства источников рисуют яркую картину мощного Сжатия и не оставляют сомнении в причинах последовавшего затем кризиса. Указания на демографическую природу этого кризиса в связи с демографическими циклами можно найти, например, в работах Л. И. Рейснера. Однако в свое время Фернан Бродель, в противовес мнению индийских историков и с многочисленными оговорками, предположил, что экономика Индии развивалась синхронно экономике Европы, и, следовательно, в XVIII веке в Индии должен наблюдаться экономический рост. Это предположение Ф. Броделя связано с его тезисом о глобальной синхронности «вековых тенденции» (т.е. демографических циклов) в Азии и Европе — тезиса, который Рондо Камерон назвал не иначе как «провокационной гипотезой». Положение о синхронном циклическом развития Востока и Запада исходит из представления об определяющей роли мирового рынка и в последнее время активно дискуссируется в работах зарубежных исследователей. Как бы отвечая Ф. Броделю в рамках этой дискуссии, Дж. Ричардс убедительно показал, что в данном случае синхронность отсутствует, что в кризисном для Европы XVII веке Индия переживала подъем, а кризис наступил позже.
Сжатие в Индии, как и в других странах, привело к крестьянскому малоземелью, и, в силу неспособности крестьян платить налоги, — к финансовому кризису. Метод разрешения кризиса с помощью авансов и откупов, был, по-видимому, заимствован из Турции и привел к тем же результатам — появлению наследственных откупщиков, которые присваивали значительную часть податей, обирали крестьян и одновременно лишали казну доходов.
Характерно, что Сжатие и нарастание социальной напряженности привело к окончанию «всеобщего мира» и конфликту между мусульманами и индусами. Этот конфликт вызвал восстание маратхов, которое, в конечном счете, привело к гибели Империи. Здесь нам снова приходится констатировать параллелизм истории Индии и Ирана: в 1709 году аналогичный религиозный конфликт привел к восстанию кочевников и распаду иранского государства. Также как во времена Делийского султаната, за распадом Ирана последовал распад Индии. После 1710 года начался длительный экосоциальный кризис: голод, эпидемии, междоусобные войны, вторжения извне, гибель больших масс населения, принимающая характер демографической катастрофы, разрушение или запустение многих городов.
