Стало взрослым поколение, которое никогда не знало мира и делает исламизм своим знаменем, пишет Анна Зафесова в газете La Stampa.
«В четверг, когда полиция Бостона сжимала кольцо вокруг братьев Царнаевых, в ингушское село Аршты вошла колонна бронетехники с 300 сотрудниками чеченского МВД, — повествует журналистка. — Официальным предлогом пересечения границы было проведение «спецоперации» по захвату лидера сепаратистов Умарова. Однако цель была иной. Вместе с военными прибыли чеченские депутаты и чиновники, организовавшие митинг в пользу перехода Аршты под юрисдикцию Грозного. Вмешалась ингушская полиция. В результате — шестеро раненных».
«Это был обычный для Чечни день, с ежедневным списком похищений, убийств, засад, перестрелок, с повстанцами, офицерами, бандитами, политиками, исламистами, миллиардерами — очень часто речь идет об одних и тех же людях. В этих событиях в бесконечной спирали насилия переплетаются идеология, бизнес, семейная вражда и борьба за власть. Война с Кремлем, как справедливо настаивает Владимир Путин, завершилась: на ее место пришла местная война, все против всех, ставшая основным видом деятельности в маленькой республике», — пишет автор статьи.
«С тех пор как в 1991 году генерал Красной армии Джохар Дудаев провозгласил независимость от России, в Чечне самой распространенной и легкодоступной работой стало орудовать «калашниковым», — продолжает Зафесова. — И вот выросло поколение, никогда не ходившее в школу, не жившее в домах со светом, водой и отоплением, в республике не встретишь семью, где никогда не было траура, Чечня стала землей, где месть практикуется как долг», — говорится в статье.
«Сегодня молодые чеченцы очень часто «уходят в лес», становятся боевиками. Единственной альтернативой этому оказывается переход в клан «кадыровцев». За фасадами мечетей и небоскребов, построенных на деньги Москвы, царствуют коррупция и безработица, а исламизм превращается в знамя борьбы против нищеты и несправедливости. Культ мученика-«самоубийцы» пришел вместе с деньгами фундаменталистов из стран Персидского залива и вербовщиками из «Аль-Каиды», экспортировавшими чеченцев в Афганистан, Ирак и Ливию», — пишет автор.
Вариант эмиграции не слишком привлекателен: более десятка лет российское телевидение вбивает русским в головы сообщения о преступлениях, совершенных «людьми кавказской национальности», отмечает Зафесова. «Найти работу, получить регистрацию, паспорт, возможность учиться очень сложно, а местная полиция без устали выискивает в толпе людей с темным цветом кожи, чтобы вымогать деньги и издеваться над ними», — пишет корреспондент.
«Своего рода апартеид, который воспроизводит в более современной форме то, что однажды пережили чеченцы при Сталине в 1944 году. Связь братьев Царнаевых с Казахстаном и Киргизстаном, вероятно, восходит к тем временам. Кадыров говорит, что они стали террористами «по вине американского образования», но, быть может, корни зла стоит поискать на истерзанном Кавказе», — заключает автор статьи.
