МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН
КАЗАХСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМ. АЛЬ-ФАРАБИ
Исторический факультет
Кафедра новой и новейшей истории зарубежных стран
ВЫПУСКНАЯ РАБОТА
Политика правительства «Левого блока» во Франции (1918-1924 гг.)
СОДЕРЖАНИЕ
Введение………..…………………………………………………..……..…….3
1 Социально-экономическое развитие Франции после
Первой мировой войны……………………………..……………….……8
2 Парламентские выборы во Франции, победа «Левого блока».………….16
3 Внешняя политика «Левого блока» 1918-1924 гг.………….…….………..22
Заключение………………………………………………………………….…..35
Список использованных источников………………………………………….37
Приложение………………………………………………………………….….39
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования. Перевод различных по характеру документов на русский язык и печать источников по новейшему периоду Франции в конце XX века в России вызвал интерес к процессу пребывания у власти политических партий, их основным чертам и особенностям. Это послужило началом разработки данной проблемы – изучение рычагов, на которые опираются политические партии для своего пребывания у власти, проблема, которой все большее внимание уделяют современные исследователи. Во многом это связано с растущим осознанием того, что власть является неотъемлемым атрибутом инфраструктуры человеческих отношений. В истории было много примеров прихода и упадка мощи и влияния политических партий, как правительственных, так и «левых», то есть оппозиционных.
На исходе XX столетия усилился научный интерес к идейно-политическим ценностям, выработанным мировым сообществом. Одной из стран-носительниц либерально-демократической модели политической культуры по праву является Франция, среди первых провозгласившая республиканские идеалы.
Известный французский историк М. Винок отметил, что для того, чтобы понять политическую жизнь Франции, нужно обратиться к истокам ее истории. Республиканская партия радикалов и радикал-социалистов, по меткому определению другого авторитетного французского историка С. Берстайна, «старейшиной» французских политических партий», как раз стояла у истоков французской демократии[1, 29].
В общественном мнении Франции прочно утвердилось представление о том, что радикалы — это, прежде всего ярые антиклерикалы начала XX в., немало способствовавшие созданию светской республики. Они зарекомендовали себя принципиальными сторонниками парламентской республики, активно защищая ее институты в конце XIX — первой половине XX в. Они внесли свой собственный вклад в идейное наследие французской республики. Доктрина солидаризма, сформулированная одним из лидеров радикализма Л. Буржуа в конце XIX в., служит неотъемлемой частью французской политической культуры, придавая специфику французскому либерализму, и продолжает привлекать внимание исследователей. Французская республиканская модель во многом опирается на упомянутые принципы. Поэтому и поныне не потеряли актуальности слова французского политолога М. Дюверже о том, что «понять радикалов — значит постигнуть сущность французской политической жизни» [1,30].
В российской историографии признается уникальность французских радикалов и отмечается, что «нигде за пределами этой страны не было аналогичной партии» [2, 138] Однако до сих пор рассматривалась лишь ее политическая деятельность, причем через призму классовой борьбы [3,120] Отсюда — и неполные, а зачастую и неверные оценки французского радикализма. К последним относится утверждение о том, что партия радикалов «создана для обмана народа буржуазией… Именно эта партия стала для буржуазии рычагом влияния на рабочий класс и крестьянство… руководство в ней всегда принадлежало выразителям интересов крупной буржуазии» [4,155-156]. За пределами исследований отечественных авторов остались идейные истоки и место идеологии радикализма, ставшей позднее «философией III Республики» [1,32], в системе ценностей французской модели либерализма. Они служат живительной силой, которая не дает радикалам угаснуть и окончательно исчезнуть с политической арены страны в течение последних ста лет.
В свою очередь структура власти и ее генезис непосредственны и для нашей Республики Казахстан. В данной выпускной работе мы будем рассматривать послевоенный период и это также относительно нас с вами, ведь на тот момент Казахстан был в составе СССР. Те политические институты, функционировавшие в СССР, были и у нас. В свою очередь СССР влияла на многие страны. Ниже мы будем рассматривать как это произошло и что это привнесло собой.
Эти обстоятельства ставят перед нами следующую цель данной выпускной работы: опираясь на изучение и анализ доступных нам источников и исследований, рассмотреть период правления Левого блока во Франции, на основании чего мы можем определить рычаги власти, на которые опирается любая политическая партия для своего восхождения и преобладания во властных структурах.
Обозначенная нами цель ставит следующие задачи выпускной работы:
1. Охарактеризовать социально-политическое положение Франции после Первой мировой войны, посредством чего мы определим какова была «почва» к приходу новой силы.
2. Рассмотреть каким образом Левый блок победил на выборах и посредством чего удерживался у власти.
3. Проследить ведение не только во внутренней политике, но и во внешней, что также оказало значительное влияние для данной политической силы.
Степень изученности темы. Внимание франковедения привлекала история партии радикалов периода III Республики. Одним из исследователей является В.П. Смирнов «Новейшая история Франции», где излагаются основные события с 1918 по 1975 гг.[5]. Особое внимание уделяется взаимоотношениям Франции с СССР, события которые также относятся ко времени пребывания у власти Левого блока. Автор дает ссылки на источники, которые мы также использовали при написании выпускной работы.
Б.М. Меерсон, Д.В.Прокудин «Лекции по истории Западной цивилизации»[6]. Данный материал получен через базу данных в электронной библиотеке. В этом материале мы ознакомились со сведениями об отношении коммунистической партии Франции к социал-радикалам и Левому блоку. Коммунистическая партия не принимала и не была на стороне Левого блока в связи с определенными причинами, главная из которых – «Левый блок не сможет притворить все те обещания, которые были представлены в их программе».
С.Н. Гурвич «Радикал-социалисты и рабочее движение во Франции в начале XX вв.», где подробно описана деятельность радикал-социалистов и также социально-экономическая обстановка Франции после Первой мировой войны[3]. С.Н.Гурвич исследовала политику и деятельность радикал-социалистов в 20-е годы: в период правления Левого картеля. Отметив, что «партия радикал-социалистов была самой многочисленной республиканско-демократической партией во Франции между двумя мировыми войнами», а «ее массовую базу составляли широкие слои мелких и средних предпринимателей, ремесленников, крестьян, торговцев, лиц свободных профессий, интеллигенции, служащих»[7, 49], — С.Н. Гурвич называет эту партию «важнейшим организационным оружием французской левореспубликанской буржуазии в борьбе за массы»[3, 137].
С.С. Салычев «Французская социалистическая партия в период между двумя мировыми войнами»[8]. Здесь автор дает непосредственное описание как социально-экономических, так и политических событий во Франции периода 1918-1939 гг. Мы в свою очередь почерпнули сведения в социальной сфере развития Франции, также используя их в наших таблицах.
П. Гельбрас «Внешняя и внутренняя политика Франции». В данном исследовании мы опирались на сведения по политическим отношениям, установленным при Эдуарде Эррио[9].
Г. Морозов, Р. Сабсович «Очерки рабочего движения во Франции (1917-1967)» под редакцией В.В. Любимова. В этом труде мы ознакомились с существовавшими политическими партиями на тот период во Франции[10].
Также и в нашей молодой республике появляются периодические издания по данной проблеме этого периода.
Непосредственной была работа С.М. Машимбаева «Еуропа және Америка елдерінің Қазіргі заман тарихы (1918-1945 жж.)»[11]. В этом учебном пособии мы в хронологическом порядке ознакомились с событиями с 1918 по 1924 гг.
Наиболее известным исследованием истории радикализма (Левый блок представлен партией социал-радикалов) этого периода является фундаментальный двухтомный труд профессора Парижского Института политических наук Парижа С.Берстайна[12]. В нем дается анализ радикализма от истоков (1835 г.) и до кануна второй мировой войны (1938 г.). По мнению С. Берстайна, партия «активно провозглашала себя левой», но на деле представляла собой партию центристскую, стремившуюся уже с момента ее возникновения, во-первых, к тому, чтобы стать правительственной партией, а, во-вторых, к поиску «середины между либеральным капитализмом и коллективистским социализмом»[12,36]. Согласно С.Берстайну, с 1924 по 1939 гг. партия радикалов являлась «элементом стабильности политической жизни, потому что ее почти постоянное присутствие в правительствах позволяло избегать резкой смены большинства»[12,40].
Заслуживает внимания серия политических биографий лидеров радикализма. Одна из них также принадлежит перу С.Берстайна и посвящена Э.Эррио, который на его взгляд, во время IV Республики «царствовал в партии радикалов, но не управлял ею»[12,86]. Личность Эррио привлекала внимание и других исследователей, описавших его становление и формирование как государственного деятеля и партийного лидера в межвоенный период. Эррио изображается ими как «убежденный республиканец, патриарх радикализма», который тяжело переживал как оккупацию Франции немецкими нацистами, так и расколы в собственной партии[12,86-87].
Источниковедческой базой исследования являются перевод документа «Версальский мирный договор» под редакцией Ю.В. Ключникова и А. Сабанина; А.З. Манфред «Эдуард Эррио и его мемуары» из очерков истории Франции XVIII-XX вв.[13]; Э. Эррио «Из прошлого. Между двумя войнами»[14]; Хрестоматия по новейшей истории[15]. Эти письменные источники позволили прояснить мотивы некоторых действий радикалов и саму атмосферу, в которой разворачивались события.
В документе по Версальской мирной конференции мы почерпнули информацию о международном положении Франции, о территориях, которые должны были перейти к ней в результате победы в войне. Проблема оккупации Рура также была больной темой Франции, по решению проблем которой не справился Национальный блок, стоявший в то время у власти.
В хрестоматии по новейшей истории мы ознакомились с некоторыми источниками по послевоенному периоду Европы.
Хронологические рамки работы охватывают период с 1918 по 1924 гг. – послевоенный период и время стабилизации.
Методы исследования. Сравнительно-исторический метод позволяет в данной работе дифференцировать общие и особенные черты в ведении политики правительственных и оппозиционных («левых») партий, что поможет нам выявить структуру и опорные рычаги, применившиеся Левым блоком.
Принцип историзма – позволяет выделить причинно-следственные связи относительно событий в Мире и их влияния на позицию и преобладание определенной властной структуры, и традиционные взгляды общества, повлиявшие на укрепление власти.
Принцип объективности – предполагает добросовестное изучение и анализ источников и исследований на их основе выведения данных, характеризующих все стороны управленческой структуры Левого блока.
Структура выпускной работы включает в себя: Введение, где обозначены актуальность работы, цель и задачи исследования, обозначены хронологические рамки, методы и принципы работы. Дана характеристика источников и литературы.
Первая глава посвящена рассмотрению социально-экономического развития Франции после Первой мировой войны.
Вторая глава посвящена изучению становления Левого блока у власти и аппарата управления, на которую опирался Левый блок.
Третья глава посвящена определению внешнеполитической обстановке во Франции в период с 1918 по 1924 гг.
Заключение подводит итоги исследования. Кроме того, структура включает в себя приложение в виде таблиц по рассматриваемому периоду и список используемых в работе источников и литературы.
1 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ФРАНЦИИ ПОСЛЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Положение послевоенной Франции было сложным. Победа досталась ей дорогой ценой. 1300 тысяч французских солдат и офицеров погибли на поле боя. 2800 тысяч были ранены, 600 тысяч остались инвалидами. Эти потери в 2 раза превышали потери Англии и более чем в 12 раз потери США. Во время войны и в первые послевоенные годы резко возросла детская смертность, начались массовые заболевания. Особенно много жертв унесла эпидемия вирусного гриппа («испанки»), свирепствовавшая в Европе в 1918-1919 гг. Для Франции с ее низкой рождаемостью эти потери явились таким тяжелым ударом, от которого страна долго не могла оправиться. Даже после возвращения Эльзас-Лотарингии, где проживало 4800 тыс. человек, численность населения Франции оказалась на 1 млн. человек меньше, чем до войны[15,35].
Война принесла большой ущерб французской экономике. Десять наиболее развитых в промышленном отношении северо-восточных департаментов Франции в течение всей войны были оккупированы Германией и стали полем ожесточенных сражений. Их промышленность подверглась разрушению, сельское хозяйство пришло в упадок, дома лежали в развалинах. Было разрушено около 10 тыс. фабрик и заводов, потоплена половина французского торгового флота. Огромные военные расходы, составившие в общей сложности 200 млрд. франков, способствовали быстрому росту инфляции и падению стоимости франка. За годы войны количество бумажных денег увеличилось в пять раз. Франция задолжала своим союзникам свыше 60 млрд. франков. Из кредитора она превратилась в должника. Особенно большой была задолженность Соединенным Штатам Америки – до 40 млрд. фланков. Война и революции в странах Центральной и Восточной Европы нанесли тяжелый удар по зарубежным капиталовложениям Франции. Одно только аннулирование долгов царской России Советским правительством означало потерю 12-13 млрд. франков. В целом ущерб, понесенный Францией от войны, оценивался цифрой 134 млрд. золотых франков[16,68-69].
После окончания войны экономика Франции оказалась в кризисном состоянии. Несмотря на возвращение Эльзас-Лотарингии и процесс индустриализации районов Юга и Центра, развернувшийся во время войны, французская промышленность и сельское хозяйство до 1924 г. не могли подняться до предвоенного уровня. Наибольшей остроты послевоенный экономический кризис достиг в 1921 г., когда индекс промышленного производства составил лишь 55%, а индекс сельскохозяйственного производства – 77% от уровня 1913 г.[5,36]. Таблицы №1, №2, №3 наиболее точно отражают фактические данные ущерба в экономике и социальной структуре послевоенной Франции.
К этому времени цены на продовольствие и товары широкого потребления выросли в 5-7 раз по сравнению с довоенным уровнем, а налоги увеличились в 4 раза, тогда как заработная плата возросла всего в 2-2,5 раза. Сотни тысяч мелких рантье потеряли свои сбережения из-за обесценения валюты и ценных бумаг.
Непосредственным экономическим результатом войны стало резкое падение производства из-за военных разрушений и после окончания боевых действий. Так, Франция потеряла около 200 миллиардов франков и лишилась примерно 10 тысяч заводов и 200 шахт. Поэтому первой задачей, стоящей перед экономикой в первые послевоенные годы, было восполнение хозяйственных потерь. Однако решение этой задачи было весьма затруднительным. Дело в том, что во время войны сравнительно высокий уровень производства поддерживался искусственным подстегиванием экономики с помощью государственных заказов. С их прекращением после войны начинается закономерный экономический спад, который затронул даже не пострадавшие экономически от войны США.
Однако, ставшие в результате войны самой богатой страной мира и мировым кредитором США, быстрее всего нашли выход из этой ситуации. Выход оказался большей частью технологическим. Речь идет о резкой интенсификации производства, то есть о его росте за счет увеличения производительности труда. Символами этой интенсификации стали два имени: Форд и Тейлор. Имя Форда связано с производством автомобиля для всех (и превращением его из роскоши в основное средство передвижение) за счет уменьшения себестоимости. Это достигалось конвейерным способом производства, заимствованным у автомобилестроения другими отраслями экономики. Конвейерная система была дополнена методом максимального разделения и учета труда и точности и выверенности каждого движения рабочего, по имени автора названном методом Тейлора. Массовому потребителю был, таким образом, предложен новый тип товаров — технологически сложный, но доступный по цене товар длительного пользования: автомобиль, телефон, граммофон, радиоприемник и т.д. При этом в условиях высокого технологического производства, когда рабочий производил гораздо больше, чем раньше, появилась возможность платить ему больше, дабы, во-первых, снять социальные конфликты, а во-вторых, дабы эти же рабочие могли стать покупателями новых товаров. Таким образом, заработал экономический механизм, при котором опережающий рост заработной платы повышал покупательную способность населения (емкость рынка) и тем самым стимулировал рост производства. Результаты впечатляли: в 1923 году промышленное производство в США на 42 % превысило довоенный уровень. Всего за несколько лет уровень жизни американца резко повысился: автомобиль стал доступен почти всем, не говоря уже о граммофонах; даже если американцы стали гораздо лучше – стремительно развивавшаяся химическая промышленность (еще одна высокотехнологическая отрасль) и тракторостроение преобразили облик сельского хозяйства, в Америке не стало продовольственных проблем. Рабочий вопрос, столь волновавший социалистов XIX века, тоже казался решенным: в американских корпорациях распространился опыт «народного капитализма» – постоянно растущая заработная плата ставилась в зависимость от прибыли предприятия, через систему акционирования рабочие становились совладельцами, профсоюзы с позиций классового сотрудничества участвовали в разработке новых методов труда[17,122].
Положение европейцев было гораздо сложнее из-за громадных военных потерь. Американский опыт казался спасением, и Европа была готова заимствовать его, но это было чрезвычайно трудно из-за тяжелого финансового положения. Помочь в этой ситуации могло государство. И действительно, в Европе американский опыт становился государственной политикой. Для системы классического капитализма это не характерно, раньше государство играло в экономике роль «ночного сторожа», обеспечивало соблюдение правил игры на свободном рынке. Активное вмешательство государства в экономику начинается в ходе Первой мировой войны. Тогда оно было вынужденным: война на истощение требовало напряжения всех сил экономики и подчинения ее государству. Но вмешательство государства в экономику сохранилось и после войны. Почему? Во-первых, высокий уровень монополизма на всех трех рынках требовал ограничения, и это был вопрос скорее политический, а значит государственный (антимонопольное законодательство и государственное регулирование трудовых отношений – ограничение монополизма профсоюзов на рынке рабочей силы). Во-вторых, производство высокотехнологической массовой стандартизированной продукции на конвейерном производстве (американский опыт) требовал огромных капиталовложений — в бедной по сравнению с США Европе частных инвестиций не хватало, или их необходимо было концентрировать и контролировать. Это могло сделать только государство. Таким образом, сложилась система государственного регулирования экономики. То, что в Америке происходило довольно стихийно (рост заработной платы, увеличение емкости рынка, рост производства) в Европе осуществлялось при бдительном контроле государства. Это тоже дало результаты — после 1923 года в Европе начинается очевидный экономический рост и повышение жизненного уровня. По имени своего теоретика англичанина Дж. Кейнса такая система регулирования экономики получила название кейнсианства. Механизм его заключается в следующем. Государство вмешивается в рыночные отношения, регулируя цены. Государство регулирует внешнюю торговлю путем игры на таможенных пошлинах. Государство изымает сверхприбыли путем прогрессивного налогообложения. Государство регулирует трудовые отношения путем законодательного ограничения прав профсоюзов по отношению к предпринимателям и предпринимателей по отношению к профсоюзам. Государство проводит широчайшие социальные программы — выплаты пенсий, пособий по безработице, социальное страхование и т.д., что обеспечивает как социальную стабильность, так и приток денег в карман населению. Такая экономическая политика не может не приводить к увеличению денежной массы, опережающему рост производства, то есть к инфляции. По мнению Кейнса и его последователей, в этом нет ничего опасного, если эта инфляция контролируется, более того, опережающий рост доходов населения стимулирует его покупательную способность и ведет к росту производства. Отметим, что эта политика имела два побочных следствия в идеологической сфере. Во-первых, приводило к мысли о том, что прямое государственное управление экономикой может быть весьма эффективно, а во-вторых, усиливало процесс массообразование, поскольку превращало большинство населения из субъектов хозяйственной деятельности (хотя бы на рынке рабочей силы) в объекты государственной опеки, тем самым невольно подавляя индивидуалистическую и стимулируя массовую («я как все») ментальность[18,85].
Первоначальным результатом названных экономических процессов была хозяйственная стабилизация, существенный рост производства и жизненного уровня на Западе. В Таблицк №3 вы сможете ознакомиться с особенностями экономического развития Франции в этот период.
В связи с наступившим послевоенным кризисом в экономике происходят изменения в развитии социального положения страны. В течение 1919-1920 гг. во Франции бурно росло забастовочное движение, происходили массовые митинги и демонстрации. В «великих стачках» 1919-1920 гг. участвовало ежегодно свыше 1 млн. человек (в 3-4 раза больше, чем в 1917 г.). Стачки отличались большим упорством и длительностью. В 1919 г. средняя продолжительность забастовки составляло почти две недели, в 1920 г. – около 20 дней. Всеобщая стачка железнодорожников, продолжавшаяся с 1 по 29 мая 1920 г., охватила 1,5 млн. человек. В забастовочное движение включились и сельскохозяйственные рабочие. В 1920 г. стачки сельскохозяйственных рабочих отмечались в 44 из 90 департаментов Франции[19,115].
Отличительной чертой многих забастовок было сочетание экономических и политических требований. Наряду с лозунгами повышения заработной платы, установления 8-часового рабочего дня, признания коллективных договоров, бастующие рабочие выдвигали лозунги солидарности с Советской Россией и Советской Венгрией, требовали «сделать так, как в России». Во время демонстрации 1 мая 1919 г. в Париже, собравшей около 500 тыс. человек, демонстранты несли плакаты: «Долой империалистов!», «Да здравствует Россия!», «Да здравствует Ленин!». В стачках и демонстрациях 1 мая 1919 г., прошедших во многих городах Франции и нередко сопровождавшихся стычками с полицией, приняло участие около 3 млн. человек. В ходе революционного подъема резко увеличились ряды социалистической партии и профсоюзов. За два года – с 1918 по 1920 г. – Социалистическая партия выросла более чем в пять раз: с 34 до 180 тыс. человек. Численность всеобщей конфедерации труда, насчитывавшей в 1912 г. 700 тыс. человек, увеличилась более чем в три раза и в 1920 г. достигла 2400 тыс. человек.
Причины, по которым революционный подъем во Франции был слабее, чем в Германии или в Австро-Венгрии, заключались, прежде всего, в том, что Франция вышла из войны победительницей. Экономическое положение Франции было тяжелым, но все же во много раз лучше, чем в побежденных странах. Французская буржуазия обогатилась на военных поставках. Рост цен на сельскохозяйственные продукты способствовал увеличению денежных доходов части крестьянства. Даже часть рабочих и служащих сохранила сносные условия существования.
28 июня 1919 г. в зеркальном зале Версальского дворца, где 1871 г. Пруссия объявила о создании Германской империи, состоялось подписание мирного договора с Германией. В течение 1919-1920 гг. в окружающих Париж дворцах: Сен-Жермен, Нейи, Трианон, Севр – были подписаны мирные договоры с бывшими союзниками Германии: Австрией, Болгарией, Венгрией и Турцией. Эти пять договоров создали основу послевоенного устройства мира, которая – по названию главного из договоров – именуется Версальской системой[16,36].
Все мирные договоры открываются текстом Устава Лиги наций – международной организации, учрежденной по инициативе президента США Вильсона с официальной целью «развития сотрудничества между народами и гарантии их мира и безопасности». Остальные положения мирных договоров закрепляли новую систему международных отношений, в которой странам Антанты отводилась руководящая роль. Франция при этом возвращала себе Эльзас-Лотарингию[20,235].
До 1 мая 1920 г. Германия должна была уплатить 20 млрд. золотых марок валютой и товарами, но общая сумма репараций в договоре не указывалась. Контроль за выплатой репараций возлагался на союзную репарационную комиссию, председателем которой был делегат Франции. При неуплате репарации или в случае других нарушений Версальского договора страны Антанты могли ввести свои войска в Германию. В заключительной части Версальского договора содержались рекомендации по социальным вопросам, вызванные небывалым размахом рабочего и революционного движения. Они предусматривали – в качестве «цели, к которой надо стремиться» – введение 8-часового рабочего дня, право на организацию профсоюзов, «подобающий уровень жизни» и принцип равной платы за равный труд.
Одновременно с заключением Версальского мирного договора были подписаны связанные друг с другом англо-французский и франко-американский договоры о взаимной помощи.
В середине 20-х годов Франция, как и другие страны, вступила в период временной частичной стабилизации капитализма. Волна революционного движения, достигшая апогея в 1919-1920 гг., схлынула. Экономика капиталистических стран вышла из послевоенного кризиса. В 1924 г. объем промышленного производства Франции впервые превысил довоенный уровень, а объем сельскохозяйственного производства достиг этого уровня. В Таблицах №10, №11 вы можете увидеть в виде схемы рычаги, на которых опиралась экономика Франции и шел процесс ее стабилизации. В 1930 г. во Франции был зафиксирован максимальный для межвоенного периода объем промышленного производства и торговли. Он на 40% превысил показатели 1913 г. По темпам промышленного развития (в среднем 5% в год) Франция тогда опережала Англию и Германию, уступая – из крупных капиталистических держав – только Соединенным Штатам Америки. Медленнее развивалось сельское хозяйство: в течение 1924-1930 гг. оно держалось на уровне 1913 г.
Подъем французской экономики определялся прежде всего общими процессами развития мирового капитализма, сумевшего преодолеть послевоенный кризис. Вместе с тем во Франции действовали и дополнительные факторы, способствовавшие сравнительно быстрому росту ее экономики: воссоединение Эльзас-Лотарингии, восстановление разрушенных войной районов, получение немецких репараций. После воссоединения Эльзас-Лотарингии и Саара мощность французской металлургической промышленности возросла в полтора раза по сравнению с довоенной, а мощности шерстяной и хлопчатобумажной промышленности увеличились на 20-30%[21,165].
Широко развернулись работы по восстановлению разрушенных войной районов, на которые правительство ассигновало огромные кредиты, достигавшие 100 млрд. франков. Было восстановлено или отремонтировано около 8 тыс. промышленных предприятий, где работало свыше миллиона рабочих и служащих, строились десятки новых крупных заводов, электростанций, железных дорог.
Немаловажное значение имели поступления по репарациям. Несмотря на их неоднократное сокращение, Франция все же получила в общей сложности более 8 млрд. золотых марок, причем в значительной части в виде натуральных поставок: угля, леса, цемента. Эти поставки, начавшиеся в разгар послевоенного экономического кризиса 1920-1921 гг., облегчили финансовое положение Франции и ускорили ее экономическое развитие.
В период стабилизации в экономике Франции произошли существенные изменения. Возросло значение тяжелой промышленности, особенно металлургии и машиностроения. Если в 1906 г. самым многочисленным отрядом французского пролетариата были рабочие швейной промышленности, то уже в 20-е годы первое место прочно заняли металлурги. Особенно быстро росли автомобилестроение, авиация, производство искусственного шелка, радиотехника, кинопромышленность. На крупных предприятиях по образцу США появились конвейеры, вошли в употребление различные методы рационализации производства, рабочих операций и т. п.
Правительство отказалось от применявшихся во времена войны методов прямого государственного регулирования экономики. Оно отменило карточную систему и распродало часть построенных во время войны предприятий, сохранив в государственной собственности лишь несколько заводов и часть железных дорог.
Тем не менее, государственно-монополистические тенденции в экономике сохранялись. Крупнейшие предприниматели вошли в состав вновь созданных государственных координирующих органов: Национального экономического совета, Высшего железнодорожного совета и др. Важную роль играл основанный правительством банк «Национальный кредит», через который распределялись субсидии на восстановление разрушенных районов.
Благодаря сравнительно быстрому росту промышленности Франция в годы стабилизации превратилась из аграрно-индустриальной в индустриально-аграрную страну. В 1931 г. население впервые оказалось многочисленнее деревенского, хотя доля деревенского населения составляла 49,2%, т. е. Была гораздо больше, чем в других развитых капиталистических странах. В промышленности возросло значение крупных предприятий, однако во Франции все еще преобладало мелкое и среднее производство. Свыше 40% французского рабочего класса трудилось на мелких и мельчайших предприятиях, занимавших от 1 до 10 рабочих. 25% торговых заведений и 53% сельских хозяйств не применяли наемного труда[23,45].
Несмотря на частичную потерю французских капиталовложений за рубежом и рост промышленности, Франция и в послевоенные годы оставалась государством-рантье. Французский империализм сохранил свой ростовщический характер. В 1929 г. доход от промышленности составлял лишь 10,5 млрд., а доход от ценных бумаг – 28,3 млрд. франков, т. е. Почти в три раза больше.
В связи с наступившей стабилизацией происходил спад рабочего движения. В 1924-1929 гг. ежегодно бастовало всего 200-250 тыс. рабочих, т.е. в 3-4 раза меньше, чем в 1919-1920 гг. В большинстве случаев стачки носили экономический характер. Обычно они вызывались сокращением зарплаты и часто заканчивались неудачей. Относительная стабилизация капитализма, сопровождавшаяся подъемом экономики, порождала реформистские иллюзии среди рабочего класса и других слоев трудящихся. Включение в производство рабочих, вышедших из мелкой сельской и городской буржуазии, еще более усиливало этот процесс. Такая ситуация благоприятствовала социал-реформистам. Численность социалистической партии с 1920 по 1929 г. выросла в 4 раза, достигнув 120 тыс. человек. Количество ее избирателей в 1928 г. увеличилось до 1700 тыс. человек. Численность ВКТ возросла почти вдвое: с 373 тыс. до 644 тыс., тогда как численность УВКТ практически не изменилась, составляя в 1928 г. 375 тыс. членов. Влияние христианских профсоюзов также выросло, хотя ФКХТ, насчитывавшая около 100 тыс. членов, далеко отставала от ВКТ и УВКТ.
Важную роль в истории Французской коммунистической партии сыграли политические кампании национального масштаба. Если первой такой кампанией была борьба против оккупации Рура в 1923 г., то второй стала борьба против колониальных войн в Марокко и Сирии. Преодолевая националистические настроения, разжигаемые буржуазной пропагандой в массах, коммунистическая партия требовала вывести французские войска из Марокко и признать республику Риф. Для координации борьбы против колониальных войн был создан «Комитет действия» во главе с Торезом. В него вошли Коммунистическая партия, УВКТ, Республиканская ассоциация бывших фронтовиков (АРАК) и группа «Кларте», объединявшая передовую интеллигенцию. В октябре 1925 г. компартия организовала однодневную стачку протеста против колониальных войн. Стачка, в которой участвовало около 900 тыс. человек, не смогла охватить большинство рабочего класса, но, тем не менее, стала вехой в истории французского рабочего и коммунистического движения.
Так как наша работа относится периоду послевоенной Франции, и непосредственно периоду правления Левого блока, мы должны затронуть и время правления Эдуарда Эррио, кто был отличным и универсальным политиком. Правительство Эррио осуществило ряд мероприятий, предусмотренных программой Левого блока. Закон об амнистии освободил находившихся в тюрьмах и на каторге участников восстания на Черном море. Были амнистированы бывшие министры-радикалы Кайо и Мальви, осужденные по обвинению в «связях с врагом». Железнодорожники, уволенные за участие в забастовке 1920 г., возвращались на работу. Однако при попытке распространить закон об отделении церкви от государства на католические области Эльзас-Лотарингии и провести в жизнь закон о прогрессивно-подоходном налоге правительство Эррио потерпело поражение. Как писал сам Эррио, ему противостояла «диктатура денег»[9, с.258]. Банкиры и финансисты отказали правительству в кредите. Они предъявили к оплате финансовые обязательства правительства и одновременно организовали «бегство капиталов» за границу, подрывая платежный баланс Франции и курс франка. Деятельность Левого блока публично осудило духовенство. Против него выступили такие находившиеся под влиянием правых массовые организации, как созданная в 1924 г. «Национальная католическая федерация», насчитывавшая 1800 тыс. членов, и «Национальный союз бывших фронтовиков», объединявший 700-800 тыс. человек. Против Левого блока выступили все кардиналы и архиепископы Франции.
Эррио старался успокоить правых, заверял их, что не намерен проводить «социалистическую политику», но с каждым днем терял опору в парламенте. В самом правительстве произошел раскол. Министр финансов, принадлежавший к группе правых радикалов, подал в отставку. Правые радикалы перестали голосовать за правительство. 10 апреля 1925 г. Сенат большинством голосов осудил финансовую политику правительства Эррио. Согласно конституции недоверие Сената не обязывало правительство уходить в отставку, если оно сохраняло большинство в Палате депутатов. Однако Эррио, уже не имевший в Палате прочного большинства, не решился на конфликт. Потерпев поражение в Сенате, его правительство немедленно сложило свои полномочия.
2 ПАРЛАМЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ ВО ФРАНЦИИ, ПОБЕДА «ЛЕВОГО БЛОКА»
Развитие политической борьбы в период стабилизации была ознаменована приходом к власти левых партий. К концу 1923 г. политика Национального блока зашла в тупик. Оккупация Рура кончилась провалом. В массах населения росло стремление к более мирной и демократической политике. Учитывая эти обстоятельства, партия радикалов перешла в оппозицию. В предвидении очередных парламентских выборов она заключила избирательное соглашение с Социалистической партией, образовав Левый блок или – как его чаще называли – Картель левых. Программа Левого блока носила пацифистско-демократический характер.
Выборы в палату депутатов 11 мая 1924 г. изменили политическое лицо Франции. Они принесли поражение стоявшему у власти Национальному блоку и победу – блоку радикал-социалистов, республиканцев-социалистов и социалистов, выступавшему под лозунгами демократии и пацифизма во внешней и внутренней политике. Незадолго до этого перемена сходного порядка произошла в Англии, где к власти пришло лейбористское правительство. Многим казалось, что переход Франции к мирной и демократической политике может остановить рост германского национализма и тогда, несмотря на существование фашистской Италии, в Европе наступит «эра пацифизма и демократии». Однако эти надежды не оправдались[9,33].
Места в палате распределялись по сложной мажоритарно-пропорциональной системе. Крайне правые получили 29 мандатов, бывший Национальный блок – 119, Левый блок – 328 мест и коммунистическая партия (собравшая более 875 тыс. голосов) – 28[5,65].
В составе Левого блока сильнейшей была партия радикал-социалистов, располагавшая 139 депутатами. За нею шли социалисты – 105 депутатов, а затем республиканцы-социалисты – 44; на правом фланге находилась группа из 41 депутата под названием «радикальная левая». И хотя самая малочисленная, эта группа имела для Левого блока решающее значение: без ее поддержки он не располагал бы необходимым большинством. Таким образом, центристская группировка имела возможность навязывать большинству левобуржуазной коалиции свою программу.
Левый блок мог обойтись без подобного союзника, если бы его не поддерживали коммунисты. Но в то время обе стороны не считали это возможным. Еще в 1919 г. съезд радикал-социалистов выдвинул лозунг «против реакционеров и против большевиков», а в феврале 1924 г. в резолюции «малого съезда» о тактике на выборах было объявлено, что «партия не допустит никакого соглашения с коммунистами…»[1,89].
Коммунисты со своей стороны считали, что в борьбе с реакцией не приходится рассчитывать на помощь левых партий. «Мы, коммунисты, знаем, – говорил в палате депутатов Рено Жан, – что вы представляете не что иное, как две фракции буржуазии, которые, как всегда, перегруппируются против пролетариата, когда буржуазия окажется в опасности. Нам нечего выбирать между левыми и правыми»[37,11]. Коммунисты высказывались за объединение всех сил пролетариата против всей буржуазии. III съезд ФКП, проходивший в январе 1924 г. в Лионе, принял предвыборную программу, в которой говорилось: «Долой Национальный блок, долой Левый блок, оба они – орудия капитала!» И тому, и другому коммунисты противопоставляли Рабоче-крестьянский блок, причем условием для вступления в него социалистов был полный и повсеместный разрыв с Левым блоком[1,90].
Когда французская компартия определяла свою тактику на выборах, новая полоса развития классовой борьбы еще не стала вполне ясна. Было трудно примириться с мыслью, что революционный послевоенный подъем окончился. Правда, уже III конгресс Коминтерна в 1921 г. констатировал спад революционного натиска европейского пролетариата и начало контрнаступления буржуазии. Но события в Германии в связи с оккупацией Рура, и особенно гамбургское восстание в октябре 1923 г., возродили надежду на новый революционный подъем. В расчете на такой поворот событий и был создан Рабоче-крестьянский блок и выдвинут лозунг рабоче-крестьянского правительства.
Социалистическая партия, выступив на выборах в союзе с радикалами и став теперь второй партией большинства, получила право участвовать в правительстве. Старый довоенный спор между гедистами и жоресистами теперь возродился в новых исторических условиях. 1-4 июня 1924 г. в Париже был созван чрезвычайный съезд СФИО для определения политики партии по отношению к политике Левого блока.
В день открытия съезда лидер радикал-социалистов Э.Эррио написал на имя председателя парламентской группы социалистов Л.Блюма письмо, в котором приглашал их вступить в состав правительства. Однако съезд единогласно отклонил это предложение. Социалисты всех направлений отдавали себе отсчет в слабости Левого блока, в том числе и радикал-социалистов. В этих условиях они, решая поставленный вопрос, опасались за судьбу своей собственной партии. Причину отказа СФИО от «министериализма» хорошо сформулировал гедист Ж.Леба, депутат парламента и мэр города Рубе: «С вхождением нескольких социалистов в правительство у трудящихся появится большая надежда на скорое и полное осуществление реформ. Но когда эти реформы не осуществятся, появится разочарование, и социалистической партии будет нанесен смертельный удар, потому что массы… отойдут от нее»[12,35]. Эти соображения разделяли и правые социалисты.
Чрезвычайный съезд СФИО решил поддержать правительство Левого блока. Резолюция об этом была принята после первых переговоров делегаций социалистов и радикалов. Эррио направил на имя Блюма новое письмо с подробным изложением своей программы. Она включала: всеобщую политическую амнистию для всех, кроме изменников, возврат на работу железнодорожников, уволенных за участие в забастовке 1920 г., соблюдение 8-часового рабочего дня и прав профсоюзов, признание за государственными служащими право на создание профсоюзов, введение социального страхования, сокращение срока военной службы. Касаясь наиболее сложной проблемы – государственных финансов, Эррио обещал: в первую очередь с точностью выяснить состояние бюджета; проводить принцип его сбалансирования; бороться с утайкой крупными налогоплательщиками доходов, подлежащих обложению; сделать подоходный налог основой действительно демократической налоговой системы (имелось в виду последовательное применение прогрессивного обложения); снизить налоги на потребление, в особенности – налог на оборот. Внешнеполитическая часть программы включала: упразднение посольства при Ватикане, восстановление нормальных дипломатических отношений СССР, временное сохранение оккупации Рура впредь до утверждения нового репарационного плана, мир при опоре на Лигу наций.
Принимая резолюцию о поддержке радикалов, социалисты сделали им важные уступки: они согласились с временным сохранением оккупации Рура и не настаивали на проведении в жизнь своего требования о налоге не капитал. Депутатам-социалистам было разрешено голосовать за бюджет (тем самым официально ликвидировалась одна из традиций французского социалистического движения). Однако решение СФИО ограничиться поддержкой правительства, не входя в его состав, указывало на непрочность соглашения.
Вскоре после выборов Левый блок одержал политическую победу, которая и выявила меру его силы, и меру слабости. 1 июня собрание левых групп палаты депутатов приняло резолюцию, в которой говорилось, что дальнейшее пребывание в Елисейском дворце Мильерана, против которого было выдвинуто обвинение во вмешательство в избирательную кампанию в пользу реакционных сил, «нанесло бы удар республиканскому сознанию». Радикалы отказались формировать правительство, пока Мильеран оставался на своем посту[4,54].
Тогда было поставлено правительство из представителей меньшинства – центра и правых – во главе с Франсуа Марсалем. Палата депутатов отказала в доверии этому правительству, и 11 июня Мильеран в соответствии с конституцией подал в отставку.
Сумев отстранить реакционного президента, Левый блок тем не менее оказался не в силах заменить его своим кандидатом. Когда 13 июня Национальная ассамблея (палата депутатов и сенат) собралась, что избрать нового президента республики, победителем вышел не официальный кандидат Левого блока лидер республиканцев-социалистов Поль Пенлеве, а умеренный радикал сенатор Гастон Думерг. За Думерга было подано 515 голосов, за Пенлеве – 309 и за кандидата компартии ветерана Парижской коммуны Зефирена Камелина – 22.
После выборов президента было, наконец, сформировано правительство из представителей радикалов-социалистов (они заняли 13 министерских постов из 18) и республиканцев-социалистов. Посты председателя совета министров и министра иностранных дел получил Эррио. 18 июня, после двухдневных дебатов по программе правительства, оно получило вотум доверия палаты 313 голосами против 234.
Консервативная и реакционная печать, шантажируя умеренное крыло радикал-социалистов, обвиняло правительство Эррио в таких уступках социалистам, которые якобы сделали его «пленником», готовым проводить социалистические реформы. На самом деле, как уже отмечалось, именно социалисты пошли на уступки.
Коммунисты доказывали, что правительство не сможет выполнить свои обещания, потому что оно находится во власти монополий. Считая, что трудящиеся могут добиться выполнения своих требований только путем организованных действий, компартия призывала рабочих к объединению и борьбе за рабоче-крестьянское правительство.
Менее чем за пять лет, прошедших со времени поражения радикал-социалистов на предыдущих выборах, эта партия восстановила свои силы настолько, что пришла к управлению страной. Этим возрождением она в значительной степени была обязана своему председателю Эдуарду Эррио, впервые избранному на этот пост в 1919 г.
Партии Левого блока обещали провести амнистию для участников революционного движения, предоставить государственным служащим право на объединение в профсоюзы, остановить на работе железнодорожников, уволенных во время стачек 1920 г., создать единую систему социального страхования за счет предпринимателей, установить прогрессивно-подоходный налог, проводить в жизнь законодательство о 8-часовом рабочем дне и об отделении церкви от государства.
В области внешней политики Картель левых отвергал идею «строгого выполнения» Версальского договора. Он обещал проводить политику мира, разоружения и международного сотрудничества при помощи Лиги наций. Внешнеполитическая программа Картеля левых выдвигала требования эвакуации Рура, восстановления тесного сотрудничества с Англией и США, примирения с Германией и принятия ее в Лигу наций. Одним из важнейших пунктов внешнеполитической программы Левого блока было требование дипломатического признания Советского Союза.
Левый блок объединил не все левые силы. Его руководители не собирались сотрудничать с Коммунистической партией. В свою очередь коммунисты считали невозможным соглашение с буржуазными и социал-реформистскими партиями на основе буржуазно-демократической и пацифистской программы. «Долой Национальный блок, долой Левый блок, оба они орудие капитала!» — говорилось в избирательной программе, принятой съездом ФКП в январе 1924 г.[6,84]. Коммунисты предлагали трудящимся объединиться в рабоче-крестьянский блок с целью создания рабоче-крестьянского правительства, которое обеспечит свержение капитализма. Участие социалистов в этом блоке допускалось лишь в случае их разрыва с радикалами, отказа от политики классового сотрудничества и совместной с коммунистами борьбы за единство профсоюзов. Социалистическая партия отвергла условия коммунистов. Создать рабоче-крестьянский блок не удалось. Этому помешали и ошибки сектантского характера, совершенные тогда компартией. Как указывается в истории ФКП, «предвыборная пропаганда партии ставила иногда на одну доску Национальный блок и Картель левых, что не позволяло завоевать доверие многих рабочих, находившихся под влиянием реформизма»[2,76].
11 мая 1924 г. состоялись парламентские выборы, проходившие при очень высокой активности избирателей. Большинство мест в палате депутатов получили партии Левого блока. Коммунистическая партия, впервые выступавшая на парламентских выборах завоевала доверие 875 тыс. избирателей, прежде всего в предместьях и других индустриальных районах. В палату депутатов было избрано 26 коммунистов, в том числе 16 депутатов от Парижа. В большинстве они были рабочими или трудящимися-крестьянами.
Победа Левого блока открывала путь для формирования правительства левых партий, однако, это оказалось сложным делом. Радикалы и примыкавшие к ним группировки не могли получить большинство в Палате депутатов без поддержки социалистов, а Социалистическая партия еще сохраняла в силе запрет на участие в буржуазном правительстве, принятый после дела Мильерана. На чрезвычайном съезде СФИО в июне 1924 г. против участия социалистов в правительстве выступил Леон Блюм, все более и более выдвигавшийся в качестве главного теоретика партии. Выходец из буржуазной семьи, рафинированный интеллигент, начинавший свою карьеру в качестве адвоката и театрального критика, Блюм в эти годы стоял на центристских позициях. Он хорошо понимал, что правительство Левого блока не сможет, не прибегая к революционным методам, удовлетворить главные требования трудящихся, и поэтому участие социалистов в правительстве вскоре неизбежно вызовет разочарование народных масс. Вместе с тем Блюм утверждал, что правительство, избранное на основе буржуазно-демократической программы, не имеет право использовать свою власть для того, чтобы революционным путем добиваться социалистических преобразований. В таких условиях, по мнению Блюма, социалисты должны были или отказаться от участия в правительстве или ограничиться «исполнением власти» в рамках капитализма путем «лояльного участия в управлении делами капиталистических государств»[24,125].
Съезд принял компромиссное решение: не участвовать в правительстве, но разрешить депутатам Социалистической партии голосовать за него в парламенте. Это решение, ликвидировавшее традицию голосования социалистов против буржуазных правительств (в мирное время) позволило радикалам вместе с примыкавшими к ним группировками сформировать свое правительство. Главой первого правительства Левого блока стал лидер радикалов Эдуард Эррио. «Эрудит, знаток классической и французской литературы, человек широкого диапазона, тонкий ценитель живописи, скульптуры, музыки, поклонник Бетховена и Шопена, Эррио, совмещая свои интеллектуальные увлечения с почти профессиональными занятиями политикой оставался вместе с тем человеком, не забывавшим о том, что он вышел из низов»[8,49]. Он родился в семье офицера, выходца из крестьян, и до последних дней своей долгой жизни оставался убежденным республиканцем и демократом. С первых шагов политической деятельности Эррио проявил себя как сторонник дружественных франко-русских, а затем франко-советских отношений. В 1905 г., будучи мэром Лиона, он участвовал в организации «Общества друзей русского народа», приветствовавшего русскую революцию. В 1922 г., став лидером радикалов, Эррио первым из видных французских политических деятелей совершил путешествие в Советскую Россию. После этой поездки он выступил с брошюрой «Новая Россия», в которой показал, что «старая Россия умерла навсегда», и призвал «работать над тем, чтобы примирить Русскую республику с Французской республикой»[15,159].
Все те действия, предпринятые Эррио и цели Левого блока, были во многом продиктованы нуждами страны на тот момент. Поражение Национального блока было вследствие несостоятельности проводимой им политики. Новый мирный и сотруднический характер курса Левого блока был воспринят на ура. Стабилизация в экономике осуществилась за счет многих факторов: немецкие репарации, вид международно-правовой ответственности, возмещение государством причиненного ущерба в денежной или иной форме 8 млрд. марок золотом. Но впоследствии мы увидели, что многое не удовлетворяла буржуазию, аристократию, которая в тот момент имела предпосылки для развития и прогресса.
3 ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА «ЛЕВОГО БЛОКА» 1918-1924 ГГ.
Внешняя политика Франции в послевоенный период непосредственно зависела и тяготела к тем процессам и той структуре, которая складывалась во всей Европе и даже во всем мире. Версальско-Вашингтонская конференция ознаменовала собой перемены, как в территориальном отношении, так и экономико-политическом. 11 ноября 1918 года в штабном вагоне командующего союзными войсками маршала Фоша в Компьенском лесу представитель германского правительства Эрцбергер подписал акт о капитуляции немецких войск. Этот акт означал конец первой мировой войны самой кровопролитной войны того времени, войны, приведшей к краху четырех империй, изменению политической карты мира, новой системе международных отношений, войне, унесшей около 10 миллионов человеческих жизней и около 20 миллионов оставившей калеками, войне, нанесшей человечеству сильную моральную травму.
Изменения действительно произошли и затронули все сферы жизни: экономику, политику, международные отношения, идеологию и культуру. Поскольку войну реально выиграли ведущие демократические страны Запада (США, Англия, Франция), то на них и легла ответственность за судьбы послевоенного мира. От того, насколько успешно будут решены вставшие перед человечеством проблемы, зависело предотвращение новой войны, которая была бы еще более разрушительна. Впоследствии мы убедились, что эта задача решена не была.
Таким образом, при анализе послевоенного периода истории Франции (1918-1924 гг.) и непосредственно Европы (так как при рассмотрении послевоенного периода многие реформы всего мира были взаимно перенимаемы) встают два вопроса: как именно правительства пытались создать стабильный мир и почему это не получилось?
Попытка организации стабильного мира исходила из неверных посылок. В основе ее лежали некоторые идеологические постулаты, опиравшиеся на ментальность XIX века. Лидер самой сильной державы послевоенного мира президент США Вудро Вильсон на Парижской мирной конференции предложил своим партнерам по Антанте комплекс идей, который должен был лечь в основу организации послевоенного мира. Он был сформулирован в документе, который носил название «Четырнадцать пунктов». Этот документ включал в себя принципы национальной государственности, пацифизма (отказа от применения силы в международных отношениях и разоружения), свободной торговли (что подразумевает частное предпринимательство как основу экономики), создание всемирной политической организации для урегулирования конфликтных ситуаций и выработки принципов международного права (Лиги наций). Эти принципы являлись продолжением прогрессистской идеологии XIX века и представляли собой новую разновидность рассуждений о «дальнейшем развитии нравственности в связи с прогрессом цивилизации», не учитывавших того факта, что общество в ходе Первой мировой войны изменилось качественно, превратившись в общество массовое, которое требовало совершенно других политических подходов. В международных отношениях не учитывалось, что принцип национальной государственности чрезвычайно трудно реализуем в условиях национально-территориальной чересполосицы Европы, и приходит в противоречие с системой колониальных империй. К тому же в международных отношениях не учитывался в должной мере фактор большевистской России, не желавшей признавать никаких правовых принципов, принятых в цивилизованном мире (отказ платить долги царского и временного правительств, подрывная деятельность управляемого из Москвы Коминтерна).
В экономике принцип свободного предпринимательства существовал в 20-е годы только в воображении либеральных политиков и плохо сочетался с реалиями высоко монополизированной экономики индустриально развитых стран. При этом монополизм, охватывающий рынок товаров (крупные корпорации), рабочей силы (профсоюзы) и капиталов (крупнейшие банки) был существенно усилен государственным регулированием экономики, сложившимся во время войны (государству легче иметь дело с небольшим количеством субъектов хозяйственной деятельности). В социально-политической жизни традиционные политические элиты пытались играть по старым правилам, не отдавая себе отчет, что имеют дело не с индивидуалистической ментальностью XIX века, а с новой коллективистской ментальностью масс. Поэтому, например, они воспринимали массовые движения 1918 -1920 годов как обычную в XIX веке борьбу рабочих за улучшение своего материального положения и не уделяли этим движениям должного внимания. В целой серии коммунистических переворотов и их попыток этого времени (Германия, Венгрия, Словакия, Балтийские страны) они видели лишь результат московской пропаганды, не понимая, что пропаганда действенна только на хорошо подготовленной почве. Только «партии нового типа», как правые (фашисты), так и левые (коммунисты) умели найти общий язык с массой и возглавить ее [1,12].
Таким образом, эти идеалистические принципы усовершенствования довоенного мира оказывались по ту сторону реальности. Несколько грубовато, но точно действительное положение вещей выразил в кулуарах той же Парижской конференции французский премьер-министр Жорж Клемансо: «Христос даровал нам Десять заповедей – мы плюем на них две тысячи лет. Вильсон предлагает свои «Четырнадцать пунктов» – посмотрим!»[13,268].
Разумеется, такой изобилующий проблемами период не мог быть однородным. Внутри него отчетливо выделяются три этапа. Первый — период с 1918 по 1923 годы — период послевоенных экономических и социально-политических кризисов и постепенного выхода из них. С 1923 года начинается знаменитая эпоха «prosperity» – процветания, которая характеризуется стабилизацией во всех областях жизни общества и постоянным ростом жизненного уровня. В 1929 году механизмы, обеспечивавшие стабильность общества, дают катастрофический сбой, и начинается «Великая депрессия» в мировой экономике, приведшая к кризису всей системы, завершившемуся Второй мировой войной. Наша выпускная работа посвящена именно первому периоду.
Разговор о первом этапе межвоенной истории следует начать с установления новой системы МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ, по месту заключения главного мирного договора получившей название Версальской. Эта система содержала в себе множество трудно разрешимых противоречий. Прежде всего, это противоречие между провозглашенным правом наций на самоопределение и реальным национально-территориальным устройством послевоенной Европы. Это проблемы немецкого населения чешских Судет, венгерского населения румынской Трансильвании, возможного присоединения Австрии к Германии (аншлюс), итальянского населения Фиуме, включенного в состав королевства Сербов, Хорватов и Словенцев.
Право наций на самоопределение, как отмечалось выше, очевидно противоречило имперской колониальной практике великих держав, прежде всего Англии и Франции. Именно после войны, в ходе которой метрополии вынуждены были стимулировать индустриальное развитие колоний, в силу этого происходит активизация национального движения на Востоке. Мандатная система, долженствующая по замыслу ее создателей (англичан и французов — американцы были в принципе против существования колоний) придать колониализму цивилизованный лоск и соотнести его с национальным принципом, по сути дела почти ничего не меняла в системе владения колониями, ограничиваясь обещаниями предоставить им независимость в неопределенном будущем.
Пацифизм и принципы международного сотрудничества в Лиге наций также существовали скорее как декларации, чем как реальная политика. Очень характерно в этом отношении противостояние Франции с одной стороны и Великобритании и США с другой по острейшему германскому вопросу. Стремящаяся к европейской гегемонии Франция добивалась максимального ослабления Германии путем навязывания явно непосильных для немецкой экономики репараций, в то время как Англия и США видели в Германии противовес французскому гегемонизму с одной стороны и большевизму – с другой. Это, разумеется, не способствовало политической стабильности в Европе. В ситуации постоянного национального унижения в Германии получил огромное развитие реваншизм, на котором позже будет усиленно спекулировать Гитлер. В 1923 году французы попытались решить собственные экономические и политические проблемы путем первой после 1918 года крупномасштабной военной акции – оккупации важнейшего экономического района Германии – Рура, что стало самым показательным примером политики государственного эгоизма. Оккупация Рура привела к сложнейшим дипломатическим и социальным последствиям и стала первым тревожным сигналом, показавшим возможность новой большой войны.
На тот момент во Франции развитие политической борьбы было ознаменовано приходом к власти левых партий. К концу 1923 г. Политика Национального блока зашла в тупик. Оккупация Рура кончилась провалом. В массах населения росло стремление к более мирной и демократической политике. Учитывая эти обстоятельства, партия радикалов перешла в оппозицию. В предвидении очередных парламентских выборов она заключила избирательное соглашение с Социалистической партией, образовав Левый блок или — как его чаще называли – Картель левых. Программа Левого блока носила пацифистско-демократический характер[19,112].
В области внешней политики Картель левых отвергал идею «строгого выполнения» Версальского договора. Он обещал проводить политику мира, разоружения и международного сотрудничества при помощи Лиги наций. Внешнеполитическая программа Картеля левых выдвигала требования эвакуации Рура, восстановления тесного сотрудничества с Англией и США, примирения с Германией и принятия ее в Лигу наций. Одним из важнейших пунктов внешнеполитической программы Левого блока было требование дипломатического признания Советского Союза. В решении этого и других внешнеполитических вопросов главную роль выполнял Э. Эррио, который был назначен на пост председателя совета министров и министра иностранных дел.
В 1924 г. Эррио было 52 года. «Высокого роста, с квадратным лицом, ясным и сильным голосом, он был таким же прекрасным лектором на кафедре, как и популярным оратором; его трубка, его простодушие нравились и лионцам, и парижанам. Кажется, это он придумал вскоре после победы Левого блока выражение «средний француз» – он сам в большой мере обладал качествами среднего француза» – так характеризовал его один их современников[5,66].
Эррио оставил в истории своей страны значительный след. Его советский биограф пишет: «В галерее политических деятелей Франции Эррио был одной из наиболее колоритных фигур… Эрудит, знаток классической и французской литературы, тонкий ценитель музыки… Эррио… оставался вместе с тем человеком, не забывшим, что он вышел из низов»[5,68]. Эррио разделял противоречия, присущие его партии и заложенные в самой ее социальной природе.
Сразу же после прихода к власти, 21 июня, Эррио отправился в Англию для переговоров с Макдональдом, а затем побывал в Брюсселе. Предметом обсуждения была проблема германских репараций и оккупации Рура, которая поставила Францию в трудное положение[11,35].
Франция пыталась поставить выплату своих военных долгов Америке и Англии в зависимость от поступления германских платежей, но это ей не удалось. Лондонская конференция союзных стран и Германии (16 июля – 16 августа 1924 г.) одобрила план комиссии экспертов по репарациям («план Дауэса»). Одновременно Франция обязалась эвакуировать Рур в течение одного года. Лондонские соглашения вывели Францию из состояния дипломатической изоляции. Но она уже не могла более диктовать свою волю побежденной Германии. С претензиями французского империализма на гегемонию в Европе было в значительной мере покончено. План Дауэса, подлинным вдохновителем которого был крупный капитал Соединенных Штатов, содействовал промышленному и военному возрождению германского империализма с его политикой реванша по отношению к Франции.
Эррио приложил немало усилий, как мы уже говорили, чтобы преодолеть сопротивление реакции и установить дипломатические отношения с Советским Союзом. Объективные предпосылки для сближения с СССР и Франции были налицо. Давние культурные связи и традиции франко-русского союза создавали благоприятные условия для развития франко-советских отношений. Советское правительство неоднократно предлагало Франции нормализовать эти отношения. В 1922 г., комментируя приезд Эррио в Москву[36,95].
Во Франции за сближение с Советским Союзом высказывались многие видные деятели науки и культуры. За дружбу с СССР неустанно боролись Французская коммунистическая партия и Унитарная Всеобщая конфедерация труда. В 1924 г., когда началась полоса международных признаний Советского Союза, необходимость нормализации франко-советских отношений признали все партии Левого блока. Даже часть предпринимателей и торговцев, желавших проникнуть на огромный советский рынок, к этому времени высказывалось за дипломатическое признание СССР. Однако против признаний высказывались правые партии, многие крупнейшие банкиры и промышленники. Бешеную антисоветскую кампанию вели собственники национализированных Советской властью предприятий и владельцы облигаций аннулированных «русских займов». Активно участвовали в этой кампании проживавшие во Франции русские белогвардейцы. Все они выдвигали в качестве предварительного условия установления дипломатических отношений с СССР уплату Советским правительством долгов царской России и компенсацию владельцам национализированных предприятий. Осенью 1924 г. правительство Эррио приняло принципиальное решение: сначала признать СССР, а затем обсудить спорные вопросы, включая вопрос о долгах царского правительства.
28 октября 1924 г. Эррио официально сообщил в Москве, что правительство Французской республики, «верное дружбе, соединяющей русский и французский народы, признает де-юре, начиная с сегодняшнего дня, Правительство Союза Советских Социалистических Республик» и готово немедленно вступить в нормальные дипломатические отношения путем взаимного обмена послами[11,209]. Председатель Центрального Исполнительного Комитета СССР М.И.Калинин от имени Советского правительства приветствовал это предложение и выразил готовность к заключению «общего соглашения с целью создания дружественных отношений» между Францией и СССР [11,210]. Первым советским послом во Франции был назначен выдающийся государственный деятель и дипломат Л.Б.Красин.
Изменение во внешней политике Франции не ограничились признанием СССР. «Жесткий курс» правительства Пуанкаре сменился пацифистской линией, сторонником которой был Эррио. Официальным лозунгом правительства стала формула, выдвинутая Эррио во время его первого выступления в Лиге наций в сентябре 1924 г.: «Арбитраж, безопасность, разоружение». Эррио предложил решать все спорные вопросы путем арбитража, созвать международную конференцию по разоружению и принять Германию в Лигу наций. В репарационном вопросе правительство согласилось руководствоваться планом международного комитета экспертов, созданного еще при правительстве Пуанкаре под председательством американского банкира Дауэса (из банка Морганов). План Дауэса, отражавший прежде всего интересы англо-американских империалистов, исходил из предпосылки, что для выплаты репараций необходимо предварительно восстановить немецкую экономику. «Стоит только восстановить в Германии нормальные экономические условия производства, и станет очевидным, что оправдает самые оптимистические предположения о размерах будущего поступления платежей» – говорилось во введении к этому плану[5, 80]. Для восстановления немецкой экономики план Дауэса предлагал, прежде всего, предоставить Германии крупный международный заем в размере 800 млн. марок золотом. Ежегодные платежи по репарациям сокращались с 2 млрд. до 1 млрд. золотых марок в год. Контроль за выплатой репараций изымался из ведения союзной репарационной комиссии, возглавляемой Францией, и передавался международному комитету, где большинство голосов принадлежало Англии и США. В 1924 г. план Дауэса был одобрен Лондонской конференцией держав-победительниц с участием Германии. После этого Франция и Бельгия вывели свои войска из Рура, банк Моргана согласился предоставить Франции заем, а Франция обещала уплатить свои военные долги США и Англии. В период действия плана Дауэса (с 1924 по 1929 гг.) Франция получила в качестве репараций почти 4 млрд. марок, однако Германии за это же время было предоставлено 15-20 млрд. марок иностранных займов и кредитов. В результате Германия сумела быстро восстановить свой военно-промышленный потенциал и вновь опередить Францию.
Для того чтобы рассмотреть ситуацию, сложившуюся в период, когда у власти стоял Левый блок, мы попытались описать общее внешнеполитическое и внешнеэкономическое положение страны до 1924 г. – в период восхождения к господству партии радикал-социалистов, то есть Левого блока. Это необходимость встала перед нами, так как непосредственное влияние результатов Первой мировой войны было налицо. Это и решение судеб подмандатных территорий (подробные данные о подмандатных территориях вы найдете в Таблице №2), и ситуация с оккупацией Рура, и налаживание отношений с СССР, — события полностью влиявшие на внешнее положение Франции всего послевоенного периода.
Из вышеперечисленного во внешней политике Франции за период с1918 по 1924 гг. произошли события, во многом игравшие на руку Левому блоку. Существовавший прежде Национальный блок не смог осуществить свой план по оккупации Рура. Стране после тяжелой войны требовался мир, международное сотрудничество. Этими условиями и предопределил себя Левый блок. «В составе Левого блока сильнейшая была партия радикал-социалистов, располагавшая 139 депутатами. За нею шли социалисты – 105 депутатов, а затем республиканцы-социалисты – 44; на правом фланге находилась группа из 41 депутата под названием «радикальная левая». И хотя самая малочисленная, эта группа имела для Левого блока решающее значение: без ее поддержки он не располагал бы необходимым большинством. Таким образом, центристская группировка имела возможность навязывать большинству левобуржуазной коалиции свою программу»[11,35-36].
Поддержку Левый блок смог найти в лице партии радикал-социалистов. Он мог бы и обойтись без подобного союзника, если бы его не поддерживали коммунисты. Но в то время обе стороны не считали это возможным. Еще в 1919 г. съезд радикал-социалистов выдвинул лозунг «против реакционеров и против большевиков», а в феврале 1924 г. в резолюции «малого съезда» о тактике на выборах было объявлено, что «партия не допустит никакого соглашения с коммунистами…»[5,80].
Коммунисты со своей стороны считали, что в борьбе с реакцией не приходится рассчитывать на помощь левых партий. «Мы, коммунисты, знаем, – говорил в палате депутатов Рено Жан, – что вы представляете не что иное, как две фракции буржуазии, которые, как всегда, перегруппируются против пролетариата, когда буржуазия окажется в опасности. Нам нечего выбирать между левыми и правыми»[5,81]. Коммунисты высказывались за объединение всех сил пролетариата против всей буржуазии. III съезд ФКП, проходивший в январе 1924 г. в Лионе, принял предвыборную программу, в которой говорилось: «Долой Национальный блок, долой Левый блок, оба они – орудия капитала!» И тому, и другому коммунисты противопоставляли Рабоче-крестьянский блок, причем условием для вступления в него социалистов был полный и повсеместный разрыв с Левым блоком[7,39].
После победы Национального блока на выборах тот же политический курс продолжало новое правительство Франции во главе с А. Мильераном. В январе 1920 г. Верховный совет Антанты принял решение о прекращении блокады Советской России. Ряд стран Запада начал отходить от политики прямого противостояния с Советской Россией. Но правительство Национального блока продолжало придерживаться подобной политики. В частности, Франция направила военных советников и оказала значительную материальную помощь Польше во время польско-советской войны, а также войскам Врангеля, которого в августе 1920 г. правительство Мильерана признало ‘правителем юга России’. Глава II. Внешняя политика правительств Бриана и Пуанкаре К началу 1921 г. происходит определенная переориентация французской внешней политики. Находившееся у власти с сентября 1920 г министерство Лейга было вынуждено уйти в отставку, и 16 января 1921 г. было сформированное правительство, во главе которого стал Аристид Бриан. Его назначение было показателем перегруппировки сил в составе Национального блока. В отличие от своих предшественников, Бриан принадлежал к одной из ‘левых’ буржуазных организаций — партии ‘Республиканских социалистов’.
Приверженность идеям Лиги наций и декларативный пацифизм Бриана воспринимались как отказ от военных авантюр и залог нормализации отношений с другими странами, а его шовинистическая позиция во время войны казалась гарантией настойчивости в вопросах о германских репарациях или о долгах царского и Временного правительств России. В отношении России основой оставался антисоветский курс. Новый кабинет намеревался лишь совершить переход от прямого участия в вооруженной интервенции к методам изоляции и блокады Советской Республики. Этот поворот французская буржуазия совершала куда медленнее и нерешительнее, чем правящие круги других стран (например, Англии и Италии). Правительство Бриана продолжало оказывать поддержку всем силам, враждебным Советской России, и добиваться создания у ее границ зависимых от Франции военных блоков. Оно тормозило заключение (а потом выполнение) советско-польского договора, в феврале 1921 г. подписало с Польшей договор о союзе. Франция завершила начатое в 1920 г. сколачивание Малой Антанты и так называемого Прибалтийского блока (гарантийный договор Польши с Латвией, Эстонией и Финляндией); в марте 1921 г. заключило секретное соглашение с Японией ,находящейся в состоянии военного конфликта с Советской Россией, о переброске на Дальний Восток остатков врангелевских войск. Французское правительство пыталось использовать трагическое положение, сложившееся в Поволжье, и в обмен на помощь голодающим добиться признания Советской Республикой всех долгов царского и Временного правительств.
Под эгидой Лиги наций был даже создан ‘Комитет экспертов по оказанию помощи России’, во главе которого стоял француз Нуланс. Однако его деятельность из-за непримиримой позиции советского руководства в отношении внешнего долга была весьма ограниченной. Бриан выступил как поборник смягчения разногласий с Англией ,обострившихся накануне его прихода к власти, и противник односторонних действий по отношению к Германии. ‘Недостаточно, чтобы Франция одна решила выполнить заключенный договор в соответствии со своими интересами, говорил он. Необходим постоянный обмен мнениями с союзниками… [5,69]. В противном случае все может рухнуть’. Идея Бриана состояла в том, чтобы связать требования выплаты германских репараций с проблемой гарантий безопасности французских границ. На конференциях союзников в Париже (январь) и Лондоне (март 1921 г.) была достигнута договоренность об общей сумме репараций и о порядке взимания платежей, а также о санкциях, вплоть до оккупации немецкой территории, которые могут быть применены в случае отказа или саботажа со стороны Германии. В порядке реализации этого соглашения союзнические войска в марте1921 г. были введены в города Дуйсбург, Рурорт и Дюссельдорф. Соглашения с Англией подверглись резкой критике со стороны наиболее воинственных элементов правящего лагеря во Франции. Так. А. Тардье резко критиковал уступки Англии на Ближнем Востоке, на которые пошло французское правительство, и утверждал, что все, чего Бриан якобы добился, уже по сути дела содержалось в Версальском договоре. [5,62]. К осени 1921 г. оппозиция правительству Бриана возросла и активизировалась. Ряд действий, предпринятых правительством Бриана в конце года, обострил положение. Франция потерпела неудачу на Вашингтонской конференции, где, согласившись на условия, ограничивавшие ее морскую мощь, не сумела добиться каких-либо серьезных гарантий своих сухопутных границ. Бриан явно переоценил остроту англо-американских противоречий. Оказался неосуществимым выдвинутый им план создания англо-французского банковского консорциума для контроля над финансами Германии.
Правительство США решительно отвергло попытку поставить расчеты по межсоюзническим долгам в зависимость от получения репарационных платежей Германии. Особенно яростную критику со стороны правого крыла Национального блока вызвал выдвинутый Брианом на декабрьских переговорах с Англией план создания такого ‘эластичного союза’, к которому впоследствии можно было бы привлечь и Германию. Разногласия в правящей коалиции предвещали кризис, который в начале 1922 г. разразился в связи с так называемым русским вопросом. Во Франции после провала интервенции с возрастающей настойчивостью стали раздавайся голоса в пользу изменения политики по отношению к Советской России. В них звучали и разочарование в попытках насильственно изменить ход истории, и боязнь того, что другие державы опередят Францию, закрепив за собой обширный русский рынок, и даже наивная с сегодняшней точки зрения надежда на то, что под влиянием сотрудничества изменятся сами большевики. Воздействие этих настроений и реалистическая оценка ситуации побудили Бриана высказаться в пользу более гибкого, маневренного курса и принять участие в обсуждении условий созыва конференции в Генуе, на которуюпредполагалось пригласить и советскую делегацию. Но для наиболее влиятельных групп буржуазии даже это казалось не приемлемым. В газетах ‘Матен’. ‘Тан’, ‘Журналь де деба’, ‘Эко де Пари’ началась ожесточенная кампания против Бриана и его политики. Президент республики Мильеран в телеграмме, посланной Бриану, выразил ‘сожаления и опасения’ но поводу решения созвать конференцию с участием Советской России. Кабинет Бриана пал, и во главе нового правительства, сформированного в январе 1922 г., стал Раймон Пуанкаре. Его приход к власти предвещал отказ от всех ранее намеченных переговоров и вступление на путь односторонних действий, рассчитанных на то, чтобы при помощи силы решить вопрос о гегемонии в Европе в национальных интересах Франции. Прежде всего активизировалась антисоветская политика Национального блока. Не имея возможности открыто отказаться от участия в Генуэзской конференции, глава нового правительства упорно повторял, что намерен следовать курсу своего предшественника и даже готов ‘признать Советы’, но лишь в том случае, если это произойдет на ‘прочной реалистической основе’ ,т. е. при условии признания долгов царского и Временного правительств и возвращения национализированной собственности иностранцам. С первого дня своего существования правительство Пуанкаре начало проводить активную политику по установлению гегемонии в Европе. Увеличились военные расходы. В проекте бюджета на 1923 г. предполагалось истратить только на военное снаряжение более 5 млрд. фр., в то время как на нужды народного здравоохранения ассигновывалось лишь 283 млн. фр. Если за четыре года (1919-1922 гг.) военный бюджет составлял в сумме 22 млрд. фр., то на один 1923 г. предназначалось 9,5 млрд. фр. [5,120].В июне 1922 г. был принят закон, установивший срок военной службы в 18месяцев. Это увеличивало контингенты французской армии по сравнению с первоначальными планами на одну треть и доводило ее численность в мирное время до 700 тыс. человек. По длительности срока военной службы Франция выходила на первое место в Европе (разделяя его лишь со своей союзницей Польшей). Выдвинутые правительством Пуанкаре шовинистические лозунги; привлекали значительную часть населения кажущейся простотой достижения господства Франции в Европе. Однако на протяжении всего 1922 г. внутри Национального блока усиливалось расхождение между правыми партиями, составлявшими основ у правительственной коалиции, и радикалами, выступавшими за более гибкий курс. Наибольшей остроты противоречия внутри правящей коалиции достигли в связи с проблемой отношений с Советской Россией.
Многие влиятельные лидеры радикалов с возрастающей настойчивостью требовали поворота к ‘примирению’. В пользу этого после заключения в апреле 1922 г. советско-германского договора в Рапалло стал решительно высказываться известный французский политик либерального толка Э. Эррио. ‘Меня преследовал страх увидеть Францию, оставшуюся в одиночестве’, — позже признавался он. В сентябре -октябре 1922 г. Э. Эррио в сопровождении Э. Даладье совершил, формально в качестве частного лица, поездку в Советскую Россию. Позиция Эррио резко противоречила той. которой придерживалось руководство Национального блока. Статьи Эррио, публиковавшиеся во время его путешествия, вызвали яростные нападки в прессе, поддерживающей правительство. Пуанкаре видел выход в усилении борьбы за господство Франции в Европе. С середины 1922 г. внешняя политика французского правительства стала приобретать все более провокационный и угрожающий характер. Она была явно рассчитана на то, чтобы завести в тупик переговоры с6 урегулировании репарационной проблемы и развязать себе руки для односторонних действий. Выступая в июне 1922 г. в палате депутатов, Пуанкаре откровенно угрожал, что, если ‘союзники не согласятся на применение санкций, то Франция будет действовать самостоятельно’. На Лондонской конференции в августе он потребовал ‘продуктивных залогов’ (к которым Пуанкаре относил, например, оккупацию рурской области Германии) как гарантии уплаты репараций, что по сути дела означало установление неограниченного контроля над германской металлургией. Срыв переговоров между представителями металлургической отрасли двух стран в декабре 1922 г. был воспринят Францией как сигнал к атаке. Опираясь на обеспеченное большинство в репарационной комиссии, французы добились 26 декабря решения о том, что Германия преднамеренно не произвела поставки в счет репараций. Было очевидно, что вторжение в Рур-дело дней. Подготавливая актагрессии, правительство Пуанкаре старалось отодвинуть все внутриполитические проблемы на второй план. В речах самого премьера и его ближайших сотрудников — министра юстиции Л. Барту, министра внутренних дел М. Монури, министра общественных работ И. Ле Трокера и др.- постоянно варьировалась мысль о необходимости сплочения всей нации против тех, кто хочет лишить Францию плодов ее победы. Распространялась также идея, что получение репараций главное условие для повышения уровня жизни всех французов, к каким бы социальным группам они ни принадлежали. 11 января 1923 г. французская армия под командованием генерала Декутавступила в Эссен. К началу февраля вся Рурская область была оккупирована французскими и бельгийскими войсками, численность которых достигала 60 тыс. человек. Правительство Пуанкаре всеми силами старалось представить свои действия как некую ‘полицейскую акцию’, вызванную отказом Германии от уплаты репараций. Глава правительства утверждал, что задача солдат состоит только в том, чтобы обеспечить безопасность французских и бельгийских инженеров из ‘Международной миссии контроля над металлургическими заводами и шахтами’, которой было поручено наладить производство в Pvpe: обе страны’ имеют лишь одно намерение — обеспечить поставки угля. который принадлежит им по праву’. Пресса Франции всех оттенков и направлений настойчиво внушала своим читателям, что оккупация Рура соответствует интересам всего французского народа; на все лады твердили, что бедствия рабочих, разорение мелкой буржуазии и обнищание крестьянства, инфляция и дороговизна вызваны саботажем выплаты репараций ‘бошами’ ‘Нужно отложить все столкновения партий и помочь своему правительству…- призывала 30 января газета ‘Тан’.-Речь идет лишь о том, чтобы быть французом и хотеть для Франции победы справедливости’. При помощи подобных обращений Национальному блоку удалось добиться известного сплочения. За кредиты на оккупационные нужды высказывались все группы парламентского большинства. Э. Эррио ограничился тем, что воздержались от голосования. В действиях правительства Пуанкаре все более отчетливо проявлялось стремление расчленить Германию. Были установлены таможенные барьеры, отделявшие Рур от остальной территории Германии, введены ограничения на ввоз и вывоз товаров; управление железными дорогами стали осуществлять мобилизованные французские чиновники и специалисты. В то же время предоставлялись денежные субсидии и оказывалась разнообразная поддержка рейнским сепаратистам, добивавшимся создания ‘буферной’ Рейнской республики. С их лидером Дортеном и с обер-бургомисгром Кёльна К.Аденауэром велись переговоры о проведении в Рейнско-Вестфальской области сепаратной денежной реформы, которая явилась бы первым шагом к разрушению единства Германии. Секретные связи поддерживались и с сепаратистскими кругами Баварии. Угроза, созданная политикой французского правительства, вызвала обострение международных отношений. Англия, ранее провоцировавшая Францию на вторжение из стремления изолировать ее, а также вызвать обострение топливного кризиса (выгодного английским экспортерам угля), как только оккупация началась, оказалась в состоянии острого конфликта с Францией. Соединенные Штаты Америки также не собирались допустить утверждения Франции в Руре, хотя перед началом событий они и подталкивали ее на решительные действия, считая, что обострение кризиса в Европе позволит им выступить в роли арбитра. Вторжение в Рур вызвало назревание политического кризиса в Германии. Правительство Куно, выражавшее интересы ведущих рурских монополий, ответило на оккупацию отзывом своих дипломатических представителей из Парижа и Брюсселя, выдвинуло лозунг ‘отечество в опасности’ и призвало народ к ‘ пассивному сопротивлению’, т. е. к прекращению добычи угля и производства продукции, предназначенной для Франции и Бельгии, к отказу выполнять распоряжения оккупационных властей. Начатая таким образом ‘рурская война ‘вызвала дезорганизацию всей экономики Германии. Но последствия оккупации Рура тяжело сказались и на экономике Франции. Почти полное прекращение добычи угля в Руре привело к свертыванию ряда отраслей французской промышленности, к безработице и дороговизне. Цены на уголь стремительно росли: его единственным поставщиком оказалась Англия. ‘Наша интервенция в Рур приносит ей более 10 млн. фр. в день’, сообщал корреспондент газеты ‘Энформасьон’ В. Камбон. Попытки правительства Национального блока изменить положение, вводя в Рур новые контингенты войск и применяя жестокие методы подавления стачек, привели лишь к увеличению расходов на оккупацию и росту налогов. Свидетельством неудачи были франко-бельгийские переговоры в апреле1923 г., на которых впервые был поднят вопрос о целесообразности оккупации. Оправдывая свои действия, союзники заявляли, что отвод их войск из Рура станет возможным лишь тогда, когда Германия не только выплатит репарации ,но и покроет связанные с оккупацией расходы. Минимальный расчет показывал , что это означает 10 лет оккупации. Вторжение в Рур и вызванная им волна шовинизма временно затормозили рост оппозиции, но к середине 1923 г. последствия этой авантюры уже принесли свои плоды. Возросли международная изоляция Франции и противодействие политике Национального блока со стороны Англии и США. Неуклонно ухудшалось положение населения Франции, ширилось забастовочное движение. В такой обстановке завершился отход от Национального блока ‘левых’ партий французской буржуазии. В парламенте вновь заговорили о необходимости нормализация отношений с СССР. По мере того как обнаруживался провал оккупационной политики, возрастала настойчивость, с которой правительство Пуанкаре добивалось сотрудничества с центральным немецким правительством. Это сотрудничество стало быстро развиваться после падения в Германии правительства Куно. Новое правительство во главе со Штреземаном, включавшее в свой состав социал-демократов, проводило курс, рассчитанный на урегулирование рурского кризиса с участием Англии и США.
Менее чем за пять лет, прошедших со времени поражения радикал-социалистов на предыдущих выборах, эта партия восстановила свои силы настолько, что пришла к управлению страной. Этим возрождением она в значительной мере была обязана своему председателю Эдуарду Эррио, впервые избранному на этот пост в 1919 г. После победы Левого блока он был главой первого правительства, также министром иностранных дел.
Пока кабинет Эррио был занят главным образом внешнеполитическими делами, Левый блок выглядел прочным. Это была его лучшая пора.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, мы попытались рассмотреть приход к власти Левого блока и притворенные им в обществе реформы. В начале нашей работе мы поставили цель – определить рычаги власти Левого блока, и следовательно, задачи – что нового и особенного было сделано в социально-экономической, политической сферах.
Данная тема непосредственно связана с послевоенным периодом. Победа в первой мировой войне стоила Франции многих жертв. Но она возвратила себе промышленные Эльзас и Лотарингию, несправедливо отторгнутые Германией в 1871 году, получила львиную долю бывших германских колоний, захватила Сирию и Ливан на Ближнем Востоке, вознаградила себя репарациями в разного рода ценностях, промышленных товарах, кораблях.
Французская буржуазия, во всяком случае, оказалась в огромном выигрыше, особенно те пресловутые 200 семейств, которые распоряжались Французским банком и через него французской экономикой и политикой (см. Таблицу №).
О всесилии финансовой олигархии Франции, о том, как она ставит и свергает правительства этой страны, красноречиво и убедительно свидетельствует в своих мемуарах неоднократный премьер и министр Эдуард Эррио, что позволило прояснить мотивы некоторых действий радикалов и саму атмосферу, в которой разворачивались события.
Война способствовала некоторому развитию французской промышленности, дальнейшей ее концентрации, новому усилению банковских групп. Вместе с тем большая половина населения была по-прежнему занята в сельском хозяйстве (еще в 1930 г. доля последнего составляла более 40% от общего объема производства), а огромные массы капитала уходили за границу в виде займов и разного рода инвестиций вообще.
Вместе с Англией и Соединенными Штатами Франция активно участвует в антисоветской интервенции, пока восстание военных моряков на Черном море (см. Таблицу №5) и отказ нескольких полков следовать на фронт, поддержанные мощными забастовками и демонстрациями, не вынудили правительство к отступлению.
В 1919 году патриотический удар, вызванный победой в войне, способствует победе правового блока во главе с реакционером и милитаристом Пуанкарэ. В 1924 году побеждает «левый картель», образованный радикалами и социалистами. Происходит весьма ощутимый сдвиг влево: Франция признает Советский Союз, правительство обещает придерживаться закона о 8-часовом рабочем дне и многие другие условия.
Как ни сильны были порой стремления к демократическим переменам, последнее слово почти всегда оставалось за реакционными силами.
Правительство Эррио осуществило ряд мероприятий, предусмотренных программой Левого блока. Закон об амнистии освободил находившихся в тюрьмах и на каторге участников восстания на Черном море. Были амнистированы бывшие министры-радикалы Кайо и Мальви, осужденные по обвинению в «связях с врагом». Железнодорожники, уволенные за участие в забастовке 1920 г., возвращались на работу. Однако при попытке распространить закон об отделении церкви от государства на католические области Эльзас-Лотарингии и провести в жизнь закон о прогрессивно-подоходном налоге правительство Эррио потерпело поражение. Как писал сам Эррио, ему противостояла «диктатура денег»[9,258]. Банкиры и финансисты отказали правительству в кредите. Они предъявили к оплате финансовые обязательства правительства и одновременно организовали «бегство капиталов» за границу, подрывая платежный баланс Франции и курс франка. Деятельность Левого блока публично осудило духовенство. Против него выступили такие находившиеся под влиянием правых массовые организации, как созданная в 1924 г. «Национальная католическая федерация», насчитывавшая 1800 тыс. членов, и «Национальный союз бывших фронтовиков», объединявший 700-800 тыс. человек. Против Левого блока выступили все кардиналы и архиепископы Франции.
Эррио старался успокоить правых, заверял их, что не намерен проводить «социалистическую политику», но с каждым днем терял опору в парламенте. В самом правительстве произошел раскол. Министр финансов, принадлежавший к группе правых радикалов, подал в отставку. Правые радикалы перестали голосовать за правительство. 10 апреля 1925 г. Сенат большинством голосов осудил финансовую политику правительства Эррио. Согласно конституции недоверие Сената не обязывало правительство уходить в отставку, если оно сохраняло большинство в Палате депутатов. Однако Эррио, уже не имевший в Палате прочного большинства, не решился на конфликт. Потерпев поражение в Сенате, его правительство немедленно сложило свои полномочия.
Все те действия, предпринятые Эррио и цели Левого блока, были во многом продиктованы нуждами страны на тот момент. Поражение Национального блока было вследствие несостоятельности проводимой им политики. Новый мирный и сотруднический характер курса Левого блока был воспринят на ура. Стабилизация в экономике осуществилась за счет многих факторов: немецкие репарации, вид международно-правовой ответственности, возмещение государством причиненного ущерба в денежной или иной форме 8 млрд. марок золотом. Но впоследствии мы увидели, что многое не удовлетворяла буржуазию, аристократию, которая в тот момент имела предпосылки для развития и прогресса.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Г.Н. Канинская. Истоки французского радикализма. Ярославский Государственный Университет, 2002.
2. Гурвич C.H. Образование республиканской партии радикалов и радикал-социалистов. — Французский ежегодник. 1971. М., 1973.
3. Гурвич C.H. Радикал-социалисты и рабочее движение во Франции в начале XX века. М., 1976.
4. Антюхина-Московченко В.И. Третья республика во Франции. 1870-1918. М., 1986.
5. В.П. Смирнов. Новейшая история Франции. М., 1979.
6. Б.М. Меерсон, Д.В.Прокудин. Лекции по истории Западной цивилизации. Лекция 4. Европа 1918-1923 гг.
7. Гурвич С.Н. Рабочее движение и левый блок во Франции (1921-1926 гг.). М.,1966.
8. С.С. Салычев. Французская социалистическая партия в период между двумя мировыми войнами. М., 1973, с.88.
9. П. Гельбрас. Внешняя и внутренняя политика Франции. М., 1939.
10. Г. Морозов, Р. Сабсович. Очерки рабочего движения во Франции. М., 1968.
11. С.М. Машимбаев. Еуропа және Америка елдерінің Қазіргі заман тарихы (1918-1945 жж.). Екінші басылымы: оқу құралы.-Алматы:Қазақ Университеті, 2004. 42 бет.
12. Канинская Г.Н. Радикалы и радикализм в послевоенной Франции. М., 1999.
13. Версальский мирный договор. Полн. Пер. с франц. Под.ред. Ю.В. Ключникова и А.Сабанина. М., 1939.
14. Э. Эррио. Из прошлого. Между двумя войнами. М., 1958, с.154.
15. Хрестоматия по новейшей истории. М., 1960, т.I, c.209.
16. В.В.Кучеряев Особенности преодоления социально-экономических противоречий в Англии и Франции. «Новый курс» Ф. Рузвельта в США. М., 1994.
17. Очерки рабочего движения во Франции. 1917-1967. М., 1968.
18. П.Шоню. Экономическая история: эволюции и перспективы // Тhesis. Теория и история экономических и социальных институтов и систем. Гл. ред. А. Полетаев. М., 1993.
19. В.Ф. Язьков. История стран Европы и Америки в новейшее время (1918-1945): Курс лекций. М., 1998.
20. А.А. Кредер. Новейшая история XX века. М., 2000.
21. Франция. М., 1982.
22. А.З. Манфред. Эдуард Эррио и его мемуары/Очерки истории Франции XVIII-XX вв. М., 1961, с.524.
23. Новешая история отечества: В 2-х томах. Т.1. М., 1999.
24. История внешней политики СССР. Т.2. М., 1982.
25. Борьба партий во Франции против военной интеграции в Западной Европе. Статья // Вестник МГУ. Серия История. 1988, №1 (в соавторстве с Н.Н.Наумовой).
26. Колониальная политика правительства Мендес-Франса и проблема перехода Франции к неоколониализму. Статья // Проблемы новой и новейшей истории. М., 1982 .
27. Борьба классов и партий во Франции в годы IV Республики (Политические партии IV Республики). Ярославль, 1989. Учебное пособие, (в соавторстве с Н.Н.Наумовой)
28. Радикалы и радикализм в послевоенной Франции. М., 1999.
29. Согрин В.В., Патрушев А.И., Токарева Е.С., Фадеева Т.М. Либерализм Запада XVII-XX века. М., 1995.
30. А.В. Ревякин Социализм и либерализм во Франции в середине XIX в. М., 1999, с. 13.
31. З.С. Белоусова. Французская дипломатия накануне Мюнхена. М., 1964.
32. Проблемы военной интеграции стран Западной Европы в публицистике Франции. Тезисы // Методология, историография, источниковедение истории СССР и всеобщей истории. Ярославль, 1986.
33. Р.С. Варфоломеева. Реакционная политика французских правых социалистов. М., 1949.
34. Раскол в партии радикалов во Франции Тезисы // Изучение истории СССР и всеобщей истории в свете решений XXVII съезда КПСС. Ярославль, 1988.
35. С.Соколова. Печать Народного фронта и прогрессивная французская литература. Л., 1967.
36. С.И. Голотик, Е.Н. Евсеева, В.Д. Зимина. Советская Россия в системе международных отношений в 20-е гг. М, 2001.
37. Ю.Рубинский. Тревожные годы Франции. М., 1973.
38. Соктуевой Е.В. Советско-французские отношения (1924-1945) в освещении советской историографии. М., 2002.
