Дипломная работа: Становление Института Гейш в Японии

Министерство Образования и Науки Республики Казахстан

Казахский Национальный Университет имени Аль-Фараби

      Факультет Востоковедения Кафедра Японоведения

 

 

 

 

 

 

 

    Дипломная работа на тему:

 

 

 

  «Становление Института Гейш в Японии»

 

 

 

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

Введение……………………………………………………………………………………………………..4

 

Глава 1 Социальный статус женщины в традиционном японском обществе………………………………………………………………………………8

 

1.1Женщины в японском обществе……………………………………………………………….8

 

1.2 Социальный статус гейш………………………………………………………………….11

 

Глава 2 Исторические предпосылки и причины появления профессии гейш…………………………………………………………………………………………………………..17

2.1 Профессия гейша-воплощение древней традиции Японской культуры…..17

 

2.2 Гейша в современном мире…………………………………………………………31

 

Заключение………………………………………………………………………………………….44

 

Список использованной литературы ………………………………………………….44

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Актуальность темы.  Япония — одна из самых однонациональных государств мира: более 99% населения страны (120 017 647 человек на 01.01 июля 1984 г.) составляют японцы, родной язык кото­рых — японский.

Единственное значительное национальное меньшинство Японии — корейцы, в 1984 г. их насчитывалось 680 тыс.  человек. Большинство из них ока­залось в Японии в период японской оккупации Кореи (1910—1945), либо в результате обезземеливания корейских крестьян японскими властями, либо в связи с насильственным переселением из Кореи в годы войны.

Япония до XIX в. была феодальной страной, процессы развития которой были в значительной мере заторможены политикой «самоизоляции» прежде всего от «западных вар­варов». Начиная с XV в. рост ремесла и торговли, развитие городов приводят к созданию местных рынков, к оконча­тельному утверждению экономической и политической са­мостоятельности владетельных князей — представителей крупных феодальных домов —даймё (»большое имя»).

После вхождения Японии в систему мирового хозяйства во второй половине XIX в. японская общественная мысль и небывало короткий срок прошла через разные стадии отношения к Ев­ропе и США, через разные стадии оценки их культуры. Изучение много­сторонней реакции японской общественности на культуру Запада в пе­риод становления национального самосознания помогает лучшему пони­манию закономерностей развития современной идеологии и культуры Японии. Сложность и многозначность проблем, связанных с изучением столкновения двух разных культур, побуждает исследователей система­тически обращаться к истории процесса экономических, политических и социальных преобразований в Японии, катализатором которого явились контакты с буржуазными государствами.

Другой вопрос, который необходимо рассмот­реть, касается  соотношения традиций и инно­ваций  в развитии общественной мысли  Японии 60— 80-х годов ХIХ в. До начала 70-х годов XX в. в вос­токоведной литературе существовало мнение, что про­цесс модернизации стран Востока, в том числе и Япо­нии, влечет за собой быстрое и необратимое разруше­ние традиционных структур во всех сферах жизни об­щества.  

 В течение нескольких лет древняя столица Японии Киото прилагает все силы, чтобы сохранить институт гейш — одного из ярких и самобытных феноменов национальной культуры. Этой весной в квартале Гион, традиционном месте обитания гейш, состоялся дебют двух десятков новых «майко» — учениц гейш.

Ученые всего мира рассматривают институт гейш как культурное наследие. В то же время отдельные ученые склоняются к тому, что это – профессия.

В настоящее время можно говорить только о том, что институт гейш не процветает, а выживает. Сейчас многие «ретэй» — рестораны в сельской местности, посылают молодых девушек в Киото, чтобы они стали майко, однако большинство из них оставляют школу прежде, чем становятся настоящими гейшами.

Согласно традиции, чтобы стать гейшей, майко должна пройти полный курс обучения. Еще не так давно быть гейшей — также означало хранить верность и защищать интересы своего патрона, который, в свою очередь, оплачивал огромные счета на покупку дорогих кимоно и нес расходы по поддержанию традиционного образа жизни гейши. Но с тех пор, как в экономике Японии произошел кризис, число богатых патронов начало сокращаться, а беднеющим магнатам уже было не до старых привязанностей.

Резко сократилось и количество посетителей «окия’ (традиционный дом гейш) и чайных домов, где обычно работали гейши, покрывая тем самым затраты на обучение. Теперь, когда все расходы должны оплачивать сами девушки, многие из них не желают пребывать в стадии майко слишком долгое время. Чайные дома в Киото постепенно закрываются. И если раньше профессия гейши передавалась из поколения в поколение среди женщин одной и той же семьи, то теперь майко становятся девушки, приезжающие из провинции. Это тоже отрицательно сказывается и на подготовке, и на степени мастерства современных гейш.

Сейчас, чтобы стать майко, достаточно иметь лишь привлекательную внешность и небольшие способности к пению, танцам или игре на сямисэне. Тогда «окия», где собирается работать девушка, оплачивает все расходы на ее питание и проживание, а также выделяет ей немного денег на текущие мелкие расходы.

Пройдя курс обучения в Киото, девушка может работать гейшей в любом городе страны. Иметь статус майко крайне важно, чтобы получить работу в престижном месте.

Некоторые майко даже выезжают за границу, где делают большое состояние, а также используют предоставленную возможность для изучения английского языка. Об этом пишет Mainichi Daily News (перевод на сайте Inopressa.ru).

Гейши, получившие одиозную репутацию на Западе, на самом деле не имеют ничего общего с женщинами легкого поведения. Даже проводя ночь с гейшей, мужчина сосредотачивал свои мысли на том, как хорошо его подруга справилась с искусством общения, поэзии, пения и танца. К сожалению, для современных девушек вхождение в одну из наиболее престижных в Японии профессий уже не может быть таким, каким оно было раньше. И клиенты теперь больше хотят получить банальное удовольствие от примитивных вещей, чем насладиться искусством.

«Никого уже больше не интересует искусство. Поэтому не удивительно, что самой большой популярностью пользуются самые молодые и свежие майко, — говорит хозяйка ‘окия’. Если раньше для ‘окия’ было нормой подписывать контракт на содержание и обучение девушки сроком на 5-6 лет, то теперь большинство контрактов заключаются всего на 1-2 года. Да и сами девушки больше стремятся заработать деньги, а не постичь мастерство.

Актуальность темы исходит из того, что Япония, страна контрастов. О Японии написано много книг, но едва ли в какой-нибудь из них дано надлежащее освещение вопроса общественного положения японс­кой женщины, ее работе и влиянию в старой Японии. Поверхностные наблюдатели Запада, к сожалению, недостаточно поняли японскую женщину. Запад думал, что она всегда играла такую же ничтожную и незаметную роль в обществе, как китайская и корейская женщина. Роль женщины в старой Японии, достаточно значительна, особенно до проникновения буддизма и конфуцианства. Общественное положе­ние мужчины и женщины было почти одинаково. Тогда еще никому не приходила в голову варварская мысль, будто мужчина — все, а женщина — ничто. Участие ее в политике было велико. Из истории известно, что девять женщин занимали в древние времена японский престол. И вообще, женщины не стояли ниже мужчин, ни в физическом, ни в умственном, ни в нравственном отношении. Они отлича­лись мужеством и совершали подвиги на поле сражения. Они выступали с не меньшим успехом и на литературном поприще. Нравственное поведение их было безупречно, и они пользовались всеобщим уважением. Характером они были ве­селы и жизнерадостны, чем очаровывали сильный пол. И если таковы были их достоинства и успехи в старое время, то можно поверить, что они получали такое же образование, как и мужчины, хотя в то время еще не существовало учебных заведений специально для женщин.

   Это была эпоха расцвета японской женщины. Она беспрепятственно развивалась, оказывая сильное и благотворное влияние на жизнь старой Японии. Но буддизм и конфуцианство, с проникновением своим в Японию, стали сильно вли­ять на изменение общественного положения женщины. Сила их и значение в обществе в это время были так велики, что быстрым распространением своим в Японии эти два вероучения обязаны исключительно стараниям женщин. Пионе­рами японского буддизма были женщины, и честь отправления в Индию для детального изучения религии выпала на долю трех женщин — Дженшинни, Джензонн и Кейзенни. Женщины долгие годы после введения буддизма и конфуциан­ства играли видную роль не только в религиозной и литературной жизни, но и в политической. Многие величайшие классические произведения Японии написаны были женщинами. Но хотя женщины сохраняли свое влияние некоторое время после введения буддизма и конфуцианства, однако, влияние этих вероучений, в конце концов, понизило уровень общественного положения женщины в очень  сильной мере.

      Особенно сильно это сказалось в феодальный период. Социальный строй это­го периода и господство буддизма и конфуцианства содействовали порабощению женщины, обучению чтению и письму. Их умственным развитием совершенно пренебрегали.

Цель данной работы  — исследование одного из нетрадиционных профессий Японии – гейш.

Задачи работы.

— на основе имеющегося материала исследовать роль женщин в истории Японии и определить основы создания профессии – гейша;

— исследовать причины спада спроса на профессию гейш в настоящее время.

Новизна работы. Данная работа является первым научным исследованием  в области  исследования профессий Японии. Казахстанскими исследователями не рассматривался данный вопрос, в связи с закрытостью информации и первоисточников о данной профессии.

Источниковая база. Источниками для исследования послужили: периодическая печать, справочные материалы о Японии, исторические данные.

Структура работы. Работа состоит из двух глав, введения, заключения и списка использованной литературы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1 Социальный статус в традиционном японском обществе

 

1.1.Женщины в японском обществе

 

Женщину считают одной из самых больших за­гадок мироздания. В поисках разгадки, в попытках проникнуть в тайну женской души многое открывается художе­ственному видению самой женщины. Женщины Японии – это особая тема. Тема нравственного воспитания женщин состоит в том, что  им ежедневно преподавали и настойчиво напоминали знаменитое правило о трех заповедях женского повинове­ния: безусловного повиновения родителям в юности, повиновения мужу в супру­жестве и повиновения детям в старости. Такие образом, женщина терпела ужас­ное иго, без всякой, казалось, надежды на избавление. Это была «зимняя пора» для японской женщины, жизнь которой, казалось, окончательно была задушена тяжелой системой социального угнетения.[1]

С введением западной цивилизации для японской женщины наступил новый период. Подобно тому, как весеннее солнце разогревает почву и заставляет зерно пробиться на свет божий, западная цивилизация разбила японский искусствен­ный общественный строй и дала женщине возможность свободного развития сво­их способностей и влияния на общество.

Под влиянием европейской цивилизации все стороны жизни японцев подверг­лись изменению. Образовательная система была совершенно преобразована и по­ставлена на европейский лад. И правительство, и народ поняли, что корень евро­пейской цивилизации лежит в ее просвещении, и что только реформой народного образования Япония может приблизиться к европейскому уровню цивилизации. Когда началась реформа народного образования, то одновременно с этим поднят был вопрос и о женском образовании, которым до того пренебрегали. По всей стране стали открываться всевозможные школы, как для мальчиков, так и для девочек. Первые женские школы были открыты христианскими миссионерами. Правительство сочувствовало реформе и сделало обязательным и для мальчиков, и для девочек в возрасте от шести до двенадцати лет посещение начальной шко­лы. Правительство открыло доступ во вновь учрежденные общественные школы всем желающим, без различия полов. Немного позже основана была Император­ская Высшая Школа для женщин. Это было высшее женское учебное заведение до открытия университета для женщин, основанного несколько лет  назад.

Женское образование было поставлено очень хорошо и период с 1884 по 1891 г., когда девушки, получившие современное образование, об­ладали более широким кругозором и независимостью в духовном отношении, но их родители, воспитанные в старых понятиях, не всегда понимали и сочувствова­ли новым идеям, которыми вдохновляли их дочери, и между родителями и детьми нередко происходили конфликты, серьезно нарушавшие домашний мир. Правда, нередко сами девушки своей неосторожностью давая повод к семейным разногласиям, но в тот переходный период вряд ли возможно было вообще избе­жать столкновения между новыми и старыми понятиями. Однако, непосвященная публика не могла этого понять и видела всю причину зла в современном образо­вании, считая, что образование сделает из женщины самодовольное, независимое существо. Полагали также, что образование разрушит идеалы японской женщины. Поэтому поднялось неудовольствие против женского образования. Под влиянием этой реакции на образование женщины на первый план было поставлено нравственное воспитание женщин.

Цель школы гейш заключалось в том, чтобы сделать из девушек – мать. Общим лозунгом эпохи было так называемое «практические воспитание» Знания девушкам давались самые ограниченные и поверхностные. Далее началась новая эпоха для женского образования  в Японии.   Первым делом этой эпохи было учреждение Кото Джо Гакко — высших школ для деву­шек, число которых росло с каждым годом. Еще более замечательным фактом являлось быстрое увеличение числа девушек, желавших получить образование, так что вскоре для них не хватало уже места в высших женских школах. Тогда стали открываться частные женские школы. Книги, газеты и журналы для деву­шек также стали появляться в большом числе.[2]

20 апреля 1901 г. открылся Женский Университет. Это было первое учрежде­ние такого рода не только в Японии, но и на всем Востоке. Университет имел три отделения: домоводства, японской литературы и английской литературы. При открытии университета предполагалось принять на каждое отделение по тридцать студенток, но желающих оказалось чрезвычайно много, и на каждое из первых двух отделений приходилось принимать до ста студенток, всего же около двухсот пяти­десяти человек. В подготовительное отделение при университете было зачислено триста человек. Таким образом, в первый год университет насчитывал пятьсот человек, во второй — восемьсот, в третий — тысячу. Эти цифры показывают, какое серьезное значение придавалось в Японии женскому образованию, и как сильно стремятся к нему японские девушки.

Вопрос об основах будущего образования женщин составлял предмет горячих споров. Образование женщины было направлено главным образом в сторону ис­кусства, литературы, музыки, т.е. предметов лишь слегка затрагивающих умствен­ное развитие. Это была большая ошибка. Женщина должна получать как гумани­тарное, так и прикладное образование. Женщина непременно должна развивать свою наблюдательность и аналитический ум, тогда она с пользой сможет приложить свои силы ко всякому делу, за которое возьмется. Это в особенности должны по­мнить те, кто в будущем станет заведовать делом женского образования.

Есть еще один пункт, на который надо обратить внимание: нужно вести школь­ное образование таким образом, чтобы девушки не получали отвращения к до­машней жизни, возвращаясь по окончании курса домой. Институтское образова­ние имело много недостатков, как и преимуществ, и величайшее зло его заключалось в том, что оно нередко делало девушку неспособной к исполнению своих будущих семейных обязанностей. Чем больше разрастался институт, тем сильнее станови­лась эта опасность. Учредители женского университета старались избежать этой опасности. Хотя в университете в то время жило около пятисот студенток, неред­ко приехавших из очень отдаленных провинций, но с самого начала им старались создать такие условия, которые как можно больше напоминали бы домашнюю жизнь. Эта особенность университета была оцененная общественностью.

Общежитие университета состояло из семнадцати «домашних уголков», в каж­дом из которых было не больше двадцати пяти студенток. Девушки обращались с воспитательницей как с матерью, а друг с другом как сестры.

Варка пищи, стирка, сервировка стола, уборка комнат, ведение хозяйства словом все, что касалось домоводства, подлежало ведению самих студенток. Домашняя обстановка приучала их к хозяйству и учила искусству создавать уютный домашний уголок.   Во всяком случае, гармоничное соотношение школьной жизни и ее домашней жизни должно быть непременной чертой ее будущего.

Цель воспитания японской девушки заключается в том, чтобы она возможно полнее могла разви­вать свои природные дарования, согласуя их со своей культурой, и заимствовать хорошие качества своих сестер из других стран.

Женщины должны быть воспитываемы не только как женщины, но и как члены общества и гражданки. Раньше женское образование в Японии отставало в этом отношении: оно делало женщин более способными к исполнению хозяй­ственных обязанностей, но не делало их пригодными к несению государственной службы. Совершенно упускалось из виду, что у женщины есть обязанности не только по отношению к семье, но и по отношению к обществу.

 К 1901 году в Японии в высших кругах общества установилось следующее мнение на женское воспитание. «Необходимо воспитывать и женскую душу. Нельзя смотреть на женщину, как на полезное орудие. Она — человеческое существо, способное и телом и духом к бесконечному развитию. Нужно, прежде всего, воспи­тывать в женщине человека, затем члена общества, а потом уже женщину, иначе воспитание ее будет неполным».

Общество было против той политики, которая из преподавания делало сред­ство к обращению учащихся в то или иное вероисповедание. Такая политика больше приносила вреда, чем пользы и религии, и делу образования. Считалось, что образование и религия это вещи, которые нельзя смешивать. Но не одоб­рялось и антирелигиозное направление в воспитании, которое проповедовали не­которые люди атеистического миросозерцания. Воспитание не должно затраги­вать религиозных систем, чтобы не уклоняться от своей прямой задачи. Воспитатель должен быть проникнут духом терпимости ко всем религиям, и предоставить воспитанникам полную свободу в выборе религиозных убеждений. В то же время он должен преподавать им высокие нравственные истины, правила по­ведения в жизни, словом, давать учащимся нравственное воспитание, не вмеши­ваясь в дело их личной веры. Такое воспитание укрепляет в учащихся убеждение в справедливости  важных и вечных истин и показывает им неосновательность несущественных элементов их религии. Женский Университет твердо придержи­вался этого начала. Он не был религиозным учреждением, как миссионерские школы, ни антирелигиозным, как некоторые правительственные школы. Дух тер­пимости и симпатии ко всем вероучениям царил в этом учреждении. Это — усло­вие, необходимое народному образованию.

В то же время стали образовываться частные школы  — воспитание девушек для увеселения гостей.

 

1.2 Социальный статус гейш

Гейша (правильно по-японски будет гэйся) — японская певичка и танцовщица, воспитываемая специально для того, чтобы увеселять гостей разного рода на неофициальных собраниях, необходи­мая и неизбежная принадлежность всяких обедов и пиров как японского, так и европейского  обще­ства. Распространенное о них в Европе мнение не совсем верно. Настоящая гейша, будучи непремен­ным членом всякого веселья, всегда сохраняет свое женское достоинство, она столь же честно зарабатывает свой кусок хлеба своим талантом, как и собратья ее по искусству, и, утешая печаль, заставляет задумываться за беспечную молодость.[3]

В японской печати давно уже ведется сильный поход против присутствия гейш на приемах и собраниях, но пока он безуспешен. В 1922 г. например, бессменный член парламента от Йокохамы Сикала Сабуро внес на обсуждение знаменитый проект об уничтожении института гейш и публичных домов. Но вопрос и на этот раз не получил никакого решения. Знакомство с женщинами в Японии гораздо менее затруднительно, чем в других восточных странах. Там, где господствует ислам, женщин прячут и оберегают так тщательно, что ни один посторонний мужчина не может их видеть, в Индии они скрываются в «ценанах», в Китае женщины высших классов сидят за стенами своих обширных квартир в Корее они, при приближении постороннего мужчины, закрывают себе лицо или убегают. Таким образом, путешественник имеет возможность познако­миться там только с одной половиной населения — мужской.

В Японии же все иначе. Там совсем незнакомы гаремы и «ценаны», и женщи­ны у них не стеснены в своих движениях. Их лица не скрываются ни под покры­валами, ни под головными платками. Здесь даже происходит нечто совсем обрат­ное, вместо того, чтобы скрываться, эти очаровательные особы иногда даже слишком бросаются в глаза, а общение с иностранцами им так же доступно, как с японски­ми мужчинами.

 Жизнь здешней женщины легко доступна во всех ее мельчайших подробнос­тях. И это вовсе не потому, что японцы сами, или их жены, чересчур откровенны, наоборот, они также необщительны, как и другие восточные народы, но семейная жизнь в Японии — вся как на ладони. В уличной жизни, на празднествах, в чайных домах и театрах, и гостиницах, во время поездок женщины играют почти такую же роль, как мужчины, и всякий, кто посетил Японию летом, мог видеть через открытые весь день домики с двориками и за ними  жизнь. Всякий  путешественник, проведший в Японии несколько месяцев, мечтает потом о японских женщинах, его восхищение ими растет, чем дольше он там живет, це­лый ряд милых картин всплывает в памяти: знатные дамы с продолговатыми узкими лицами и красивыми черными глазами. Одетые в дорогие шелковые тка­ни, в сопровождении маленьких скромных служанок; одетые по праздничному девушки в разноцветных, затканных цветами кимоно, с пестрым зонтиком в од­ной руке и веером в виде бабочки — в другой. Лица их сильно напудрены, чер­ные глазки бойко и кокетливо смотрят, а их пурпурные раскрашенные губки постоянно улыбаются. Женщины из простонародья и рабочего класса в темно-синих халатах во время стряпни, шитья или стирки. На полях — другие женщи­ны с высокоподнятыми платьями, по колени в грязи, терпеливо пересаживают под палящими лучами солнца один рисовый отросток за другим,  целыми часа­ми без перерыва. Хорошенькие молодые девушки с полными, цветущими личика­ми и пышными формами, одетые в узкие юбочки и панталоны, верхом на навью­ченных лошадях, искусно правящие ими на опасных горных тропинках — это самая изящная кавалерия, какую только можно себе представить. Вежливые, вни­мательные горничные в гостиницах, бросающиеся при первом появлении посети­теля ничком на землю и касающиеся своим белым лбом пола. Дамы с маленькими трубками в зубах, сидящие на корточках в театре, внимательно слушающие и следящие за представлением. Приветливые, красивые и нарядные создания, по­дающие в чайных домах крохотные чашечки с чаем и сакэ и занимающие прихо­дящих танцами и игрой на самизене, — везде, везде женщины, так что иногда забываешь о мужчинах. Ни в одной азиатской стране они не появляются так открыто, как здесь, но зато нигде это так не ценится, как в Японии.

 

 

 

 

 

 

На свете, однако, все бывает наоборот. В Европе таких женщин носили бы на руках, их нежили бы и любили, а здесь, мужчины отно­сятся к ним свысока, как к подчиненным, а их самопожертвование принимается как должное. В Японии не было своего Вертера и Ромео, и никогда еще ни один японец не совершал подвигов для любимой женщины, не боролся на турнире и жертвовал ради нее своей жизнью. Шиллеровская «Перчатка» должна показать­ся японцу просто смешной. В Японии нет рыцаря Делоржа, и благородная девица Куншунда должна была бы потрудиться сама пойти к леопардам и львам за своей перчаткой. Если у какого-нибудь японца падает веер или трубка, то можете быть уверены, что не он, а его жена поспешит наклониться, чтобы поднять упавшую вещь. Первенство здесь на стороне мужчин, а не на стороне дам[4].

Во всяком случае, крайне вежливые и предупредительные японцы оказывают некоторую долю уважения своим женщинам. Дочерей своих они называют «о-по-сама», т.е. «молодая барышня», а когда говорят о хозяйке дома, то к ее имени всегда вначале прибавляется частица «о», т.е. «уважаемая». Это, впрочем, имеет не особенно большое значение, потому что к «кули» также обращаются с этой частицей.

В своей книге и Японии доктор Клейст рассказывает, что у его соседа европей­ца была собака с необыкновенным именем Мейер. Но его японские слуги звали ее не иначе, как прибавляя частицу «о», так что выходило, будто они к ней обраща­лись следующим образом: уважаемый господин Мейер.

Но, быть может, японская женщина сама виновата в том, что занимает такое смиренное положение? Японская женщина — это необычно изящное, очаровательное создание маленького роста, с крошечными ручками и ножками и тщательно причесанными черными, как вороново крыло, волосами. Глаза у нее, как у Мадонны, а сердце — как у ребенка. Улыбается они так, как будто возле нее всегда ее влюбленный. В обращении она вежлива и привлекательна лицом, по европейским понятиям, безусловно, красива. Цвет лица у японки такой, как у андалузок, если вообще возможно определить его у дам обеих рас под толстым слоем пудры. Говорит она приятным, тихим, вкрадчи­вым  голосом и не скрывает своих лет.   У нее прекрасные ровные белые зубы, которые она после свадьбы красит в черный цвет, чтобы больше не нравиться ни одному мужчине, кроме своего мужа. Вся фигур­ка японки утопает в цветном кимоно, перетянутом на бедрах поясом. Когда япон­ка садится, то она сначала становится на колени, а потом упирается всем корпу­сом на пятки. Когда она ложится спать, то кладет себе под затылок деревянную подпорку, чтобы не испортить своей старательно сделанной прически, когда она ходит, то выворачивает внутрь пятки, как утка, и наклоняет весь корпус вперед, точно при каждом шаге она рискует упасть. При встрече со знакомыми, она не­сколько раз кланяется до земли, словно все они короли, и во всех отношениях с посторонними она придерживается строжайшего этикета. Она не пьет, мало игра­ет, но при всяком удобном случае охотно курит свою трубку, которую она всегда, вместе с мешочком табака и спичками, носит в карманах рукавов своего кимоно.

Чистоплотность — одна из величайших добродетелей японки, и чтобы удовлет­ворять ей, она приносит в жертву другую добродетель — стыдливость. Она ежед­невно, даже по несколько раз в день, принимает ванны, в доме или снаружи, одна или еще с кем-нибудь и в своей наивной невинности показывается, как  есть всему свету. В то же время ее возмущают глубокие вырезы на платьях наших дам. Только бы не делать чего-нибудь наполовину. Она или совсем одета, или, если обстоятель­ства этого требуют, сбрасывает с себя кимоно и остается в своем природном виде, который ей, однако, далеко не так к лицу, как кимоно. В жаркое время года она, зачастую, у себя дома, или при работах на воздухе, сбрасывает с себя все одежды.

Особенно содержательного разговора, конечно, от нее нельзя ожидать, потому что в молодости она учится лишь пению, танцам игре на самизене (японская гитара), чтению, письму и домашнему хозяйству. Зато она услаждает жизнь сво­его мужа своей миловидностью, ангельским терпением, кротостью и покорнос­тью. Она умеет искусно составлять гирлянды  из  цветов и чинить платье своего мужа. Она воспитывает своих детей, любит и балует их, а ее собственная жизнь проходит в труде и угождениях  мужу. Самое счастливое время для японской женщины — это детство. Но раз она выходит замуж, то должна поставить крест на своей свободе. Ее замужество начинается с четырнадпати-шестнадцати лет и тянется всю жизнь.

Японская женщина, в сущности, всю жизнь играет роль подчиненной. Пока она девушка, — она подчиняется воле отца, когда она выходит замуж, она обяза­на повиноваться мужу, а если овдовеет, то поступает в подчинение своему стар­шему сыну. Все, что ей приказывают, она исполняет в точности, так что она даже беспрекословно выходит замуж за несимпатичного ей человека. Когда она, в ка­честве жены, переселяется в дом своего мужа, то не всегда занимает положение как равноправная с ним хозяйка. Если живы родители ее мужа, то она сейчас же превращается в их служанку, и даже ее муж не сумеет защитить ее от преследова­ний свекрови.

Алиса Бэкон, в книге о японских женщинах, справедливо восклицает: «счаст­лива та женщина, у которой свекрови и свекра нет в живых!» Несчастье ее мужа служит, таким образом, ей на пользу, так как вместо того, чтобы служить двум хозяевам, она служит одному[5].

Конечно, она тогда одна ведет весь дом, но не как равноправная жена своего мужа, а как его главная служанка. Она редко показывается с ним в обществе, даже дома она не обедает с ним вместе. Он ест один, а она прислуживает ему. Его желания — для нее закон, которому она весело и охотно подчиняется. Она обяза­на не только шить и стирать его платье, но даже помогать ему одеваться и разде­ваться. Нередко для нее составляет предмет особенной гордости собственноручно сделать для него что-нибудь такое, что обычно делает прислуга. Даже императри­ца обязана во многих случаях прислуживать своему мужу, императору.

 В одном очень распространенном в Японии сочинении моралиста Кайбары (со­чинение это имеет много сходного и по замыслу, и по значению, и по своему содер­жанию с нашим Домостроем сказано: «молодая женщина никогда не должна укло­няться от приказаний родителей своего мужа. Она должна обо всем спрашивать их и повиноваться им беспрекословно; если они даже ненавидят и бранят ее, она обязана молчать. Она не должна эгоистично думать, прежде всего, о своих родите­лях, ее внимание должно быть отдано сначала родителям мужа, затем его братьям и сестрам. Жена должна смотреть на своего мужа снизу вверх, как если бы он был небом. Она неустанно, во всех случаях жизни, должна следовать за мужем, чтобы избежать небесной кары.  Вставать рано утром и ложиться поздно вечером. Вместо того чтобы спать днем, она должна заботиться о своем хозяйстве и неустанно ткать, шить и прясть. Она не должна пить слишком много чая и вина и гоняться за удовольствиями. Она не должна иметь дела с колдунами и гадалками, не должна входить в непочтительную близость с богами и не должна проводить все время в молитвах. Если она добросо­вестно исполняет все свои обязанности, то ей вообще не зачем молиться: она и без того будет под зашитой богов. Отцы! — заканчивает Кайбара свое поучение, — учите дочерей этим правилам с самого раннего детства!»

Родители буквально следовали этим наставлениям, что доказывают их дочери всей своей жизнью. И надо только удивляться тому, как бодро, с какой смиреной преданностью переносят эти женщины вес унижения. Они остаются детьми до тех пор, пока сами делаются матерями и тогда они всю свою жизнь и любовь отдают своим детям и становятся прислугой.   Но улыбка никогда не исчезает с их уст, пока они живут под крылышком матери, — улыбка у них детская. Когда они становятся молодыми девушками, улыбка их — наивно-радостная, а когда они выходят замуж, то улыбка их становится горькой. Они всегда улыбаются в присутствии своих мужей.

Трудно увидеть рассер­женную женщину и услышать то, как она громко ругается или даже разгова­ривает. Они прекрасно понимают, что их мужья полновластные хозяева над ними и терпят их только до тех пор, пока жены покорны и приятны им. Сце­ны ревности, непослушание, сварли­вость, болтливость — все это достаточ­но уважительные причины для того, чтобы изгнать жену из дома. Малейший повод в этом смысле достаточен для развода, и тогда они должны одни, без детей, несчастными и разочарованными вернуться в дом своих родителей, без всякой материальной поддержки со сто­роны мужа, тем самым переходят в пол­ную материальную зависимость от сво­их родителей и братьев, так как в Японии женщины никогда не имеют своего собственного состояния. Только сыновья имеют права на наследство, а если у кого-нибудь нет собственных сы­новей,  то усыновляют чужих детей. Все имущество женщины заключается в ее платьях и кое в чем из домашней утвари, а всякий свободный труд для нее зак­рыт, поэтому ей больше ничего и не остается, как терпеть.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2 Исторические предпосылки и причины появления профессии гейш

 

2.1 Профессия гейша-воплощение древней традиции Японской культуры

Профессор Чемберлен, живший в Японии больше двадцати лет, говорил в своей книге «Это Япония», что за все время своего пребывания в Японии он слышал только об одном браке по любви, причем и жених и невеста получили воспитание в Америке. Конечно, очень часто бывает, что супруги чувствуют друг к другу симпатию, но она далека оттого, что у европейцев называется любовью. Между тем, эти милые, маленькие, нежные создания — красивые девушки.[6]

Формированию прогрессивных тенденций в японской литературе нового времени способствовало творчество писа­тельницы романтического склада  Хигути Итие (1872—1896). Печальные судьбы женщин нарисовала в своих произведениях. Героини произведений Хигути Итие- это обитательницы публичных домов, жительницы бедных кварталов Токио. Душевный мир Мидори-девочки-подростка, которой предстоит стать гейшей, проникновенно раскрыла писательница в повести «Сверстники». О-Рики, служанка в низкопробной харчевне, мечтает о другой, чистой жизни, но не может вырваться из среды опустившихся, пьяных завсегдатаев этого заведения. Творческая жизнь Хигути Итие продолжалась всего четыре года, ее называют «яркой кометой», промелькнувшей на литера­турном небосводе: дочь мелкого чиновника, она с семнад­цати лет вынуждена была зарабатывать на жизнь, и умерла от чахотки в двадцать пять, но ее психологические повести оставили яркий след в японской литературе и завоевали любовь читателей. Наиболее известные ее повести «Мутное те­чение» (1895), «Сверстники» (1895) и рассказ «Последний день» (1894).

Сразу же после рождения первою ребенка, муж удаляется от жены, и она должна терпимо отнестись к тому, что он может взять в дом вторую, или третью жену. Она должна улыбаться, если  в ее присутствии  муж расточает второй жене нежности, и молчать, если он перестает ее совсем замечать.   Может быть все ее существо возмущается этим жестоким поступком мужа, но японки с детства приучаются терпеть, хотя они и не страдают так сильно, как наши женщины, именно потому, что не знают настоящей любви.

Уже говорилось о том, что японским женщинам закрыты все профессии, но, надо заметить, что есть исключения, главным образом, для женщин низших клас­сов, из народа. В частных домах, в гостиницах и в чайных домах очень много служанок. Много также таких, которые посвящают Терпсихоре или свой талант, или свою молодость. Кто не слышал об очаровательных гейшах, увеселяющих по вечерам публику своими танцами и музыкой. Даже эти девицы, несмотря на свою легкомысленную жизнь, иногда находят себе мужа: иногда гейши выходят замуж за сановников и становятся скромными хозяйками, умеющими привязать к себе мужей своими талантами и остроумием гораздо лучше других.

Но самыми счастливыми женами в Японии могут считаться женщины, принад­лежащие к низшим классам населения в деревнях. Мужья не имеют достаточно средств для того, чтобы взять себе еще жен, а «нужда не знает закона». Мужья работают, едят вместе с женами, делят с ними радости и горе, и тут, в этой убогой обстановке, зачастую жена, вместо того, чтобы быть служанкой, сама превраща­ется во властное лицо. При том небольшом значении, каким в Японии пользуются женщины, и при такой свободе мужчин можно считать счастьем, что японцы, в общем, так вежливы, предупредительны и спокойны, даже в низших слоях насе­ления. Как тяжела была бы участь женщин, если бы здесь царила такая же гру­бость и невежество, как в других странах, считающих себя вполне культурными. Главное, что больше всего красит японку, это, несомненно, ее наряд. Но, конечно, не тот, который по бессмысленному приказанию новой Японии проник сюда из западных стран, а тот, который она носила на  продолжении многих исков. К счастью, в Японии наряды не так подчи­няются капризам моды, как в других странах. Здесь никогда не знали кринолинов, буфчатых рукавов и  Is de Paris, центр тяжести дамской каждым год и не каждый сезон перемещается сверху вниз. Дамы не носят на шляпках чучел чтиц, крылышек жуков, перьев и тому украшений.  Они не прокалывают себе ушей,  чтобы продеть тяжелые серьги, драгоценных меха и камней, они не втискивают свои нежные ноги в башмаки, и что касается этого панциря из пали и китового уса которым западные дамы зашнуровываются, чтобы придать себе, по выражению одного китайского мандарина, вид осы, — он им совсем непонятен.

Костюм японки, по своему покрою отличается классической простотой. Скорее всего, он напоминает костюм гречанки классических времен, и он, наверное, не менее древнего происхождения, чем последней. Но при этом, японский костюм, в общем, гораздо красивее, потому что все длинные, в богатых складках одеяния сделаны из красивых дорогих материй, дивные цвета которые постоянно восхища­ют людей с художественным вкусом. Всякий, кто хоть однажды принимал участие в бесчисленных народных празднествах в Токио, или в древней столице Дай-Ниппона-Киото, несомненно, приходил в восторг не только от красоты и миловидности самих японок, но и от самого вида этих нежный, душистых, разноцветных наря­дов, придающих всей женской толпе в Японии вид живого цветника, окруженного прелестными бабочками. Можно подумать, что постоянное общение японок с окру­жающей их чудной природой дает им возможность заимствовать у нее и ее дивные краски. Эти чудные пестрые наряды, в которые одеваются японки, выглядят на них, как цветы на стебельке, или крылышки на бабочках, и, можно сказать, что только эти наряды и придают японкам присущую им прелесть, потому что, в про­тивоположность своей европейской сестре, она не отличается красотой форм.

 Поэтому нет ничего удивительного в том, что японка придает костюму еще большее значение, чем, например, те типы fin de siecle’a, которых один умный француз называет demi-vierges. Японка украшает себя, чтобы нравиться себе и другим, но она с полной непринужденностью раздевается и показывается в таком виде, в каком ее создала природа. Когда японка купается, то она делает это открыто.

 

 

 

Покрои платья совершенно одинаковы у всех без исключения японских жен­щин: у высоких и маленьких, у бедных и богатых, молодых и старых, словом, везде и повсюду на всем протяжении японского архипелага. Маленькие трех пя­тилетние куколки с бритыми головами, резвящиеся на верандах, на улицах и перед домами одеты точно так же, как и их бабушки. Единственная разница состоит в сорте и цвете материй. Но и аристократка из княжеской семьи, и девуш­ка из народа — обе ходят в неуклюжих, тяжелых, деревянных сандалиях, и, как последняя, так и первая в дурную погоду и в холодное время года носят одинако­вый головной убор вроде капюшона.

Японка (высшего или низшего класса, — это безразлично) начинает свой туа­лет с того, что обматывает себе бедра белым юмоджи. По своей форме и ширине, это нечто вроде нашего полотенца, но вдвое длиннее его. Потом она одевает джибан, т.е. плотно облегающий халатик из тонкого шелкового крепе светлых цветов. Эта красивая принадлежность костюма, закрывающая всю фигуру и даже ноги, заменяет японкам нижнюю сорочку. Зимой сверх джибана одевается еще шитачи (шерстяное платье), а летом поверх джибана надевается кимоно, т.е. самое верхнее платье. Все эти три принадлежности костюма — джибан, шитачи и кимоно — одного покроя и так хорошо прилажены друг к другу, как японские коробочки,  кимоно шьется из гораздо более дорогой материи, чем все нижнее платье, и о нем заботятся японки больше всего, так как по цвету, материи,  отделке кимоно опреде­ляется не только общественное положение его обладательницы, но даже ее возраст.[7]

Дома японки одеваются в простенькие кимоно из обычной материи, для гуля­ний и праздников припасены шелковые и креповые кимоно, а в особенно торжест­венных случаях одеваются кимоно из дорогой, тяжелой парчи с прелестными узорами и нежной и богатой вышивкой. Такую парчу можно иногда видеть в Европе только на одеяниях высших церковных чинов. Кто имел счастье присут­ствовать на каком-нибудь придворном торжестве, как, например, на празднике хризантемы в императорских садах, у того навсегда останется воспоминание о нем, как о волшебной сказке. Среди огромного богатства цветов, среди чудного букета рассыпанных по императорскому парку десятков тысяч великолепных хри­зантем всевозможных цветов и оттенков, сверкавших на солнце самыми причуд­ливыми красками и прихотливыми сочетаниями, сотни японских дам, похожих на такие же цветы, расхаживали взад и вперед по парку, и их развевающиеся платья соперничали богатством своих красок с живыми цветами. Но непрочная красота цветов исчезла с наступлением холодов, тогда как платья японских ари­стократок, казалось, были сделаны так прочно, что просуществуют вечность. Эти платья переходили от поколения к поколению до нынешних, дней, когда бессер­дечное, беспощадное распоряжение японского правительства запретило их, заме­нив их некрасивыми платьями европейского покроя.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Таким образом, костюм японок   менялся соответственно цветам японской флоры. Но такие нарядные костюмы одевались ими только в торжественные дни или тогда, когда они отправлялись в гости; в будни же и на улице японки надевают кимоно попроще и полегче, и при том непременно скромных цветов и без вышив­ки. Единственным украшением выходных кимоно служат гербы их обладатель­ниц, вышитые белым шелком на рукавах и на спине.

Только детей одевают, даже в будни, в пестрые платья. Их кимоно радужных цветов и разукрашены крупной, бросающейся в глаза вышивкой. Чем старше ребенок, тем нежнее цвета его кимоно и мельче вышивка. Молодые девушки но­сят одноцветные кимоно светлых тонов, чаще всего розовые, светло-лиловые, голубые и серые. Последний цвет считается теперь самым модным. Чем старше женщина, тем темнее цвета ее кимоно, но никогда цвет не доходит до черного.[8]

Но есть один класс женщин, которые позволяют себе и в обычной жизни носить вышеописанные богатые наряды — это певицы и танцовщицы, эти оригинальные и легкомысленные существа, играющие такую большую роль в жизни Японии.

Сверх кимоно надевается оби, т.е. широкий пояс, и на эту принадлежность костюма обращают все свое внимание и заботу японки всех классов. Оби — гор­дость и богатство японки. Путешественнику, встречающему японок в первые же дни своего пребывания на улицах, в поезде, в чайных домах и театрах, не особен­но понравится эта принадлежность костюма, потому что оби охватывает нежный стан японки, точно доспехи, так что сзади образует турнюр, имеющий отдален­ное сходство с подушкой. Если бы оби были такие же мягкие и узкие, как те шарфы, которыми в Японии обматывают свои кимоно мужчины, то фигуры япо­нок значительно выиграли бы от этого.

Оби представляет собой четырехугольный кусок материи длиной и четыре метра и шириной в один метр. Он делается всегда из самой тяжелой шелковой материи и, по возможности, из материи высокого качества. Есть такие оби, кото­рые стоят очень дорого, но обычная стоимость этого украшения превышает сто­имость всего костюма японки.

Чтобы надеть на себя оби, японке нужна помощь второго лица и, действитель­но, нужно большое искусство, чтобы завязать оби, прежде всего, кимоно стягива­ется хозо-оби, т.е. шарфом из крепа, затем оби, но всю свою длину, складывается в шарф шириной около фута и обертывается.

 

 

 

 

 

 

 

Это японское слово достаточно хорошо известно во всем мире. Оно четко ассоциируется с японкой в изысканном кимоно, со сложной прической, скрепленной длинными булавками, и в очень «тяжелом» гриме — плотном слое белой краски, наложенной на лицо, и ярко-красной помадой на губах. Большинство иностранцев считают гейш обычными женщинами легкого поведения, эксплуатирующими древние традиции японской культуры. В действительности же, хотя грань между женщинами легкого поведения и гейшей подчас очень тонка, эта профессия имеет довольно продолжительную и славную историю[9].

Слово гейша (правильнее по-русски его следует писать гэйся) изображается двумя иероглифами, один из которых — (гэй) —означает «искусство», «мастерство», дру­гой — (ся) — «человек». Этот термин — линг­вистическая калька хорошо знакомого нам слова «артист», ведь, как известно, «арт» -это искусство. Итак, в дословном переводе гейша — это человек искусства, человек мас­терства. Но в старые времена «людей искус­ства» называли несколько по-другому. Так, певцов и танцоров, представителей мира ис­кусства (гэйно) именовали гэйнодзин. Ис­полнителей популярных традиционных жан­ров, включая ракуго (комический монолог), кодам (устный рассказ) ёсэ (некое подобие водевиля), называли общим термином гэй-нин, а странствующих артистов, потешавших публику средневековой Японии — гэйномин.

В самом начале эпохи Эдо (1603-1865) появился и термин гэйся. Однако в те време­на японцы толковали это слово шире, подра­зумевая изысканного, совершенного челове­ка. Так называли ученых, изучавших синто­изм, конфуцианство, поэзию, астрономию, врачей, включая хирургов и дантистов. Не­сколько позже это слово становилось обра­щением к учителю иностранного языка. На­ездников, объезжавших лошадей, называли бугэйся, где иероглиф бу имеет значение «во­енный». Такого же высокого звания удостаи­вались мастера стрельбы из лука, фехтова­ния, знатоки ружейного дела. За прошедшие столетия термин не раз приобретал новые смысловые оттенки, пока в XVIII веке не за­крепился за людьми, чьей профессией стало развлечение гостей. Примечательно, что пер­выми гейшами были мужчины. И лишь затем монополия на развлечение компании, как и на название «гейша» перешло к женщинам.

Однако сама профессия женщины — увеселительницы родилась в Японии много раньше, чем появился термин, ныне столь хо­рошо известный во всем мире. Еще в VII веке в стране существовала профессия сабуруко (от слова сабуру — «служите», «обслужи­вать») Оставшиеся без мужской защиты женщины — вдовы, сироты — вынуждены бы­ли бродить по стране, предлагая за деньги или еду интимные услуги. Большинство из них были представительницами беднейших слоев, но среди них встречались и оказавши­еся волей несчастной судьбы в таком поло­жении образованные и культурные дамы, знакомые с искусством танца, пения, игры на музыкальных инструментах. Таких сабуруко нередко приглашали для увеселения различ­ных пирушек. Еще одна разновидность этой профессии появилась на стыке эпох Хэйан и Камакура (XII век). Тогда страна переживала трудные времена, власть переходила от ари­стократии к воинскому сословию самураев. Юным отпрыскам обнищавших благородных фамилий не оставалось ничего иного.

          Люди искусства именно с миром искусства связана профес­сия гейши. Но корни этой странной про­фессии следует искать не в искусстве фи­зического ублажения мужчины, а в его эмоциональной составляющей — песнях, тан­цах, исполнении традиционной музыки на сценах театров, на ярмарочных помостах. Но строгие ограничения, однажды введен­ные сёгунской властью, делали подобные увеселения невозможными для низших со­словий. Публичные исполнения танцев были запрещены, исключения были сделаны для мужских вечеринок, проводившихся во дворцах или крупных усадьбах, принадле­жавших придворной знати и богатым саму­раям Довольно часто такие вечеринки устра­ивались на палубах весельных судов, курси­ровавших вверх и вниз по течению реки Аса-куса. Такие суда находились в собственности богатых князей — дайме, и время от времени они устраивали своим друзьям или прибли­женным приятные прогулки по реке с выпив­кой, угощением, песнями и танцами.[10]

Устойчивый спрос на гейш постепенно расширил базу формирования этих специа­листов. Если раньше профессиональными танцовщицами и певицами становились бро­дячие артисты, передававшие свое умение лишь собственным отпрыскам, то к концу XVII века ряды гейш стали пополняться за счет девушек из городских семей — купцов, торговцев. А прежние гейши, воспитанные в среде бродячих музыкантов и артистов, по­степенно отходили от своей профессии, ста­новясь учителями танца, музыки, пения, ма­нер для выбравших эту стезю девушек. Наи­более удачливые из этих воспитательниц ста­новились, если воспользоваться современ­ными терминами, агентами или продюсера­ми этих гейш, хозяйками чайных домиков, при которых существовали окия — общежи­тия гейш и их школы.

Для пронизанного строгими ограничени­ями быта японцев любые «светлые пятна» — развлечения, позволяющие забыть хоть на время о жесткой субординации, были в той или иной степени нарушениями правил, ре­жима, установленного сёгунатом. Нет, прави­тельственные чиновники не возражали про­тив проституции или  веселых посиделок

Старые хроники свидетельству, что сёгун Иэмицу Токугэва (правил в 1623—1651 гг.) любил приглашать в свой дворец группы тан­цовщиц. Одетые в кимоно, вытканные золо­том и серебром, эти девушки медленно кру­жились перед глазами всесильного владыки и его гостей, исполняя старые народные тан­цы под рокот барабана и перебор струн сямисэна. Иногда танцовщиц сменяли актеры — рассказчики смешных историй. Танцовщиц именовали одорико, актеров-рассказчиков — гэйся. Со временем и тех и других стали назы­вать гейшами (тогда термин не подразумевал деления по половому признаку). Практику подобных «домашних концертов» переняли у сегуна и его приближенные, богатые пред­ставители воинского сословия. Вечеринки с участием танцовщиц и музыкантов вошли в привычку, став одной из граней городского быта средневековой Японии. Некогда такие танцы исполнялись и для широкой публики.

           Есть в префектуре Сидзуока курортный городок Ито. Городок небольшой, скорее даже поселок, но в нем работает учебное заведение, гордо именующее себя Академией. Академия культуры японских гостиных (Одзасики бунка дайгаку). Академия оказывает краткосрочные платные курсы для желающих приобрести некоторые навыки одной из женских профессий в маленькой   гостинице  под  черепичной крышей. Четверо ветеранов этой профес­сии обучают всех желающих женственнос­ти  в японском понимании этого слова. Их ученицы  под руководством  педагогов учатся ходить, говорить, танцевать, петь, как это делают… гейши

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

    Ваша поза, движение руки, брошенный искоса взгляд — все это служит для передачи внутренней доброты и красоты женщины, — втолковывает слушательницам Академии профессиональная гейша.

       Конечно же,  утонченности и женственнос­ти нельзя научиться за один день, даже гейш в Японии готовят гораздо качест­веннее и в гораздо более продолжительные сроки. Чтобы стать настоящей гейшей, де­вушке надо потратить многие годы, осваивая игру на сямионе (трехструнный щипковый инструмент) и маленьком барабане, пение коута (жанр старинных популярных песен) и старый киотский диалект для правильного их исполнения, чайную церемонию и еще де­сятки различных профессиональных навы­ков, без знания которых ей никогда не под­няться выше уровня дилетанта.[11]

В прошлом в школу гейш традиционно брали девочек, достигших возраста 6 лет, 6 месяцев и 6 недель. Несла ли подобная ци­фровая символика какое-то сакральное зна­чение, сказать трудно. Но очевидно, что в 6,5 лет девочки, как правило, уже готовы вос­принимать не только обычные школьные знания (в Японии в начальную школу посту­пают в 6 лет), но и определенные эстетичес­кие и культурные навыки. В такой школе уче­ницы проводили 10-12 лет. Набор учениц в старые времена проходил достаточно просто. Малообеспеченные родители просто прода­вали своих дочерей хозяйкам школ. Брали не всех. Оками — хозяйка школы — тщательно отбирала учениц, отбраковывая всех некра­сивых и неуклюжих. К тому же, если в про­цессе обучения кандидатка в гейши не могла освоить необходимых навыков, ее могли пе­репродать: в лучшем случае служанкой в бо­гатую семью, а то и в публичный дом.

Длительная и серьезная подготовка но­вых гейш ведется и сегодня. Только, конечно же, школы пополняются исключительно на добровольной основе, по желанию девочек и их родителей. Пребывание в такой школе приравнивается к учебе в специализирован­ном колледже, и по закону, ученицами гейш можно стать в 16 лет. Их в Киото называют майко (девочка-танцовщица), а в Токио бо­лее романтично— хангеку (полудрагоценный камень). На самом деле в школу при желании можно попасть и в более юные годы. Таким юным волонтерам поручаются уборка в доме, мелкие заботы по хозяйству, но в свободное время они могут посещать уроки для майко, приглядываясь к особенностям выбранной профессии.

Получив официально статус майко, де­вушки буквально преображаются. Своим ви­дом они напоминают веселых бабочек с ярко окрашенными крылышками. Для них шьют яркие кимоно с длинными рукавами, свисаю­щими до колен (стиль фурисодэ). Столь же длинны и концы пояса оби. На ногах — окобо, лакированные босоножки на очень высокой и неустойчивой деревянной платформе, за­ставляющие девушек передвигаться мелкими шажками, что в Японии считается красивой женской походкой. Меняется и прическа. В отличие от гейш молодые майко не носят па­риков, но выкладывают свои волосы не ме­нее причудливо, украшая их искусственными

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

цветами (по сезону) и замысловатыми укра­шениями. По стилю прически, точно так же как по шевронам на плечах военных курсан­тов, можно определить, как долго майко проходит свой курс обучения.

Учеба у майко сопровождается производ­ственной практикой. Когда клиент заказывает группу гейш для увеселения вечеринки, с ни­ми приходят и майко. Менее опытные из них подливают напитки веселящимся гостям, пе­ренимают опыт у старших товарок. Проучив­шиеся в школе 3-4 года девушки могут ис­полнить и незамысловатый танец. Его досто­инство — не изысканность и мастерство, до­стигаемые годами тренировок, а миловид­ность и юношеское очарование танцовщиц. .

Учеба майко продолжается примерно 5 лет. И в возрасте 21 год они, наконец-то, становятся полноправными гейшами. Для этого проводится церемония эригаэ (дослов­но: смена воротника). Дело в том, что под верхним кимоно и гейши и майко носят ни­жнее. У учениц оно красно-белой расцветки, у гейш — белое, символ зрелости. Вот этот-то выглядывающий из-под верхнего кимоно «подворотничок» и свидетельствует, что де­вушка закончила срок ученичества. Конечно, смена наряда этим не ограничивается. Гейши носят кимоно более спокойной расцветки, более изящные, одноцветные, с классичес­кими рисунками, изображающими растения птиц, в соответствии с сезоном. И пояс они  завязывают более скромным узлом. И на ногах у них не «стукалки» на высокой плат­форме, а изящные сандалии дзори. В обыч­ной жизни прическа у гейш попроще, чем у майко. Чаще всего волосы выкладывают в виде листа дерева гингко, скрепляя их бога­то украшенными шпильками. А сложные па­рики они надевают только на работе.[12] Впро­чем, это отнюдь не значит, что гейши на ули­це могут затеряться в толпе одетых по наци­ональной моде японок. Очень многое еще зависит и от традиционного грима. И гейши, и их ученицы пытаются воспроизвести об­разцы красоты, воспетые художниками XVII-XVIII веков. Для этого они тщательно выбе­ливают лицо и шею, и на этом «белом полот­не» ярко прорисовывают черным цветом глаза, брови, и красным — губы. Для челове­ка, незнакомого с японскими реалиями, вид гейши в традиционном макияже напомнит скорее клоуна, нежели восточную красавицу. Плотные слои белого грима играют и еще од­ну немаловажную роль. Они скрывают воз­раст гейши. Этим ремеслом японские жен­щины могут заниматься практически до ста­рости. И с каждым годом ценность таких гейш возрастает, ибо растет и их неповтори­мое умение развлекать гостей, одним жес­том, одним взмахом ресниц передавать це­лую гамму чувств. Стоит ли удивляться, что наиболее почетным гостям предлагают ком­панию не молоденьких, а пожилых гейш способных не только исполнить танец или песню, но и поддержать разговор на самые разные темы — философские, искусствовед­ческие, политические…

        Кстати, стоимость вечера, проведенного в компании с гейшей, может быть очень высо­кой. Конечно, многое зависит от степени ее подготовки, так сказать, ранга. Но цена со­ставляет от 50 тысяч иен (500 долларов) с че­ловека и выше. Следовательно, воспользо­ваться услугами гейш могут или очень обес­печенные люди, или представители фирм, в бюджете которых есть немалая статья на представительские расходы. Продолжитель­ность пребывания на одной вечеринке огра­ничена и измеряется не часами или минута­ми, а… палочками для возжигания благово­ний с цветочными ароматами. Обычно горит одна такая палочка, гейша успевает спеть, станцевать, обменяться комплимента­ми с гостями, подлить хозяину вечеринки и его гостям сакэ или виски в опустевшие ста­каны. Если распаленные мужчины не хотят отпускать гейшу, она зажигает вторую палоч­ку, тем самым удваивая, а затем и утраивая оговоренный гонорар. Впрочем, такая систе­ма ныне воспринимается как анахронизм. Но гонорар гейш по-прежнему именуют «цве­точными деньгами».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рабочий день у гейши строится весьма однообразно. Вставать приходится рано, и сразу — за занятия. С приобретением статуса гейши учеба не заканчивается. Мастерство надо шлифовать ежедневно. Лучше всего на­чать с икэбаны, тогда сотворенная букетная композиция с утра украсит комнату. Затем — игра на музыкальных инструментах, повтор всех деталей чайной церемонии. После обе­да общение с коллегами-гейшами. Но не лег­кий треп, а совместное проигрывание раз­личных ситуаций, диалогов, которые могут состояться в общении с клиентами. Надо быть готовой к любому повороту разговора, к любой теме, оставаясь остроумным (ой), приятным (ой) собеседником (цей).

 

С трех часов гейши начинают приводить себя в порядок, подбирая одежду, делая ма­кияж и прически. Тут подчас не обойтись без помощников — парикмахеров, костюмеров. Часам к семи вечера к дверям дома подъез­жают рикши со своими колясками, чтобы развезти гейш по вечеринкам. Пешком, как и на автомобиле, добираться непринято —тра­диции требуют соблюдения ритуала. За вечер гейша обслуживает 2-3 вечеринки. В обще­житие приходится возвращаться далеко за полночь.

 Конечно же, при таком распорядке дня семейная жизнь для гейши практически ис­ключена. Раньше гейшам вступать в брак за­прещалось. Теперь ограничения сняты, и де­вушка может работать гейшей до замужества точно так же, как и подавляющее большинст­во сотрудниц японских фирм и компаний. Сочетать семейные хлопоты с про­фессиональными качествами никому не удается. Те, кто хочет остаться в профессии, выбирают себе постоянного покровителя. Его называют данна-сама (господин). Он оплачивает личные расходы гейши, помогает обновить туалет, страхует от финансовых проблем. В ответ данна-сама ждет от гейши любви. Таким об­разом, гейша превращается как бы во «вто­рую жену». Подобная связь японской мора­лью не возбраняется. И официальная супру­га, и родственники снисходительно относятся к такому союзу, способному тянуться годами. Внебрачных детей японцы не забывают, вся­чески помогая в их воспитании.

В чем основное предназначение гейш.  В умении создать уют отдыхающим мужчинам, развлечь их так, как не способна ни жена, ни коллеги по работе. Гейши были незаменимыми в эпоху средневековья. Теперь же немало японок получают высшее образование и не уступают гейшам ни в умении поддержать интересный разговор, ни в умении веселить­ся. Профессия гейши становится все менее востребованной. В начале прошлого века в стране насчитывалось около ста тысяч гейш, ныне — менее тысячи. Можно сказать, что профессия вымирает.  Этому способствует и появление немалого числа псевдо гейш. Их можно встретить на курортах, в приморских городах. Они одеваются так же,  как и их предшественницы, так же выбеливают лицо, так же поют и танцуют под старые ритмы. Но как не странно, оказывается, что это местные сту­дентки или домохозяйки, решившие подра­ботать таким образом. Стоимость услуг «новых гейш» гораздо дешевле, чем у професси­оналок. Но и качество исполнения, конечно же, ниже. Однако этого вполне достаточно и для неприхотливых японцев, и для иностран­цев, не способных оценить нюансы традици­онной японской культуры. Под напором по­добного эрзаца настоящие гейши вынуждены уступать свои места дилетанткам. Теперь можно встретить даже иностранок, пытаю­щихся играть роль гейши. Академия культу­ры японских гостиных может выдать диплом гейши любой слушательнице, оплатившей 15-20 тысяч иен (150-200 долларов) за крат­кий курс знакомства с профессией. Разумеет­ся, подобный диплом отнюдь не гарантирует истинного умения, но кому такое умение нужно в век диско гейшами. Единственно, чего добивались вла­сти — это поставить и эти «отдушины» под строгий контроль сёгуната. Сначала были за­прещены увеселительные рейсы судов по столичным рекам, а затем было принято ре­шение свести и артисток — гейш в единые кварталы развлечений. В Эдо (позже переименованном в Токио) такой квартал был построен в Ёсивара, в Осаке воз­ник квартал Синмати, в императорском Кио­то — Симабара. Посещать такие кварталы не возбранялось никому при соблюдении опре­деленных правил. Во-первых, посетители при входе в огороженный со всех концов высо­ким забором квартал должны были зарегистрироваться. При этом все сословные рекви­зиты, вроде самурайских мечей, оставлялись за воротами, а качество обслуживания опре­делялось исключительно денежным вознаг­раждением. Во-вторых, куртизанкам нужно было получить специальное разрешение, чтобы выйти за пределы квартала. При со­блюдении этих правил на клиентов и обита­телей веселого квартала распространялись защита и покровительство со стороны госу­дарства. Наиболее изысканные куртизанки получали право отвергнуть общество не при­глянувшегося им гостя. Кроме того, обита­тельницы таких кварталов объединялись в особую гильдию. Примечательно, что даже в таких специализированных местах гейши и  женщины легкого поведения смешивались с трудом, как мас­ло и вода. Дело в том, что высококвалифици­рованные куртизанки (таю, коси) получали очень хорошее воспитание, позволявшее им виртуозно владеть музыкальными инстру­ментами, петь и танцевать, сочинять стихи и каллиграфически писать, творить цветочные композиции по правилам и кэбаны и прово­дить чайные церемонии. Правда, подобных «кадров» в Ёсиваре, Синмати и Симабаре бы­ло не так уж много, и для обслуживания гос­тей в таких случаях привлекали гейш, кото­рые выступали в виде «поддерживающего» состава второго плана, как кордебалет при приме в европейском балете. Первое упоми­нание о гейшах, работавших в квартале уве­селений Ёсивара, относится к 1761 году. При этом владельцы публичных домов следили за тем, чтобы гейши не отбивали клиентов у таю. Для этого гейшам разрешено было раз­влекать клиентов исключительно пением, танцами, музыкой. Это положение бы­ло закреплено в XVIII веке строгим импера­торским указом, хотя проституцию как тако­вую никто не запрещал

Чтобы разграничить сферы деятельности представительниц этих профессий была со­здана система кэмбан, регулирующая не только границы трудовой деятельности гейш, но и их численность. В те годы число гейш в Ёсиваре не должно было превышать 100 че­ловек. Так, в 1730 году в Эдо насчитывалось 107 гейш, 19 из них были мужчинами, 88 — женщинами. Почти половина из них ра­ботали в квартале Ёсивара. (Система кэмбан — сохранилась до наших дней, представляя со­бой ныне некое подобие профсоюза гейш.)

 

 

 

 

 

 

Ограничения на место работы для гейш были сняты в конце XIX века. Тогда в основ­ных городах страны стали появляться ханэ-мати (кварталы цветов), где жили и работали гейши, вне границ лицензированных кварта­лов развлечений. В Киото, например, было пять ханамаги, где гейсо(так в старой столи­це Японии называли гейш) и их ученицы майко развлекали гостей в традиционных отяя —  чайных домиках.[13]

Большая, низкая комната со всех сторон открыта. Спереди видна улица, сзади садик с тщательно расчищенными дорожками, зеленой травой и странно подре­занными деревьями. В середине его расположен небольшой бассейн с чистой во­дой, окруженный искусственными скалами. Пока все обедают, появляется японец и направляется через сад прямо к бассейну, там он сбрасывает с себя кимоно и совершенно голый входит в воду. Окунувшись несколько раз, он вылезает, стано­вится в присутствии женщин, девушек и четырнадцати пятнадцатилетних мусмэ и вытирает полотенцем мокрое тело.

Сколько было бы возгласов: «ах», «shocking», если бы такой казус произошел в Европе.

Здесь же никто не обращает на это внимания. На него смотрят так же равно­душно, как на деревья, на небо, и никто не останавливает на нем своего взгляда, ни одна пара глаз не опускается стыдливо. И когда купальщик, наконец, присое­диняется к обедающим, чтобы принять участие в «тиффинс» (tiffin — второй завтрак), он обменивается со всеми церемонными поклонами.

Мы собираемся уйти из гостиницы. Перед приподнятым полом большого зала (который, собственно, и есть гостиница), среди множества «гета», т.е. японских деревянных башмаков, стоят и наши сапоги.

Маленькие девушки услужливо подбегают к нам, чтобы помочь надеть обувь, и когда мы собираемся уходить, они опять бросаются на пол и с поклонами и улыб­ками говорят вслед: «сайонара, сайонара» (до свидания).

Мусмэ — одни из наиболее скромных женщин, с которыми европейцу прихо­дится встречаться в Японии. Следующий, высший разряд — «майко» и «гейши». Больше всего их и Токио и Киото, т.е. в новой и старой столицах, а самые искус­ные и знаменитые находятся в Осаке и Нагойе. Они не нанимаются в определен­ных театрах, клубах, чайных домах и других увеселительных заведениях, как западные певицы. Они также не соединяются в товарищества, странствующие группы, дающие представления в театрах, варьете, в кафе-шантанах и прочее, но живут в разных частях города у своих учителей или родителей и их приглашают лишь на определенные часы к какому-нибудь торжеству

Самые молоденькие из них — майко (танцовщицы) и только после того, как они в течение нескольких лет подряд веселят мужчин своими танцами, майко ста­новятся гейшами. В этой роли они пребывают до двадцати или самое большее — до двадцати пяти лег, а потом исчезают, чтобы уступить место другим, помоложе.

Майко и гейши составляют исключительную особенность Японии. Они есть в Китае и Корее, но больше ни в каком месте земного шара.

В то время как в отелях и чайных домах разные мусмэ заботятся о личных удобствах посетителей, майко развлекают их пищами и драматическими пред­ставлениями, с гейшами можно очень приятно провести время в разговорах и шутках, так как они очень интеллигентны и получали классическое образование. К тому же, у нее три разряда этих чевии, т.е.мусмэ, манко и гейши отличаются молодостью и красотой.

 

 

 

2.2 Гейша в современном мире

 

 

 Гейша, по понятиям европейцев, совсем не такова, какой она быва­ет на своей родине. У них нет ничего общего, кроме названия.

На европейской сцене нельзя даже представить этих изящных, хо­рошеньких куколок, услаждающих жизнь мужчин, помогающих им проводить самым приятным образом вечера, олицетворяя ум, красоту, веселье, молодость и остроумие.

Самые маленькие дамы европейского театрального мира, которые хоть немно­го похожи на японских гейш — это ученицы кордебалета, но и они похожи на них только молодостью и фигурой, но все, чему они учатся, чтобы грациозно испол­нять всякие движения на сцене и за кулисами, их японские коллеги  давно остави­ли позади.

В то время как европейские гейши должны петь по нотам и декламировать разученные диалоги, японские гейши должны блистать находчивостью, остро­умием, они должны играть, кокетничать не по программе, или по какому-либо кодексу, а так, как им подскажет их живой, шаловливый темперамент. Даже в вопросах любви и всего, что ее касается, эти гейши совсем не похожи.

Говорят, что язык любви везде одинаков и всем равно понятен. Это можно сказать про Европу, но не про восточную Азию. Европейская «гейша» способна на истинную любовь и преданность, а японская способна на преданность, но не на истинную любовь. У этих куколок странное сердечко. Оно не больше и не меньше¹, чем у наших актрис, но в них нет ничего, как в пустом кошельке, если в него положить монеты, то оно звенит. Если же гейша получает деньги, — она поет, поэтому ее сердце не знает иной любви, кроме той, за которую платят деньги, но и эта любовь здесь не такая, как в Европе.

Гейша не понимает значения поцелуя, и если какой-нибудь европеец хочет прикоснуться к ее губам, то ей кажется, что он сотрет с ее губ краску. Тут нет ни веселой пикировки, ни любовного воркования.

 

 

 

 

 

 

В Японии нет объятий, точно так же, как нет поцелуев и рукопожатий. Во всей японской литературе, как поэтической, так и прозаической, не упоми­нается ни о чем подобном, даже там, где речь идет о самой горячей любви. Когда муж с женой, дети с родителями, жених с невестой встречаются после многолет­ней разлуки, то их любовь и радость свидания никогда не выражается таким образом. Любовь не выражается там и словами. В японском языке совсем нет таких ласкательных слов, как например, «милая», «душечка», «голубушка» и т.п., которыми так изобилуют европейские языки. Даже интонация голоса не меняется у влюбленных, когда они вместе.

В одной балладе, называемой «Шантокумару», которая в Японии так же лю­бима и популярна, как любовные поэмы европейских великих понтон, есть очень своеобразное выражение нежности. Речь идет о двух разлученных жестокой судь­бой влюбленных, которые странствуют по всей стране в поисках друг друга и, наконец, неожиданно находят друг друга в храме Киомидзу. Какой поэт не заста­вят своих влюбленных в экстазе счастья броситься друг другу и объятия, со слезами на глазах, причем они не в силах будут оторваться друг от друга в тече­нии нескольких минут, если от волнения не упадут в обморок или замертво. В балладе же влюбленные сначала молча смотрят друг другу в глаза, затем садятся на икры и  гладят друг друга.

 Но если Японии не знакома любовь со всякими нежностями, то почему же нее европейцы, приезжавшие в Японию, так восхищаются гейшами? Чем же очаровывают европейца, японца? Она очаровывает своим умом, живостью, литературными познаниями, музыкой. Европейцу    не понятны, ее живость и ум, поэтому лишь в редких случаях он владеет ее языком. Музыка, которую гейша играет на своей гитаре, очень скучна, а что касается ее пения, то оно может довести до слез. Такое мяуканье со стороны даже самой красивой гейши производило бы на европейской сцене впечатление кошачьего концерта. Европейца подку­пают не ее выученные позна­ния, а ее естественность, мо­лодость, нежность, красота. Если она даже не так краси­ва, все же в ней есть какая-то притягательная сила. Она производит на европейца та­кое глубокое впечатление еще и потому, что в Японии он почти не видит других жен­щин, даже при продолжи­тельном пребывании в стра­не. Японцы прячут своих жен и дочерей. Если вы приходи­те к японцу в гости, то вас принимают исключительно мужчины, но если вы с ним часто видитесь и будете близ­кими друзьями, то может слу­читься, что когда-нибудь вам представят жену или даже дочь, но после нескольких слов приветствия, женщины опять удаляются и выходят только при прощании, чтобы упасть перед гостем на четве­реньки, отвешивая поклоны. Длинных бесед с ними вести не полагается, и если вы взду­маете сказать женщине ком­плимент насчет ее внешности или костюма, то это воспримется как оскорбление. Впрочем, беседа с ними не принесла бы ничего, кроме разочарования, потому что японские женщины до недавнего времени были совер­шенно на стороне от общественной жизни. Они рождаются, учатся в детстве, обу­чаются вести хозяйство, составлять букеты из цветов, вышивать и готовить чай с «церемонией». Затем выходят замуж, и в двадцать пять лет отцветают и умирают верными, преданными женами и хорошими матерями, но ум у них остается нераз­витым, у них никаких познаний и потому  они не могут блистать в обществе разговорами и у себя дома удовлетворять в этом отношении мужей.

 Этот недостаток и пополняют гейши. Они развлекают и увеселяют публику за определенную плату на час, днем или вечером. Если какой-нибудь японец  захочет вечером развлечься,   то он приглашает гейшу.[14]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Маленькие, изящные мусмэ (прислужницы) чайного дома на четвереньках встречают гостей у входа и приводят их в зал, где все приготовлено к ужину. Если среди гостей есть европейцы, то они снимают своими нежными пальчиками их обувь. Когда общество в сборе, все усаживаются в обычные позы (на икры) на полу посреди комнаты, где нет ни столов, ни стульев, и мусмэ приносят кушанья и напитки, ставят их перед гостями на маленькие столики, уносят всю грязную посуду, — словом, исполняют все обязанности лакеев. Затем выходят молодень­кие манко (танцовщицы) и, наконец, гейши. Они перебирают струны своих ги­тар, поют, изображают разные драматические танцы или сцены из исторических драм, совершенно ненатуральные и непонятные европейцу, как их пение и музы­ка. В антрактах же они подсаживаются к гостям, угощают их рисовой водкой, шутят и болтают с ними и блистают своим умом, живостью, весельем и красотой, но совсем не той красотой, какой блистают европейские женщины: вы не увидите оголенных рук и шеи; у японских гейш остаются открытыми только их накрашен­ные и напудренные личики. Их фигурки тонут в просторных, длинных, расши­тых золотом кимоно, а если при быстрых движениях руки и ноги бывают видны, то эти тоненькие ручки, кривые, голые бедра и ноги, одетые в неуклюжие корот­кие шерстяные носки и обращенные пальцами внутрь, производят очень невыгод­ное впечатление. Их платье также играет немаловажную роль в танцах. Гейши умеют необычно ловко придать ему живописный вид какими-нибудь красивыми складками. Они как будто вселяют в них жизнь и выражение,  подходящее к данному положению.

Таким образом, проходит день и часть ночи, и когда общество поднимается, наконец, с места, то хозяину пира подается счет, где высчитало все до мелочей. В этом счете решительно ничего не забыто и иногда он бывает очень курьезен. Стоимость парадного обеда бывает до трехсот — четырехсот марок. При этом «вручается» значительное вознаграждение и гейшам. Они почтительно падают вниз перед присутствующими, почти касаясь носами пола, и разъезжаются на сво­их рикшах но домам. На следующий день их приглашают на такой же пир в какой-нибудь другой чайный дом, и так изо дня в день, так проходят у этих профес­сиональных японских прелестниц недели, месяцы и годы. Их искусство в конце карьеры достигает совершенства, но их молодость, с ней и красота проходят, и если гейша в течении своей недолговременной славы не сумела найти себе мужа, то она занимается обучением маленьких девочек всем искусствам гейш[15].

Но гейши часто выходят замуж. Японцы гораздо снисходительнее к прошлому этих особ, чем европейцы. Они выбирают себе жен по своему желанию. При этом они ничем не рискуют и им совсем непонятна известная поговорка восточных народов, что надо три раза подумать, прежде чем выбрать жену. Ведь после двух пробных месяцев муж может вернуть ее родителям.

При  таких условиях является очень желанной женой. Вместо  того, что бы по чьему-нибудь найму ежедневно в течение нескольких часов, она играет и поет исключительно для своего мужа. Она занимает его своим искус­ством,  которому упражнялась несколько лет.

 

 

 

 

 

Не всякая гейша — грешница. Правда, в одной известной песне гейши сами говорят о себе:

Гейша — что ива!

Ветер подует, и ива колеблется.

Качается ива вверх и вниз,

Вперед, назад, туда, суда:

Так и сердце гейши»

Следует всякому дуновению любви.

Но, несмотря на такое красноречивое признание, среди них есть очень много таких, которые не следуют всякому «дуновению любви», и поэтому понятно, почему гейша часто становится женой какого-нибудь генерала или даже мини­стра, хотя еще накануне она танцевала и пела в обществе мужчин в каком-нибудь клубе. Тут ей может очень пригодиться ее искусство.

Если после нескольких лет работы гейша отцвела и перестала быть привлека­тельной, то она бросает свою шумную жизнь и обучает искусству гейши малень­ких девочек. В этой стране в таких ученицах нет недостатка. Если в семье много дочерей, то их очень трудно всех выдать замуж. Занятия в различных учрежде­ниях или коммерческих вузах им недоступны, так что родителям ничего больше не остается, как сделать самых красивых и талантливых своих дочерей гейшами, если не продать их для других целей.

Если какому-нибудь предпринимателю правится маленькая семи или восьми­летняя мусмэ, то он выплачивает за нее родителям определенную сумму и на свои средства обучает ее  искусству гейши. С этого времени для маленькой девочки наступает тяжелая жизнь, потому что пройдет несколько лет, прежде чем она обучится традиционным танцам, пению, стихам, мимике и игре на самизене и кото.

Но, кроме этого, ей надо обучиться еще очень многих искусствам, о которых в Европе и понятия не имеют. Например, ей надо научиться сложной чайной цере­монии, искусству связывать цветы в букеты и гирлянды, разным фоку­сам и игре в карты, а главное, ей надо научиться очаровывать и заинтересовывать мужчин.

В Киото, старой столице Японии, где также, как  и в Токио, самые красивые и знаменитые гейши, находится специальная школа танцев, но она не представляет такого интереса, как небольшие школы гейш, которых такое множество в Киото.

Доступ в эти заведения очень труден и для того, чтобы поступить туда нужно вести долгие переговоры и делать денежные подношения директорам этих учреж­дений. Вот описание одного их них, куда мне довелось попасть:

«Сквозь заклеенные бумагой окна доносились однообразные звуки гитары. Едва закрывается за посетителем входная дверь, как появляются три молодень­кие, хорошенькие девушки, одетые в пестрые кимоно (слегка наброшенные) и, но обычаю, бросаются личиком перед вошедшим, касаясь лбом пола. Потом они, хи­хикая, принимаются снимать с гостя обувь. Затем они берут его за руки и как слепого ведут в танцевальный зал, бумажная стена которого отодвинута.

Пол, устланный нежными соломенными штопкам, приблизительно на ар­шин выше входа. Маленькие девочки юрко вскарабкиваются туда и, беспрестан­но хихикая, стараются помочь гостю, точно он, чувствовавший себя среди этих

 

 

крошечных созданий Гулливером, сам не мог бы этого сделать. В глубине этой низенькой, совершенно голой комнаты возвышаются подмостки, вышиной в один фут, на которых стоит около дюжины молоденьких девушек, а перед ними в зале на циновках помещается сама госпожа.

Как только они увидят гостя, то все с торжественным выражением лицам бросаются ничком на пол и в таком положении остаются в течение нескольких минут. Конечно, и гость должен был стать на четвереньки, что в европейском костюме не очень удобно.

Наконец, драгоман (слуга) дергает гостя за фалду сюртука в знак того, что можно встать. Сама начальница уже несколько раз поднимала голову, глядя ук­радкой, лежит ли гость на четвереньках, и всякий раз опять принимала ту же позу.

Когда гость, наконец, поднимается на колени, все делают то же самое. По наставлению драгомана гость спрашивает о здоровье хозяйки дома, — и сейчас же все снова уткнутся носами в пол. Затем гость спрашивает, как поживают ее родители, — и все хлопаются на пол в очередной раз; потом настала очередь хозяйки задавать гостю подобные общепринятые вопросы, и всякий раз все при­сутствующие кидались на пол.

Наконец, обмен этих приветствий оканчивается. Театральная мамаша и ее девочки усаживаются на полу в обычных для японцев позах. Гость должен последо­вать их примеру, потому что японская обстановка не признает ни стульев, ни кресел, ни дивана. Две девочки предлагают гостю пару тонких подушек.

Между тем, драгоман передает девочкам пакеты со сладостями и, хотя они то и дело поглядывали на них, и, наверное, с удовольствием полакомились бы, но сдерживали свои желания, как того требовали правила приличия.

Самой старшей из учениц было не больше шестнадцати лет. Это был прелест­ный ребенок с красивым личиком. Она сидела у стены по-европейски, вытянув ноги Другие были и возрасте от семи до пятнадцати лет. Лица у всех были напудрены, губы и тени накрашены, а на нижней губе, кроме того, были еще три золотые точки. Они были одеты в пестрые кимоно, а некоторые — в очень богато расшитые из очень дорогих материй. Удивительно, что такие маленькие девочки, и при том из небогатых семей, так роскошно одеты (только настоящие гейши по­лучают и подарок такие наряды), но начальница объясняет, что среди девочек есть дочери богатых родителей, отданные сюда для обучения танцам и пению. В честь чужестранного гостя девочки разоделись в свои лучшие платья. Настоящие гейши были отданы хозяйке по имени «Серебряная луна» в пансионат антрепренером, который платит ей за них по два доллара в неделю (десять фран­ков). Но, кроме того, он должен платить правительству за каждую ученицу пол­доллара в месяц. Когда только девушка начинает выступать публично, эта пошлина увеличивается до доллара ежемесячно.

Девочки протанцевали подряд все самые смелые и грудные танцы и все парами или группами по четыре. Японские танцы не похожи на европейские. Последние малоизвестны японцам, и многое из европейской куль­туры кажется им смешным, бессмысленным и неприличным. Это, большей частью, только позы, движения верхней части туловища и рук, которым только искусный язык веера придает смысл и выражение.

Поэтому было просто удивительно, когда в заключение даже самые старшие девочки, несмотря на свою молодость, станцевали настоящую тарантеллу. Ма­ленькие ножки их с удивительной легкостью скользили по полу, нежные фигурки быстро вертелись, так что полы их кимоно приняли почти горизонтальное поло­жение, при этом они то и дело потряхивали головками и хлопали в ладоши. Но зато они, совершенно неожиданно, упали на руки, стали головами на пол и вытя­нули вверх ноги.

— Это — «манцай», — гордо сказала директриса, когда танцовщицы уселись на свои места. — Нравится вам?

Гость выразил ей свое восхищение.

— Это единственный европейский танец, которому я обучаю своих уважаемых  учении.

По всей вероятности, какой-нибудь шутник европеец позволил себе когда-нибудь показать в Киото такую неприличную глупость, как манцай, и теперь она вошла в программу всех школ для гейш.

Но не в одном этом заметно влияние европейцев. Оно уже настолько велико, что грозит даже существованию самой профессии гейши. Благодаря организации женских школ и тому, что прекрасному полу, наконец, открылись другие попри­ща, благодаря перемене нравственных понятии у японцев, — то вскоре должно уменьшиться число гейш.

Мисс Алиса Бэкон, бывшая много лет воспитательницей в лучших домах Япо­нии и имевшая возможность ближе присмотреться к жизни местных женщин, говорит в своей книге: «Гейша не должна быть обязательно дурной в нравствен­ном понятии, но и ее жизни так много соблазнов. Благодаря этому, на одну поря­дочную гейшу¹ приходится очень много таких, нравственный уровень которых низко пал. Но они так соблазнительны, блестящи и умны, что многие из них сделались женами высокопоставленных лиц и теперь занимают почетное место в высшем обществе.

В Японии буддизм внушил презрение к земной любви, учение Конфуция еще более усилило это презрение, а грубой натуре мужчин она служит только прият­ным времяпрепровождением. Японские женщины в теории усвоили этот ограни­ченный взгляд на взаимоотношение полов и поэтому, в течение многих веков, они предпочитают верность сердца чистоте тела.

 

 

 

 

 

 

Конечно, в высших слоях общества существует правило, в силу которого доче­ри до самого своего замужества должны находиться под чьим-либо наблюдением и руководством, но молодые девушки так свободно говорят о гейшах, что сейчас же можно заметить разницу во взглядах европейцев и японцев.

 «Если гейша тонка, остроумна, весела, а, главное, хороша собой, то она сейчас же становится знаменитостью в городе. Молодые японские щеголи очень польще­ны, если приглашают ее несколько раз днем, но можно видеть ее очень недолго. На ее руках появляются драгоценности, в воло­сах жемчуг, она становится гордой и временами бросает выразительные взгляды.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

Слово «гейша» включает два иероглифа: гэй — талант, ся — человек. Гейша (правильно по-японски будет гэйся) — японская певичка и танцовщица, воспитываемая специально для того, чтобы увеселять гостей разного рода на неофициальных собраниях, необходи­мая и неизбежная принадлежность всяких обедов и пиров как японского, так и европейского  обще­ства. Распространенное о них в Европе мнение не совсем верно. Настоящая гейша, будучи непремен­ным членом всякого веселья, всегда сохраняет свое женское достоинство, она столь же честно зарабатывает свой кусок хлеба своим талантом, как и собратья ее по искусству, и, утешая печаль, заставляет задумываться за беспечную молодость.[16]

В японской печати давно уже ведется сильный поход против присутствия гейш на приемах и собраниях, но пока он безуспешен. В 1922 г.например, бессменный член парламента от Йокохамы Сикала Сабуро внес на обсуждение знаменитый проект об уничтожении института гейш и публичных домов. Но вопрос и на этот раз не получил никакого решения. Знакомство с женщинами в Японии гораздо менее затруднительно, чем в других восточных странах. Там, где господствует ислам, женщин прячут и оберегают так тщательно, что ни один посторонний мужчина не может их видеть, в Индии они скрываются в «ценанах», в Китае женщины высших классов сидят за стенами своих обширных квартир в Корее они, при приближении постороннего мужчины, закрывают себе лицо или убегают. Таким образом, путешественник имеет возможность познако­миться там только с одной половиной населения — мужской.

Таким образом, гейша — это талантливая женщина. Понятно, что не каждая японка может стать гейшей. Исследователи считают, что в японском языке слово «гейша» бытует со второй половины XVIII в., так что институт гейш в Японии — это явление сравнительно позднее, хотя еще в известных японских хрониках XI—XII вв. упоминается о молодых прелестницах, чьи функции позднее и перешли к гейшам. Гейши всегда производили сильное впечатление на иностранцев. Вот что рассказывает о них наш соотечественник Г. Востоков: « «Гейши» — самые образованные женщины в Японии. Остроумные, превосходно знающие свою литературу, веселые и находчивые, они расточают перед вами все свое очарование. С классическим искусством „гейша» пропоет вам и продекламирует лучшие стихотворения и отрывки из лучших драматических произведений. И все время непринужденно веселая, остроумная и кокетливая, она не потеряет своего женского достоинства. „Гейша» — вовсе не непременно продажная женщина; это, во всяком случае, не входит в ее обязанности; скорее всего это артистка, которую приглашают за известную часовую плату для развлечения и за удовольствия художественного характера. Когда какой-нибудь японец хочет задать друзьям пир, то он устраивает его в чайном домике; жены и дочери его остаются дома, а к столу приглашаются „гейши» ».

Современные гейши, конечно, не всегда соответствуют образу, созданному Г. Востоковым. Уровень их традиционного искусства неуклонно снижается. Тем не менее, институт гейш ценится в Японии и, очевидно, сохранится на долгие времена. Сейчас понятие «гейша» объединяет множество различного типа развлекательниц. Стать гейшей не так-то просто, поскольку это искусство требует больших знаний и многих умений. Обучение начинается с раннего возраста, иногда с семи лет. Сейчас нередко профессию гейш начинают приобретать девушки и с шестнадцати лет. Основная масса гейш — дочери служащих из ресторанов и чайных домиков. Довольно часто занятия гейши передаются по наследству от матери к дочери.

Ученица-гейша учится пению, танцам, актерскому искусству, игре на различных инструментах, приобретает широкий культурный кругозор. Большое внимание уделяется обучению навыкам ведения беседы. Будущие гейши живут и овладевают своим мастерством в кварталах гейш. В Киото гейшу-ученицу называют майко, а в Токио — осяку. Ученицы носят кимоно, широкий пояс оби и высокую прическу, по которой их отличают от гейш-выпускниц.

Гейшу нанимают для развлечения гостей. Пока подают кушанья, гейша шутит, играет, поет, танцует. Все это создает атмосферу непринужденности и поднимает настроение. Иностранцы между тем не могут ощутить в полной мере всех нюансов ситуации, так как не способны понять тонкостей японского языка и скрытого смысла высказываний.

Когда гейша выполнит предписанную ей программу, она считается свободной и может распоряжаться собою по своему усмотрению. Настоящая гейша обычно не входит в интимные отношения с теми, кого развлекает. Однако в Японии имеются разные категории гейш. Ритуал гейш исполняют и настоящие мастерицы своего дела и как бы ремесленницы, стоящие на низшей ступеньке института гейш. Этих девушек, не обладающих талантом гейши, часто называют «гейшами для постели». Именно они создают у иностранцев искаженное представление о японских гейшах.

До недавнего времени гейши не распоряжались своим гонораром, поскольку их деятельностью руководила специальная организация. Вечером в соответствия с заявкой гейша получала «направление» и на рикше отправлялась по указанному адресу (до сих пор в Японии для этих целей используются рикши). После окончания вечеринки гейша подписывала «направление», где указывалось время, затраченное ею на развлечение гостей. Оплата практиковалась обычно в конце месяца. Гонорар гейши зависел от ее возраста, мастерства, популярности и ряда других факторов. В настоящее время гейша считается свободной женщиной.

Теперь в урочные утренние часы гейше разрешается наряду с классическими занятиями играть в гольф и развлекаться по своему усмотрению. Современная гейша может даже водить автомобиль. По данным статистики, в Токио работает до пяти тысяч гейш, а по всей Японии — до тридцати пяти тысяч. Подсчеты показывают, что число гейш-профессионалок идет на убыль. Говорят, что к концу XX в. институт гейш в Японии прекратит свое существование.

Следовательно, гейша – это все же профессия. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что женщины Японии создали специфическую культуру развлечения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список использованной литературы

 

1.Все о Японии ООО ПФ Полиграфист. М стр. 479 — 530

2.С э й-с с н а г о н. Записки у изголовья. Перевод, предисловие и комментарии В. Марковой. М, 1975.

3.Н и д з с. Непрошеная повесть. Перевод, предисловие и комментарий Я. Львовой. М., 1986.

4.Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи. В 4-х кн. Перевод Т. Соколовой-Делюсиной. Кн. I. M., 1991.

5.Ногами Яэко. Шхуна «Кайдзин-мару». Перевод И. Львовой. — Иностранная литература, 1961, № 4.

6.Ногами Яэко. Лабиринт. Перевод С. Гутермана и Н. Неверовой. М., 1963, т. 1-2.

7. Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи. В 4-х кн. Перевод Т. Соколовой-Делюсиной. Кн. I. M., 1991.

8.С э й-с с н а г о н. Записки у изголовья. Перевод, предисловие и комментарии В. Марковой. М, 1975.

9.Н и д з с. Непрошеная повесть. Перевод, предисловие и комментарий Я. Львовой. М., 1986.

10.Ногами Яэко. Шхуна «Кайдзин-мару». Перевод И. Львовой. — Иностранная литература, 1961, № 4.

11.Ногами Яэко. Лабиринт. Перевод С. Гутермана и Н. Неверовой. М., 1963, т. 1-2.

12.Современная японская новелла, 1945—1978. М., 1980.

Иностранная литература, 1985, № 8. 3Хиросима: Романы. Рассказы. Стихи. М., 1985.

13.Шествие в пасмурный день. М., 1985. Иностранная литература, 1955, №3

14.Такидзи Кобаяси и Юрико Миямо- Миямото Юрико. Повести. М., 1958.

15.Абэ Кобо- Женщина  в  песках.  Пер.  В.  С.  Гривнин. — ИЛ.
1966, № 5.

16.Абэ Кобо. Реализм в определенных пределах. Пер. В. С. Грив­нин.—ИЛ. 1966, № 12.

17.Абэ Кобо. Четвертый ледниковый период. Пер. С. Бережков. М., 1965.

18.Абэ   Кобо.   Чужое  лицо.   Сожженная  карта.   Человек-ящик. Пер. В. С. Гривнин. М., 1982.

19.Абэ   Томодзи.   Белый  обелиск.   Пер.  В.   В.   Логунова.   М., 1966.

20.Анчел   Ева.   Мифы   потрясенного сознания.   Пер. Е. Бечарникова. М., 1979.

[1] .Все о Японии ООО ПФ Полиграфист. М стр. 479 — 530

 

[2] С э й-с с н а г о н. Записки у изголовья. Перевод, предисловие и комментарии В. Марковой. М, 1975.

 

[3] Н и д з с. Непрошеная повесть. Перевод, предисловие и комментарий Я. Львовой. М., 1986.

 

[4] Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи. В 4-х кн. Перевод Т. Соколовой-Делюсиной. Кн. I. M., 1991.

 

[5] Ногами Яэко. Шхуна «Кайдзин-мару». Перевод И. Львовой. — Иностранная литература, 1961, № 4.

 

[6] Ногами Яэко. Шхуна «Кайдзин-мару». Перевод И. Львовой. — Иностранная литература, 1961, № 4.

 

[7] Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи. В 4-х кн. Перевод Т. Соколовой-Делюсиной. Кн. I. M., 1991.

 

[8] С э й-с с н а г о н. Записки у изголовья. Перевод, предисловие и комментарии В. Марковой. М, 1975.

 

[9] Ногами Яэко. Шхуна «Кайдзин-мару». Перевод И. Львовой. — Иностранная литература, 1961, № 4.

 

[10] Современная японская новелла, 1945—1978. М., 1980.

Иностранная литература, 1985, № 8. 3Хиросима: Романы. Рассказы. Стихи. М., 1985

[11] Такидзи Кобаяси и Юрико Миямо- Миямото Юрико. Повести. М., 1958.

 

[12] Абэ Кобо- Женщина  в  песках.  Пер.  В.  С.  Гривнин. — ИЛ.
1966, № 5.

 

[13] Абэ Кобо. Реализм в определенных пределах. Пер. В. С. Грив­нин.—ИЛ. 1966, № 12.

[14] Абэ Кобо. Четвертый ледниковый период. Пер. С. Бережков. М., 1965.

 

[15] Абэ Кобо. Четвертый ледниковый период. Пер. С. Бережков. М., 1965.

 

[16] Н и д з с. Непрошеная повесть. Перевод, предисловие и комментарий Я. Львовой. М., 1986.