Почему сразу надо обвинять власти во лжи? Это они не врут, это они о нас заботятся: создают народу комфортную среду обитания. Нам ведь в правде неуютно, нас от нее тошнит. Она нам не нужна. Российский народ желает попасть в мифологию, и хорошо бы в героическую. И вот нам эти мифы по нашему же заказу одни за другими и плетут.
Полтора года нас пичкали мифами о том, что недобитый фашизм поднимает голову, и что величайшая война в истории нашего Отечества вернулась. Полтора года мы согласно и воодушевленно воевали на настоящих фронтах этой выдуманной Великой Отечественной войны — 2 со своими бывшими братьями.
Национальный дух испытал подъем: наше дело было очевидно правое, мы были обречены победить, и ожидание победы пополам с ненавистью к врагам — фашистским карателям и их пособникам-полицаям — помогало нам переживать падение рубля и удорожание потребительской корзины.
Мы сдержанно ликовали в День Победы: рано радоваться, война еще не окончена. Мы восхищенно хлопали ядерным ракетам на Красной площади, гаранту нашего бешеного суверенитета. Мы повязали георгиевские ленточки везде, где раньше просто писали слово «***». Мы залепили наклейками «На Берлин» накупленные у немцев БМВ и мерседесы. Мы были готовы это дело и повторить, если прикажет Главнокомандующий.
Однако война на украинском фронте, увы, вышла затяжной, позиционной, и пыл стал проходить. И тогда этой фантастической ВОВ-2 нашими мифотворцами был придуман новый финал: нам вновь суждено спасти Европу.
Ведь, хотя мы и божились дойти до Берлина на бис, в душе-то, конечно, с Европой воевать мы не собирались.
Потому что ненависти к Европе у нас на душе нет. Телевизором нам к Европе предустановлено другое чувство. Европейцев нам властью сказано сейчас снисходительно презирать. За то, что они увязли в своей неповоротливой сложносоставной демократии, за то, что утратили былую пассионарность, что обабились, стали малахольными какими-то, за то, что пидарасов пускают по улицам маршировать, что пускают к себе всех этих шоколадных дармоедов, раззявы, что так потешно мямлят, не в состоянии решить, чья полиция должна этих варваров ловить, что не только поймать никого не могут своими бессильными подагрическими руками, а и не хотят на самом деле, что квохчут только для виду, а сами-то поудобней нагибаются, чтобы этим вандалам дело облегчить. Нам сказано презирать Европу за то, что начиналась Европа, дескать, великой цивилизацией, а кончилась, дескать, домом престарелых и пшиком.
И в этом прекрасном мифе России и русскому народу отводится роль, конечно же, героическая и благородная. Россия Европу не уничтожить должна, а спасти. Спасти, как спасла уже однажды. Ведь Великая Отечественная — 1 кончилась для нас чем? Спасением Европы и ее освобождением. Мы не народ-завоеватель, мы — народ-освободитель, и это явствует из любого советского школьного учебника истории, на которых выросло все сегодняшнее зрелое население РФ. Мы знаем этот миф, мы любим этот миф, мы всю свою жизнь ждали сиквел этого мифа. И вот нам его с гордостью представляют.
Не для того ли нас по утрам и по вечерам стращали нашествием на растерянную Европу иммигрантской саранчи, не для того ли заменяли новости с российских полей вестями с будапештского вокзала, чтобы каждый из нас — до самого уж последнего и бомжа, и креакла — прочувствовал, в каком отчаянном положении оказалась Европа из-за своей мягкотелости, из-за своей сороконожьей раскоординированности и этой лицемерной клоунады с демократическими процедурами и правами человека?
И тут на белоснежном жуковском коне с яйцами въезжаем мы.
Мы уничтожаем запрещенное в России «Исламское государство», мы побеждаем в сирийской гражданской войне, мы останавливаем наплыв беженцев на изнасилованную томную Европу! Чтобы снова эдак по-кукрыниксовски добродушно и покровительственно подмигнуть ей, сворачивая самокрутку: «Ну че, обделались? Отож! Ла-адно, мы не из обидчивых! Вставай давай, немчура, опасность миновала, хорош враскоряку тута, еще увидит кто!»
И тут-то утомленный затяжными боями в Донбассе телезритель возликует: «Ай да Путин, ай да сукин сын!». Опять он этот Запад как бы и повертел на своей новой мировой оси, но изящно как бы при этом и спас. И мне, телезрителю, вместо намотанных на донбасские деревья кишок и грызущих меня все больше сомнений позволит увидеть славное шествие наших воинов-победителей среди розовых лепестков — по благодарному Дамаску и благодарному Берлину. Даст мне проявить великодушие, даст почувствовать, что без меня Европу бы совсем басурмане опустили, героем стать даст. Хороша развязка! Чудо как хороша! Тут и про Крым они от признательности позабудут, и про нас с украинцами все поймут: кто из нас надежный союзник, а кто приживал. Вот какой красивый миф получается. Вся страна уплетет его с аппетитом, и национальный дух у нее вновь зашкалит, и про экономические трудности станет на этом фоне как-то просто неловко заговаривать.
Красив миф, но миф. И годен он для только для внутреннего употребления.
Потому что Европу не надо спасать. Она не слаба и не малахольна, она не деградирует и не разваливается, она не состоит из одних транссексуалов и спящих исламских террористов. Ее терпимость и многотерпение, ее мягкость и нерасторопность не от беспомощности и не от старческого слабоумия происходят, а от острой памяти и от накопленной мудрости.
Это для нас с привитой всему нашему народу товарищем Сталиным уголовной ментальностью доброта означает слабость, и потому она постыдна и даже опасна. И наша пословица «Боятся — значит, уважают» понятна во всей Европе только нам одним.
Да, Европа медлит сейчас в положении с беженцами — потому что тут ее жизненные интересы вошли в конфликт с ее основополагающими моральными принципами, заложенными после катастрофы Второй мировой. Потому что на такой вызов не может быть — в особенности для Австрии с Германией — простых ответов и решений. Но ответы и решения обязательно будут найдены, выверенные и точные.
Да, европейцы терпимы к инаким — возможно и демонстративно терпимы — потому что так просят прощения у всех заморенных, заколотых и сожженных за десятки веков европейской истории. Потому что Европа только недавно — семьдесят лет назад всего — очнулась от извечного людоедского морока, и ужаснулась, глядя на свое прошлое, и поклялась себе, что такое больше не должно повториться никогда.
Мы тоже, помнится, в чем-то таком клялись себе голосом Кобзона, еще в прежние времена. Только, видно, это все было во сне и в бреду, а очнуться — мы так и не очнулись. А теперь голос Кобзона (вот и сгодился опять) зовет нас снова на священную войну. Спасать Европу, спасать весь мир.
Только нашего Спасителя, кроме нас, не ждет никто. Если мы хотим врать себе — это пожалуйста, это на здоровье, но не стоит думать, что и Европа обязана верить в русские народные сказки.
Да и спасалка-то у нас мир спасать, если честно, так и не выросла.
