[:ru]
Очередной виток национального уята случился перед Новым годом. В одном из алматинских клубов посетительницы сплясали стриптиз, получили денежный приз за публичное обнажение, схлопотали всеобщее осуждение, а ведущая вечера загремела в тюрьму на три дня. Публицист Мади Мамбетов наблюдал за развитием ситуации и теперь делится мыслями по поводу.
В моем детстве ревнителем морали и стражем нравственности был следующий архетипичный образ: пожилая женщина. Это могла быть вполне бодрая предпенсионная партийная активистка с халой на макушке, либо и вовсе классическая ветхозаветная старушенция на скамейке у подъезда, у которой каждый второй был либо наркоман, либо проститутка. Этот образ запечатлен в фильмах и песнях, и особенно любим безымянными создателями анекдотов. Отношение к этому типажу было раздраженно-юмористическое, с изрядной долей снисхождения, — дескать, женщины во все времена увлекались сплетнями, демонстрировали ханжество и лезли не в свои дела, пусть их. Жизнь эти защитницы духовности осложняли, но не трагично.
В Казахстане на исходе десятых годов 21 века мы наблюдаем совсем иной тип ревнителя нравов.
Это совершеннолетний, иногда довольно молодой, иногда приближающийся к зрелости, гетеросексуальный мужчина титульной нации, самопровозглашенный мусульманин, не сильно обремененный образованием, из заграниц видевший Турцию и Египет в формате отеля all-inclusive. Несколько наивно полагающий, что знает «все народные традиции и устои», и владеющий казахским языком (часто в рудиментарной, бытовой его форме).
Этот соборный мужчина выглядывает отовсюду – и в лице местечкового акима, указывающего, какой должна быть казахская женщина, и в лице депутата, вещающего о грехах покойной принцессы Дианы, и в торговых центрах, где он недоволен обилием молодых людей в цветных брюках, и в демонстрациях у концертных залов, куда он не желает пускать группу Ninety One. Он имеет несгибаемую позицию по всем вопросам, связанным с моральным обликом сограждан, и громко озвучивает свое мнение. Он сурово смотрит в камеру фотоаппарата, позируя рядом со статуей, которую только что накрыл цветастым платком, чтобы прикрыть скульптурный срам.
В век интернета, соцсетей и мессенджеров, он зазвучал еще громче.
Художник Мурат Дильманов умело зафиксировал этого дяденьку, дав ему облик героя комиксов и звонкое имя. «Уятмен» сейчас стал не просто карикатурой на конкретного персонажа, а превратился в сборный портрет отечественного защитника морали. Его плащ, то самое душное и слепящее покрывало уята, простирается от горизонта до горизонта.
Гетеросексуальный мужчина титульной нации старательно следит за чистотой нравов. Апеллирует к ценностям, взывает к благочестию, упирает на традиции предков. Да только получается отчего-то не отеческое увещевание заблудшим соотечественникам, а довольно суровый и бескомпромиссный приказ делать как велено. И все, что бы он не декларировал, в современном мире называется «риторикой ненависти». Даже если звучат эти речи внешне весьма гладко.
Присмотритесь: вот его возмущение вызвала костанайская девушка, пронесшая флаг Казахстана на нью-йоркском гей-прайде – это гомофобия. Вот некто Жанибек Иманмазир отчего-то считающий себя в праве устраивать безобразия в общественных местах на тему «казашки должны быть только с казахами» — это ксенофобия. И вот нынешний случай, когда в безвестном ночном клубе локальная звезда инстаграма провела конкурс, в котором участницам предлагалось за деньги раздеться.
Те и разделись. Ночной клуб, все-таки, не парк Горького и не библиотека, люди приехали пить, плясать и куражиться. Дело молодое. Кабы знали, чем для них аукнется веселая ночь в клубе, наверное, не раздевались бы. И ведущая бы конкурсов таких, наверное, не проводила бы. Поскольку уже получила трехдневную отсидку за «нарушение общественного порядка и спокойствия физических лиц».
Тут особенно интересно, кто конкретно из пострадавших свидетельствовал в суде против инстаграмщицы Байзаковой? Нигде не нашел сообщений о том, как в суде посетители клуба рыдали, описывая свои страдания от травмировавшего их внезапного стриптиза. Кажется, здесь свидетелей и не нужно – государство само берет на себя роль обвинителя. А что? Ситуация-то очевидная – вот девушки пляшут, стягивая с себя одежду, вот ведущая их подстрекает. Наверняка, все в клубе в шоке и сейчас лежат по кушеткам психотерапевтов.
Забавно, правда, что еще пару лет назад, когда пьяный мажорик насмерть сбивал мальчишку на тротуаре, государственная Фемида разводила руками: дело частное, мы вмешиваться не можем. И забавно, как оперативно на этот раз сработали полиция с судом. Так до полиции по 15 минут невозможно дозвониться (если тебя, например, грабят, насилуют или убивают, это, вообще-то, критично), пострадавшим приходится самим таскаться в полицию, чтобы дать показания, напомнить о своем деле, пройти судмедэкспертизу. Суды над, например, коррупционерами длятся месяцами. А тут – хоп, и готово!
Хотя нет, не так быстро. Ведь репрессивные меры против инстаграмщицы-ведущей начались не в ночь той вечеринки (17 декабря), а спустя почти неделю. Несколько дней видеоролики с раздевающимися девушками кочевали по сети, пока доброхоты, поддержанные одним агрегатором новостей, не добились у полиции принятия мер. И это уже красноречиво говорит о том, как у нас устроена общественная мораль. Если те, кто оказался в клубе в ту злополучную ночь, оказались так сильно уязвлены увиденным, почему они сразу не бросились в ближайший опорный пункт с телефонами наперевес, требуя сатисфакции?
Нет, все завертелось, когда видеоролики эти, попав в сеть, угодили в поле зрения ревнителей нравов. Но что делает вменяемый человек, желающий охранить себя от всякой «моральной грязи»? Он НЕ СМОТРИТ такие ролики.
Потому что смотреть их и потом настойчиво дергать полицию, чтобы она приняла меры, — как-то гаденько это.
Гаденько и лицемерненько. Лицемерие вообще куда более серьезное прегрешение, чем пляски в голом виде по кабакам. Когда гетеросексуальный мужчина титульной нации бьется за мораль, ему хочется начать задавать всякие разные вопросы. Но ответов на них не найти. Просто вот вспоминается пара моментов из личного опыта.
Один мой знакомый читает пять раз в день намаз. По пятницам заезжает в мечеть. Женился и в загсе, и неке сделал. Режет барана в айт, отвозит в детский дом. Детьми и домом занимается жена, суетящаяся между детской и кухней в платке, закрывающим волосы. А он каждую вторую пятницу ходит с приятелями в баню и там трахает проституток. И, да, активно ратует за мусульманскую мораль.
Или вот: когда моя бабушка, после долгих духовных исканий, в начале 90-х стала кришнаиткой, я наблюдал огромное количество родственников и свойственников, говоривших ей в лицо (но чаще за глаза) — как так можно, мы же казахи, значит, мусульмане?! Происходило это, как правило, на семейных сходках – тоях всякого разного рода. Всласть обсудив ажешку, урожденные мусульмане принимались пить вино и водку, закусывать отнюдь не халяльным сервелатом.
Обобщений широких делать не хочется, но иным ревнителям морали хочется то ли библейские слова напомнить «Кто без греха, пусть кинет камень», то ли процитировать анекдот про «либо крестик снимите, либо трусы наденьте».
Есть, наконец, и еще один момент, самый важный, если уж на то пошло: возмущение наших уятменов базируется в большей части случаев на восприятии женщины как собственности. Давайте вдумаемся. Когда кто-то утверждает, что казашка не должна встречаться с иностранцем и, не дай Бог, выходить за него замуж, — он говорит о казашке как о собственности. Когда кто-то считает, что гомосексуальные женщины или вполне себе гетеросексуальные, но исповедующие философию child free, — являются извращенками, второсортными или предательницами нации как не выполняющие свой демографический долг, — он относится к женщинам как к предмету, инструменту даже. Когда группа мужчин в нашумевшем видео, появившемся после стриптиза в клубе пару дней назад, толкает речь о том, каким стыдом и ужасом была эта ситуация, — и при этом они стоят в позе бойцов, готовых биться за свои ценности, — мы не можем не видеть агрессии, заложенной как в словах, так и в позе. Это опять-таки не отеческое увещевание, это угроза. Направленная на кого? На женщин.
Ведь, по большому счету, это все – не наше дело. Это дело каждой отдельной женщины. Она сама решает, что ей делать с собой и своим телом. Обнажаться под влиянием алкоголя в клубе за денежный приз, или нет. Носить короткую юбку/обтягивающие джинсы/зеленые трусики, или нет. Рожать детей – или нет. Выходить замуж за казаха, уйгура, француза или жителя Самоа – или нет. Быть мусульманкой — или нет.
Никто не говорит, что оголяться в клубах – это какая-то особенная доблесть, нет. Но это вопрос воспитания, культуры поведения, самооценки, в конце концов. Любите и уважайте своих дочерей, сестер, внучек – и, может, они не станут плясать голыми где-либо. А если и станут, то – еще раз: не ваше дело!
Ребята, сжимайте кулаки в другом месте и по другому поводу. В стране есть масса легитимных причин для недовольства, — вот туда и направьте свой гнев. А женщин оставьте в покое. Они сами разберутся.
И уж точно без навязчивого внимания гетеросексуального мужчины титульной нации. Уж кто-кто, а именно женщины Казахстана прекрасно знают, что он из себя представляет.
Мади Мамбетов
Мади Мамбетов
Журналист, публицист, постоянный
«еще один момент, самый важный, если уж на то пошло: возмущение наших уятменов базируется в большей части случаев на восприятии женщины как собственности. Давайте вдумаемся. Когда кто-то утверждает, что казашка не должна встречаться с иностранцем и, не дай Бог, выходить за него замуж, — он говорит о казашке как о собственности. Когда кто-то считает, что гомосексуальные женщины или вполне себе гетеросексуальные, но исповедующие философию child free, — являются извращенками, второсортными или предательницами нации как не выполняющие свой демографический долг, — он относится к женщинам как к предмету, инструменту даже. Когда группа мужчин в нашумевшем видео, появившемся после стриптиза в клубе пару дней назад, толкает речь о том, каким стыдом и ужасом была эта ситуация, — и при этом они стоят в позе бойцов, готовых биться за свои ценности, — мы не можем не видеть агрессии, заложенной как в словах, так и в позе. Это опять-таки не отеческое увещевание, это угроза. Направленная на кого? На женщин.
Ведь, по большому счету, это все – не наше дело. Это дело каждой отдельной женщины. Она сама решает, что ей делать с собой и своим телом. Обнажаться под влиянием алкоголя в клубе за денежный приз, или нет. Носить короткую юбку/обтягивающие джинсы/зеленые трусики, или нет. Рожать детей – или нет. Выходить замуж за казаха, уйгура, француза или жителя Самоа – или нет. Быть мусульманкой — или нет.
Никто не говорит, что оголяться в клубах – это какая-то особенная доблесть, нет. Но это вопрос воспитания, культуры поведения, самооценки, в конце концов. Любите и уважайте своих дочерей, сестер, внучек – и, может, они не станут плясать голыми где-либо. А если и станут, то – еще раз: не ваше дело!
Ребята, сжимайте кулаки в другом месте и по другому поводу. В стране есть масса легитимных причин для недовольства, — вот туда и направьте свой гнев. А женщин оставьте в покое. Они сами разберутся.
И уж точно без навязчивого внимания гетеросексуального мужчины титульной нации. Уж кто-кто, а именно женщины Казахстана прекрасно знают, что он из себя представляет.»
[:]
