[:ru]
Художественный совет Новосибирска одобрил установку памятника Иосифу Сталину на территории обкома КПРФ, сообщил РИА «Новости» глава инициативной группы Алексей Денисюк. Группа добивается установки памятника Сталину с лета 2016 года.
Таким образом, многолетние усилия новосибирских коммунистов по увековечиванию памяти Сталина в монументальной форме увенчались успехом. Мэр Новосибирска, он же первый секретарь областного комитета КПРФ, Анатолий Локоть утвердил решение об установке памятник Сталину рядом с обкомом. Но сенсационной новость назвать никак нельзя. В современной России уже стоят несколько десятков сталиных, — больших и маленьких, каменных и бронзовых, гипсовых и железных. И с каждым годом их становится все больше.
В начале марта этого года исполнилось 66 лет со дня смерти Сталина, который был высшим руководителем СССР и генеральным секретарем КПСС с 1924 — 1953 гг.
«…в 1935 году, зная, что она сильно болеет и, видно, ему более ее не увидеть, он к ней приезжает. Их встреча была превращена пропагандой в святочный рассказ. Но два эпизода правды проскользнули:
— Почему ты меня так сильно била ? — спросил он свою мать.
— Потому ты и вышел такой хороший, — ответила Кеке.
И еще:
— Иосиф, кто же ты теперь будешь? — спрашивает мать.
Трудно не знать, кем стал ее сын, чьи портреты развешаны на каждой улице. Она попросту хотела дать ему погордиться.
И он погордился:
— Царя помнишь? Ну, я вроде царь. Вот тут она и сказала фразу, над наивностью которой тогда добро смеялась страна:
— Лучше бы ты стал священником”.
Из книги Э. Радзинского «Сталин».
И. В. Сталин правил Советским Союзом на протяжении без малого тридцати лет, нередко выступал с трибун, его изображения были развешаны и печатались на всю страну многомиллионными тиражами.
Сталин создал знаменитый тоталитарный советский режим с его репрессиями и ГУЛАГ-ом 1930-50-х годов. Именно Сталин инициировал так называемое «дело врачей», по которому под предлогом заговора против советских лидеров преследованиям подвергся ряд талантливых специалистов.
Среди прочего, Черчилль спросил Сталина, когда тому было тяжелее: сейчас, во время войны, или же раньше, во время коллективизации. Сталин признался, что коллективизация была «страшной борьбой», тяжелее для советского руководства, чем война с Германией. Откровения Сталина любопытны тем, как вождь пытался оправдать (в своих глазах или же в глазах заморского гостя) свою репрессивную политику: «Это длилось четыре года, но для того, чтобы избавиться от периодических голодовок, России было абсолютно необходимо пахать землю тракторами… Когда мы давали трактора крестьянам, то они приходили в негодность через несколько месяцев. Только колхозы, имеющие мастерские, могут обращаться с тракторами. Мы всеми силами старались объяснить это крестьянам, но с ними было бесполезно спорить…».
Именно Сталин своими жестокими приказами с угрозами, в первую очередь по адресу партийных руководителей с требовал «поднять на ноги партийные организации…», «усилить борьбу с кулацкой опасностью» начал проводить среди советских народов насильственную и бесчеловечную коллективизацию, из-за которой в Казахстане и Украине погибло больше половины местных жителей. Сильнейший удар по казахскому хозяйству нанесла политика насильственного перевода скотоводов-кочевников и полукочевников на оседлость, хотя кочевое хозяйство еще не исчерпало свой экономический потенциал и оставалось во многом целесообразной системой в условиях Казахстана. Тем не менее, силовая политика по оседанию, а вслед за оседанием — по вовлечению их в колхозы была проведена в кратчайшие сроки. К февралю 1932 г. в Казахстане 87% хозяйств колхозников и 51,8% единоличников полностью лишились своего скота. На 1 января 1933 г. край, считавшийся крупной базой животноводства на востоке страны, насчитывал всего 4,5 млн. голов скота против 40,5 млн. голов накануне коллективизации. Через архивные данные я раскрыл всю жестокость и бесчеловечность сталинской политики, когда рушились многовековые национальные устои, менталитет казахского и других народов бывшего СССР и формировался так называемый гомо советикус или совок. Он был просто винтиком, рабом всей советской государственно-экономической системы, который не имел никаких стимулов в своей работе, что и привело к кризису всей советской системы в середине 80-х годов 20 века и его сельского хозяйства, да и всей экономики в целом. На примере статьи «Некоторые моменты коллективизации в Актюбинской области» наглядно видна вся преступная сущность сталинского режима и его политики во всех областях человеческого общества в СССР, Казахстане и Актюбинской области в конце 20 – начале 30 гг. 20 века.
В мировой науке этим вопросом так или иначе занимались видные американские ученые-историки и советологи как Роберт Конквест, Марта Олкот и др. В Казахстане об этом впервые заявили такие известные ученые-историки Казахстана как Манаш Козыбаев, Жулдызбек Абылхожин, Макаш Татимов, которые в 1989 году опубликовали в главном историческом журнале СССР – «Вопросы истории» статью под названием «Казахстанская трагедия».
В годы Второй мировой войны Сталин и Черчилль вели переговоры и как-то Черчилль спросил: «Это были люди, которых вы называли кулаками?» «Да, – ответил Сталин. – …Некоторым из них дали землю для обработки в Томской или в Иркутской области, или ещё дальше на север. Но основная их часть… была уничтожена своими батраками». По этому поводу Черчилль позднее заметил: «Помню, какое сильное впечатление на меня в то время произвело сообщение, что миллионы мужчин и женщин уничтожаются или навсегда переселяются».
Отмыть Сталина от вины за массовые репрессии практически невозможно. Но репрессиям противопоставляется то, что традиционно, с советских времен, считается главной сталинской заслугой – «индустриализация народного хозяйства»
История сталинских репрессий и история сталинской индустриализации обычно рассматриваются как два независимых процесса. Даже три – история коллективизации, как правило, изымается из истории индустриализации и изучается как нечто совершенно самостоятельное. В то же время, все три явления совпадают не только хронологически, но и по целям и по сути. Массовые репрессии (в число которых должна быть включена и коллективизация в целом) служили средством решения задач, которые были поставлены перед индустриализацией. Или, если выражаться точнее, перед тем, что на советском жаргоне называлось «индустриализацией народного хозяйства», но таковым не являлось. Во всяком случае, это было нечто и близко не напоминавшее индустриализацию промышленного производства, через которую прошел Западный мир.
Затеянная Сталиным индустриализация по-прежнему остается темным пятном в истории сталинского государства. Структура режима и его методы управления изучены вполне достаточно, чтобы не испытывать по их поводу никаких иллюзий и не пытаться искать там благие намерения. Отношение же к сталинской индустриализации, даже в среде профессиональных историков, двойственное. С одной стороны, очевидны ужасы ее осуществления, с другой исходная цель и результаты часто видятся скорее в хорошем свете. И предполагается, что если бы первые пятилетние планы удалось выполнить успешнее, то и населению было бы от этого лучше.
Именно, при Сталине был сформирован механизм отрицательной селекции внутри советской элиты. Как говорит известный российский политолог Г.Павловский: «Это результат не только аппаратной селекции советской власти, а жесточайшей, целевой сталинской дрессировки. Ведь руководство КПСС, ближний круг Сталина — это целиком и полностью его личный отбор. Любого из них он мог сохранить или уничтожить, других вариантов у них просто не было. Причем это была недальновидная политика даже с точки зрения простой целесообразности. Мао Цзэдун в Китае уничтожил больше людей, чем Сталин в СССР, но со своими политическими противниками поступал хитрее: их ссылали «на перевоспитание», а не убивали. Поэтому будущий реформатор Дэн Сяопин смог пережить опалу, вернувшись из свинарника прямо в Политбюро.
Первая пятилетка была полностью провалена. В СССР был голод. Это была катастрофа и ужасный кризис. Причем в кризисе оказалась не только деревня, из которой выкачивали все. В острейшем кризисе оказалась индустриальная сфера, и это при том, что в нее, наоборот, все вкачивали. Причины очевидны. Всякая политика скачков не продумана и не просчитываемая экономически. Что делает Сталин, когда пришло время подводить итоги пятилетки, он просто не называет в своих докладах ни одной конкретной цифры. То есть пятилетку не выполнили ни по одному из показателей, ее провалили, но Сталин уходит от всего этого. Просто говорит: «Пятилетку выполнили в четыре года». Следом начинает в своей манере перечислять некие абстрактные и только отчасти конкретные достижения. «У нас не было авиационной промышленности – теперь у нас есть авиационная промышленность»! Правда относительная, так как в России и до этого строили самолеты. Противопоставлением – чего-то не было, теперь есть — Сталин и ограничивает свои оценки итогов первой пятилетки».
Из этого следует, что вина Сталина состоит в том, что пятилетка была провалена, а не в том, что она была вообще задумана и осуществлена. Голод и общий кризис в стране очевидным образом увязывается с провалом пятилетки.
Представление о том, что первая пятилетка преследовала некие благие цели, но была провалена из-за порочности сталинских экономических методов, восходит к советским, еще, послесталинским временам. Тогда официальным тезисом советской пропаганды было, то, что индустриализация была очень хорошей идеей, которую реализовывали неверными методами, а потому не слишком удачно. Но ее результаты все равно себя оправдали, поскольку помогли выиграть войну.
Думаю, что такой традиционный подход сохранился до сих пор, потому что внутриполитическая история сталинского режима изучена намного лучше экономической и внешнеполитической. Последние две напрямую связаны между собой, поскольку сталинская экономика работала именно на внешнеполитические цели. И ей уже была подчинена внутренняя политика.
Результаты первой пятилетки были катастрофическими для населения СССР.
Принятый в 1929 г. (а потом много раз изменявшийся в сторону увеличения производственных показателей) план первой пятилетки и не был рассчитан на выполнение. Опубликованный план представлял собой пропагандистский блеф в чистом виде. Плановые показатели делились на две группы: 1) показатели промышленного строительства и роста промышленного производства; 2) показатели роста социального благосостояния населения (рост потребления, производства еды, жилья, бытовых товаров и т.п.).
Первые было предписано выполнять максимальным образом и любой ценой. Сколько получится – столько получится. Вторые никто не собирался выполнять, да это и было невозможно. Снижение уровня населения до возможного минимума было условием достижения успехов в промышленном строительстве. Но они играли важную пропагандистскую роль в тот момент. В 1929-30 гг. огромными тиражами выпускались книги, в которых рассказывалось о немыслимо счастливой и богатой жизни в СССР, после выполнения первых пятилеток. Эти книги были тщательно забыты уже к 1932 г., слишком уж издевательски выглядело их содержание на фоне всего происходившего тогда в стране.
В отличие от первых вариантов пятилетнего плана, делавшихся в 1926-27 годах еще при НЭПе, за планом сталинской пятилетки вообще не стояло никаких здравых экономических расчетов. В том смысле, что планы индустриализации производства не вытекали из экономического положения страны, а наоборот, подчиняли ее себе.
Плановые показатели строительства промышленности задавались директивно, исходя из поставленных Сталиным целей. Экономическая и социальная системы подгонялись под них. При этом главной целью того, что называлось в СССР «индустриализацией», было не развитие гражданской экономики, а наоборот, уничтожение ее ради строительства военно-промышленного комплекса.
Индустриализация, которая способствует развитию экономики страны – это индустриализация производства товаров народного потребления. Их становится, больше, они дешевеют, уровень жизни населения растет вместе с его покупательной способностью, развиваются торговля и индустрия развлечений, появляются все новые товары, развивается туризм и т.д.
В СССР все было наоборот. Рост промышленности сопровождался катастрофическим обнищанием населения, лишением его гражданских прав, свободы передвижения и голодом. Построенные в первые пятилетки заводы не производили практически никаких товаров народного потребления, за исключением минимума, обеспечивающего обслуживание населением тех же заводов. Уровень жизни населения при этом намного упал по сравнению с предшествующими годами НЭП. Вдвое, снизилась норма жилья, начался массовый голод и эпидемии с многомиллионными жертвами.
Стоимость всей сталинской пятилетки была оценена в момент ее принятия в 76 миллиардов рублей. Весь бюджет СССР в 1926-27 гг. составлял около 5 миллиардов рублей. По одному из первых планов пятилетки («пятилетка Гинзбурга», 1927 г), еще разумных и исходящих из продолжения НЭП, общая сумма вложений в пятилетку определялась в 8 миллиардов рублей, из них 6,7 млрд. – вложения в промышленность.
То есть, по планам Сталина 1929 г. предполагалось вложить в пятилетку в 8-9 раз больше средств, чем это было возможно сделать, при полном напряжении сил, но не разрушая экономику страны. Понятно, что такой план никак не мог быть обусловлен экономическими интересами народного хозяйства. И не мог быть осуществлен в рамках существовавшей экономической системы. Ни денег, ни рабочей силы, ни ресурсов, ни технологий для реализации сталинского варианта пятилетки, у советского правительства в условиях НЭП не было.
Для того чтобы их получить, Сталин реформировал страну — ликвидировал частную промышленность, торговлю и сельское хозяйство, реквизировал в пользу Политбюро вообще все имущество населения, а весь труд сделал принудительным и обращенным на благо государства. То есть на выполнение собственных планов.
С точки зрения нормального сбалансированного экономического развития эти реформы были убийственными. Закабаление население и снижение уровня жизни не может быть целью экономических реформ – в нормальных условиях. Принудительный труд в обычных условиях также неэффективен. Сталинские реформы эпохи первого пятилетнего плана вели к снижению производительности труда, падению благосостояния населения, да и сами по себе являлись преступлениями. Но без них в принципе не могли быть достигнуты цели, которые ставило перед собой правительство.
Плановые показатели роста производительности труда, роста реальной зарплаты, роста потребления и душевой нормы, содержавшиеся в утвержденном пятилетнем плане, ни в коем случае не были рассчитаны на выполнение. Они полностью противоречили тем показателям, максимально возможного выполнения, которых правительство действительно требовало – объема капитальных вложений, роста лиц наемного труда, обобществления народного хозяйства и т.д.
В такой ситуации говорить о провале пятилетки не приходится. Единственная реальная задача, ради которой Сталин все это затеял – срочное, за считанные годы, строительство военно-промышленного комплекса, способного обеспечить оснащение самой большой и мощной армии в мире – была более чем успешно выполнена. В СССР после 1929 г. возникла с нуля не только авиационная промышленность, но и танковая, автомобильная, тракторная….
По мобилизационному плану 1941 года (начатому разработкой в апреле 1940 г. и утвержденному 12 февраля 1941 г.), численность вооруженных сил СССР должна была составить 8,9 млн. человек, на вооружении должно было стоять до 37 тыс. танков, 91 тыс. тракторов, 695 тыс. автомобилей, 22 тыс. боевых самолетов.
Вся эта техника изготовлялась на заводах, построенных в годы первой пятилетки. Именно этот немыслимый военный потенциал позволил Сталину спровоцировать в 1939 г. мировую войну, а потом и выиграть ее. Так что в вину Сталину имеет смысл ставить не столько и не только людоедские способы проведения индустриализации, сколько саму ее идею.
Сталин задавал совершенно иную матрицу отношений. В такой системе выживали только трусы. И хотя иные руководители партии и правительства в прошлом были люди смелые и неординарные, пройдя через сталинскую мясорубку, они в морально-интеллектуальном отношении стремительно деградировали. Но совершенно недопустимо, чтобы такой великой державой, как наша страна, управляли сломленные трусы, прошедшие отрицательную эволюцию».
Без Сталина не нужно было бы прибегать к усилению репрессивного аппарата, и страна не испытала бы все ужасы, которые последовали за секретным приказом НКВД под номером 00447, унесшего жизни почти 400 тысяч человек и еще столько же отправившего в исправительно-трудовые лагеря. Не было бы «ежовщины» и «бериевщины», под террористический маховик которых попали тысячи ни в чем не повинных граждан. Ряд экспертов придерживается точки зрения, что без Сталина людские потери в 1930-х годах могли быть сокращены по крайней мере на 10 миллионов человек, в результате чего сохранилась бы наиболее трудоспособная часть населения среди интеллигенции, рабочих и крестьян. Благодаря этому к 1940 году был бы достигнут значительно более высокий уровень благосостояния жителей страны. Социолог Элла Панеях убеждена, что не будь Сталина, скорее всего, не получила бы такой поддержки плановая система экономики, которая породила коррупцию и стала причиной неэффективности управления. СССР без Сталина, возможно, не познал бы массовый голод, который в 1932-1933 годах охватил территории Белоруссии, Украины, Северного Кавказа, Поволжья, Южного Урала, Западной Сибири и Северного Казахстана. Тогда жертвами голода и болезней, связанных с недоеданием, по официальным данным, стали около 7 млн человек. Многие исследователи возлагают главную ответственность за голодомор именно на Сталина, приводя в доказательство его собственные высказывания, например, в письме от 6 августа 1930 года: «Форсируйте вывоз хлеба вовсю. В этом теперь гвоздь. Если хлеб вывезем, кредиты будут». Историк Виктор Кондрашин по этому поводу пишет: «В контексте голодных лет в истории России своеобразие голода 1932-1933 годов заключается в том, что это был первый в её истории «организованный голод», когда субъективный, политический фактор выступил решающим и доминировал над всеми другими».
Называть благом для СССР геноцид крестьянского населения, унесший около семи миллионов жизней, — цифра, кстати, совершенно официальная, приведенная в заявлении Госдумы «Памяти жертв голода 30-х годов на территории СССР» от 2 апреля 2008 года», — не решаются даже отъявленные сталинисты.
Директор Международного центра истории и социологии Второй мировой войны Олег Будницкий отмечает, что многие эксперты не обращают внимания на просчеты Иосифа Виссарионовича во внешней политике, из-за которых СССР фактически остался один на один с Германией. Как бы там ни было, можно утверждать, что Вторая мировая война без Сталина развивалась бы по иному сценарию. Вероятно, не было бы высадки англо-американского десанта в Нормандии, скорее всего, он вторгся бы в Европу через Балканы, как и планировалось. Но Сталин заблокировал предложение союзников. Фактически это решение не позволило распространиться англо-американской гегемонии в Восточной Европе. Часть историков ставит в упрек Сталину низкий уровень обороноспособности, массовые чистки среди высшего командного состава, а также игнорирование донесений разведки о скором начале войны, что обернулось трагедией в первые месяцы конфликта. Начальник Генерального штаба во время войны маршал Александр Василевский писал: «Без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел». Маршал Советского Союза Андрей Еременко считал, что именно на Сталине лежит значительная доля вины в истреблении военных кадров перед войной, что отразилось на боеспособности армии. По словам военачальника, Сталин это прекрасно понимал, а поэтому нашел стрелочников. «А кто виноват, — робко задал я вопрос Сталину, — что эти бедные, ни в чём не повинные люди были посажены?» — «Кто, кто… — раздражённо бросил Сталин. — Те, кто давал санкции на их арест, те, кто стоял тогда во главе армии, и тут же назвал товарищей Ворошилова, Будённого, Тимошенко», – вспоминал в своих мемуарах Еременко. Многие уверены, что не будь лозунга «победа любой ценой», который поддерживал Сталин, война закончилась бы позже, но с меньшими жертвами. Однако затянувшийся конфликт вынудил бы американцев сбросить уже готовые атомные бомбы не на Хиросиму и Нагасаки, а на Берлин и Гамбург. Писатель Владимир Войнович полагает, что некорректно говорить о Сталине, как о символе Победы, потому что если бы не было Сталина, не было бы и войны. А народ в любом случае одолел бы фашизм.
Ясно, что в сегодняшней России фигура Сталина – это символ сильной властной руки и антизападничества. Но нельзя не видеть и нарастающий конфликт интересов. Народные фанаты Сталина — многие из которых, если не большинство, представляют левоопозиционный лагерь, — любят «отца народов», разумеется, не за то, что он истреблял инакомыслящих и относился к людям как расходному материалу. Те из них, кто критикует сегодня власть за пенсионную реформу, сильно удивились бы, узнав, что во время правления их усатого кумира самая многочисленная социальная группа в стране, колхозное крестьянство, пенсии вообще не получала. А те, кто клеймит «полицейский произвол», вряд ли бы пришли в восторг от СССР образца 1937 года.
Новости Казахстана. Алтынорда
[:]
