Почему «верховная власть» (от латин. imperium) так манит? В этом слове есть что-то безбрежное и… фатальное. Всемогущая и непреклонная богиня истории Клио отводит империям свой век, зачастую недолгий…
Сергей МАХУН (Киев), журнал «Личности», Киев, Украина, №7-2007
«Бабур был одним из самых культурных и обаятельных людей, какие только существовали»
Джавахарлал Неру, «Взгляд на всемирную историю»
Почему «верховная власть» (от латин. imperium) так манит? В этом слове есть что-то безбрежное и… фатальное. Всемогущая и непреклонная богиня истории Клио отводит империям свой век, зачастую недолгий. Вот и детищу неудержимого ниспровергателя авторитетов Наполеона отмерено было лишь неполных десять лет. Многовековые – Римская, и ее наследница Византийская – империи также когда-то умирали. Бесславно или же с оружием в руках, как близкое нашему сердцу творение Константина Великого в 1453 году под ударами турок-осман. И султан Мехмед Завоеватель не случайно именно на берега Босфора перенес столицу Османской империи, которая была погребена под грохот орудий Первой мировой войны. «Третьим Римом» называли Московское царство и Российскую империю. Только отпраздновав 300-летие династии Романовых, она была уничтожена в 1917 году. Но и ее преемница – коммунистическая империя – пала уже на наших глазах, в 1991 году…
Какой след в истории оставляют носители имперской власти? Приносит ли абсолютная власть счастье? И как же неоднозначно трактуются, и будут трактоваться их деяния. Имена Александра Македонского, достигшего берегов Инда в неистребимом желании покорить весь мир и жестокого Чингисхана — «Покорителя Вселенной», «Султана мира Тимура Гургана» и Бабура-«Тигра», Сулеймана Великолепного и Наполеона сегодня на слуху. Во многом потому, что они были творцами этой самой «верховной власти».
Захиреддин («Хранитель Веры») Мухаммад Бабур в мировой истории занимает особое место. Он стал очередным завоевателем Индии, и главное – основателем империи Великих Моголов, просуществовавшей треть тысячелетия. Но были и другие, не менее важные грани его недолгого бытия в этом мире. Бабур – поразительно талантливый писатель, оставивший бессмертную историю своей жизни «Бабур-наме» (Записки Бабура), отличающуюся одновременно лаконичностью и образностью. Его труд, написанный на староузбекском языке, тем более весом, что в жанре мемуаров исламские страны в Средневековье и Новом времени не подарили миру равного по мастерству и глубине мысли произведения. В книге можно найти не только описание сражений, дворцовых переворотов, портреты предков и родственников. Но и ценнейшие, сделанные с фотографической точностью, свидетельства эпохи для историков, географов, философов, этнографов, природоведов, растениеводов, зоологов…
А утонченные, по-восточному сладкие, но абсолютно не приторные, газели и рубаи Бабура стали в один ряд с жемчужинами Фирдоуси, Навои, Низами, Джами, Саади, Хафиза, Хайама… Да, наследие поэта невелико – чуть больше трех сотен газелей, рубаи, кытов, маснави… Но эти крошечные шедевры стоят многих томов графоманов. Его перу принадлежит законоведческий трактат «Мубайюн», а также научный труд по поэтике – «Аруз рисоласи». Интерес к жизни и творчеству воина и поэта не только не угасает, но и привлекает все больший интерес исследователей в странах Средней Азии, в Индии и Афганистане, в России и Украине, во Франции и Великобритании…
Бабур является культовой фигурой в Индии, Пакистане, Афганистане и, конечно же, в странах Средней Азии. Во многом это вызвано тем, что он отличался веротерпимостью – и это в эпоху религиозных войн, раздиравших и Европу, и Азию, — оставив яркий след в этом громадном регионе. Первый Великий Могол всерьез задумывался над созданием синтетической религии (его искания пытался практически воплотить в жизнь уже внук – Великий Акбар), вызывая на ученые споры теологов – суннитов, шиитов, сикхов, индуистов…
Насколько почитаема фигура Бабура (в соответствии с тюркской фонетикой это персидское слово значит «тигр») на родине, в Узбекистане, свидетельствует такой красноречивый факт: в 2003 году на государственном уровне там широко и очень пышно отмечалось 520-летие со дня его рождения. Еще в советские времена на Аллее поэтов в Ташкенте был установлен бюст Бабуру. Есть в столице уже независимого Узбекистана и улица, названная в честь великого земляка.
Родился Захиреддин Бабур 14 февраля 1483 года в Андижане, на востоке Ферганского удела, который принадлежал его отцу Омар Шейху Мирзе. Последний был четвертым сыном Абу-Саида – правнука Тимура (Тамерлана). Тимуриды вели свою официальную родословную от Чингизхана, но на самом деле это всего лишь обыкновенная фальсификация. Впрочем, мать Бабура была таки из монгольского рода Чагатаев – прямых потомков второго сына Чингизхана. В Ферганской долине слово “монгол” произносилось как “могол”, и потому мать Бабура получила прозвище “Моголка”. Во внешности Захиреддина причудливо переплелись черты его предков – монголов и среднеазиатских народов (широкие скулы, карие и слегка раскосые глаза, белая кожа). Интересно, что Бабур очень не любил одноплеменников матери, не раз предававших его: «Будь монголы племенем ангелов, они не стали лучше. Даже выбитое на золоте имя их внушает отвращение». И потому, вряд ли был бы в восторге, узнай, как нарекли его детище – империя Великих Моголов.
С малых лет Бабур воспитывался в Андижане. Отец, опасавшийся своих алчных родственников, владевших западными уделами улуса Чагатая, перенес свой двор из Ферганы в этот город. Мальчик выделялся среди ровесников сноровкой в военных играх, был прирожденным наездником и стрелком.
При дворе Омара Шейха Мирзы звучали староузбекский (старотюркский), персидский и арабский языки. Любимые книги Захиреддин зачитывал буквально до дыр. Он вдохновенно декламировал «Шахнаме» Фирдоуси, прекрасно знал древние сказания и исторические хроники, рассказывающие о подвигах нукеров Чингизхана и Тимура, с благоговением относился к своему великому родственнику Улугбеку. Впрочем, Бабур явно не хотел повторять ошибок Улугбека, ставшего знаменитым ученым, но потерявшим власть в родовом Самарканде, а потом и голову, из-за нежелания быть воином, каковым пристало быть настоящему Тимуриду.
В 11 лет Захиреддин унаследовал трон отца в Фергане. Позже он записал в «Бабур-наме»: «Голубятня упала со скалы вместе с голубями и Омаром-Шейхом, который совершил, таким образом, перелет в мир иной». Мальчик чувствовал себя «как галька, выброшенная на берег». Шел 1494 год…
Соседи — султаны, беки, ханы, в большинстве своем самые ближайшие родственники — начали вытеснять такого еще неопытного правителя-подростка из благословенной долины. «Фергана находится на границе возделанных земель. К востоку от нее — Кашгар, на западе — Самарканд, на юге — горы Бадахшана… Фергана — небольшая область, хлеба и плодов там много. Вокруг Ферганы находятся горы; с западной окраины, где Самарканд и Ходжент, гор нет; зимой с любой стороны, кроме этой, враг не может пройти», — пишет в Записках Бабур о своей родине.
Борьба с соседними ханами в неспокойной Средней Азии показала всю бесплодность его попыток создать на родине державу: слишком много было сильных, хищных и изворотливых соперников… Слава и удача пришли к Бабуру лишь через 30 лет, после постоянных мытарств на чужбине и бесплодных попыток закрепиться в Средней Азии. Трижды он овладевал столицей империи Тимура — Самаркандом, «городом, который хранит Аллах». И трижды возвращался ни с чем. «Во имя спасения Андижана я упустил Самарканд и обнаружил, что, потеряв одно, не удержал и другое», – писал Бабур по поводу «первого пришествия» в город своей мечты в 1497 году…
Нам, европейцам, всегда казалось, что восточные властители, имевшие роскошные гаремы, просто априори не могут быть несчастными в «личной жизни». У Захиреддина все как-то не заладилось с самого раннего детства. В пятилетнем возрасте состоялась помолвка с «луноликой» Айшой, которая попила немало крови у принца еще до свадьбы, отвергая ухаживания и выбрасывая в огонь прекрасные газели:
О неземной твоей красе твердили мне всегда.
Чтоб убедиться в ней, я сам сейчас пришел сюда…
Коль головы не положить мне на твои колени,
Прочь, голову склоня, уйду неведомо куда.
Девушка оказалась с характером и устраивала молодому правителю сцены ревности. У них родилась дочь, которую нарекли Фахр ан-Ниса («Слава женщины»). Бабур мечтал о наследнике, и потому стена непонимания стала все выше. В Самарканде Бабур дал Айше тройной развод – по законам шариата брак автоматически аннулировался. Еще две жены, сопровождавшие Бабура до его перехода через Пяндж на афганские земли, умерли.
Он был человеком, безусловно, увлекающимся: любил пышные застолья, вино и наркотические снадобья. Не раз себе давал зарок бросить пить, постоянно порицал свои «вредные» привычки: «Сладость вина знает только пьяный. Какая радость от него трезвому?».
Падишах все же старался не обижать своих жен, как и многочисленных отпрысков. В кабульском гареме у него родились 18 детей. Женами становились дочки местных правителей и беков: Бабур всегда думал об усилении власти в Афганистане. Здесь он встретил красавицу Махам, которая стала матерью наследника престола Хумаюна, и Дильдар Биким (Повелительница Сердца), родившую сына Хиндала. В походах его сопровождала умная и проницательная Биби Мубарика – дочь вождя неуступчивого племени юсуфзаи. «Афганская царевна», как ее называли в гареме, спасла свой народ, обратившись к Бабуру с просьбой: «В своем подоле я держу судьбу всего племени юсуфзаи, так ради меня прости им их прегрешения». И Бабур был великодушен: «В твоем присутствии я прощаю юсуфзаи все их прегрешения, пусть они так и остаются в твоем подоле». Биби Мубарика, оказывавшая на правителя немалое влияние, пользовалась и в гареме большим уважением. Бабур очень печалился, что любимая не могла иметь детей…
Любили ли его женщины? Что мешало властителю наслаждаться жизнью? Кажется, только помани пальцем восточную красавицу – и она всецело в твоей власти. «Наверно, совсем любимых нет таких, что из-за пустяков на нас не хмурят взгляда». И можно ли забыть измены близких людей, родственников, отрешиться от тягот военных походов и управления государством?
Ты затруднение мое, художник, разреши:
Здесь на платке узор такой искусный напиши,
Чтоб мысли все мои на нем любимая прочла,
Чтоб ей открылся весь тайник тоскующей души.
Открылся ли любимым Захиреддина «весь тайник тоскующей души»? Вопрос, на который вряд ли мы найдем ответ. А вот что он писал Хумаюну: «Ради женитьбы можно оставить любые дела, за исключением борьбы за власть». Может быть, и в этом исток его горестных поражений «в личной жизни»?
…Характер Бабура лишь закалялся от головокружительных взлетов, и столь же головокружительных падений. Он пережил мятеж младшего брата Джахангир-мирзы и болезненный раздел наследства отца. Вновь он в 1501 году на несколько месяцев захватывает стол Тимура… В июне 1503 года Бабур был наголову разбит еще одним потомком Чингизхана, властителем кочевых узбеков Шейбани-ханом. Он становится изгоем на земле, которая много десятилетий принадлежала его предкам, но еще долго отказывался с этим смириться. Летом 1504 года Бабур покидает последнюю свою твердыню – Горный Бадахшан. С двумя тысячами вышколенных верных нукеров он переходит бурные воды Пянджа и направляется в Герат.
В этом городе на северо-западе афганских земель правил его родной дядя Хусейн Мирза Бакара. В Афганистане, как и сегодня, жили десятки несговорчивых народов и племен, возникали причудливые комбинации в ходе бесконечных войн и мятежей. Бабур постоянно чувствовал тяжелую руку опекуна, и потому отправился на восток. Он захватывает власть в Кабуле, который становится столицей новообразованной державы Тимурида.
Но в Афганистане, даже приняв титул падишаха, Бабур чувствовал себя неуверенно. В случае неудачи в борьбе с пуштунами, узбеками, хезарейцами и другими воинственными племенами, пути к отступлению в Мавераннахр (междуречье Амударьи и Сырдарьи) были отрезаны. Во многом потому он и задумывался о новых завоевательных походах: «Я остался один в Кабуле, враг весьма силен, а мы слабы… Мы должны найти для себя какое-нибудь место; пока есть время и возможность, нам надо уйти подальше от такого мощного и грозного врага. Следует направиться либо в Бадахшан, либо в Хиндустан».
Бабур в Кабуле пытался отвлечься от тягот неудач, зачастую поэт в нем побеждал воина. На основе арабского языка и древнетюркского алфавита он разработал «Хатти Бабури» («Алфавит Бабура»). Эти нововведения встретили ожесточенный отпор исламских ортодоксов. Но Бабур не раз говорил: «Что значит святость букв, которыми написан Коран… ведь в первую очередь священная книга пророка Мухаммеда убеждает смыслом божественных откровений». Также в Кабуле во всей красе проявилась его страсть к обустройству садов, планы которых он сам и рисовал.
Третья, и последняя, попытка завоевать Самарканд оставила неизгладимый рубец на сердце правителя Кабула. Бабур, который был правоверным суннитом (но всегда оставался толерантным в вопросах веры), в 1510 году стал союзником шиитов, фанатичных кизилбашей («красноголовых») шаха Персии Исмаила I Сефевида, схлестнувшихся с узбеками в смертельной схватке за улус Чагатая. Шейбани-хан погиб в битве, но его потомки не смирились с поражением и отступили на север. Ортодоксальные самаркандские сунниты, поддержали Бабура в борьбе с кочевниками, но вскоре пожалели о своем выборе и начали беспощадную партизанскую войну. Менее года он владел престолом «Железного Хромца», и вновь излишняя горячность и вера в незыблемость союзов вынуждают «Тигра» отступать с горсткой сторонников в Афганистан.
В 1514 году Бабур принимает трудное решение: его отряды уже никогда не возвратятся на родину. Начинается многолетняя, кропотливая подготовка к захвату североиндийских княжеств. В «Бабур-наме» он писал, что много лет мечтал о завоевании этой сказочно богатой страны, но «иногда этому препятствовало скудоумие беков, а иногда — отсутствие поддержки со стороны родственников». Несколько раз Бабур проводил своего рода рекогносцировки, совершая набеги на земли Делийского султаната.
В 1522 году падишах захватил на юге Афганистана неприступную крепость Кандагар, которая стала прекрасным трамплином для стремительного броска «тигра». Через год он даже попытался захватить Лахор, город на крайнем северо-востоке Индии, но малочисленные отряды его ветеранов потерпели поражение.
Стойкости и настойчивости Бабуру было не занимать. Между тем политическая ситуация в Индии как нельзя лучше способствовала началу экспансии. В Северной Индии большинство населения составляли индусы, стремившиеся сбросить иго мусульманских султанов. А самый нетерпимый из них – делийский султан Ибрахим Лоди – своей жестокостью и религиозной нетерпимостью восстановил против себя и пенджабцев, и раджпутов, и лахорцев. Властитель Лахора Доулат Хан и князь воинственных раджпутов Рана Санграм были уверены, что среднеазиатский авантюрист только поможет им избавиться от Ибрахима Лоди и уйдет себе восвояси в Кабул. Как же они ошибались! Бабур ни с кем не хотел делить власть в Хиндустане.
В своей книге жизни Бабур писал: «Я поставил ногу в стремена решительности, взял в руки поводья упования на Бога и пошел на Султана Ибрахима, сына Султана Бахлула Лоди, афганца». Делийским султанатом управляли воинственные кочевники из Афганистана, второй родины Бабура. Зимой 1526 года был захвачен Пенджаб. А в апреле во главе лишь 12 тысяч воинов (из них почти 10 тысяч — кавалеристы), среди которых было немало детей его старых нукеров, Бабур выступил в поход на Дели.
Решающая битва состоялась 21 апреля 1526 года на Панипатской равнине. Ибрахим Лоди имел как минимум восьмикратное преимущество, к тому же — 100 боевых слонов! Уверенный в победе, он даже отказался от артиллерии и ружей, завезенных в Индию португальцами. У Бабура же была дисциплинированная, прекрасно организованная армия, мощная артиллерия, которой руководили наемники-турки, и даже отряд из 1700 аркебузиров. Он использовал старинный тюркский прием — связав кожаными поясами кибитки в форме круга, воины, заслонившись щитами, обстреливали врага из аркебуз и луков. Всю артиллерию Бабур сосредоточил в центре своих позиций. Ибрахим Лоди именно туда направил гвардию, в бой пошли и боевые слоны. Но животные испугались выстрелов пушек и только внесли сумятицу в рядах наступавших. Контратака конницы Бабура, охватившей фланги индийцев, довершила разгром. Потери армии делийского султана были огромны: до 20 тысяч воинов остались на поле боя. Пленных Бабур не брал. Многие тысячи обезглавленных тел стали добычей стервятников. Ибрагим Лоди погиб и его тело много дней спустя безуспешно пытались найти верные слуги, направленные его матерью – Байдой. Голову незадачливого султана нашел нукер Тахир Тибри и по обычаю кочевников, наколов ее на пику, принес новому властителю Северной Индии…
Правитель воинственных раджпутов Рана Санграм увидел, что сам завлек в Индию не исполнителя своих планов, а настоящего «тигра». Бабур с триумфом овладел Дели, а затем, 11 мая, и древней столицей государства — Агрой. Байда сама принесла ключи от города. Бабур оценил то, с каким достоинством она себя вела, привселюдно объявив ее своей «названной матерью». Но ее внук – сын Ибрагима Лоди – был взят в почетные заложники.
Такое не прощается… Мать свергнутого султана стояла у истоков заговора. Попытка отравить завоевателя не удалась, хотя он несколько дней мучился страшными болями (о чем без обиняков писал). С повара Бахлу нукеры Бабура живьем содрали кожу, Ахмеда-чашнигара («отведывателя пищи») четвертовали, а рабыню, принесшую яд во дворец, бросили под ноги слону. Мать бывшего султана была отправлена в Кабул, но по пути она выбросилась в воды Инда и утонула.
…После победы Бабура при Панипате разворачивается многовековой триллер со знаменитым, но таким несчастливым для его хозяев, алмазом «Кохинур» («Гора света»). Властитель Гвалиора – индусский раджа Бикрамаджит, – который был вынужден в домогольскую эпоху уступить свои богатейшие земли мусульманам в обмен на город Шамсабад, обладал самым крупным в мире алмазом. Он верно служил сюзерену — Ибрахиму Лоди — и погиб в битве при Панипате. Теперь же его вдова и дети стали заложниками моголов в Агре. Бабур пишет, о том, что они «по собственной воле поднесли Хумаюну много драгоценностей и самоцветных камней. В числе их был знаменитый алмаз… Этот алмаз пользуется такой славой, что один оценщик определил его стоимость в два с половиной дневных расхода всего мира». Бабур принял подарок от сына Хумаюна («Счастливца») и, насладившись созерцанием гигантского кристалла весом почти в 800 каратов, тут же его вновь подарил наследнику престола. Знал бы властитель, что камень заговоренный, и его владельцам приносит лишь несчастья.
Алмаз неоднократно менял хозяев и подвергался обработке. Семейные трагедии, отцеубийства и братоубийства сопровождали династию Великих Моголов почти два века. Так, даже в темнице, свергнутый император Шах Джехан многие годы не расставался с алмазом и наотрез отказывался отдавать его сыну – Аурангзебу…
В 1739 году «Кохинур» оказался в руках персидского властителя и полководца Надир-шаха, захватившего и разграбившего Дели. Шах Ирана будет задушен в своих покоях в Исфахане в 1747 году. Эмиру Афганистана шаху Шудже, как и правителю сикхов Ранджиту-Сингху алмаз не принес счастья. Возможно потому в 1839 году, перед самой смертью, последний обладатель «Кохинура» подарил сикхскому храму в Лахоре. В 1848 году «Кохинур» был реквизирован британцами и сейчас хранится в сокровищнице Виндзоров в Лондоне. Интересно, что весь XX век эту династию сотрясали внутрисемейные скандалы. Отказ Эдуарда VIII в декабре 1936 году от престола ради дважды разведенной американки Уоллис Симпсон, трагическая и до сих пор окутанная мифами гибель жены наследника престола принцессы Дианы – лишь верхушка айсберга.
За три с лишним века камень потерял многие сотни каратов. Последний раз переоогранку провели в 1852 году в Амстердаме, и теперь «Кохинур» весит лишь 108 каратов. Но это другая, очень увлекательная история, достойная нового прочтения.
…Раджпуты, последние соперники Бабура в Хиндустане, в марте 1527 года собрали почти 100тысячную армию и направились к Агре. Возле селения Фатипур-Сикри их преградила путь 20тысячная армия завоевателя. Перед началом битвы придворный астролог предрекал Бабуру: «Следует удовольствоваться милостью, дарованной Аллахом». Но полководец пренебрег этим предупреждением. Вновь его воины доказали свое преимущество перед храбрыми, но недисциплинированными воинами-индусами, которые бросались в бессмысленные атаки на мощную артиллерию и ружья. Путь в Центральную Индию был открыт, вскоре и правители Бихара (восточная часть долины Ганга) признали власть султана новообразованной империи Великих Моголов.
И все же мятежная душа поэта оставалась неудовлетворенной: «Пораженный отвагой моей и силой — мир склонился к моим ногам. Напрасно! Мир покоренный с собой в могилу забрать я не смог», — писал Бабур… Государственная машина в империи работала как часы, опираясь на три «дивана» (кодекса) — военный, налоговый и административно-религиозный. Столицу своего государства Бабур перенес из Дели в Агру. Здесь, как и в городе Сикри, властитель разбил сады, которые ему напоминали о родине и Кабуле, где и сегодня радует глаз сад Верности. Бабур не любил дворцы, и потому все больше времени проводил в уединении в саду Заравшан в Агре, одно название которого напоминало ему о родине.
В столицу потянулись десятки ученых, поэтов, музыкантов, художников, архитекторов – из Персии, Средней Азии, Турции, арабского Востока. Бабур не жалел денег и почестей. Конечно, он не забывал одаривать и свою многочисленную родню, соратников, мусульманское духовенство – сокровищ хватало на всех. Его религиозная толерантность позволяла держать в узде многомиллионные массы индусов – налоговый гнет на «неверных» был существенно ослаблен. Но нежелание кардинально менять систему управления, доставшуюся от султанов Дели, существенно подтачивало единство державы. Наместники провинций (парган) получали фактически неограниченную власть и лишь номинально зависели от повелителя. Эти ошибки Бабура еще аукнутся наследнику – Хумаюну…
Хиндустан так и не стал для Бабура настоящей родиной. Он с горечью, неприятием и непониманием пишет в «Бабур-наме» о стране и обычаях ее жителей: «Индия не славилась своим очарованием. Ее жители совершенно некрасивы. Они необходительны и не любили наносить взаимные визиты. У них даже не было таких качеств, как вежливость, великодушие, мужественность. В ремесленничестве и в искусстве у них не было ни порядка, ни симметрии, ни правильности линий… У них не было даже бань… Крестьяне и простые люди ходили совсем голые…». В какие-то моменты воителя охватывает просто неизбывная тоска:
Что ни день, лихорадит меня, исцелится едва ль!
Что ни ночь, мне не спится; зачем я пришел в эту даль?
Жар мой, сон мой с печалью и стойкостью схожи:
Убавляется стойкость моя, прибывает печаль (перевод Н.Гребнева)
Буквально все – и друзья, и враги – были уверены, что Тимурид после похода в Хиндустан вернется в ставший ему родным Кабул. Индийские вельможи отсиживались в своих величественных и неприступных крепостях, и с нетерпением ждали ухода Бабура. Даже самые близкие люди – родственники и военачальники – не были посвящены в ближайшие планы завоевателя. В том то и дело, что Захиреддин не собирался возвращаться в Кабульскую долину. Он думал о своей многочисленной родне, стараясь обеспечить и детям, и сестрам, и всем своим сподвижникам, вплоть до простого нукера, достойное будущее.
После победы при Панипате полководцы и простые воины как один стали просить повелителя возвратиться в Кабул, а потом, пускай и с боями, на родину – в Мавераннахр, где вновь властвовали узбеки. Бабур был непреклонен: «Нельзя добиться власти и создать империю без оружия и ресурсов. Нельзя победить царей и эмиров без преданных людей и мощного государства… Во славу Аллаха мы победили врага и завоевали огромные пространства. Что же заставляет нас сейчас необдуманно покинуть страну, которую мы завоевали, рискуя жизнью, и зачем возвращаться в Кабул, чтобы там жить в бедности?».
Более четырех лет Бабур был полновластным хозяином Хиндустана. Но уже спустя несколько месяцев после триумфа при Панипате он сам переживал раздвоение личности. Часто вспоминал с теплотой о Кабуле, но так и не вернулся туда. Не зря же он и в предсмертном письме Хумаюну напомнил о роли столицы афганских земель: «Я совершил столько завоевательных походов и одержал столько побед, когда моей столицей был Кабул, что я считаю, что этот город приносит успех. Пусть ни один из вас его не пожелает…». Он мечтал поквитаться с узбеками и вернуть Самарканд, но понимал, что лишь его сын Хумаюн может попытаться воплотить несбывшиеся мечты отца о престоле Тимура. Сил у «Тигра» оставалось очень мало…
Смерть забрала этого воистину выдающегося человека 26 декабря 1530 года. Бабур только похоронив сына Алвара, заразился от Хумаюна дизентерией. Он горячо молился о его спасении: «Господи! Если ты можешь дать одну жизнь в обмен на другую — я, Бабур, отдаю свою жизнь и всего себя за моего сына, Хумаюна» (слова записала любимая дочь Бабура Гульбадан-бегим, оставившая очень ценные воспоминания, названные «Летопись Хумаюна»). Хумаюн выздоровел и унаследовал трон. Доброта сыграла с ним злую шутку – братья Камран, Аскари и Хиндал подняли мятеж. Десять лет Хумаюн боролся с внутренней и внешней угрозой. В 1540 году он был свергнут полководцем отца Шер-шахом Сурой. «Счастливец» повторил страдный путь отца, на целых 5 лет оказавшись в изгнании, брошенный почти всеми приближенными. Сын Бабура на пару лет даже оказался почетным заложником у персидского шаха Тахмаспа. Через год после триумфального возвращения в Дели в 1545 году, Хумаюн также внезапно, как и отец умирает…
Похоронили Захиреддина Бабура неподалеку от Агры. Позднее его останки перевезли в предместье Кабула. Среди цветов Сада Бабура («Баг-и-Бабур») и лежит человек столь причудливой судьбы, как и все восточные владыки – настоящий сатрап. Но есть и «обратная сторона луны», за которой предстает блистательный поэт, писатель, законодатель, музыкант, ученый… Последние строки «Бабур-наме» весьма красноречивы: «Когда завершу книгу, закончится моя жизнь».
Наследие Бабура, его влияние на судьбы мира, настолько широко, что даже сейчас трудно это в полной мере осознать. Империя Великих Моголов достигла пика своего могущества в правление внука Бабура – Акбара, отличавшегося веротерпимостью, и неистового Аурангзеба, ставшего оплотом исламских фанатиков, подточивших сами основы «верховной власти» династии.
Пройдя сквозь взлеты и падения, империя просуществовала до сентября 1858 года, когда англичане, подавив восстание сипаев, арестовали последнего императора Бахадур II Шаха и отправили его в ссылку на Бирму. Впрочем, реальной властью три последних императора обладали лишь в пределах Красной крепости в Дели, где они находились в почетном плену с 1803 года, после оккупации столицы британскими войсками. Дабы уничтожить в зародыше преемственность власти Великих Моголов, колонизаторы без сантиментов казнили и детей, и внуков последнего императора. А в 1877 году английская королева Виктория в Дели торжественно приняла императорскую корону, украшенную «Кохинуром».
Вся жизнь Бабура – сногсшибательные кульбиты, настоящая чересполосица побед и поражений. Накал страстей – воистину сродни шекспировским сюжетам. «Престол не ждет появления завоевателя, мир принадлежит тому, кто спешит», — писал Бабур любимому сыну Хумаюну. Великий воин и поэт, безусловно, принадлежит всему миру. И сегодня звучат в Средней Азии на свадьбах бессмертные газели и рубаи человека, который был уверен, что «проживешь ты сто лет или один день, все равно придется уйти из этих чертогов, радующих сердце».
Текстовки:
1. Захиреддин Бабур. Портрет Жавлона Умарбекова (Республика Узбекистан)
2. Войска Бабура вступают в Самарканд в 1501 году. Миниатюра из «Бабур-наме»
3. Сад Верности в Кабуле. Миниатюра из «Бабур-наме». Национальный музей в Дели.
Источник: http://Сергей МАХУН (Киев), журнал «Личности», Киев, Украина, №7-2007
