Сегодня как никогда долг ученого-историка – быть деликатным, добросовестным и политкорректным. Прежде всего историку не подобает приносить научные истины в жертву сиюминутной политике и скоротечной идеологии (с какой стороны бы не поступали социальные заказы – от «своих» или «чужих»). Вместе с тем такова профессия историка, что ее обладатель не может вовсе дистанциироваться от общества и бушующих в нем страстей. Иногда разумно на фактах и логике истории, ее горьких уроках показать людям, прежде всего политикам, пагубность и нелицеприятность насилия и преступлений, связанных в прошлом с захватнической политикой тех или стран, диктаторов и тиранов.
Это и Гитлер, и Наполеон, и Чингиз-хан (которого в последние годы в Казахстане фактически сделали идолом, а сторонники неотенгрианства и неоязычества через этот образ подсознательно прививают массам расизм и милитаризм). Затмили все преступления прошлого злодеяния Российской империи (включая Советскую эпоху), на протяжении 300 лет творившей на пространстве Евразии и прежде всего в степях Казахстана, выражаясь библейским языком, чудовищные беззакония.
Писать о казахско-русском конфликте всегда трудно психологически, ментально. Потому что слишком больно и жестоко, слишком глубока и все еще зияет психо-эмоциональная травма в сердце истинного казаха – Казаха Помнящего. Тем более если это профессиональный историк. Психолог порекомендовал бы участникам конфликта перевести внимание в другую плоскость, даже помолчать, отдохнуть от споров, отвлечься. В мусульманской и христианской традиции всегда был мотив прощения ради Всевышнего и поручения всех, в том числе государств, монархов, политиков Высшему Правосудию. В Библии читаем: «Не мстите за себя: Оставьте место гневу Божьему».
Об историческом конфликте между двумя народами вдвойне трудно писать казаху двуязычному (даже больше русскоязычному — по воле судьбы). Душе, впитавшей в себя изрядную долю культурных ценностей чужой цивилизации, которая тем не менее стала тебе близка и дорога. Ты понимаешь, что сросся с этой культурой и народом (хоть она и была во многом как злая мачеха), любишь язык великого Пушкина. По иронии судьбы мы даже думаем иногда на языке «врага», видим на нем сны. Одновременно понимаешь, что это духовное богатство, твое приобретение. Тысячами нитей связана душа с культурным кодом этой страны, герои и персонажи их истории – давно твои герои и кумиры. Даже великий Учитель человечества – Иисус из Назарета «заговорил» с тобой, как бы став русским, т.е. через русскую Библию, через русскую речь….
Да, намного приятнее и комфортно было бы вовсе не вспоминать тяжелые страницы прошлого. Чтобы не омрачать ими первые ростки искреннего взаимопонимания и прощения, духовного согласия в стране людей разного этнического корня, плоды новых справедливых принципов общежития, на которых строится любое демократическое государство. Мы были бы рады впредь заострять внимание людей, подрастающего поколения на массе позитивных примеров.
Великая и благодатная тема – это вклад ученых-востоковедов, этнографов и тюркологов России в изучение Казахстана, личная дружба и сотрудничество представителей интеллигенции, любовь, труд и повседневность (искренняя и воспетая в песне история любви и счастливого бракосочетания Марии Егор-кызы с джигитом Дударом происходила на фоне драматических земельных конфликтов и выселения казахов из северных областей), традиция добрососедства, торговли, институт казахско-русского побратимства «тамыр»…
Однако такой установке сегодня мешает активизация внешнего фактора: кое-кто на севере будоражит массы, сеет смуту, вновь ворошит старое, более того, стремится черное представить белым и наоборот, т.е. колониальные захваты интерпретировать как благодеяние, массовые убийства – как заботу и приход цивилизации. К тому же полагая, что весь мир, в том числе современные казахи, поверят этой фальсификации. Есть хорошая казахская поговорка «Арлы арына қараса – арсыз жеңдім дейді», перевод букв. – «Совестливый, полагаясь на совесть, решил отмолчаться; а бессовестный понял это как свою победу».
Историки Казахстана зачастую бывают вынуждены – в качестве ответной меры и для защиты истории от фальсификации – вновь поднимать тему колониальных завоеваний России, говорить тяжелые и нелицеприятные вещи. Ибо, повторю, по ту сторону северной границы слишком участились случаи переписывания истории, попыток перекраивания государственных границ. Как сказал пророк Мухаммад (мир ему!) в иных случаях промолчать для мусульманина может означать грех, т.к. он уподобился бы «молчащему шайтану».
Обозревая историю тюркского мира Евразии в самый драматический период их первых контактов с Россией – в XVI-конец XIX вв., мы видим, что уже в ту эпоху проявились разрушительные экономические, политические и культурные последствия колониальной экспансии Российской империи. Безусловно, включение земель тюрков Волго-Уральского региона, Сибири, Алтая, Казахстана Средней Азии, Кавказа и Крыма в состав растущей полиэтнической и поликонфессиональной Российской империи было весьма сложным, многоэтапным и неоднозначным историческим процессом с разноплановыми фазами. Присоединение этих земель (в большинстве случаях – не просто земель и географических единиц, а самостоятельных государств и народов, принадлежащих к иному культурно-цивилизационному миру, чаще мусульманскому), развертывалось в русле глобального противостояния Востока и Запада и формирования глобальной капиталистической экономической системы.
Еще с конца XV-XVI вв. усиление Москвы и ее восточная политика стали причиной разрушения единства Золотой Орды, а затем и открытого захвата ею Казани, Астрахани, Сибири, военного проникновения в этническую территорию казахов. Достаточно напомнить агрессию и разбой на востоке отрядов атамана Ермака Тимофеевича, имеющего в казахском фольклоре отрицательный образ чудовища и «исторического врага» (в сказании в финале страшной сцены кровавого поединка Ермак-Жармак находит смерть от рук Сатбек-батыра).
Всюду военно-политические акции русского царизма сопровождались политикой «разделяй и властвуй», призванной вызвать отчуждение и вражду между этносами. Еще до прямого захвата тюркских государств Россия готовила почву, путем дипломатии и подкупов распространяя в них смуту и распри. В позднем средневековье внутри казахов, ногайцев, татар росли политические разногласия, обусловленные отчасти новыми реалиями социально-экономической жизни, стихийным ослаблением мусульманских моральных устоев, ростом меркантилизма, но главным образом сознательно инспирируемые Москвой.
С начала XVI в. в Казани соперничали две партии – крымская и русская; как писал казахский историк М. Тынышбаев, «при таких сильнейших внутренних неурядицах Ивану IV нетрудно было занять Казань и окончательно присоединить ее к России». Такие же партии – промосковская и прокрымская боролись в Астраханском ханстве. Что касается ногайцев, характерны многозначительные слова, сказанные Исмаилом-мурзой его сопернику брату Юсуфу: «Твои люди ходят торговать в Бухару. А мои люди ходят к Москве». Эта борьба приобретала ожесточенный характер, в итоге, подстрекаемый Москвой, Исмаил убил Юсуфа и устроил резню в его владениях. Часть ногаев спаслась бегством к казахскому хану Хакк-Назару.
На протяжении XVII-XVIII вв. росли трайбализм и противоречия внутри Казахстана. Достаточно напомнить историю принятия подданства России Младшим жузом казахов, когда русскому послу А. Тевкелеву пришлось наблюдать вовсе не идиллию, а ожесточенную борьбу двух партий в казахской Орде: сторонников хана Абулхаира, стоявшей за российский протекторат (их было меньшинство), и открыто враждебной России партии султанов и родовых старейшин. Угрозами, обманом и подкупами российскому дипломату удалось добиться подписания заявления о подданстве.
Невиданных размахов в жизни тюрков под прямым или косвенным владычеством Российской империи достигли материальный упадок, культурная стагнация, болезненные явления в сфере языка, религии, образовании. Ряд малочисленных тюркоязычных этносов Сибири и Алтая подвергся процессу необратимой этноязыковой ассимиляции и депопуляции. Якуты (саха), хакасы и др. помимо экономического грабежа их земель, испытали глубокий духовный гнет, выразившийся в их поголовном крещении, насильственной замене их личных имен и фамилий на русские.
Кроме того, в эти далекие края (как, впрочем, и в степи Казахстана), метрополия сознательно завозила и рекламировала водку, занимаясь хорошо проверенной колонизаторами в различных уголках земли политикой спаивания туземцев. Сохранился исторический документ, в котором царский генерал И. Неплюев в 1748 г. посылает в ханскую Орду к Нурали-хану два ведра водки с пожеланием «пить вместо кумыса» и «Вам во здравие употреблять». Спаивание народов преследовало цель полной дегенерации населения для облегчения освобождения территорий с богатыми природными ресурсами.
Если в истории Северной Америки был «героико-романтический» период с циничным слоганом «Хороший индеец – мертвый индеец», то история русского колониализма нисколько не уступала им по жестокости и цинизму. По сути идеальным тюрком для России тоже был мертвый тюрок. (Кстати, во время жестокой расправы над туркменами в местности Гек-Тепе в 80-е годы XIX века царские генералы буквально употребили в отношении туркмен-текинцев перефразированную крылатую фразу североамериканских колонистов). Любимый в СССР Карл Маркс на самом деле очень подозрительно относился к России, высказав в отношении ее восточной колониальной политики хлесткие слова «подлость» и «славянская грязь» (однако это тщательно скрывалось в советской литературе).
Трагическими страницами тюркской истории явились захват Россией Казани, Астрахани, Искера, ликвидация остатков местной тюркской государственности, сопровождавшие массовой резней, вандализмом, материальным разграблением, фактами насильственного обращения в православие. При взятии Казани было истреблено все мужское население; а мусульманских женщин царь отдал в полное распоряжение своим солдатам. Сами российские историки-классики написали, что «чудовищное избиение жителей взятой Казани составляет одну из самых тяжелых страниц русской истории».
Когда русские казаки захватили г. Сарайчик, они осквернили мусульманские могилы, выбросив из них трупы. В целом, нравы допетровской России, в которых отражались языческие инстинкты восточнославянской расы, общеизвестны. Недаром идеолог русского анархизма Михаил Бакунин говорил, что «кто не понимает разбоя, тот не понимает русскую душу», а сам великий Пушкин страшно боялся русского бунта – «бессмысленного и беспощадного».
Отсюда понятны тот разгул жестокости и зверства, который показывали землепроходцы и колонисты – казачьи атаманы, крестьяне, покорявшие просторы Зауралья, Сибири, Казахстана. Хотя и в более поздние времена нравы русских переселенцев нисколько не смягчились. Например, великий казахский поэт-композитор Ахан-Серэ (умер в 1913 г.) в стихах обличил моральный облик русских поселенцев, прибывших в Кокшетау: вооруженные топорами и другим холодным оружием, они без суда и следствия нападали на невинных казахов, отбирали земли и скот, еще и оскверняли казахские могилы, выкапывали трупы. На глазах беспомощных казахов сравняв с землей мусульманские кладбища, они принялись там засевать пшеницу и пр. Склонный к религии и мистицизму поэт был глубоко поражен таким поведением: «Құдайдан Кітап келген халық болса Іс қылмас айуандарша көрді тесіп» – «Если это народ Писания (в исламе христиане и иудеи оцениваются выше язычников-Н.Н.), он ведь не должен осквернять захоронения и творить зверские дела».
К концу XVI в. все среднее и нижнее Поволжье, земли бывшего Сибирского ханства Кучума были захвачены Россией. В начале XVII в. был положен конец политической самостоятельности тюркоязычных ногайцев, и Россия вплотную продвинулась к границам Казахского ханства. В условиях геополитического усиления России и Китая особенно тяжело пришлось народам, населявшим цивилизационное пограничье. Это касается ногайцев, крымских татар, казахов, татар, башкир, уйгур и т.д.
По сравнению с ними в выгодном геополитическом положении оказались узбеки, туркмены, таджики, для которых казахи и уйгуры объективно выполняли роль живого щита и буфера, ограждающего Среднюю Азию от враждебных внешних сил. (Вместо благодарности Степь иногда получала «удары в спину» и колкие насмешки о том, что «если хочешь стать русским, стань сначала казахом»).
В первой четверти XVIII в. возникло невиданное доселе осложнение геополитической ситуации в Центральной Азии. К XVIII в. казахи как многочисленный тюркоязычный этнос Евразии (уже 2-3 млн.чел.) имели потенциал и все шансы достойно интегрироваться в систему современной индустриально-урбанистической цивилизации (сами русские и западноевропейские путешественники свидетельствовали о том, что это был смышленый, чрезвычайно одаренный народ, отличающийся крепким здоровьем, цепкой памятью кочевника, живостью ума, доброй традицией и трезвой мусульманской моралью, мобильностью, открытостью и т.д.).
Вместо этого народ на многие века оказался втянутым в невиданный антигуманный эксперимент самодержавного режима, который катастрофических масштабов достиг после коммунистического переворота. Главным источником зла стал захват земель, массовый противоправный сгон кочевников с их сезонных пастбищ по всему Казахстану (всего было отобрано русским правительством на 1917 г. 45 миллионов десятин в пользу т.н. «переселенческого фонда»); документов об этом у историков предостаточно.
Народ, веками рождавший богатырей ростом до двух и даже трех метров (не говоря о древних тюрках и кыпчаках, такими выглядели жившие в XVII-XVIII вв. Есим-хан, Сырым Датулы, Кабанбай и др.), а также утонченных мыслителей и знатоков слова, виртуозных музыкантов – теперь из-за хронической нищеты, бесконечных скитаний, эпидемий, недоедания и психологических травм последних веков в составе России (апогей – этноцид и каннибализм 30-х годов ХХ в., 40-лет испытаний атомной бомбы в Восточном Казахстане) стремительно деградировал в свою противоположность: в вырождающийся грязный, нищий, низкорослый, больной народ с депрессивным состоянием психики и оскудевающим интеллектом.
Ученым еще предстоит изучить последствия и сам ход страшного генетического и социального вырождения казахского народа в ХХ веке. Есть прямая связь между тревожной статистикой распространения среди коренного населения различных форм заболеваний, онкологии, суицидов, низкой работоспособностью, высокой криминогенностью, всплесками депрессии, агрессии и других психических отклонений в среде компактного проживания казахов, и колониальными экспериментами прошлого (голодомором, расовой дискриминацией, ядерными испытаниями и выбросами токсических веществ вблизи полигонов и космодромов). Это называется наследием и эхом колониализма.
Приведем лишь несколько трагикомичных, на самом деле удручающих примеров. Можно было бы подумать, что это из серии анекдотов про чукчей. На земле, пожалуй, нет другого народа, который, лишившись от коммунистической пропаганды остатков исторической памяти, одурев от тотального промывания мозгов принялся называть в аулах детей именами «Трактор», «Фталазол» (т.к. ребенку или роженице помогла чудо-таблетка Фталазола), Коммунар, Космонавт, Совхозбек и др. Дорогих сердцу отпрысков называли именами или эпитетами убийц их предков и нации: Лениншил, Мэлс, Энгельс, Советхан. Такой революционности в антропонимике не знали даже сами русские.
Также это единственный народ, который забыл свою национальную одежду. Да, согласитесь, это уникальный пример в истории, достойный пристального изучения. Тогда «Хозяин» (согласно аллегорической повести о Манкурте Чингиза Айтматова) весьма правдоподобно и по-отцовски рассказал ему историю предков Манкурта. В том числе как эти жалкие создания выглядели. Было продиктовано, что племя манкуртов (то бишь казахов) из-за отсутствия логики и врожденного тупоумия летом в жару были одеты в меха и огромные лисьи шапки-тымак, на лице всегда была идиотская улыбка, в руках – камча и домбра. Тихо посмеиваясь над рабом (как обычно издеваются над шутом и юродивым) Хозяин или Король велел надеть мужчинам разноцветные «цыганские» чапаны, чтобы они ходили не как благородные строгие мусульмане, а как шуты и скоморохи, демонстрируя веселое «национально-культурное возрождение».
На головы казахских девиц была водружена гротескная шапка с огромными безобразными птичьими перьями высотой до одного метра (от вида которых испугались бы наши прабабушки. Такие перья Манкурта даже не снились им в самом страшном сне). Но психически истощенный больной народ был так закодирован, что не расстается с «индейскими» перьями до сих пор. Тюбетеек с перьями Манкурта нет ни на одной документальной фотографии, ни в одном музее страны, ни в рассказах апашек и аксакалов! Однако до сих пор эти пугающие детей (особенно отталкивающие русских детишек) безобразные перья – визитная карточка «независимого» Казахстана; по ним, снисходительно улыбаясь, узнают «наш славный национальный костюм» везде – в Лондоне, Стамбуле, Париже…
Но что говорит по этому поводу наша официальная историография? Есть ли в наших учебниках и исторических трудах ясная картина того чудовищного явления, которое случилось в жизни предыдущих поколений и именуется колониализмом и коммунизмом? Донесена ли народу правда о глубине и масштабе трагедии и беспамятства, идея о необходимости психологической реабилитации целой нации? Используются ли в современных учебниках и монографиях, изданных за счет бюджета независимого государства Казахстан, хотя бы такие вполне научные и адекватные ключевые словосочетания и понятия, передающие суть советского периода в истории коренного народа, как, например, «конфликт», «террор», «расстрелы», «трагедия», «геноцид», «гуманитарная катастрофа», «беженцы», «концентрационные лагеря», «дискриминация», «дегенерация», «этнические чистки», «перекодировка сознания», «нищета», «депрессивные районы», «фальсификация», «демагогия», «двойная мораль», «цензура», «промывание мозгов»?
Если нет, то не повинны ли отчасти сами историки в том печальном факте, который мы наблюдаем сегодня: массы людей, и даже выросшая в годы после распада империи молодежь считают СССР и имперский период чем-то весьма безобидным, даже привлекательным, так что даже не прочь «воссоединиться» вновь? Почему до сих пор в учебниках и академических изданиях Казахстана авторы продолжают употреблять слово «откочевка» в отношении массового бегства пеших (!) казахов в Китай в 30-е годы, словно издеваясь над исторической правдой и памятью тех миллионов жертв сталинизма?
Слово «откочевка» означает, что люди имели скот и даже ехали на нем верхом. Это верно в отношении единичных фактов байской эмиграции первых лет Советской власти. Но совершенно неприемлемо в отношении беженцев 30-х годов! У этих несчастных казахов – нищих беженцев не было даже дохлой курицы, т.к. власти отобрали абсолютно все. От голода у большинства был помрачен разум, они ели попадавших на пути собак, кошек, сусликов, то и дело в среде беженцев происходили вспышки каннибализма, распространялись опасные инфекции.
Как и следовало ожидать, в весьма туманных и запутанных, нарочито академичных и благообразных выражениях отечественные авторы назвали историческими предпосылками казахско-русского политического конфликта всего лишь… «обострение социально-экономической и политической обстановки на юго-востоке России и внутри среднеазиатских стран, обусловленное перемещением мировых торговых коммуникаций с территории континента в бассейн Атлантики и интенсивным развитием военно-политической экспансии Российского государства на юго-востоке Европы и в Сибири и Цинской империи в Центральной Азии».
Далее читаем: «В ходе встречного движения в географическом пространстве обеих имперских государственных систем и которое развивалось на фоне утраты кочевниками их прежнего приоритетного положения в культурно-исторических контактах между Востоком и Западом, происходило постепенное вытеснение кочевых народов с торговых путей, сокращение номадизма в Евразии и смещение традиционных путей и маршрутов кочевок. Эти геополитические процессы повлекли за собой усиление интенсивности взаимных конфликтов, между кочевыми народами по поводу пастбищных мест и свободного доступа к торговым центрам близлежащих территорий. На данной основе возник новый виток военной конфронтации в международной сфере, охвативший в первой трети XVIII в. все пространство южной части Поволжья, Западной Сибири, соседних регионов Центральной Азии» (глава «Политическое положение Казахстана в первой трети XVIII.» академического издания «История Казахстана с древнейших времен до наших дней», Т.3, Алматы, «Атамура», 2000).
В другом учебном пособии «История Казахстана и Центральной Азии» казахстанских и российских авторов (Алматы, 2001) мы получили возможность прочесть аналогичный заумный (по сути пророссийский) тезис о том, что рост и разбухание Российской империи отражал историческую закономерность (то есть все было законно, естественно и мило – как восход солнца, лунные приливы, распускание лотоса – Н.Н.) разрастания и превращения крупных централизованных оседло-земледельческих государств в империи за счет освоения периферийного, главным образом внутриконтинентального, пространства, населенного номадами и другими группами подвижного населения.
По словам авторов, Россия несла аборигенам Центральной Азии «идею централизованного государства, которым последние пытались противопоставить традиционализм, этнокультурные и религиозно-конфессиональные ценности. Огнестрельному оружию и регулярной армии аборигены пытались на всем пространстве Евразии, Африки и Америки противопоставить луки, стрелы, в лучшем случае конницу и холодное колюще-рубящее оружие, военному искусству, тактике и стратегии – партизанскую борьбу, централизованному обеспечению ресурсами и жестко организованным коммуникационным и управленческим структурам – клановость и патернализм».
Сознательно или бессознательно – не нам судить, но на деле официальная казахстанская историография идет на поводу двусмысленной тенденции оправдать российский колониализм, и в целом – изъять из трактовки глобальной и евразийской истории субъективный, человеческий, гуманитарный момент (право выбора, волю и сознание человека, т.е. именно то, что отличает человеческую историю от слепого природно-космического процесса и наполняет ее нравственным смыслом). А, значит, и моральную ответственность народов, государств и их лидеров друг перед другом, перед мировым сообществом, Творцом-Богом, наконец. Ведь проблема исторической и моральной ответственности народов и государств со всей остротой встает и сегодня.
В этой связи важно обратить внимание на пертурбации в российской исторической науке. На современном этапе историки РФ в своих трудах не только смягчили и подкорректировали все формулировки, касающиеся истории колониальных завоеваний в Евразии, но и активно перевооружаются новыми модными теориями с целью подогнать историю своих колониальных захватов под современные концепции, в частности, «теорию фронтира». На противоречивость применения теории фронтира в отношении Российской империи обратила внимание казахский профессор, историк-германист Гульжаухар Кокебаева.
В отличие от большинства отечественных историков, занятых фактографией и не замечающих тревожных веяний в теории науки, Г. Кокебаева в своей аналитической статье заметила, что обращение к теории фронтира американского ученого Фредерика Джексона Тёрнера в постсоветской России «связано, видимо, с необходимостью сохранения целостности государства и поиском наиболее приемлемой модели единения народов, населяющих страну»; применение понятия «frontier», означающего в американской истории границу продвижения поселенцев в США, «место встречи варварства и цивилизации» означает, что теперь «мы должны признать, что не было колониальных захватов, а было только «продвижение границы и освоение…тогда, наверное, придется полностью вычеркнуть историю национально-освободительного движения, так как она не вписывается в теорию фронтира» (Кокебаева Г.К. Теория фронтира и изучение истории колониализма // Вестник КазНУ им. аль-Фараби, серия историческая. – 2012. – №1.).
Далее, отмечается, что «неприемлемость теории фронтира в изучении российского колониализма заметили некоторые зарубежные ученые. Так, при обсуждении книги Б.Н. Миронова «Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.): генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства» профессор Геттингенского университета М. Хильдермайер отметил: «С одной стороны, нельзя отрицать существование различий между русской и западноевропейской или американской колонизацией. С другой стороны, как свидетельствует захват Кавказа или Средней Азии, русские не проявляли того «прагматизма» и того «терпения», о которых пишет Миронов. Каждый, кто знаком с историей российской экспансии, знает о религиозной и языковой ассимиляции, об утверждении этнического превосходства, об экономических соображениях экспансии…. континентальный колониализм России с самого начала включал в себя подчинение, культурное угнетение и эксплуатацию».
Казалось бы, казахстанские историки должны понять и официально признать, что теория «освоения новых земель» или продвижения до «естественных границ» империи логически противоречат идее наличия государственности у народов, заселявших эти осваиваемые русскими колонистами территории; так что неудивительно, что группа сибирских исследователей, занимающиеся сравнительным изучением американского и русского фронтира, считают, что Казахское Ханство не было государственным образованием, что «казахские ханы фактически являлись военачальниками и вождями, а не правителями государственных образований».
Историю человечества и каждого региона целесообразно осмысливать как сумму действия объективных и субъективных факторов, трезво подходя как к базовым закономерностям эволюции человечества как взаимосвязанной антропосистемы, так и моральной ответственности сообществ, не умаляя при этом воли политических элит и идеологов. На самом деле, если вернуться к идее экспорта централизованного государства, передовой социальной организации и пр., то народы Востока, в том числе и номады степной Евразии (в отличие от индейцев Америки или эскимосов Северной Азии), в своей истории не раз генерировали эти идеи и модели и претворяли их в жизнь.
Научно некорректно заявлять, что Россия будто бы впервые познакомила тюрков с идеей государственности вместо трайбализма. В истории пространство Евразии не раз были «собрано» под знаменами тюркских и монгольских императоров. А то, что наша культура безмерно превосходила первобытную культуру папуасов и чукчей, говорит хотя бы то, что великий русский композитор Сергей Рахманинов в эмиграции всегда не мог сдерживать слезы, слушая чарующую мелодию казахской лирической песни «Япур-ай», однажды сказав: «Какой же это должен быть народ, сочинивший такую чудесную песню!». Казахская ханша Фатима, супруга Джангир-хана, свободно владевшая французским и немецким языками, поразила светские салоны Петербурга и удостоилась комплимента из уст самого императора….И это «аборигены»?! Почему подобные, отнюдь не выдуманные яркие поучительные исторические факты не попадают у нас на страницы учебников и курсов лекций по истории Казахстана? За все годы независимости у нас только мусолили тему древних тюркских каганатов и Чингиз хана, пересказывали и бесконечно переиздавали избитые китайские и персидские сочинения.
Что касается трайбализма, то, как отмечается в работе известного западного ученого-кочевниковеда А. Хазанова, необходимо различать «первобытный» и вторичный (или политический) трайбализм. Классическим номадным обществам был присущ именно вторичный, «маргинальный» трайбализм. У поздних казахов-кочевников трайбализм был вторичным, когда племя или джуз (кстати, термин произошел от арабского слова «juz» – «часть»; в казахском языке полно таких невидимых арабизмов и фарсизмов) характеризуются не столько как этнолингвистические общности, а сколько как подвижные военно-политические образования, которые при благоприятных исторических обстоятельствах быстро интегрируются в единую государственную систему, что свидетельствует о более высоком уровне социополитической организации. Безусловно, к XVIII-XIX вв. геополитическая ситуация сильно изменилась Казахи и все тюрки Евразии оказались дезинтегрированы и ослаблены, они нуждались в новом объединении. И все же необходимо помнить, что сам процесс политического кризиса и дезинтеграции был также результатом подрывной «работы» растущих империй-соседей – России и Китая.
Если использовать ходячие выражения царских чиновников и краеведов, то т.н. «фанатизм» мусульман или «разбойничьи» нравы кочевников-казахов, военные столкновения внутри тюркского мира были на самом деле также обусловлены давлением и влиянием внешних сил. Рост конфликтогенности в Центральной Азии XVII-XIX вв. имел глубинными предпосылками объективные социо-гуманитарные причины из-за наступления великих держав, влекущего за собой массовое обеднение, голод, вынужденные массовые миграции. Часто из-за захвата территорий пастбищ российским правительством местным народам неизбежно приходилось вступать в конфликты и тяжбы с живущими по соседству этносами и племенами. Кстати, это одна из причин оживления в имперский период казахского трайбализма.
Пресловутая «осталость», «грубость», «леность» и «сонливость» поздних кочевников и мусульман, отсутствие санитарно-гигиенических норм и т.д., если смотреть глубже, также не выступали извечными их этническими индикаторами, а были порождением углублявшейся на протяжении веков бедностью, миграциями, войнами. Любой народ (будь даже французы), оказавшись на месте казахов и испытав аналогичное, непременно придет к дегенерации, застою и люмпенизации.
Кстати, у нас и по ту сторону наших границ полно авторов (в России, Узбекистане, на Западе), склонных к экстраполяции фактов из трудов этнографов и путешественников о жизни казахов колониальной эры (например, Левшина, Гавердовского, Валиханова и др.) на классическую традицию, на доколониальную эпоху. Отсюда поспешные выводы об извечной «отсталости», «плохом исламе», лживости и коррумпированности народа. Когда Абай критиковал образ жизни и мыслей казахов, он имел в виду сильно изменившуюся к XIX веку народную ментальность. То есть обсуждались не врожденные, а именно приобретенный норов и дурные привычки (сам Абай в нескольких местах оговаривает, что у предков, в древние времена все было по-другому).
Если говорить о принципе «разделяй и властвуй», то типичный пример «исторически приобретенной» вражды демонстрировали тогда казахи и башкиры. Взаимные и не прекращавшиеся в течение нового времени набеги являлись результатом экспансионистской политики России в соединении с искусной дипломатией по натравливанию малых народов друг на друга. Великие державы в лице России и Китая приложили немало усилий для углубления конфликта между двумя крупными воинственными кочевыми этносами Евразии – казахами и монголоязычными джунгарами, пока это не вылилось в крупномасштабную, длительную и изнурительную войну на взаимное истребление.
В результате этой войны казахский народ понес серьезный демографический урон (по одним сведениям, 2/3 своей численности) и, измотанный ею, был вынужден в лице правящих кланов просить подданства Российской империи, которая де факто уже хозяйничала в Степи. А южные регионы Казахстана вместе с территорией современного Кыргызстана, большей части Узбекистана, Туркменистана и Таджикистана были присоединены насильственно в ходе штурмов городов во второй половине XIX века, составив т.н. «Русский Туркестан» – отдельное генерал-губернаторство с центром в Ташкенте.
Чуть раньше, в 1854 году, у подножья Заилийского Алатау, в живописном месте, где испокон веков располагались традиционные летовки-джайляу казахов-кочевников Семиречья (а в древности стоял красивый восточный город на Великом Шелковом пути) русскими колонистами и казаками было построено военное поселение «Верный» (в смысле выражения верноподданнического настроения поселенцев к императору).
И все же самые жестокие акции, тотальный террор и этнические чистки, которые многократно превзошли эксперименты царских генералов, ждали казахов в 20-40-е годы ХХ столетия. По сути фашистские акции, мягко называемые до сих пор «социалистическими преобразованиями», были претворены в жизнь пришедшими к власти в Кремле коммунистами. Казахский Голодомор 1931-32 гг. за считанные годы стер с лица земли несколько миллионов этнических казахов. Затем последовал 1937 год, который буквально скосил интеллектуальную, мало-мальски мыслящую верхушку нации. Поистине, Советы руководствовались принципом «Лучший казах – мертвый казах»! Для этого и предназначались голодоморы, концлагеря, полигоны и т.д. Но коварство и демонизм Советских коммунистов был в том, что они не заявляли открыто и честно об истинных намерениях – как некогда это декларировали и писали английские и испанские колонизаторы в Америке, царские генералы в Туркмении или нацисты в Германии.
Другая трагедия – Казахский Исход, вынужденная крупномасштабная эмиграция в Китай, Афганистан, Иран и другие страны лучших умов, ученых, политиков, теологов; но главным образом речь идет о хаотичном бегстве обезумевших от страха и голода многотысячных толп нищих и босых людей, преследуемых пулеметной стрельбой со стороны «родного государства»… И, наконец, превращение оставшейся, чудом уцелевшей части народа в изгоя, раба и эксплуатируемое нацменьшинство на своей же земле.
Вконец обессилевший физически и морально народ был вынужден послать своих джигитов на Вторую мировую войну, где они, собрав свои последние силы, искренне и героически сражались, отдавая свои молодые жизни за Москву, Курск, Сталинград, проливая кровь за города и села России, Белоруссии, Украины. Неожиданно героизм и самоотверженность показали даже юные казахские женщины: 21-летняя пулеметчица Мансия Маметова и 19-летняя снайпер Алия Молдагулова погибли, став единственными мусульманками, удостоенными звания Героя Советского Союза.
В «благодарность» за все это Казахстан стал быстро превращаться не только в дешевую аграрно-сырьевую базу империи, откуда буквально выкачивали все ресурсы (полезные ископаемые, нефть, газ, уголь, а также животноводческую и земледельческую продукцию), но и в огромный страшный полигон для размещения различных частей и испытаний военно-промышленного комплекса Советского Союза, вступившего на путь гонки вооружений и соперничества с Западом. Подлинным преступлением против целого народа стали наземные и подземные ядерные испытания СССР на территории Казахстана со всеми их пагубными последствиями – генетическими, социальными, экономическими, духовными. Священная земля Абая и Шакарима 40 лет содрогалась от взрывов смертоносного оружия и наполнилась доверху ядами и отбросами, которые до сих пор угрожают безопасности будущих поколений.
В богатейшем ресурсами Советском Казахстане казахское население было фактически загнано в своем абсолютном большинстве в сельские резервации-аулы и городские гетто («казкрай» – так до недавнего времени презрительно назывались в некоторых казахстанских областных центрах окраины и трущобы, где влачили существование почти бездомные маргиналы, ушедшие из разоренных аулов). В самой столице «республики» Казахстан (якобы «добровольно» подписавшей Договор о вхождении в СССР) городе Алма-Ате коренное население в лучшие времена составляло не больше 10-15% населения. Выходцев из аулов, говорящих по казахски, привилегированное русскоговорящее население городов насмешливо окрестило «мамбетами» (это было одновременно унижением ислама, т.к. Мамбет или Мамет – казахизированная форма имени Пророка Мухаммеда).
В свое время царские чиновники в духе великодержавного шовинизма писали в документах о необходимости запретить в Российской империи всякие «собачьи языки» (есть архивные документы), в числе которых был, конечно, казахский язык. Но именно Советам, опять таки искусно прикрываясь демагогическим заявлением о равенстве и дружбе, на деле удалось добиться беспрецедентного успеха в «манкуртизации» казахов, т.е. изгнании родного языка, лишении нации коллективной памяти, элементарного чувства этнической солидарности, национальной истории и своих героев, морали, религии, письма, превращения его в сброд, безмолвствующую толпу чабанов, т.е. в сущности уже не народ, а деструктуризированный «этнографический материал».
Н. Нуртазина,
историк
