Лет двести тому назад, предводитель калмыков Уши-Кечиль, во главе несметной силы калмыков с реки Волги отправился в Кульджинский край. Дойдя до нынешнего Семиречья, он остановился на зимовку на Балхаше и по р. Или. Шли они уничтожить китайцев, которые занимали роскошные Илийские пастбища. Китайцы, узнав о приходе калмыков, испугались такой массы калмыков и, чтобы погубить их, отравили воду в реке, от чего очень много калмыков, употреблявших в пищу воду из реки Или, погибло, но большая часть их осталась живыми. Уши-Кечиль собрал старейших на совет, на котором решено было, что калмыки погибли оттого, что они не взяли с собой бога, почему, избрав 12 стариков, послали их в Россию за богом, а сами пошли далее.
Отправившиеся в Россию старики привезли с собой две иконы — образа Христа и Божией Матери. Так как двух икон было недостаточно для такого громадного числа калмыков, то последние, по приказанию Уши-Кечиля, наделали изображения этих двух икон из глины, меди и серебра. Статую Христа они назвали Бурхун-Бакши, а Божией Матери — Дарки-Бурхун.
Когда калмыки занимали берега Балхаша и реки Или, то к ним явился киргиз рода Тезек и заявил им, что он берется проводить их в долину реки Или. [190] Поступок был вызван боязнью пред численностью калмыков за свой род. Звали его Умур-Али. По занятии Илийского края калмыками Умур-Али был награжден Уши-Кечилем грамотой, коей он и весь его род ограждались от всяких посягательств разбойников и калмыков на его имущество. Вскоре после занятия калмыками Илийской долины и после постройки кумирни на месте Старой Кульджи, где главным образом калмыки обосновались, Умур-Али отправился в Ланьчжу к китайскому хану и доложил ему о занятии края калмыками, о их численности, веровании и новых законах этого края, за что и был награжден китайским ханом красным шариком, грамотой и дворянским званием.
Вернувшись от китайского хана, Умур-Али сказал Уши-Кечилю, что вскоре явятся к нему китайцы и будут воевать с ним, поэтому ему надлежит готовиться к войне, сам же вернулся в свои владения, заручившись расположением той и другой стороны. Через некоторое время, по возвращении Умур-Али, ханом из Ланьчжоу был послан к Уши-Кечилю Мын-дажень с большими подарками и предложением мира.
Приняв подарки и обласкав Мын-даженя, Уши-Кечиль, в свою очередь, послал с дарами к хану Цицин-хана и Амур-сана в числе пяти сановников; хан был очень доволен приездом посольства калмыков, что побудило его показать им все редкости и драгоценности его ханства.
Посольству поручено было узнать — чем питаются китайцы, в чем живут, что носят и во что веруют, чем богаты эти страны.
По возвращении посольства из Ланьчжоу, Уши-Кечиль привел в порядок свои войска и разделил их на три части; часть их, под предводительством Цицин-хана и Амур-сана, отправилась воевать с китайцами; часть, под предводительством Галдымтына, осталась в долине Или и третья часть, под [191] предводительством самого Уши-Кечиля, отправилась к Кашгару; пройдя немного далее нынешнего Учь-Турфана, Уши-Кечиль остановился на зимовку и основал крепость своего имени — Уши 2.
Сарты, узнав о приближении калмыков, явились к нему с дарами и заключили мир и дабы заручиться благосклонностью Уши-Кечиля на будущее время, сартский хан выдал за него свою дочь. Покончив так благополучно дело с сартами, Уши вернулся в долину Или, но не застал там ни Цицин-хана, ни Амур-сана. Галдымтын стал говорить Уши-Кечилю; что он опасается за жизнь своих братьев, так как прошло уже много времени, но сведений о братьях получено не было.
Приказав отыскать проводников, Уши-Кечиль отправился розыскивать своих братьев, которые все это время дрались с китайцами, но победить их не могли. Пришедшая неожиданно помощь решила дело в пользу калмыков; разбив китайцев и разгромив их богатства, калмыки отправились обратно, при чем забрали с собой и двух китайских богов — Хутухту и Кокчин-Богды; в бою с китайцами пал Цицин-хан. Боги эти говорили, но когда калмыки довезли их до местности Ханин, недалеко от нынешнего селения Шихо, боги их перестали говорить, почему калмыки, предвидя какой-то Промысл, остановились и стали строить кумирню. Кумирню эту они хотели выстроить настолько большую, чтобы загородиться от солнца.
Постройка производилась преимущественно силой пленных китайцев и продолжалась 30 лет. По окончания постройки кумирня эта простояла три месяца и три дня и рушилась. Чрез несколько лет после войны с китайцами Уши-Кечиль умер, а Амур-сана, взяв шесть человек своих приближенных, ушел в русские пределы, но на пути на него напал Аблай-хан и [192] взял его в плен. Прожив в плену у Аблая-хана 6 месяцев, Амур-сана сказал своим товарищам, что Аблай-хан собирается их убить, поэтому им нужно бежать. Для побега он предложил им такой способ: он сядет на своего коня, а они должны были взяться кто за его седло, кто за патфию, кто сесть ему на спину; когда все вцепились в него, он ударил по лошади и ускакал. Доехав до Алтын-Эмеля, он взял бабку марала и стал гадать, бросив несколько раз бабку, он сказал, что придет из русских пределов обратно, местность же эту назвал Алтын-Эмель, что значит ”золотое седло”. На том камне, на котором стояла его лошадь, остались следы копыт его лошади; в знак же своей остановки на этом месте, он на камнях высек надписи; как отпечатки копыт, так и надписи на камнях сохранились и до сего времени 3. В Кульдже же остался один только Галдымтын с двумя сыновьями Уши-Кечиля — Сартыном (или Сартынтыком) и Сапамыртыном. Оставшись один, Галдымтын стал расширять владения, приобретенные Уши-Кечилем, и завоевал всю местность вплоть до нынешнего Аулиэата. Доехав до Аулиэата, Галдымтын прожил там несколько лет; на том месте, где стоял его конь, от него остался знак.
Им были из камня высечены ясли, в которых он кормил своего коня, и высечен там же каменный столб, за который он привязывал своего коня 4.
Галдымтын решил было остаться в Аулиэата, но киргизские ханы его выдворили, почему ему пришлось вернуться обратно в Кульджу.
По возвращении в Кульджу, он сложил с себя власть в пользу сыновей Уши-Кечиля, а сам на своем коне отправился на р. Текес и поселился в ущелье Цигурха, где им также из камня высечено корыто и столб для его коня, сохранившиеся и до наших дней. [193] Прожив некоторое время в этом ущелье, Галдымтын решил прорубить дорогу чрез Мусунь-Бабань (Бинь-Дабань) и увести калмыков во внутренний Китай. Проработав несколько дней благополучно, Галдымтын заметил, что поднялся сильный буран, но он не хотел уступать стихиям и продолжал работу; на другой день буран повторился, но Галдымтын надеялся осилить его, наконец на третий день он почувствовал сильную слабость и сел отдохнуть, поставив свой кетмень под головой у себя — сел и в таком виде замерз; место, где работал Галдымтын и где он замерз, было видно в прежнее время, как рассказывают бывшие там калмыки; видно ли это место в данное время — калмыки эти не знают, так как давно уже не были на Бинь-Дабане. После себя Галдымтын оставил одного сына Тимур-Тугу-хана или Туглук-хана.
Сын Уши-Кечиля Сартымтын был сильный, почему брат его Сапамыртын и племянник Тимур-Тугу-хан боялись его и искали случая — как бы лишить его жизни. Сартымтын всегда носил при себе шашку Уши-Кечиля, которая и могла только срубить голову Сартымтыну. Однажды все они были на озере Сайрамнор; Сартымтын сказал своим спутникам: ”если бы у меня была власть подлезть под землю, то я одной рукой перевернул бы ее вверх дном”. Тогда Сапамыртын и Тимур-Тугу-хан сказали ему, что он это не может сделать, а для примера предложили влезть в озеро, а они его заморозят, тогда хватит ли у него силы вылезть из озера; если же хватит силы, то они в силу его уверуют. Сартымтын согласился. Забравшись в озеро, он стал на колена, а Сапамыртын и Тимур-Тугу-хан стали его замораживать; чрез три дня, когда они убедились, что лед достаточно утолстился, они предложили ему выбраться. Сартымтын стал на ноги и поднял на себя весь лед. Видя, что уловка их не удалась, Сапамыртын и Тимур-Тугу-хан сказали ему, что они условливались заморозить его на ногах, а не стоящего на коленах, [194]почему предложили ему опять влезть в озеро и стать на ноги. Сартымтын согласился и когда пошел в озеро, то шашку Уши-Кечиля забыл на берегу озера. Добравшись до средины озера, Сартымтын стал на ноги и предложил им замораживать его. Когда лед достаточно окреп и дошел ему до шеи, Сапамыртын и Тимур Тугу-хан взяли шашку, забытую им на берегу, и пустили ее по льду. Шашка покатилась и отсекла Сартымтыну голову, а туловище осталось навсегда в озере. По этому поводу калмыки говорят: ”Сартымтын сань залу биля уха го дань укува.”
Хотя Сартымтын и был человеком сильным, но по глупости своей сам себя погубил. Так как Тимур-Тугу-хан был еще молод, то народом стал управлять Сапамыртын. Сапамыртын хотя и не способен был править по смерти брата своего, с которым он из-за соперничества прибег к хитрости и убил его, но вскоре убедился, что править краем он не может; тем не менее ему пришлось остаться на несколько лет у власти, пока подростет малолетний в то время Тимур-Тугу-хан. Когда Тимур-Тугу-хан достиг совершеннолетия, то Сапамыртын сказал ему. ”у отца твоего была лошадь Хунь-ху-дзур, лошадь эта слишком умная и при случае дает наставления своему хозяину; так как отец твой Галдымтын не послушал совета Хун-ху-дзура не прорубать дороги чрез Бинь-Дабан, Хунь-ху-дзур, предвидя гибель своего хозяина, ушел в необитаемые степи; по предсказанию же ученых старцев Хунь-ху-дзур явится к тебе в то время, когда ты будешь править народом, поэтому, прежде чем передать тебе правление, я должен женить тебя.”
Выслушав предложение Сапымыртына, Тимур-Тугу-хан изъявил полное согласие следовать его советам; поэтому, подыскав Тимур-Тугу-хану подходящую невесту, Сапамыртын женил его и передал ему бразды правления. После женитьбы к Тимур-Тугу-хану вскоре явился Хунь-ху-дзур и рассказал ему — как он [195] служил его отцу, служит же Тимур-Тугу-хану Хунь-ху-дзур отказался и просил его пустить в лучший из табунов, что Тимур-Тугу-хан и исполнил. Сдав правление Тимур-Тугу-хану, Сапамыртын принял на себя сан Уши (особый монгольский сан) и отправился в городок Уши, где и открыл монастырь; прожив до глубокой старости, там в Уши и умер.
Когда жена Тугу-хана родила ему сына, к нему явился Хунь-ху-дзур и сказал, что одна из кобыл жереба, от лба жеребенка будет светить как от луны, жеребенок с его сыном будет летать, как птица по воздуху.
Сына своего Тимур-Тугу-хан назвал Куйкун-Ноин. Предсказав о чудном жеребенке, Хунь-ху-дзур скрылся, о чем пастухи и сообщили Тимур-Тугу-хану, который расспросил своих пастухов, не замечали ли они чего особенного в том табуне, где был Хунь-ху-дзур. Тогда один из пастухов сказал ему, что в табуне есть одна бурая кобыла, которая не ходит в числе остальных кобыл, а бегает вокруг табуна, при чем, по всем признакам, кобыла эта жереба, но вот уже три года, как она не дает приплода и не подпускает к себе жеребцов. Тимур-Тугу-хан приказал пастухам взять людей и поймать эту кобылу, кормить ее, пока она не ожеребится.
Через несколько дней пастухи явились и сказали Тимур-Тугу-хану, что кобыла куда то скрылась.
По прошествии одного года, кобыла эта явилась сама с жеребенком-кобылкой серопегой масти. Когда сын Тимур-Тугу-хана — Куйкун-Ноин — достиг 12-тилетнего возраста, Тимур-Тугу-хан приказал привести ему эту пегую кобылу, на которой он стал ездить.
Через год после этого к Тимур-Тугу-хану явился пастух и заявил ему: ”сын твой Куйкун-хан вчера куда то ездил на серопегой кобыле; приехав, он отпустил свою кобылу в табун, а сам удалился [196] домой; когда я стал заворачивать табун, то увидел, что у этой кобылы позади передних лопаток есть крылья, которые она через некоторое время втянула в себя. О существовании крыльев у этой кобылы Куйкун-хан знает уже давно, так как он каждый вечер ловит эту кобылу, садится на нее и куда-то уезжает и у него есть какая то там тайна, почему он и скрывает от тебя о чудном свойстве своей кобылы”.
Тимур-Тугу-хан приказал пастуху привести эту кобылу к нему; но по осмотре кобылы не нашел у нее никаких признаков крыльев. На все расспросы Куйкун-Ноин отвечал, что он, правда, ездит на этой кобыле в табун с пастухами и что никаких признаков крыльев у кобылы не замечал; ездит он на этой именно кобыле потому, что она любимая его лошадь и что из табуна он вообще никуда не отлучался. Между прочим узнав, что тайну о существовании крыльев у кобылы пастухи открыли, открыли и то, что он куда-то по вечерам ездит, Куйкун-Ноин стал более осторожен. Для того, чтобы совершать свои ежедневные поездки, он каждый день стал приходить незаметно для пастухов в близ лежащий лесок, куда к нему прибегала и его кобыла, сев на которую он отправлялся в Кашгар на свидание к своей любовнице, дочери кашгарского хана Джангир-Ходжи. Когда Куйкун-Ноину было лет 16, он сел на кобылу и поехал, но чрез некоторое время увидел, что кобыла его выпустила крылья и понеслась как вихрь по воздуху, города мелькали, один другого краше. Проезжая однажды над большим красивым городом, он увидел сидящих в саду нескольких девушек, из числа коих одна особенно выделялась своей красотой и роскошью своего одеяния; Куйкун-Ноин был поражен ее красотою и, спустившись в этот обширный сад, Куйкун-Ноин был очарован прелестью этой девушки; не замечая, что творится вокруг, он только смотрел и смотрел на очаровавший его [197] предмет; очнулся же он тогда, когда красавица подошла к нему и спросила у него: ”кто ты, молодец, и откуда так внезапно явился в сад, в который доступ всем мужчинам воспрещен, кто же осмелится нарушить это, будет лишен жизни отцом; но тебе же я разрешаю остаться и рассказать о твоем загадочном появлении только потому, что ты единственный мужчина, который обладает дивной красотой и так смело нарушил распоряжения моего отца, такого сильного и могущественного хана”.
Куйкун-Ноин рассказал — кто он и как появился; в свою очередь спросил — кто она, поразившая его своей красотой, одеянием и прелестью благоуханного сада.
Девушка сказала, что город, в котором они находятся, Кашгар, что она дочь кашгарского хана Джангир-Ходжи. Молодые люди произвели сильное впечатление друг на друга с первой же встречи; девушка пригласила к себе Куйкун-Ноина. Угостив его, она просила его приезжать чаще и навещать ее.
”В этом саду, — сказала она — кроме меня и моих подруг, никто не бывает, поэтому ты, не боясь никого, можешь оставаться у меня даже до рассвета, утром же ко мне приходит старшая няня разбудить меня и одеть и только тогда присутствие твое будет опасно для нас обоих”.
Куйкун-Ноин вернулся домой, но назавтра опять поехал на свидание. Через несколько дней, почувствовав привязанность к девушке, Куйкун-Ноин стал летать на своей чудной кобыле каждый день на свидание к своей любовнице, а на ночь возвращался домой.
Поездки его продолжались целый год, по прошествии коего у нее родился сын, которого назвали Кум-Таджи (Хун-Таджи); боясь гнева своего отца, девушка хоронила от него и няньки свою тайну и ребенка; Куйкун-Ноин же продолжал летать к своей невесте. Когда сыну их было уже два года, Куйкун-[198] Ноин привез своей невесте в пазухе три кульджинских яблока, но, входя в двери, одно из яблок незаметно обронил, что и послужило открытием их тайны и гибелью чудной кобылы. На утро, когда старуха няня шла разбудить и одеть свою любимицу, она подняла это яблоко: осмотрев его хорошенько, она узнала, к своему удивлению, в нем яблоко кульджинской породы. Не сказав ничего о своей находке девушке, она показала его хану; хан, увидев яблоко, сильно разгневался на старуху и приказал во что бы то ни стало узнать, как появилось это яблоко у его дочери, при чем высказал подозрение, что кто-то был у нее.
На другой вечер старуха тайно от своей питомицы спряталась около ее помещения с целью дождаться — кто приедет или придет к ней, справедливо предполагая, что если уже кто был ранее, то явится и после.
Ждать пришлось недолго, так как чрез некоторое время прилетел Куйкун-Ноин на своей кобыле. Старуха была поражена виденным.
Куйкун-Ноин сошел с своей лошади и привязал ее к помещению своей возлюбленной. Ранее старуха слышала, что у сына Тимур-Тугу-хана есть пегая кобыла с крыльями, на которой сын хана куда-то неизвестно исчезает, почему, дав войти в комнаты Куйкун-Ноину, она подошла к его лошади и стала с удивлением ее осматривать, при чем заметила под передними лопатками крылья, которые кобыла вбирала в себя. Старуха выхватив нож, отрезала крылья, чем и лишила кобылу способности летать. Лишив таким образом Куйкун-Ноина возможности бежать, старуха поспешила доложить о своем открытии своему повелителю. Чрез некоторое время Куйкун-Ноин и его возлюбленная услышали сильный шум, крик и говор. То шел со своею челядью Джангир-Ходжа ловить дерзкого, осмелившегося нарушить его покой и осквернить своим присутствием светлицу его любимицы. [199]
Боясь быть пойманным на месте, Куйкун-Ноин выбежал из комнаты и вскочил на кобылу, ударил ее нагайкой, но кобыла не двинулась с места; взглянув на лопатки, ее он, к ужасу своему, заметил кровь и понял, что кобыла его лишилась крыльев. В это время заметила его сидящего на лошади челядь Джангир-Холжи, поймали его, связали и поволокли к хану. Хан опросил его, кто он, откуда, давно ли знаком с его дочерью, как попал в ее терем.
Куйкун-Ноин, видя свое плачевное положение и хорошо зная, что своим запирательством он только повредить себе и что вернуться в Кульджу он уже лишен всякой возможности, так как кобыла его лишена крыльев, повинился во всем пред Джангир-Ходжей. Последний приказал обыскать помещение своей дочери и когда был найден в подполье 2-х летний сын Куйкун-Ноина, названный Кум-Таджи, и приведен к хану, Джангир-Ходжи оставил Куйкун-Ноина при себе, а отцу его Тимур-Тугу-хану написал письмо, в котором подробно описал о своем открытии и сообщал ему, что Куйкун-Ноину он предложил принять магометанство, после чего выдаст за него свою дочь, в Кульджу же он его не пустит, так как, отпуская его, он должен отпустить с ним и дочь свою, и внука Кум-Таджи.
Получив письмо Джангир-Ходжи, Тимур-Тугу-хан пришел в ярость и от поступка сына и тем более от решения Джангир-Ходжи, который принудил его сына изменить своей вере; собрал свои войска и пошел воевать с Джангир-Ходжей, но был разбит. Тимур-Тугу-хан бежал обратно в Кульджу, а брат его Амирсана сдал Джангир-Ходж, в местности Тамгут, печать хана и в местности Чуньджи (ключ) городские ключи, от чего эти места и получили свои названия, сам же поссорился с Тимур-Тугу-ханом и уехал в Россию. Это было во время царствования Екатерины II. На Алтын-Эмеле он высек на камне [200]прощальный привет своим родичам, а местность назвал ”Золотое Седло”. (Алтын-Эмель).
По возвращении с войны Джангир-Ходжи Куйкун-Ноин принял магометанство и был объявлен мужем дочери хана.
Прожив довольно много лет в мире, Тимур-Тугу-хан все же не покидал надежды отомстить Джангир-Ходже за отобранного сына. Однажды узнав, что у него есть два непобедимых богатыря Алха-батыр и Толха-батыр, Тимур-Тугу хан отправил их к своему сыну с просьбой, чтобы он выдал им своего тестя. Куйкун-Ноин, выслушав посланцев своего отца, сказал им, что он был любим Джангир-Ходжей также, как то было во времена его детства, что он Джангир-Ходжу считает своим вторым отцом, поэтому рука его не поднимется на благодетеля, хотя даже и ради своего отца, что сын его объявлен наследником кашгарского ханства, поэтому он не примет участия в похищении Джангир-Ходжи, но ради того, чтобы угодить отцу, он разрешает им действовать лично от себя, миссию их он пока сохранит в тайне. Войска Алха-батыря были в горах, недалеко от Кашгара.
Получив разрешение Куйкун-Ноина изыскивать способ пленить Джангир-Ходжу, батыри запрудили реку, имея в виду лишить город воды, а затем затопить его. Узнав о намерении батырей, Джангир-Ходжа наскоро собрал небольшое войско и отправился сам во главе наказать дерзость пришельцев, но был ими разбит. Видя свое поражение, Джангир-Ходжа сел на лошадь и побежал обратно в Кашгар, но Алха и Талха — батыри, наблюдавшие все время за ним, видя его намерение укрыться в городе, бросились вслед за ним. Джангир-Ходжа, не имея возможности убежать от своих преследователей, слез с лошади и сам сдался в руки противникам.
Взяв Джангир-Ходжу, батыри отправились в [201] обратный путь. Доехав до окрестностей нынешнего Уч-Турфана, они подъехали и остановились на ночлег около мельницы и обратились к мельнику с просьбой дать им корму для их лошадей. Мельник корму им не дал. Тогда Алха-батыр сказал мельнику: ”ты пожалел для наших лошадей отрубей, но не подумал о том, что поступок твой может и должен быть наказан, ибо ты не исполнил обычая старины, которым требуется оказать гостеприимство путнику, а потому я хочу лишить тебя самой мельницы”. Сказав это, взял его жернов, всунул в отверстие руку и понес его в горы. Втащив жернов на самую высокую гору, он бросил его там, сам же поехал далее. Жернов этот лежит на высокой горе против Уч-Турфана и по сие время 5.
Когда Джангир-Ходжа был доставлен в Кульджу к Тимур-Тугу-хану, то последний сказал батырям: ”благодарю вас за то, что вы выполнили мое поручение, но что я буду делать с вашим пленником? Из родичей моих никого не осталось, кто бы мог быть моим преемником; сын мой навсегда остался в Кашгаре изменником вере и родине, а потому я решил подчинить мое ханство китайскому хану, которому и прошу вас доставить Джангир-Ходжу”.
Отчасти же Тимур-Тугу-хану было жалко благодетеля и тестя своего сына, к тому же преданность Куйкун-Ноина к Джангир-Ходже обезоружила Тимур-Тугу-хана, почему он решил передать его на волю Ланьчжоуского хана.
Алха-батыр и Толха-батыр увезли его в Ланьчжоу и представили хану. Впоследствии Джангир-Ходжа был освобожден и умер в глубокой старости в Кашгаре.
По возвращении в Кашгар Джангир-Ходжа от [202]престола отказался в пользу Кум-Таджи. Ханство Джангир-Ходжи было не велико, но Кум-Таджи его расширил до Самарканда. Ханство кульджинских ханов также перешло к Кум-Таджи.
Тимур-Тугу-хан ханствовал до старости, но умереть ему своею смертью не пришлось, так как он был убит Тимурленгом, а дочь его была увезена в Самарканд, на ханский престол был посажен Упшихан, племянник Тимур-Тугу-хана по женской линии. От Упшихана кульджинское ханство перешло к Кум-Талжи-хану.
Н. Пантусов.
Комментарии
1. Записана переводчиком Г. Л. Асановым в г. Верном со слов одного крещеного калмыка.
2. Уши близ Уч-Турфана, на правом берегу р. Кокшала. Теперь там одне руины.
3. Надписи есть около Алтын-Эмельского перевала. Я не успел их осмотреть и снять фотографии.
4. Сказание относится к известному Акер-Ташу.
5. Действительно говорят, что какой-то большой жернов лежит на перевале Бекиртык или Кокуртук недалеко от перевала Бедел. На этом перевале стоит наш пограничный государственный межевой знак.
http://tourkestan.ru/content/view/97/1/1/10/index.html
