[:ru]Дочь и мать: отделиться трудно, но необходимо![:]

Чтобы рассказать о мучительных отношениях с матерью, 40-летняя Катерина пишет книгу «Мама, не читай! Исповедь «неблагодарной» дочери». В ней она подробно перечисляет свои детские и взрослые попытки заслужить материнскую любовь, всякий раз — неудачные. Пишет не для матери — так она пытается избавиться от боли, которая «растянулась на долгие годы и не утихла до сих пор»…

Наталье 36 лет, и свою мать она считает лучшей подругой. «Мы часто созваниваемся, ходим вместе по магазинам, а каждые выходные я приезжаю к ней вместе с детьми. Мы очень близки», — делится она. И после паузы признается, что визиты не совсем добровольны. Стоит пропустить хотя бы один, и она чувствует свою вину. Как в юности, когда мать упрекала ее в эгоизме, непрестанно напоминая о том, чем пожертвовала в жизни, пока растила «неблагодарную дочь»…

Катерина, Наталья — этим двум взрослым женщинам так и не удалось ни примириться, простив собственную мать, ни освободиться от зависимости и чувства вины. Иными словами, они так и не стали по-настоящему взрослыми людьми. Почему это так трудно?

«Мать и дочь — отношения между ними уникальны, — говорит психотерапевт Екатерина Михайлова. — В них всегда есть вина и прощение, привязанность и бунт, ни с чем не сравнимая сладость и ни с чем не сравнимая боль, неизбежное сходство и яростное его отрицание, первый и главный опыт нашего «вместе» — и первая попытка все-таки быть отдельно…

Конкуренция. Борьба. Страх. Пронзительная потребность во внимании, в одобрении. Ужас перед силой этой потребности. Любовь, порой проявляющая себя в убийственных, удушающих формах. Первый опыт подчинения власти, «превосходящим силам противника» — и первый же опыт своей власти над другим человеком. Ревность. Невысказанные обиды. Высказанные обиды. И над всем этим — единственность этих отношений. Другой — не будет».

В раннем детстве почти полное слияние с матерью необходимо ребенку для того, чтобы выжить. «Чувство безопасности, которое возникает благодаря такому симбиозу, помогает ему расти, взрослеть и постепенно начать самостоятельную жизнь, — рассказывает психоаналитик Элина Зимина. — Но если такой близости не было, желание слиться с матерью, почувствовать ее безусловную любовь может так и остаться самым важным, главным».

Именно поэтому так много взрослых людей смотрят на мир глазами своей матери, поступают так, как поступила бы она, надеются на ее одобрение и признательность.

Для девочки мать — совершенное всемогущее существо одного с ней пола. Это позже, примерно с трех до шести лет, она начинает конкурировать с ней за любовь отца. Девочкам легче дистанцироваться от матери по сравнению с мальчиками, для которых мать становится «объектом любви». Но если этого не происходит, слияние может превратиться в зависимость: они видят друг в друге только сходство.

Оставаясь в тесных отношениях с матерью, девочка перестает взрослеть, ведь она не чувствует себя отдельным человеком. Лишь отдалившись, можно обнаружить различия: «чем я отличаюсь от нее?», «какая я?», «кто я как женщина?». Удерживая дочь около себя, мать мешает ей найти ответы на эти вопросы.

«Постепенная сепарация, отделение от родителей, создает внутри нас психическое пространство, необходимое для того, чтобы ощутить свои особенности и желания, в том числе свою женственность, — объясняет Элина Зимина. — Это способность различать, что принадлежит мне, а что — другому».

Сравнивать себя можно с тем, кто находится с нами на равных или почти равных позициях. Однако для ребенка мать — существо, лишенное недостатков. Чтобы увидеть в ней реальную женщину, предстоит свергнуть ее с воображаемого пьедестала. Достаточно вспомнить накал страстей между подростками и родителями, чтобы понять, как болезненно происходит эта деидеализация.

«Когда подросток видит в родителях реальных людей, градус враждебности обычно снижается, — рассказывает психоаналитик. — А взрослый человек, который продолжает бороться со своими родителями, скорее всего. так и не отделился от них».

Но и на этом сепарация не заканчивается, и девушке, которая становится женщиной, матерью, всякий раз приходится устанавливать новую дистанцию с собственной матерью.

Противоречия и конфликты, явные или скрытые, всегда присутствуют в отношениях матери и дочери. «Мать может болезненно переживать утрату безусловной любви дочери, когда та в эдиповой фазе развития переносит свою любовь на отца, — поясняет Элина Зимина. — В отличие от девочек, мальчик в этом возрасте продолжает любить мать. Поэтому в отношениях матерей с сыновьями меньше конфликтов и больше гармонии. А в отношениях матери и дочери могут быть более противоречивые чувства: помимо любви здесь присутствуют ревность, зависть и соперничество».

В этой связи отчетливо просвечивает образ той маленькой девочки, которой была когда-то сама мать. Этот образ возвращает ее к воспоминаниям о собственном детстве, об отношениях с собственной матерью, об опыте любви и боли.

Для дочери одинаково опасны оба полюса материнской любви, ее недостаток и избыток. Но отношения матери и дочери — это отношения не двух, а всегда трех человек. «Отец разделяет их и сообщает дочери: «я муж и любовник твоей матери», — поясняет Элина Зимина. — Одновременно он поддерживает дочь, восхищаясь ее женственностью, и дает понять, что позже она встретит человека, который подарит ей желанную любовь».

Таким третьим, кто помогает матери и дочери отделиться друг от друга, может быть не только отец или партнер матери. Идея, увлечение, работа — то, что способно целиком захватить мысли женщины, чтобы на это время она забыла о ребенке, почувствовала себя «отделенной» от него.

В этой роли может, конечно, выступить и психотерапевт. «С одним «но», которое в мечтах и планах часто не учитывается, — настаивает Екатерина Михайлова. — Любой третий — фигура временная: выполнив свою роль, он должен отойти на второй план, освобождая место для развития отношений».

Где же проходит граница между хорошими, доверительными отношениями и полной зависимостью от желаний и настроений матери? Не всегда легко найти ответ на этот вопрос. Особенно сейчас, когда дружеские отношения с матерью («мать-подружка») становятся идеалом многих женщин. Но зачастую они скрывают отсутствие дистанции, ту самую «неперерезанную пуповину».

Ежедневные звонки, обращения за советом, интимные подробности — так это выглядит в жизни. Но и постоянные конфликты, и даже разрыв между матерью и дочерью не говорят о том, что между ними нет эмоциональной связи. Расстояние тоже не показатель. «Дочь может быть крайне зависимой от матери, несмотря на то что их разделяют тысячи километров, или жить с ней в одном доме и быть независимой», — говорит Элина Зимина.

Естественному стремлению женщины стать самостоятельной может помешать желание матери удержать ее рядом с собой, часто неосознаваемое. «Иногда она воспринимает отделение ребенка как свидетельство того, что тот ее больше не любит и бросает — возможно, это связано с ее собственным опытом внезапной разлуки, — приводит пример Элина Зимина. — Она может быть не уверена в собственной женственности и ревновать к красоте дочери. Или считать себя вправе управлять ее жизнью, потому что видит в ней свое продолжение. Одинокая женщина может искать в ребенке заместителя мужа или собственной матери».

В ответ у дочери проявляются тревоги — страх потерять любовь матери, неуверенность в себе, боязнь мужчин… Одни матери хотят удержать дочь любой ценой, другие, наоборот, стремятся как можно быстрее от нее «избавиться». При первых подростковых попытках объявить о самостоятельности они говорят: «хорошо, ты полностью свободна и независима, можешь жить как хочешь».

Но за этим скрывается отвержение. «Взрослые дети тоже нуждаются в поддержке, — уточняет Элина Зимина. — И если родители позволяют им быть свободными, но готовы поддержать при необходимости, то отделение, скорее всего, пройдет мирно и хорошие отношения сохранятся».

Настоящая независимость наступает тогда, когда женщина критически оценивает доставшиеся ей в наследство от матери установки, способы поведения, жизненные сценарии. Невозможно полностью отказаться от них, поскольку так она окажется изолированной от собственной женственности. Но и принять их целиком означает, что она, оставшись копией матери, так и не станет собой. 

«Обычно продвинуться в направлении вроде бы желанной, но все никак не наступающей независимости удается тем, кто смог в одностороннем порядке «отозвать иски» и перестать питать тягостные отношения своими надеждами, обидами или разыгрыванием роли идеальной матери или дочери, — считает Екатерина Михайлова. — Слишком близкие отношения взаимны. Часто только кажется, что «мама не отпускает», — перейти в новую фазу отношений не готовы обе, но ответственность за это обычно возлагается на старшую».

Если мы действительно хотим изменений, начинать надо с нескольких жестких вопросов к себе, советует Екатерина Михайлова: «Что я от себя скрываю, объясняя все проблемы своей жизни давлением, влиянием, вмешательством и необходимостью заботиться о той, другой? Может быть, именно я заполняю эмоциональную пустоту игрой в борьбу за независимость?

Может быть, мир за моей спиной меня пугает настолько, что это мне проще оставаться в странной смеси поединка, танца и объятия с той, другой женщиной? На что я надеюсь, продолжая выяснять отношения, мириться, ссориться, упрекать — или же балуя и ублажая? Может быть, в глубине души я все еще верю, что удастся что-то доказать, что «она» согласится, примет, одобрит…» 

Как понять, действительно ли мы сумели стать самостоятельными и разорвали материнскую пуповину? Это так, если нас больше не раздирают противоречивые чувства, не мучают внутренние конфликты. Если мы сами регулируем степень доверительности и дистанцию в отношениях с матерью, не испытывая при этом чувства вины. Можем объективно оценить, в чем мы схожи, а в чем отличны друг от друга. И наконец, если мы чувствуем, что связаны с матерью определенными узами, но не привязаны к ней намертво.